Истории, в которых точно кто-то умрет

Анастасия Голикова, 2023

В этой книге собрано восемь очень разных историй: коротких и длинных, динамичных и неспешных, смешных и серьезных, пугающих и добродушных, приключенческих и почти обыденных. Но есть у них и общее – это истории, в которых точно кто-то умрет.

Секрет

Сережа Воронецкий одинаково комфортно чувствовал себя и за городом, и дома. Воображение позволяло мальчишке пускаться в волшебные приключения откуда угодно. Для его старшей сестры Кати дача всегда была мучительной неизбежностью, имеющей только один плюс — возможность позагорать. В эти майские праздники девятиклассница также большую часть времени проводила на небольшом квадрате газона, ограниченном стеной дома, грядками, кустами и дорожкой из скользкой плитки.

Девушка лежала на спине, наслаждаясь совершенно безоблачным днем, и предвкушала завистливые взгляды одноклассниц, когда чья-то тень легла прямо ей на лицо, лишив единственной радости. Не открывая глаз, Катя быстро вычислила злодея:

— Серый, отойди! Солнце загораживаешь.

Кроме брата это могли быть только дед или бабка, но их голоса доносились из настежь распахнутого окна кухни.

— Блин, мелкий, ты оглох?! — разозлилась девушка, когда препятствие между головой и солнцем не исчезло. За секунду до того, как она открыла глаза, откуда-то со стороны кустов смородины донеслось Сережино «Че?».

Над лицом девушки нависла клыкастая морда Василия Федоровича. Катя, вскрикнув, мгновенно оказалась на ногах. Она побаивалась этого огромного старого кота. Его длинный рыжий мех, массивную львиную челюсть, торчащие желтые клыки, омерзительные огрызки ушей, единственный глаз и длинный хвост трубой знал весь поселок. Словно издеваясь, грязная бродячая тварь, которую местные почему-то очень любили, улеглась на расстеленное полотенце и принялась остервенело чесаться, оставляя кругом клочья линялой рыжей шерсти.

— Какой ты противный, — прошептала девушка, отойдя в траву на пару шагов. Прогонять кота она не рисковала.

— Ого! Ты такая бледная, будто и не жарилась попой кверху все время, — встрял прибежавший брат. — Че? Ты его испугалась?

Мальчик хотел погладить Василия Федоровича, но зверь, застыв с поднятой задней лапой, одарил Сережу тем непередаваемым взглядом, который знаком каждому исцарапанному владельцу кошки. У Воронецких животных не было, но Катин младший брат оказался достаточно сообразительным, чтобы медленно убрать протянутую руку еще до того, как сестра прошипела «Не надо».

— Я его уже гладил, — похвастался Сережа. — Он просто сейчас не хочет, чтобы его ласкали. А ты, правда, его боишься?

— Я не боюсь! — возмутилась Катя, надеясь, что между «троганьем» грязного кота и каким-нибудь прикосновением брата к ней все же нашлось время для мытья рук. — Он просто мерзкий.

— Не согласен. Вот если бы он «подарок» принес, ты могла бы обвинять его в марзкости.

— Мерзости, — поправила девушка, но мелкий будто не услышал.

— Женщины такое не любят. Я часто вижу, как он что-то носит: птицу, крысу, лягушку. Паука огромного один раз поймал. Он точно столько съедать не может, хоть и большой. Да и подкармливают его все, — Серый, тараторивший громко и бойко, как отличник, боящийся, что его прервут и он не успеет продемонстрировать все знания, вдруг резко замолк. На его лице проступило осознание по меньшей мере всех тайн Вселенной: — Значит, не для выживания убивает, а для чего-то другого.

Василий Федорович встал, выгнулся и, высоко подняв хвост, покинул общество Воронецких, медленно направившись через грядки к забору.

— Будто и приходил только, чтобы мне гадость сделать, — пробормотала Катя себе под нос. Поднимая порыжевшее полотенце двумя пальцами, девушка обратилась к брату: — И для чего же, ты считаешь, он это делает?

Если бы у нее поинтересовались, зачем коту лишний раз убивать, она, не задумываясь, ответила бы, что кошкам просто нравится охотиться. Пять лет назад Катя сказала бы, что Василий Федорович носит еду жене с котятами. Но мозги ее десятилетнего брата работали совершенно в другую сторону, а сестринский долг требовал если и не участия в безумных похождениях, то хотя бы проявления к ним интереса.

— Возможно, эти маленькие жертвы для кого-то, кто пока слишком слаб и кому важна каждая пролитая капля крови, независимо от ее происхождения, — Серый начал рассуждения медленно, но с каждым словом раззадоривал себя все сильнее. — Всякие бессмертные твари могут почти полностью лишиться тела, но продолжать жить и восстанавливаться веками. А завладеть разумом животного им — раз плюнуть! Хотя… Он не выглядит, как безвольный раб. Значит, им овладели не полностью, и он сам хочет освободиться от своего хозяина и только и ждет достойного человека, чтобы его спасли!

Сережа, являющийся человеком самым достойным, многозначительно поднял вверх указательный палец и, повернувшись спиной к сестре, припустил к калитке.

— Я гулять! — крикнул он в окно.

— За вами же отец скоро приедет. — Между синими занавесками появилось лицо бабы Наташи.

— Через четыре часа, — заныл Серый, сверившись с телефоном. Женщина махнула рукой, а потом поглядела на внучку: — А ты, Катюш, оденься. Начало первого — солнце уже опасное.

Чтобы скоротать последние часы на даче, Катя тоже решила прогуляться, предварительно убив немало времени на прическу и макияж. Вдруг какой симпатичный мальчик захочет познакомиться?

Поросшая камышом и рогозом река с илистым дном не пользовалась популярностью у детей Воронецких как место для плаванья, но рядом с ней находился лесок, по которому действительно было приятно бродить, особенно если подобрать хороший плейлист.

