Запах судьбы

Анастасия Борисовна Плеханова, 2023

Если вам интересны истории из жизни простых людей, если вы хотите отдохнуть душой, то эта книга точно для вас: во все времена людям были интересны люди – с их ежедневными заботами, с горестями и радостями, любовью и дружбой, предательством и интригами. Возможно, в ком-то из героев вы узнаете себя или тех, кто живёт рядом с вами. Книга живая, как сама жизнь. Она о людях и для людей. Каждая строчка бережно лечит душу и наполняет теплом. Настя Берестова – девушка из глухой деревушки. Она примеряет на себя четыре роли: внучка, дочка, жена, мать. Трижды в её жизнь врывается любовь: первая – от Бога, вторая – от дьявола, третья – от людей. Несмотря на все испытания, Настя не растеряла внутреннего света, не разочаровалась в людях. Она находит в себе силы жить так, чтобы искры не гасли. Героиня верит в судьбу и умеет слышать её запахи. Познакомьтесь с ней и посмотрите на жизнь её глазами.

28. Снова Топольки

Когда Настя повзрослела, то стала ездить к бабушке Лиде и деду Матвею на автобусе в деревню Топольки.

Бабушка Лида — приземистая толстушка с маленькими добрыми глазками-бусинками, гладкой кожей без морщин и когда-то чёрными, а теперь седыми волосами. Про такое лицо как у бабули принято говорить «хорошее», и дело тут не в отсутствии морщин и не в чертах лица. Хорошее, красивое лицо — это доброе лицо; им приятно любоваться, от него веет любовью, спокойствием, участием и щедростью. Такая, знаете ли, благородная старческая красота. Не зря говаривают, что в старости душа проглядывает, просвечивает, и становится понятно, что ты за человек, какую жизнь прожил, достоин ты рая или же нет. Такие лица бывают у святых и у людей, которые живут сердцем.

Нельзя сказать, что бабушка горя и слёз не знала: знала. Она прожила тяжёлую жизнь, полную работы, страха и обид, но душевного тепла и задора не растеряла. Бабушке помогал жить лёгкий характер: и так ладно, и так хорошо.

Была у неё одна малюсенькая слабость: каждый раз, приезжая в райцентр, бабушка Лида покупала вкусное мороженое, ела его с наслаждением. Рождённая до войны, она, старшая дочь, редко видела сладкий кусок — отдавала младшим братьям-сёстрам, а было их, меньших, четверо. Теперь можно было побаловать себя вкусностями. Такой было бабушка.

А каким был дед Матвей? Он до глубокой старости сохранил удивительно прямую осанку и статность, голову всегда держал высоко, горделиво. Светлые волосы с рыжинкой никогда не посетила седина. Взгляд строгий, внимательный — настоящий хозяин. Ольга Матвеевна часто говаривала, что её отец — жизнелюб, хоть частенько и ворчал, но на самом деле жизнью был доволен и жить планировал долго. Больше всего на свете он любил работать, да не абы как, а до изнеможения, с полной отдачей делу.

Непростой, сложный он человек, да… но интересный. С детства избалованный прабабкой Ириньей, он был заносчив и честолюбив. Порой резкий, но открытый, без подвоха, нежадный. В деревне его ценили за трудолюбие, но побаивались, особенно лодыри; они, завидев Матвея издали, разворачивали носки сапог в обратную сторону. Были ли у него близкие, задушевные друзья? Да — в молодости, но все они недолго топтали эту землю.

Деда Матвея порой раздражали маленькие внуки. Все-то ему мешали: включит телевизор громко, и не дай Бог кому проскользнуть мимо — всё, туши деревню! Со свету, конечно, не сживёт, но испепелит строгим взглядом.

Когда он ложился спать, по дому нужно было ходить на цыпочках, зато он не считался с другими — врубал приёмник или телевизор на полную громкость в пять утра и никто не смел пикнуть, что шумно.

В молодости дед Матвей был красивым, статным — сразу бросался в глаза, но от жены не погуливал. Полюбовниц он не заводил, но, однозначно, в такого мужчину грех было не влюбиться.

И вот однажды, вскоре после того, как он вернулся из санатория, в Топольки пришло письмо. Какая-то курортница положила глаз на Матвея, а потом не сдержала своих чувств да и написала ему — где-то узнала его адрес.

Почтальонша передала письмо Лиде. Ох, что тут и было! Лида собрала детей и ушла к матери в соседнюю деревню. Матвей рассердился. Он пришёл к жене и пригрозил ей:

— Коли не вернёшься, то всю скотину нарушу.

