Яся сидела на стуле

Анастасия Владимировна Безрукова, 2021

"Яся сидела на стуле" – психологически тонкая повесть о девушке, которая обнажает перед читателем тело и душу. Яся всю жизнь ненавидела мать и корила отца за мягкотелость, хотя очень его любила. И вот ее родители мертвы, и она виновата в их смерти. Все, о чем Яся мечтает, – это не чувствовать. Но в ее жизни появляются два мужчины, пробуждающие в ней противоречивые желания. Один даст ей спокойствие и равнодушие, другой – эмоции и необузданную страсть. Романтическая линия повести – это только кончик спутанного клубка глубинных переживаний героини. Каждая глава то погружает читателя в прошлое, то выдергивает в настоящее, пока, наконец, оба конца нити не сходятся в ответе на главный вопрос: "Встанет ли Яся со стула?".

Глава 2

Яся сидела на стуле, придвинутом почти вплотную к старому трюмо.

Перед ней стоял новенький тюбик помады винного цвета. А рядом — старенький розовый блеск для губ. Яся смотрела на них немигающим взглядом и попеременно трогала кончиками пальцев то один тюбик, то другой.

Последний раз Яся красила губы… Она задумалась. Тюбики с помадой затуманились, и из этой дымки возникли образы куда более чёткие. Вот они вместе со своей школьной подругой собираются на дискотеку — девочка решила сделать Ясю неотразимой и перевела на неё весь арсенал косметики Ruby Rose. В комнате пахло лаком и палёными волосами. И ещё чем-то сладким, ягодным, нежным. Это был запах девичьих грёз о первом поцелуе.

Ночью, когда Яся над керамической раковиной тёрла мыльной мочалкой свои невинные губы, она поклялась больше никогда их не красить. Потому что всё зря. Потому что ни одна помада на свете не сделает её хоть чуточку привлекательней.

Яся задела блеск для губ, и он с лёгким дребезжанием скатился с трюмо и плюхнулся на пол. Она посмотрела на помаду. И помада тоже посмотрела на неё, казалось, с вызовом: «Хей, ну что, слабо?»

— Ничего не слабо! — сказала Яся вслух.

Она стиснула тюбик, сорвала с него крышку с такой же решительностью, как солдат срывает чеку с гранаты, и провела по губам. Они тут же налились краской, стали переливаться в свете ночника, как дорогое вино в бокале. Вздёрнутая верхняя губа оказалась озорной, даже взбалмошной. Она словно приглашала зайти в гости и обещала быть плохой девочкой.

Но самое удивительное, что Ясе понравилось это ощущение. Она подкрасила ресницы, небрежным движеньем нанесла на скулы и щеки румяна. И почувствовала, как внизу живота набухает горячее тягучее желание, похожее на мягкую карамель.

Яся откинулась на спинку стула, закрыла глаза и стала представлять завтрашний день.

Вот она стоит за библиотечной стойкой и перебирает тонкими пальцами формуляры. До конца рабочего дня остаётся пять минут. А Анатолий Николаевич, Толик, всё ещё не принёс книгу.

Часы колотят: «Бом! Бом! Бом!..»

Дверь распахивается. На пороге появляется Анатолий Николаевич. В руках у него книга, а под мышкой какой-то сверток из газетной бумаги.

— Бом! Бом! — продолжают бить часы, и Анатолий Николаевич шагает с ними в ногу.

Он уже стоит рядом с Ясминой и протягивает ей книгу. Затем достает сверток, и из него выпадает букет поломанных гвоздик.

— А вы плохой мальчик, — говорит Ясмина незнакомым голосом. — Вы опоздали. Рабочий день закончился. Библиотека закрыта. Я должна вас наказать.

— Бом! БОМ! — колотит у Ясмины под блузкой разбухшее до размеров церковного колокола сердце. Внизу становится тяжело и сладко.

Освещение по щелчку гаснет. Ясмина чувствует, как мужская рука бережно, но в то же время властно берет её за подбородок и притягивает к себе.

— Так накажите меня! — шепчет Анатолий Николаевич и стискивает губами Ясину мочку уха.

…Ясмина издала тихий, но сладкий выдох. Она часто и громко дышала. Зрачки расширились так, словно она чем-то напугана. Губы налились соком и пульсировали. Она бросила хищный взгляд на своё отражение, улыбнулась, встала и как-то очень по-будничному пальцами ног подняла свалившийся на пол блеск и отшвырнула его в сторону.