Входящий вызов выдернул Катю из волшебства любимой песни. Взглянув на экран, девушка с легким раздражением провела по нему пальцем. Разумеется, в неподходящий момент мог позвонить только мелкий.

Недовольство резко сменилось тревогой — из динамика раздавалось хныканье.

— Серый? Что случилось? Все хорошо? Ты где?

— У к-ка-кааааарьера… Иди сюда бы-быстрее… Пожалуйста…

— Бегу! Говори со мной! Ты упал? Тебя кто-то обидел? Надо звонить 112?

— Нет! Не звони! Никому не звони! Просто приходи!

Связь прервалась.

Пока Катя, слушая монотонные гудки, спешила к покрытому высокой травой пустырю, в центре которого находился полный бетонных блоков и ржавых арматур котлован — след заброшенного строительства и любимое место всех мальчишек, почему-то называемое ее братом «карьером», — она немного успокоилась. Серый наверняка порвал или заляпал одежду, может, порезался обо что-нибудь и теперь боялся, что на него будут ругаться.

— Наконец-то! — выдохнула Катя, когда вместо гудков раздался всхлип.

Запинаясь, мальчик попытался объясниться. Он потерял Василия Федоровича у «карьера» и уже не надеялся найти зверя в зарослях, но вдруг раздался крик, вернее, тоненький писк. Побежав на звук, мелкий застал кота с трепыхающейся добычей в зубах. А рядом был камень, но в нем оказался штырь…

Младший из Воронецких снова расплакался, но Катя теперь слышала брата не только через динамик. Нырнув в траву, она легко нашла его: Сережа сидел на земле и одной рукой держал телефон у уха, а другой прижимал к животу что-то, завернутое в насквозь пропитанный кровью нижний край футболки. Рядом валялся угловатый кусок бетона размером с крупное яблоко, из него торчала какая-то железка, тоже в крови.

Заметив сестру, мальчик выронил телефон, а Катя опустилась на колени и дрожащими руками взяла брата за плечи. Ей хотелось обнять Серого, но она медлила из-за багрового свертка, один вид которого вызывал дурноту.

— Я вытащил ее у него из пасти. Но не успел… — Из глаз мальчика лились слезы.

Катя резко обернулась: ей почудилось какое-то движение сбоку. Наверно, ветер играл в траве.

— Где кот? — спросила она.

— Я ему башку раскроил, — ответил Сережа очень тихо. — Он в отключке был, а потом встал и, шатаясь, ушел. Я не хотел его бить так сильно, но она все кричала. И кричала… Она…

Катя прижала к себе брата, невольно вздрогнув от прикосновения к горячему и мокрому.

«Платью конец. Не отстирается», — подумала девушка, и ей тут же стало противно от самой себя.

Как не стыдно думать об одежде, когда для ее брата только что случилось самое страшное потрясение в жизни?! Он не спас несчастную птичку от кота, да еще причинил вред живому существу. А возможно, даже убил.

— Покажешь? — прошептала Катя.

Сережа, затравленно оглядываясь, развернул футболку. Девушка отпрянула.

— Выбрось это! Оно уже мертво!

Брат непонимающе переводил взгляд с сестры на то, что держал в руках. Катя смотрела только на лицо мальчика: мгновения было достаточно, чтобы оценить всю мерзость мертвой твари, и Воронецкая не хотела видеть ее снова. Уродец был размером с ладонь и походил на голую бугристую деформированную крысу или крота. На его белой складчатой коже отчетливо выделялись треугольные ранки от кошачьих зубов.

Не справившись с отвращением, девушка выбила трупик из рук брата, и тушка плюхнулась на землю.

— Это явно было что-то больное! Вымоешь руки так, как в жизни не мыл! — закричала она. Сережа таращился на нее огромными глазами. — Пошли!

Сестра схватила мальчишку за руку и встала, потянув его за собой, но он ловко выскользнул, схватил с земли отвратительное тельце и кинулся прочь.

— Серый! — Катя бросилась следом, но на втором шаге споткнулась и растянулась на земле. — Серый! Сережа! — звала она брата, но тот не вернулся. Катя тяжело вздохнула. Ей снова стало стыдно. Наверное, это был просто какой-то голый и слепой новорожденный зверек: может, кролик, может, крот, а может, и птица какая-то. И не было в тушке ничего настолько противоестественно гадкого, как ей почему-то показалось.

Что подумает о ней брат? Навечно заклеймит бессердечной стервой?

Катя попыталась дозвониться до мелкого, но музыка из заставки мультсериала раздалась в траве рядом. Девушка подняла брошенный гаджет и покачала головой: «Даже про телефон забыл! Ну и дела».

Не имея ни малейшего представления, куда сбежал Серый, Катя медленно двинулась в сторону дома, периодически останавливаясь и внимательно оглядываясь. Но с появлением прохожих ей стало очень неуютно из-за грязи на коленях и пятна на платье, и она поспешила к их участку, прекратив высматривать младшего Воронецкого.

Брат ждал у калитки, ковыряя палкой гравий дорожки. Не успела Катя подойти, как Сережа буркнул, что выкинул дохлую зверюшку в помойку, и попросил все оставить в секрете. Девушка кивнула. Разумеется, их внешний вид не ускользнул от внимания бабки, но невнятная история про сбитую машиной птицу ее устроила.

Через час приехал отец, и настало время для типичного дачного обеда перед их отъездом. Наталья Елисеевна стремилась накормить сына и внуков так, словно они больше никогда в жизни есть не будут; беззлобно отшучивалась в ответ на подколы мужа — те же, что и всегда; и постоянно на что-нибудь сетовала: то «Коленька» выглядит уставшим и похудевшим, то пирог — отличный на самом деле — получился «не таким», то куда-то делось кухонное полотенце, «совершенно новое с синими птичками», «в нижнем ящике на дне было», а она хотела его «Свете передать».

