Выжить и вернуться

Анастасия Вихарева, 2019

В книге вы не найдете сахарной любви, только суровая и жестокая реальность бытия девяностых и восьмидесятых лет. Пророчество, убитое дитя, выброшенное, как кусок мяса, в чужой мир. Выжить и вернуться, чтобы спасти тех, кто убивал. Но прежде – выжить. Выжить любой ценой в чужом и враждебном мире, когда тебя преследует Голлем, созданный магами, чтобы закрыть память, закрыть дорогу в свой мир, лишить самых дорогих людей. Взросление героя, борьба за выживание в чужом социуме, преодоление судьбы.

Глава 6

Планета была так себе. Одиноко плыла вдали от цивилизованных планет и звезд, на все времена закрытая на карантин. Энергетический червь не умирал, умело маскируясь и образуя целые колонии, а иногда внедряясь сразу по нескольку штук на одно тело. Немногие могли устоять. Уничтожая руками человека природные ресурсы и животный мир, рано или поздно черви пробивали защиту, подминая под себя и человека, выставляя наружу голову, и его душу, которая становилась задницей. Черви не брезговали закусить ни малым дитем, ни собратом. Пик его активности приходился на активность звезды, возле которой планета крутилась. Он чутко реагировал на всплеск электромагнитных волн, когда начиналось его размножение. В этот период агрессия и депрессия возрастали, многие носители не выдерживали и умирали от разрыва сосудов, которые под червем быстро изнашивались.

Люди, зараженные червем, являли собой жалкое зрелище — эмоциональные и подавленные в себе, агрессивные снаружи, легко попадая в зависимость любой привычки, которая убивала, помогая червю выкачивать силу. Агрессия проявлялась во всем. Даже неосторожно брошенное слово могло вызвать бурю негатива в ответ. Войны, революции, голод — все, что могло подавить сознание, чтобы можно было легко захватить информационное и ментальное поле. Причина любая, лишь бы побольше крови. Дети на родителей, родители на детей, богатые на бедных, бедные на богатых, идеология на идеологию — смирение, покорность, податливость. Червь действовал на подсознательном уровне, выживая, как любая тварь.

Духи планеты держались от людей подальше, но часто дразнили червей, обращая внимание на человека ровно столько, чтобы червь иногда шевелился. Чужие духи залетали редко, поговорить им было не с кем. Во-первых, ни тех, ни других духов почти никто не слышал, а во-вторых, от мудрых речей становилось только хуже. При приближении духов, черви начинали виться ужом, раздражая извилины и выпуская флюиды, которые означали опасность. Общество сразу приходило в движение, открывая опасность даже там, где ее сроду не могло быть.

Например, вера и знание. Веришь — верь, но не мешай искать ответы и доказательства другим и не затыкай им рот. Вера не есть знание. Но у червя был хорошо развит инстинкт самосохранения, и все, что могло указать на него, вызывало у него раздражение, а у человека неосознанный страх. И ничего поделать с червем уже было нельзя, оставалось только ждать, когда он уничтожит все живое, в том числе своих носителей, когда голова отправляла задницу в костер или поджаривала на масле, наслаждаясь муками.

Черви питались болью, черви не горели в огне.

Территория планеты была поделена на страны, в каждой свои законы, свой язык. Магов здесь не жаловали, обращая в пепел.

И не только магов…

— Лучшего места для нашей малышки не придумать. Здесь ей не восстановить свой потенциал, — старый маг самой высокой ступени посвящения снял защитный шлем, сканируя планету.

Молодой маг, совсем еще мальчик, Оливарн, не прошедший все ступени посвящения, которому поручено было присматривать за малышкой, покачал головой, с брезгливостью усмехнувшись. Мнения старых магов он не разделял, и жаждал доказать, что они совершили величайшую ошибку. И жалел исполосованного хирургами и мясниками сверху донизу младенца. Но если он будет рядом, он сумеет поставить ее на ноги — он уже применил кое-какие заклинания, которые должны были помочь девочке не умереть дорогой.

Он с радостью взглянул под уголок покрывала, убедившись, что она дышит.

— Мы закрыли ее от духов, чтобы ни одна мудрая мысль не пришла к ней от Богов, наложили проклятие, чтобы люди ненавидели ее, проткнули мозг и выжгли разрядами, чтобы она навсегда осталась неподвижной, слепой, глухой… Но этого нам показалось мало! Мы решили покормить ею червей, заведомо зная, что она не сможет им противостоять… — юноша зло скривился. — Я буду ненавидеть себя до конца свих дней.

— Вы не правы, коллега. Мы боролись не с человеком, — твердо произнес старый маг, польстив своему ученику. — Мы избавляли себя от большой беды! Пусть лучше погибнет один младенец, чем миллиарды людей. Поверь, она ничего не почувствует, даже если черви войдут в нее. Им нужны мозги, а у нее их не осталось.

