Год хорошего Кощея

Анастасия Деева, 2021

Верно говорят: «Не родись красивой, а родись – счастливой». Звезда у Василисы Прекрасной была несчастливая. В юности похитил ее Кощей и заточил в заколдованном лесу. Жених Иванушка ушел искать Кощееву смерть и сгинул… Тридцать восемь лет пролетело с той поры, как оказалась она в избушке посреди чащи дикого леса. Красота давно увядать стала, Прекрасной больше не зовут. Бабой Ягой кликать стали. Но это всё присказка. Сказка впереди будет.Как-то раз, в конце декабря, в жизни Василисы случилось очередное несчастье. Вместо того, чтобы помочь царевичу стать главным богатырем на Руси, на подвиги совсем случайно отправилась она сама. И не куда-то, а в самую обычную, современную Москву. Теперь ей, невезучей, требуется спасти царевну, сразиться с Кощеем и одолеть Горыныча. Только где же их найти, в Москве этой? Да и под силу ли обычной бабе без особых способностей выполнить такую задачу?Самой-то Василисе немного надо. Всего лишь найти ответ на вопрос: где же заплутало ее собственное счастье?

Терем Деда Студенца

Массивное, но невысокое крыльцо было занесено снегом по самые двери. На них висел огромный, проржавевший замок. Судя по всему, хозяин давным-давно не наведывался.

— Скажи, Яга. Волшебное Зеркало точно у него? — спросил добрый молодец.

С коня он не спешил слезать. Что ни говори, а слава у владельца терема была настолько дурная, что оказавшись перед входом в чужие хоромы, царский сын слегка оробел.

— Все в лесу про это Зеркало знают. Но сама не видела, — Василиса топталась на ступеньках, пытаясь вытряхнуть из валенка забившийся в него снег.

— Неужто не любопытно? — допытывался Прохор.

— Кабы не боялась Деда Студенца, давно бы в его терем наведалась, чтобы задать вопрос Волшебному Зеркалу.

Она взглянула высоко в небо с какой-то тоскливой, глубоко затаенной печалью.

— Да ну? — царевич удивленно приподнял бровь над здоровым глазом. — Да что тебя, кроме поганок, интересовать может? Молчишь… Вот что, Яга… кончай отплясывать… Снег отгребай!

— Чем?

— Да хоть лыжей. Широкая она у тебя! — ухмыльнулся царевич, сверкнув белозубой улыбкой.

— Лыжа — не лопата. Не сподручно, — буркнула баба.

— Слушай, мышь облезлая. По мне, так хоть ногами… — он обернулся к своему спутнику. — Эй, Кузьма… Поищи лопату. Не может быть, чтобы её не было.

Стремянной соскочил с лошади, и утопая по колено в сугробах, отправился в обход терема.

Ему повезло. Почти сразу же, за углом, он увидел воткнутую метлу. Мужичок радостно ухватился за черенок. На то, что все кругом занесено, а на слегка обожженных прутьях нет ни снежинки, он не обратил внимания. Его просто обнадёжило, что нашелся подходящий инструмент.

— Во! Я это… царевич-батюшка… Того! — завопил Кузьма радостно, показавшись из-за угла со своей добычей.

Он вернулся к крыльцу и бодро стал сметать с него снег.

— Ты главное, Яге не давай… Хорошо, что мы сожгли ту драчливую дрянь… Я про Метлу бабкину. Вдруг эта ведьма на любой палке летать может? — буркнул царевич.

Он скатал очередной снежок и приложил его к своему синяку.

Василиса, приглядевшись к стремянному, с трудом сдержалась, чтобы не вскрикнуть от радости. Она узнала бы этот черенок, и эту пеньковую нить, которой перемотаны были березовые веточки, из тысячи других.

Метла, заметив её взгляд, чуть шевельнула прутиками.

Баба едва-едва отрицательно качнула головой. Она отлично знала характер своей волшебной подруги, которая в любой момент могла ринуться в бой. В этих сугробах у царевича и его слуги не было ни единого шанса выстоять против неё. Прохор в избушке одолел лишь потому, что размахивал горящим поленом. Метла, как никак, была из сухого дерева, потому и загнали её в чулан.

Василисе пришлось отвернуться, так как улыбка и блеск в глазах выдавали её радость. Что ни говори, а когда долго живёшь в лесу, и твои единственные близкие друзья — бессловесный предмет с характером и говорящий кот, принимаешь их, как родных. Василисе было до слез жаль избушку, но одна мысль, что верная подруга сгорела, повергла её в мрачную печаль. Больно на душе было всю дорогу до терема.

Теперь, когда Метла оказалась рядом, у бабы и настроение улучшилось.

— Прохор Васильевич, а тебе зачем Волшебное Зеркало? — спросила Василиса, скидывая ногами снег с крыльца.