Степан Сергеевич с упоением рассказывал «гаражно-рыбацкие» истории, все больше краснея от домашней наливки, и вздыхал, что его отпрыск «за рулем». Только Серый был незаметнее обычного.

Они, как всегда, уехали позже, чем планировали. На выезде из поселка Катя заметила знакомого рыжего хищника, ловко трусившего по чьему-то штакетнику.

— Гляди, — сказала она брату. — Василий Федорович жив-здоров. Даже голова не кружится.

Серый, задев ее брюки грязными кроссовками, залез коленями на сидение и уставился на взлохмаченное животное через заднее стекло. Катя думала, что брату станет легче, когда он поймет, что с котом все в порядке, но мелкий не расплылся в улыбке, а лишь закусил нижнюю губу.

Отец хмуро глянул в зеркало заднего вида и велел «Сергею» сесть нормально. Он все еще сердился на сына за то, что тот перестал ходить в футбольную секцию.

Младший Воронецкий был молчалив и задумчив весь вечер, даже следующим утром во время суетных сборов оставался непривычно тихим. Катя знала, что должна что-то ему сказать, но никак не могла придумать, что именно. До школы, где Сережа доучивался последний — четвертый — класс, дошли, как часто бывало, вместе.

— Послушай… — начала девушка, так до конца и не подобрав слова.

— Не надо. Все нормально, — кивнул мальчик. И удивительно серьезно, как-то по-взрослому добавил: — Ты просто не видела. Не могла видеть.

Он повернулся и пошел к бело-голубому трехэтажному зданию, а девушка осталась стоять в некотором смятении. Складно излагать странные мысли ее брат был мастер, а вот привычки мысли странно формулировать за ним не водилось.

«Не могла видеть? Мелкий считает, что, если бы я застала, как кот раздирает добычу, то прониклась бы к уродливой жертве? И поэтому не осуждает меня?»

Катя вспомнила премерзкую тушку и вздрогнула.

«Хорошо, что он уверен в моем милосердии, потому что я — нет. Главное, — про себя подвела итог Воронецкая, глядя на то, как супергеройский рюкзак Серого скрывается за дверями школы, — он сам вроде справился».

В то утро Катя говорила с братом в последний раз. Мальчик исчез, и для всей семьи Воронецких солнечный май превратился в мрачное, черное наваждение: полицейские, расспросы, деланое и искреннее сочувствие, бесчисленная расклейка объявлений, нескончаемые сайты о пропавших и много-много слез.

Было известно, что Сережа вернулся из школы, разогрел и съел обед, оставил рюкзак и пошел гулять с Юлей Чиреньковой, его лучшей подругой еще с детского сада. Они, как обычно, бродили по округе до шести вечера, попрощались у подъезда девочки, и больше мальчика никто никогда не видел.

Май сменился июнем, затем — июлем, а Воронецкие продолжали жить во мраке черной весны, избегая друг друга и квартиры, где в огороженной шкафом-стенкой части большой комнаты был альков Сережи. Отец снова стал ездить в командировки, мать набирала все возможные дежурства, а Катя всерьез занялась подготовкой к поступлению — сама нашла нескольких репетиторов и зарылась в книжки. С началом учебного года она переключилась на школьную программу, хотя в десятом классе, казалось, даже учителя не относились к образовательному процессу серьезно.

Черная весна поглотила все лето и растянулась до конца осени, но к началу зимы над семьей пропавшего мальчика стали изредка проглядывать неуверенные теплые лучи, что светят тем, кто нашел силы жить дальше.

Охладев к учебе и сблизившись с Игорем, не самым популярным парнем в классе, который оказался довольно прикольным как друг, Катя чуть ли не поселилась в торговых центрах. Каждый день после школы она шла в один из трех любимых и торчала в нем почти до закрытия. Часто ей компанию составляли подружки, иногда Игорь, но и в одиночестве она находила, чем себя занять, возвращаясь в тихую, часто пустующую квартиру только для сна.

В конце апреля родители Кати начали заниматься какими-то юридическими делами, связанными с приближающейся годовщиной, если это слово вообще применимо к пропавшим без вести. Наблюдая за ними, девушка вдруг осознала, что все последние месяцы солнце светило лишь ей, а мать с отцом так и остались в вечной темноте прошлогоднего мая. Катя безуспешно пыталась как-то помочь им, отвлечь, а в итоге сама заразилась болью, с которой, как она думала, уже распрощалась.

Хотя мысли о братике часто мучили ее, откликаясь на любые события, девушка была полна решимости бороться с унынием.

Когда Игорь предложил однокласснице прогулять контрольную по геометрии и пойти в кино, Катя, не раздумывая, согласилась. Фильм оказался невероятно глупым и плохо сделанным фэнтези, парочка громко смеялась и подтрунивала над его нелепостями как во время сеанса, так и после.

–…Когда появился дракон… — давился смехом Игорь, присаживаясь напротив с подносом в руках. — «Ты мой сын!» Ахахаха! Откуда? Почему? Как?!

— По крайней мере, было неожиданно, — заметила Катя, макая картошку в соус. — Что огромный плюс, ведь фильм собрал все клише на свете, но так и не понял, что с ними делать. Взять того парня, стереотипного «не такого, как все». С чего он вдруг заметил тролля? У него-то драконьего родства не было! Просто взбесило! И этот тупой трюк повторяется из раза в раз, будто других завязок нет.