— Они думают также… — Оливарн кивнул на грязное селение, возле которого они остановились. — Чем же мы отличаемся от них?

— Решение принято, и не нам его отменять… Оливарн, попробуй войти в мое положение! Думаешь, мне легко? — не сдержался Мерхуд, сердито срываясь. — Но я не вижу иного выхода. Мы перестали существовать на целых полгода!

— И мы испугались! Мы, маги! Того, что не смогли понять! Я начинаю думать, что мы потеряли бдительность, вынашивая новый вид заразы! — с усмешкой бросил Оливарн. — Тогда нам осталось недолго. Мы будем худшим для себя бременем!

— Давай не будем судить себя сейчас. Уже поздно.

Оливарн радостно вскрикнул, просканировав планету.

— Я нашел беременную женщину, ребенок которой умер несколько дней назад. Упала с лошади. Плод разлагается, началось заражение крови. Роды, к тому же поздние, они будут тяжелые и с осложнениями. Оставим младенца ей. Я чувствую, у нее в роду был маг…

— Оливарн, ты не оставляешь мне выбора… Твое упорство погубит нас всех. Она не должна знать о магии ничего! — старый Мерхуд с досадой взглянул на юношу, который питал надежду. Это был его лучший ученик, отважный, умеющий сказать слово, но ему не повезло. Теперь понятно, откуда у него было столько самоуверенности. Его душа не знала сомнений. — Я не сказал тебе самого главного, наша дорога была в один конец. Никто не может пересечь границу дважды! Здесь нет оборудования, которое вернет нас назад, и мы не можем дать его этому миру, ибо червь войдет в наш мир с первым человеком, который пересечет границу. Это мы разрабатывали для них идеологии и уничтожали магию в зародыше, чтобы они не создали его сами.

Оливарн с младенцем на руках обернулся к своему учителю, лицо его стало каменным и бледным. Голос его задрожал.

— Учитель, называйте вещи своими именами. Неужели же мы бросим женщину в беде, только потому, что она имела в роду мага? Она умрет, их медицина не сможет ей помочь! Мы оставляем той, которая возьмет ребенка на воспитание, растение, которое никогда не встанет на ноги, не произнесет «мама»! Хуже, мы даем ей Голлема, который будет преследовать и ее, и ребенка, выкачивая их силу и забирая самое дорогое!

— Голлем был необходим. Если младенец выживет, он сделает память девочки черной, как сама Бездна, чтобы ни один дух не подступился к ней, не одна мысль из пространства не потревожила ее. Мы не должны вмешиваться. Это их жизнь! — отрезал старый маг.

— Но разве духи нас не поддержали? — воскликнул Оливарн.

— Духи всего лишь посланцы! Им неведом замысел Того, кто их посылает. Кто скажет, вопреки или согласно пророчеству мы поступили?

— Но мы уже вмешались, когда разрушили их мир! — в отчаянии и ужасе выкрикнул ученик. — Вы учили меня верить в свет и добро, но что тогда свет и добро, если то, чему вы меня учили, оказалось тьмой и худшим злом? Я отвечаю за девочку, это мое условие.

Старый маг взглянул в глаза своего ученика, запуская руку в его волосы.

— Хорошо… Услуга за услугу, я спасу женщине жизнь и оставлю девочку ей. Здесь слишком много микроорганизмов, против которых у нее нет иммунитета. На коре головного мозга осталось кровь, которая вызовет воспаление и смерть. Женщине не придется долго мучиться с ребенком. И не стоить делать из этого трагедию. Но это последняя твоя просьба… Я должен был это сделать, — он убрал руку с головы ученика.

Внезапно в другой его руке блеснула сталь, он взмахнул ею — и из перерезанного горла Оливарна хлынула кровь.

Ученик усмехнулся, пошатнувшись, с вызовом бросив старому магу.

— Вы убили меня… до того, как произнесли заклятие смерти… под… крепив слова… — рот его, наполнился кровью. Он бы мог исцелить себя, но заклятие смерти не давало достать нужное слово. — Боже, помоги… ей…

Договорить он не успел, сверток выпал из рук, и он упал на землю плашмя, лицом вниз.

Старый маг повернул ученика, закрыл неподвижно застывшие глаза, устремленные с непониманием в небо. Склонился над ним, присев на колени, потом дотронулся посохом. Тело сразу начало гореть, осыпаясь пеплом. Наверное, он ненавидел наложенные на него заклятия, и руки, которые теперь не принадлежали ему.

— Потерпи… Через час ты скажешь мне все, что хотел… Ты был моим лучшим учеником и превзошел меня… — из глаз старого Мерхуда выкатились скупые слезы. — Но я не мог нарушить клятву, данную Совету… Прости… Я прошу у тебя только час, Учитель!