Яся сидела на стуле

Анастасия Владимировна Безрукова, 2021

"Яся сидела на стуле" – психологически тонкая повесть о девушке, которая обнажает перед читателем тело и душу. Яся всю жизнь ненавидела мать и корила отца за мягкотелость, хотя очень его любила. И вот ее родители мертвы, и она виновата в их смерти. Все, о чем Яся мечтает, – это не чувствовать. Но в ее жизни появляются два мужчины, пробуждающие в ней противоречивые желания. Один даст ей спокойствие и равнодушие, другой – эмоции и необузданную страсть. Романтическая линия повести – это только кончик спутанного клубка глубинных переживаний героини. Каждая глава то погружает читателя в прошлое, то выдергивает в настоящее, пока, наконец, оба конца нити не сходятся в ответе на главный вопрос: "Встанет ли Яся со стула?".

Глава 3

Яся сидела на стуле посреди коридора. В ногах, словно старая больная собака, съёжилось пальто. Один сапог был расстёгнут до половины, и нога в нём смотрелась как недоочищенный от шкурки банан. В руках Яся сжимала сливового цвета беретик с вышитыми колокольчиками. От напряжения костяшки пальцев побелели, а по ногтям расцвели лиловые полосы.

— Дура, дура! — шептала она в пустоту комнаты. — Дура! Дура! Дура…

Потом она встала, сделала резкий шаг и, запнувшись о сапог, рухнула ни линолеум. Челюсть щёлкнула, словно выключатель, и Яся потеряла сознание…

…Этим утром в библиотеке был особенный свет. Через ржавчину листьев солнце проливалось на стену прозрачной карамелью, раскидывало причудливые тени на стеллажи и прыгало пятнами по столам.

Но видела это только Ясмина. Она вообще сегодня ощущала всё как-то иначе. Привычный запах отвратительного растворимого кофе преобразился в утонченный аромат эспрессо. Бесцветные стеллажи, всегда такие суровые и мрачные, были приветливы и с удовольствием отдавали нужные книги. И даже противно скрипящий стол в третьем ряду лишь деликатно покряхтывал.

Ясмина сидела за библиотечной стойкой с прямой спиной, в простеньком, но изящном замшевом платье. На груди была приколота брошь в виде кленового листа, и иногда расшалившийся солнечный луч отталкивался от неё и прыгал на лысину старого академика — единственного читателя зала специальной литературы в столь ранний час.

Перед Ясминой лежала карточка Анатолия Николаевича Одоевского. Ей нравилась его фамилия, и она примеряла её, как невеста подвенечное платье — идёт или нет? Одоевская Ясмина Дмитриевна. Фамилия сидела идеально. Яся уже видела будущих детей — красивую тонкую девочку за фортепьяно и мальчика, играющего с золотистым ретривером. Они сидели вчетвером в просторной гостиной, её супруг читал газету, а сама Яся сидела в мягком кресле, положив руки на округлившийся живот. Там за окном завывал холодный ноябрьский ветер, но в их доме было тепло, пахло корицей и какао.

В том, что Анатолий Николаевич сдаст книгу вовремя, Яся не сомневалась. Человек с дворянской фамилией должен держать слово, это дело чести. Это какому-нибудь Башмакову простительно задержать книгу, а Одоевскому — нет.

Ясмина поймала себя на мысли, что весь день ощущает себя словно перед свиданием. Хотя, честно говоря, у неё и настоящих свиданий-то не было. Зато она о них много читала в девичьих романах и всё знала про «трепет сердца», «рассеянную задумчивость» и «особый блеск глаз».

Утром время тянулось медленно, читателей было мало, но к обеду оно разогналось, и Ясмина с удивлением обнаружила, как дома и деревья за окном стали цвета переспелой сливы. Библиотечный зал вспыхнул ярким люминесцентным светом, наполнился стуком и шелестом засобиравшихся домой читателей.

Яся почувствовала беспокойство: «Вдруг он забыл? Или заболел? Или вообще…». Она заёрзала на стуле, но тут же вспомнила вчерашний сладкий вечер и успокоилась. Всё будет так, как ей почудилось. И она на минуточку прикрыла глаза…

…Челюсть и скула неприятно ныли. Яся лежала лицом вниз, голова её была немного на боку, а правая щека приплюснута к линолеуму. Взгляд блуждал по пространству между плинтусом и полом и напоролся на застрявшую в щели рублевую монетку. Яся пыталась отковырять её ногтем, но монетка сидела прочно. Тогда она поднялась, переступая ладонями по стене, и проковыляла в комнату. Голенище расстёгнутого сапога волочилось за ней, как подбитая лапа.

Яся достала из тумбочки тонкую металлическую линейку и вернулась в коридор. Она просунула линейку под плинтус, приподняла его, подцепила монетку ногтями и вытащила её. Затем кивнула сама себе, наклонилась к сапогу, да так и застыла с собачкой, зажатой между пальцами.

…Было без четверти семь, когда в зал специальной литературы вошла женщина. Ясмина бросила на неё рассеянный взгляд, но всё же успела заметить, что в руках дама держит ту самую книгу, которую она выдала Анатолию Николаевичу.