— Ха! Не «тупой трюк», а классика! Хорошо аргументированная, между прочим, если копнуть. Credendo vides. Ты видишь потому, что веришь. Фразочка тоже из второсортного кинца, но неплохо объясняет, почему с всякими мечтателями творится всякое. О! В ужастиках про вуду такая штука тоже встречается. Типа жертву возможно проклясть только после того, как она поверит в темную магию. Кать, ты чего?

Девушка вытерла слезы.

«Да что же это такое?! Теперь и на людях плачешь? Год прошел. Год! Возьми себя в руки!»

— Ничего. Извини. Я сейчас.

Она побежала в туалет умываться. Ее растрогали заумные рассуждения о какой-то фантастической чуши: Серый все время так делал. Он мог часами сравнивать сказки между собой или даже рисовать схемы, чем русалки из одних игр отличаются от русалок из других. Если кто-то, кроме Игоря, и слышал о теории, что не верящий в сверхъестественных существ не может их видеть, то только Сережа.

Девушка уставилась на отражение своего красного лица в растекшейся туши. Как же мелкий сказал? И был таким серьезным. Ее еще смутило, что он использовал именно эти слова, говоря о том, что увидь она, как кот терзает уродца, то без всякого отвращения тоже кинулась бы на помощь. Что же…

«Ты просто не видела. Не МОГЛА видеть».

Есть ли шанс, что тем утром Серый подразумевал что-то вроде кридендо штуки? Он точно захотел бы обсудить «волшебное создание» с особенным, «способным видеть» человеком и, возможно, что-то предпринять.

«Нет, чушь какая-то. Глупо пытаться. С Юлей много раз говорили… Хотя о фантастических тварях ни полиция, ни родители у нее стопроцентно не спрашивали… А вдруг это та самая единственная зацепка, которая поможет поставить точку? Которая сделает маму и папу прежними…»

У Кати не было телефона Юли Чиреньковой. Можно было связаться с ней через соцсети, но Воронецкая не представляла, каким образом уговорить девочку встретиться. Она бы на месте Юли увиливала любыми средствами. Подойти к ней в школе? После прогула возвращаться туда желания не было, а ждать до завтра не было терпения.

Поэтому девушка решила просто подкараулить пятиклассницу у подъезда, хотя и не знала, сколько у той уроков и как долго предстоит ждать.

Следующие несколько часов Катя просидела на детской площадке у дома Чиреньковой, постепенно примерзая к скамейке. Сообщения с назойливыми расспросами от Игоря вначале помогали скрашивать время, а потом стали откровенно злить. Да, она ушла, не попрощавшись, но ведь потом отписалась, что возникли срочные дела. Чего он докопался?

Девушке оставалось только набраться терпения и надеяться, что холодный ветреный апрель, который не спешил радовать людей ясным небом, но и осадками не досаждал, сегодня не решит выплеснуть на нее всю месячную норму дождя.

Наконец, уже не чувствующая пальцев Катя заметила Юлю. Девочка шла одна, смотря под ноги и держась за лямки большого рюкзака. Интересно, были ли у нее друзья, кроме Сережи? Как она перенесла все это? Кате вдруг стало очень неловко: она никогда не задумывалась о переживаниях маленькой Чиреньковой.

Девочка прошла еще несколько метров и повернула к подъезду, и Воронецкая, злясь на себя и жутко стыдясь своего эгоизма, все-таки окликнула ее.

— Юль, постой! — Катя подошла к девочке. — Привет.

— Привет, — тихо ответила пятиклассница, глядя на свои цветастые резиновые сапоги.

Воронецкая вдруг поняла, что за несколько часов не попыталась придумать, как начать разговор.

— Как дела? — спросила она.

Юля пожала плечами.

— Нравится учиться? — улыбнулась Катя, чувствуя себя идиоткой.

Девочка подняла на нее голубые удивленные глаза:

— Ты чего-то хочешь?

Воронецкая продрогла до костей, но от этого вопроса будто мгновенно покрылась потом.

«Какая умная. Мелкий не дружил бы с дурой. Ух. Сейчас или никогда. Серый называл ту тварь «Она». Точно».

— Я хочу поговорить с тобой. О ней.

— Что? — голубые глаза стали еще больше.

— О Ней, — повторила Катя с нажимом. — Я тоже Ее видела. Ведь Сережа, — Катя запнулась, — Сережа наверняка тебе о Ней рассказал в тот день.

Юля заметно побледнела, а Катя показалась себе омерзительным человеком. Она же сейчас попросту пугала ребенка!

— Вы Ее обсуждали? — все же не отступила девушка. — Вы поняли, чем Она была?

— Я не знаю, о чем ты! Мне надо идти! — Девочка развернулась и побежала бы к подъезду, если бы Катя резко не схватила ее за руку.

— Стой! Пожалуйста! Мне нужно знать!

— Отпусти! Я буду кричать!

— Мне нужно знать!

— Мне больно! — взвизгнула Юля.

Пальцы Кати разжались, ноги подкосились, и она расплакалась. Не было никакой зацепки. Была только шестнадцатилетняя дылда, наоравшая на ребенка.

«Дура! Сама же себя довела! Теперь еще и рыдаешь, как ненормальная, и успокоиться не можешь! Да что с тобой не так?!»

Словно где-то очень далеко раздался писк домофона. С трудом оторвав ладони от лица, Катя с удивлением обнаружила, что Юля не спряталась в подъезде: она стояла в проеме, схватившись за дверь.

— Не плачь, пожалуйста, — тихо попросила девочка. Она смотрела на Катю с жалостью. — Я не могу. Это секрет.

У Воронецкой мгновенно кончились слезы. Угадала. Что-то все-таки случилось в тот день. Сейчас было важно не оттолкнуть Юлю.

— Но я же тоже Ее видела, — начала Катя ласково. — Поэтому это мой секрет с Сережей в той же степени, что и твой с ним. Только у меня не было возможности обсудить Ее с моим братом. Юля, пожалуйста. Мне важно сохранить то, что у меня от него осталось.