Царевич подкрутил пшеничный ус, подбоченился и сказал:

— Хочу узнать, как стать главным героем на Руси. Чтобы вас, погань нечистую, истребить.

— Кого это — нас? — спросила его баба.

— Тебя… Кощея Бессмертного… Змея Горыныча…

От неожиданности Василиса остановилась.

— Опоздал ты, царский сын, с подвигами. Змея Горыныча лет сорок назад извёл Иван-богатырь. О Кощее Бессмертном уже тридцать восемь лет в наших краях никто и слыхом не слыхал, — она снова улыбнулась своей невесёлой, горькой улыбкой. — Не с кем тебе, добру молодцу, сразиться. Вот и воюешь с бабой, вроде меня, да с котом.

Царевич, который к тому времени уже совсем продрог, поёжился и спросил неприязненно:

— А ты никак врагов земли русской покрываешь? Откуда такая точность? С чего взяла, что нет ни Кощея, ни Горыныча?

— Да не покрываю я никого, — баба принялась снова отгребать снег. — У самой к Кощею давние счеты. Да только нет его. Некого мне, горемычной, к ответу призвать.

Молодец закрыл рукавицей замерзший нос и высказался:

— Разобраться с вашей поганью только мне можно! Потому как я — богатырь. Мечом, копьем, стрелой каленой врага поразить сумею. Мне и положено подвиги совершать. А твоё дело — снег разгребать. Ясно?

Василиса не ответила, занялась работой. Прохор оглядел ещё раз поляну и произнес задумчиво:

— Ничего. Волшебное Зеркало даст ответ, где вся ваша сила нечистая прячется. Никто не уйдёт от моего меча богатырского, — он посмотрел на крыльцо, подумал и достал из седельной сумки маленький топорик.

— Кузьма! Бабка пусть гребёт снег, а ты замок сбей! — С этими словами он метнул топор в столб на крыльце.

Остриё глубоко вошло в сруб недалеко от стремянного. Тот испуганно покосился на него и взялся за топорище. Но не тут-то было. Как ни тужился мужичонка, у него силёнок не хватало справиться с задачей. Если царевич считал себя богатырём, так было за что. Силушкой природа-матушка его не обделила. А вот Кузьме недодала.

Баба посторонилась, пропуская царского сына перед.

— Зачем тебе главным героем на Руси быть? — спросила Василиса ему в спину. — Кота моего обижать?

Царевич выдернул топор из столба, и, поигрывая им, приблизился к дубовой двери.

— Зачем подвиги? — он ударил по скобе пару раз.

Заржавевший металл сопротивлялся недолго.

— Эх, лягушка ты тёмная! — Прохор зашвырнул замок в сугроб и обернулся к бабе. — Подвиги молодцу нужны для славы доброй! А ещё затем, чтобы… жениться!

— Без подвигов невесты перед тобой что… совсем… никак? — иронично спросила Василиса.

— А мне не любая невеста нужна, — царевич потянул дверь на себя. Та не шелохнулась.

— А какая?

— Мне бы такую, чтобы во всех окрестных царствах-государствах царевичи-королевичи от зависти полопались! — Прохор упёрся валенком в стену, пытаясь отворить дверь.

Результатов его потуги не дали.

— Есть кто из красавиц на примете? — спросила Василиса, глядя, как царский сын пыжится.

— Да нет никого, — Прохор ещё сильнее поднатужился, став таким же красным, как грудки снегирей на его вышитых, белых валенках. — Что ни царевна или боярышня, то — квашня… Эй, Кузьма, ну-ка, сбей наледь под дверью. Примерзло всё по низу…

Пока стремянной ползал по крыльцу, оббивая топориком лед у порога, царский сын пояснил:

— Мне, Яга, нужна такая… такая… чтобы как… Василиса Прекрасная была. Слыхала небось? Или ты, бабка, настолько дремучая, что не знаешь той, о ком песни да сказки в народе сказывают?

От неожиданности баба оступилась на ступеньке и чуть не упала. Она выровнялась, откинула со лба поседевшую прядь, выбившуюся из-под вышитого платка, метнула на царевича взгляд васильково-синих глаз и произнесла дрогнувшим голосом:

— Может и слышала. Не такая я… дремучая.

Василиса отвернулась. Как же давно это было… А в народе, оказывается, помнят то время, когда называли ее Прекрасной.

— Это… Василиса-то… Давным-давно… того… Еще когда… ну… это… батя мой… молодым… в общем… был, — сказал стремянной, заканчивая работу.

— Знаю я, — вздохнул царевич.

— Дык того… Сгинула она… Василиса-то… — Кузьма распрямился, пропуская Прохора к двери. — Кощей извёл… вот…

— Мне такую же надо. А может быть и еще краше. — молодец поднатужился и открыл, наконец, дверь. — Эй, что встала, заплесневелая? Первой иди…

— А то это… Вдруг кто… того… в засаде, — поддакнул стремянной.