Девочка переминалась с ноги на ногу, на маленьком круглом личике медленно проступала решимость. Юля открыла рот, но потом ее глаза расширились, она пискнула и скрылась в подъезде, захлопнув дверь.

Промедлив пару секунд, Катя обернулась. Несколько мамаш, сидевших на лавочке на детской площадке, уловили ее взгляд и сразу обратились друг к другу: видимо, они следили за школьницами после крика Чиреньковой. Совсем маленькие дети в толстых, заляпанных песком комбинезонах играли вокруг качелей; на низкой оградке, окружающей площадку, устроилась парочка голубей; вдоль дома шла по своим делам кошка, иногда недовольно оглядываясь на компанию десятилеток, отстающую от нее на пяток метров.

У тут Катя увидела его — типа, идущего от остановки. Вроде бы обычный мужик: в очках в роговой оправе, с залысинами на лбу, в куртке с грязным воротником, но интуиция подсказывала девушке, что с ним было что-то не так. Он буквально испускал злобное напряжение. Стараясь не перейти на бег, Воронецкая поспешила домой.

Но, оказавшись в пустой квартире, девушка поняла, какую глупость совершила: теперь подозрительный тип мог догадаться, где она живет.

Прижавшись спиной к закрытой двери, Катя грызла ноготь и пыталась придумать план. После появления напугавшего Чиренькову мужика все сомнения улетучились — девушка была уверена, что идет по верному пути и вот-вот с помощью Юли разгадает тайну случившегося с младшим братом.

Подумав, Катя решила написать обо всем Игорю. Две головы лучше одной, а она заодно сможет несколько раз перечитать перед отправкой длинное сообщение и убедиться, что все это не выглядит бредом сумасшедшего.

Девушка выуживала из памяти образ мерзкого животного и никак не могла вспомнить детали, кроме той, что тельце вызывало резкое отвращение, когда неожиданно пришло сообщение от Юли.

Увиденное в столбце переписок начало текста «Пожалуйста, удали, как…» — заставило сердце Кати заколотиться с такой частотой, будто она секунду назад установила рекорд в стометровке. Воронецкая открыла сообщение July Cherry.

«Пожалуйста, удали, как только прочтешь. Это был их секрет. И они не простили Сережу за то, что он раскрыл его мне. Ты видела ее. Мы решили, что она фея. Никому никогда ничего не рассказывай. Иначе они и тебя заберут. Мы похоронили ее в тайном месте».

Катя перечитала сообщение несколько раз, пытаясь понять его смысл.

«Мы решили, что она фея».

Как дети могли принять ту тварь за фею? У нее что, еще и крылья откуда-то торчали? Значит, это был какой-то птенец-мутант. У феи же должны быть крылья. Хотя Серый мог сказать, что в какой-то части какой-то игры феи бескрылые. И уродливые?

«Мы похоронили ее».

Получается, Сережа не выкинул тушку, а привез с собой, чтобы показать подруге. Вот почему он был такой тихий.

«В тайном месте».

Здесь все было очевидно: речь шла о кустах сирени на углу третьего дома. Можно ли придумать более подходящий склеп для феи? Серый с Юлей постоянно лазили под ветками, когда все было в цвету. О, как ее бесила любовь детей к этим зарослям, ведь ей приходилось следить за мелкими, а там даже лавочки близко не было.

У Кати защипало глаза, но она быстро заставила себя сконцентрироваться на тексте.

«Их секрет». «Они и тебя заберут».

Здесь, наоборот, очевидностью и не пахло. Идей было слишком много: от подшутивших старшеклассников, которые напугали Юлю и не имели к исчезновению брата никакого отношения, до представителей секретной лаборатории, которая располагалась недалеко от поселка, и чей опытный образец каким-то образом попал в зубы к коту.

«Кто они такие?» — написала Катя девочке и стала ждать, прохаживаясь по квартире, хватаясь то за одно, то за другое, грызя ногти и проверяя телефон каждые несколько минут.

July Cherry была в сети 20 минут назад.

Возможно, стоит выкопать останки животного и проверить, насколько они странные на самом деле? Глупо ориентироваться на секунду, которая едва осталась в памяти, и восприятие детей-фантазеров.

July Cherry была в сети 40 минут назад.

Что за мужик напугал Юлю? Прохожий? Или он, правда, следил за ними? Катя выронила ложку, которой лениво ковырялась в стаканчике пудинга. Тип мог оказаться педофилом, который поговорил с детьми, суетящимися под сиренью, подыграл их выдумкам, а потом просто подстерег Сережу! Такой сумел бы наплести что угодно и про секреты, и про волшебство!

Удастся ли ей убедить Юлю выдать типа следствию, объяснить ей, что пугающие россказни маньяка — лишь сказки, призванные заставить жертв молчать?

July Cherry была в сети час назад.

«Ну почему я не знаю ее номер?! Нужно что-то делать, иначе я просто свихнусь! Пойду и вырою эту «фею», будь она неладна! Хоть какая-нибудь ясность во всем появится!»

Полная решимости Катя вышла на балкон. Наверное, из-за общего напряжения ставшее уже привычным стальное небо показалось ей каким-то зловещим и чересчур давящим. Будто лишь тонкий белый лист отделял землю от всепоглощающей беспощадной тьмы. Редкие прохожие семенили внизу быстрыми шагами, словно боялись, что скрывающаяся чернота вот-вот раздавит их. Никто не курил в засаде и даже не смотрел в сторону ее дома.

Девушка долго рылась в балконном хламе, порезалась о гвоздь и, наконец, нашла пластиковое ведерко с вложенными в него формочками и лопатками; выбрала самую крупную из них.

«Мне казалось, она больше. Все лучше, чем копать руками».

Продолжая сборы, Катя поменяла юбку на джинсы, смыла косметику, надела некрасивую, ни разу не ношенную куртку, которую когда-то передала бабушка, и изъяла из самых недр шкафа какую-то дурацкую шапку и старый мамин шарф. Теперь она будет совсем на себя не похожа. На всякий случай. Даже если речь не о заговоре и тайных организациях, один потенциальный маньяк в роговых очках — уже повод перестраховаться.

July Cherry была в сети два часа назад.

На улице Катя старалась не вертеть головой, чтобы не привлекать внимания. Идти было недалеко, но то ли из-за промозглого ветра, быстро развеявшего дух приключений, то ли из-за яростно отрицаемой, но крепко засевшей на подкорке убежденности, что она занимается бессмысленной ерундой, которая никогда не сможет вернуть ей брата, девушка за время пути успела поменять свое решение в обе стороны несколько раз.

Глядя на жмущиеся к стене, едва умещающиеся на маленьком пятачке земли кусты сирени, Катя все же склонилась к эксгумации лжефеи.

«Будь ты Серым, где бы ты ее закопала? Конечно, между корнями центрального куста, где же еще».

Девушка вздохнула и на четвереньках пролезла под низкими ветками. Наверное, когда над головой был купол из фиолетовых цветов, это место и могло казаться волшебным, но сейчас голые ветви с только начавшими набухать почками лишь подчеркивали унылый вид пустых бутылок, окурков и каких-то бумажек. Сжав зубы, Катя начала ковырять землю пластмассовой красной лопаткой.

И тут полило! Да так, что за несколько секунд Воронецкая вымокла насквозь. Терять стало совершенно нечего, и девушка, нервно посмеиваясь над своим занятием, бесстрашно подключила левую руку к разгребанию грязи.

Катя надеялась, что десятилетние дети не смогли закопать тушку глубоко. Если вообще зарыли ее здесь.

Нащупала. Маленькое и твердое, как пластиковая игрушка, завернутое в тряпку, в которой с трудом узнавалось кухонное полотенце с едва проступающими гжельскими птичками. Взяв почти невесомый сверток, Катя грустно улыбнулась.

Что помешало бы двум фантазерам символически похоронить игрушку? Сережа был таким… таким…

Покрытые грязью пальцы медленно разворачивали истлевшую ткань, с каплями дождя на руки падали слезы. Последний виток. Глубокий вдох.

Катя уставилась на ссохшееся тельце. Недоумение быстро сменилось почти что священным ужасом. Феей девушка никогда бы это не назвала, но это было… было чем-то. Вода смывала с трупика землю и придавала тонкой мумифицированной коже восковой блеск. Дрожащими руками Катя спешно завернула нечто обратно в тряпку. Она разберется позже. Здесь слишком темно. И грязно. Может, она сейчас не в себе? Лучше даже посмотреть завтра. Такого… такого просто не бывает.

Прижимая к груди сверток, девушка выкарабкалась из кустов и, встав, поспешила домой. Ей всего-то и нужно было: пройти вдоль длинной десятиэтажки, немного срезать через детскую площадку, завернуть за угол и войти в свой подъезд. Но в тот момент это расстояние показалось Кате Воронецкой огромным. И не только из-за дождя.

Все люди благоразумно прятались от непогоды — по крайней мере, она никого не видела, — но девушка всем нутром чувствовала чей-то неотрывный взгляд. Справа за горкой мелькнула тень, на втором этаже длинного дома дрогнула штора, но там никого не было. Не выдержав, Катя бросилась бежать, то и дело оборачиваясь так резко, что мокрые волосы хлестали ее по лицу. Никого. Только мелькающие, улавливаемые лишь боковым зрением, черные тени, скользящие в серебристой стене воды, как рыбы.

Катя вбежала в подъезд, грянул гром.

Когда за спиной захлопнулась входная дверь квартиры и оба замка были закрыты, страх немного отступил. Стянув мокрые кеды и верхнюю одежду, девушка бездумно положила сверток в раковину в ванной и прошлась по комнатам, оставляя влажные следы на ламинате и включая везде свет. Было около пяти вечера, но из-за ливня в квартире царил полумрак.

Справившись с простой первостепенной задачей и создав себе иллюзию безопасности, Воронецкая «зависла», тупо уставившись на маленькие лужицы, которые медленно натекали на пол с одежды и волос. Нужно было решать, что делать дальше, но голова шла кругом от вопросов.

Что это были за быстрые тени? Были ли они на самом деле? Связаны ли они с исчезновением Сережи? Связана ли штука, теперь лежащая в ванной? Что она такое?

Поняв, что в одиночку не справится, Катя решала позвонить Игорю и попросить его приехать. После первого гудка в голове всплыли слова из сообщения Юли: «Никому не рассказывай. Иначе они и тебя заберут».

— Алло? Неужели ты хочешь извиниться? — раздалось насмешливо-жующее из динамика.

— Нет. Да. Послушай, ты можешь прийти ко мне?

— Сейчас?!

— Да… Это очень важно! — Катя медленно вышла из своей комнаты в большую, пытаясь найти хоть какую-то адекватную причину, по которой молодой человек должен был пройти три автобусные остановки в такую погоду. — Я хочу тебе кое-что показать…

— Эээ, — Игорь замолчал, но через несколько секунд выдал протяжное и глубокомысленное: — Аааа… Блин! Блин! Я бы с радостью, но, если опять прогуляю репетитора, меня реально убьют. Скажи, ээээ, а твое предложение будет действовать завтра? Или, например, ближе к девяти?

Катя покосилась на проем, ведущий в коридор, откуда ей был виден край закрытой двери в ванную. Девушка включила свет и там, но вряд ли заставила бы себя войти в эту комнату в ближайшее время. Особенно в одиночестве.

— Кааать? Ты тут? — голос в телефоне прозвучал взволнованно.

— Да, можно и к девяти, — ответила Катя после паузы. Ей с трудом удалось отвести взгляд от светло-бежевого куска двери. — Родителей сегодня нет.

В ухе раздалось глуповатое «хех», а потом Игорь выпалил:

— И ну, типа, мы официально станем парой?

— Что?

Диалог быстро прокрутился в голове и расцвел всей своей двусмысленностью. Злость и отвращение мгновенно отбросили страх.

— Я тебя не с этой целью зову, пошлый придурок! Мне действительно нужно тебе кое-что показать!

— Аааааа, — протянул Игорь. Катя отчетливо представляла, как у ее друга, имеющего, как оказалось, на нее отнюдь не дружеские виды, краснеют уши.

«Ну как же не вовремя, а!»

— Знаешь, я не уверен, что сегодня у меня получится зайти. Прости, — закончил молодой человек прохладно.

Воронецкая была в ярости:

— Конечно! Если девушке нужна помощь, то она может и подождать! А если есть возможность перепихона, то так сразу: и в снег, и в дождь, и вообще… Пошел ты! Понял?! Свободен! Без тебя обойдусь! А то обломили его, несчастного…

Игорь отключился, напоследок назвав ее ненормальной. Катя швырнула телефон в стену и расплакалась. В тот момент девушка искренне ненавидела своего друга, злясь на его мужскую природу и мелочную обидчивость, но спустя какое-то время всхлипов и шумного втягивания воздуха Катя начала понимать, что во всем виновата сама.

Во-первых, это же она так нелепо и двусмысленно вела диалог, а, во-вторых, ей бы легко удалось перевести все в шутку и замять щекотливую ситуацию вместо того, чтобы называть одноклассника придурком. Воронецкая закрыла лицо руками, и по пустой квартире разнеслось набирающее громкость поскуливание.

А уж когда пришла мысль, что она лишилась единственного адекватного варианта действий и вернулась к тому, с чего начала — то есть к полному незнанию, что делать дальше, — Катя заревела в голос, как раненый кит.

Следующий шаг пришел на ум внезапно, и девушка мгновенно перестала плакать. Вытирая сопли, Катя начала обходить комнату за комнатой, осторожно выглядывая в окна в поисках преследователя. Дождь становился тише на глазах, а холодный и мокрый мир обретал четкость. Из общей комнаты виднелась пустая детская площадка, чуть вдалеке от нее под крышей беседки столпилось много промокших людей: одни неуверенно высовывали руки под редеющие капли, другие смеялись. И никто не казался подозрительным типом, который мог быть как-то связан с останками непонятного существа, лежащими в раковине.

Дождь кончился, но небо продолжало наливаться черным металлом, и спрятавшиеся в беседке начали быстро расходиться.

Из комнаты родителей людей заметно не было. Две кошки умывались рядом с клумбой, еще одна сидела на капоте синей «Хонды» и смотрела куда-то вверх. Скорее всего, они прятались под машинами, пока шел дождь. Окна кухни с балконом выходили на ту же сторону, что и окна родительской спальни, поэтому Катя, ежась от холода на балконе и глядя вниз, мысленно обозвала себя идиоткой. Разумеется, пейзаж не изменился, только на капоте нарисовалась вторая кошка.

В проулочке, который был виден из окна ее комнаты, тоже не притаился тот подозрительный мужик и не скрывались типы в широкополых шляпах. Людей вообще не было — только трусила по лужам крупная бродячая собака, частый гость помойки у магазина. Вдруг мокрая псина остановилась, потопталась на месте и рванула прочь. Мурашки побежали по спине, но вжавшаяся в стекло Катя так и не заметила никакого движения, кроме прыгающих по веткам ворон.

Губы девушки растянулись в неуверенной улыбке.

«Какая глупость! Никогда бы не подумала, что я такая трусиха. Да еще и с настолько богатым воображением».

Катя поправила волосы и вдруг поняла, что она с ног до головы мокрая.

«Дурочка», — беззлобно сказала она самой себе и принялась приводить себя в порядок.

Переодевшись — мокрая одежда осталась лежать на полу — и высушив голову свежим полотенцем из шкафа, Катя пошла на кухню включить чайник. Проходя мимо закрытой двери в ванную, она невольно ускорилась.

«Ну сколько можно трусить? Сейчас выпьешь чаю, съешь вкусняшку, залипнешь в сериальчик, а потом зайдешь в эту чертову комнату, где при свете рассмотришь новорожденного уродца какого-то мелкого зверя. А утром просто выкинешь тельце в помойку. Оно связано с исчезновением Сережи только тем, что из-за его похорон твой брат привлек внимание какого-то ублюдка».

Чайник почти вскипел, и Катя, злясь на себя за невольное ускорение шага в коридоре, пошла в свою комнату, чтобы включить компьютер. Пока неновая железка будет загружаться, она как раз успеет заварить чай. Процессор тихо загудел, а девушка неуверенно покосилась на окно. Желая доказать себе, что бояться нечего, она подошла к стеклу.

«О как, никого нет. Какая неожиданность!»

Катя уже начала отворачиваться, когда внизу что-то мелькнуло. Приглядевшись, девушка увидела в траве полосатую кошку, которая смотрела вверх.

«Теперь ты думаешь, что она таращится именно на тебя. Приплыли».

Поколебавшись, Воронецкая открыла створку и выглянула, пытаясь рассмотреть, что происходит у самой стены.

На узкой асфальтовой дорожке между домом и газоном сидели, подняв морды, четыре кошки. Медленно засунув голову обратно в квартиру, девушка закрыла окно и задернула шторы.

«Нет. Это бред. Сдалась ты им! Кто-то, наверно, поставил птичью клетку на подоконник».

Ноги начали подкашиваться, но Катя все же решила проверить двор из окна большой комнаты. Пустая беседка. Безлюдная детская площадка, а на газоне у дома — «Мама!» — шесть, восемь, двенадцать? Серые, черные, полосатые, гладкие, пушистые — все сидят и смотрят вверх.

«Они просто пялятся на небо. Не на тебя. Может, там птицы беснуются? С ними в непогоду чего только не случается».

Ноги совершенно не слушались, с трудом отрываясь от пола; руки болтались вдоль тела, как грузные раздутые в воде макаронины; голова гудела, но была пустой. Внутри этого неладного и словно ставшего чужим тела все тряслось в лихорадочной дрожи. На припаркованной со стороны родительской спальни синей «Хонде» устроились шесть неподвижных кошек, превратив машину в подобие витрины с сувенирами. У каждой статуэтки морда была поднята.

Непослушными пальцами, как в полусне, девушка повернула ручку и высунулась, чтобы посмотреть вниз. Прямо под стеной тоже сидели кошки. Катя даже не удивилась этому. Она медленно подняла голову и уставилась вперед невидящим взглядом. Будто в задумчивости, только вообще без мыслей. Взгляд сфокусировался, вернув ее в реальность из абсолютного вакуума в голове. Что-то, что до этого билось и дрожало где-то внутри, лопнуло, разлив ледяную слизь по животу и груди — в доме напротив практически в каждом окне виднелось по кошке.

«Просто игра воображения… Что-то, ведь наверняка цветочный горшок или какая-нибудь игрушка… Ведь наверняка!»

Из глаз потекли слезы, падая с пятого этажа на асфальт между силуэтами застывших маленьких хищников.

В каком-то нездоровом азарте Катя, чуть ли не вываливаясь из окна, оперлась на водоотлив, нагнулась и, выкручивая шею, попыталась рассмотреть стену собственного дома. Большинство окон были закрыты в непогоду, но несколько остались распахнутыми. В них на мокрых железных пластинах всем телом или лишь передними лапами расположились кошки. В окнах справа животные смотрели влево. В окнах слева — вправо.

Девушка засмеялась и, развернувшись, выгнулась, вжимаясь в раму лопатками и рискуя выпасть. Сверху тоже торчали кошачьи морды.

Кате стало не хватать воздуха, она беззвучно открывала и закрывала рот, а потом истошно завопила, таращась на бездушные зеленые глаза, которые следили за ней с седьмого этажа. Продолжая кричать, девушка ввалилась в комнату, рухнула на колени, проползла два метра на четвереньках, прямо с пола стала залезать под одеяло родительской кровати и, оказавшись в темноте, свернулась в позе эмбриона и затихла.

Через какое-то время в ее совершенно пустой голове начал вырисовываться образ распластанного на земле человека. Кадр за кадром орды кошек подступали к телу со всех сторон, запрыгивали на него, вцеплялись острыми зубами в губы, пальцы, щеки, уши… Абстрактный человек превратился в Сережу. Джинсовая куртка, которую мама заставила его надеть, ведь по утрам еще было прохладно, вся пропиталась кровью. Он рыдал и звал ее, Катю, пока сотни клыкастых ротиков выгрызали из него по кусочку, пока его жрали заживо.

Девушка лежала под одеялом не в силах шевельнуться, не в силах плакать, но жуткая сцена потихоньку расплывалась, уступая место крохотной здравой части Воронецкой.

«Позвони кому угодно. Хоть в полицию. Пусть кто-то приедет. Объяснение найдется. Ведь есть собачьи свистки, которые люди не слышат, а собаки…»

Пум! Брык! Что-то упало с подоконника.

«Ты не закрыла окно», — прокомментировала здравая часть с беспощадным равнодушием и исчезла под натиском новой волны безумия.

Мягкие, но тяжелые лапы наступили через одеяло на ее голени. Горячее мускулистое животное уселось у нее на боку.

— П-п-пожалуйста…

Как быстро кошки могут съесть тело целиком?

«…никому никогда не говори…» «…заберут…»

— Я не скажу… Никому не скажу… Пожалуйста…

Сколько их нужно, чтобы от человека не осталось и следа?

Пам! Прыг! Лапы надавили на спрятанное под одеялом лицо.

Сколько кошек живет в одном доме? Сколько бродячих в одном дворе, подвале, на чердаке?

— Заберите его… Оно в ванной… Оно ваше… Пожалуйста…

Они были со всех сторон. Ходили, прижимались, терлись.

— Никому не скажу! Никогда не скажу!

Знают ли они, где именно находится сонная артерия, чтобы ее перегрызть? Что еще они знают? Что еще могут?

— Пожалуйста!

Мокрый нос дотронулся до руки.

«Они под одеялом!»

Катя потеряла сознание.

На следующий день девушка проснулась намного раньше будильника. В раковине ничего не лежало, окна были закрыты, а случившееся накануне казалось дурным сном. Только Катя Воронецкая понимала, что сном оно, увы, не было. В школе она помирилась с Игорем и старалась вести себя как обычно. Даже ближе к полудню, когда все только и говорили о том, что пятиклассница Юля Чиренькова пропала.

Со временем Катя превратилась в Катерину, а потом и в Екатерину Николаевну. Она научилась жить каждый день, каждую секунду ощущая взгляды: предостерегающие, испытующие, любопытные, насмешливые, угрожающие, желтые, оранжевые, зеленые, голубые, смотрящие из-под машин, из-за подвальных решеток, с веток деревьев, с заборов, из окон домов, из теней, сбоку, снизу, сверху.

Теперь она знала: человека, невольно вмешавшегося в их дела, кошки могут простить, но не оставить без присмотра. К тому, кто рискнет разболтать хоть один кошачий секрет, они будут беспощадны.