Покорная Лидия повелась на запугивание и вернулась.

Дети сызмальства побаивались своего отца и никогда не смели ему перечить. Лида всё больше помалкивала да терпела, за то и прослыла человеком с золотым характером. Ей бы взбунтоваться и показать супругу почём фунт лиха! Да какое там…

Шли годы. Время от времени дед разыгрывал спектакли, устраивал театр одного актёра: он вызывал к себе своих детей, требовал, чтобы они незамедлительно являлись к нему, и делал вид, что умирает. «Умирал» он уже бесконечное количество раз, трепля нервы всем: и жене, и детям. Ему нравилось, что они бросали свои дела и приезжали к нему, нравилось читать тревогу на их лицах и страх в глазах. Бывало, звонит бабушка: «Дедке кваску захотелось!» И нужно было везти квас, а путь неблизкий, около шестидесяти километров в одну сторону будет! Везли…

Но уж нужно отдать должное: дед был щедрым как никто другой. Односельчан в беде никогда не оставлял. И детям, и внукам всегда деньгами и продуктами подсоблял, и с жильём всем помог, а сам жил в старом-престаром доме, а мог бы отгрохать себе особняк и на золоте есть. Дожил старик до глубокой старости — у них в роду все были долгожителями. И всё так же, как в далёкой молодости, работал, трудился, без дела никогда не сидел. Ещё давно, в колхозе, он работал на трелёвочнике, который ездил потихоньку, не спеша. Теперь на своём обычном, колёсном тракторе он тоже ехал так же медленно, как и на гусеничном, чем вызывал улыбку у тех, кто наблюдал эту картину.

… Итак, Настя ехала в Топольки.

Каждый свой приезд внучка начинала с уборки: у неё в крови была любовь к чистоте. Настя привыкла, что в родительском доме всегда чисто, у каждой вещи есть своё место. У стариков на порядок не оставалось сил и времени: попробуй-ка справиться с огромным стадом, сенокосом, огородом и картофельными полями. А ведь сколько дел нужно переделать кроме этого — не счесть…

Повсюду стояли пластмассовые кладбищенские цветы — их дед дарил бабушке, потому что они не вяли, не портились. Настя втихаря понемногу избавлялась от этой пакости — не место похоронному атрибуту в жилом доме!

В остальном же Насте нравились Топольки. Бабушка Лида — душа этого дома — топила русскую печь, и дом оживал. Стряпала бабуля вкусно, стол ломился от еды. Чего там только не было: серые щи из крошева (перед тем, как попасть на стол, они долго томились в прогорающих углях); картофельная запеканка, пышные пироги с румяной корочкой, ватрушки, воздушные олашки, пирог «рыбник». Выпечку бабушка накрывала чистым полотенцем. Зимой бабушка делала холодец, а потом приговаривала, сильно окая:

— Мясо варила, так не горазд холодец подвытопился.

Больше всего Насте нравилось топлёное молоко из глиняного горшочка. Она доставала из ящика расписную деревянную ложку (обычной металлической было неинтересно есть), прокалывала застывшую коричневато-жёлтую корочку и начинала орудовать. Топлёное молоко вкуснее вприкуску с колотым сахаром. Объедение! Когда дед и внучка ели горячее топлёное молоко, то шутя отвоёвывали друг у друга хрустящую молочную корочку.

— Оленька, у нас всё хорошо. Настеньку легко накормить — всё ест! — нахваливала бабушка внучку, мягко выводя звук «о». Она звонила от соседки бабы Дуси, у которой дома был телефон. У неё же покупали мёд — свежий, тягучий, янтарный — прелесть!

После трапезы Настя продолжала приводить дом в порядок: скоблила, оттирала, чистила, мыла, разбирала вещи в шкафах. Настя скрипела зубами и мыла, мыла, мыла… Уф! Чисто!

Рано утром бабушка разбудила внучку:

— Вставай, родимушка, я кашу сладила, — Настя поелозила щекой по подушке. — Сегодня пойдёшь с Виталькой пасти овец.

Виталька — бабушкин родной племянник, сын её самого младшего брата. Он на несколько лет старше Насти. Небольшого роста, хорошо сложен, темноволосый, с очень смуглой кожей — вот таким Настя впервые увидела Виталика. Из-под густых чёрных ресниц тепло, по-дружески смотрели выразительные зелёные глаза.

Ребята всегда помогали старшим по хозяйству, например, пасли овец или цыплят. Их с детства приучали к труду, чтобы не выросли лодырями и неумехами.

Виталик, маленькая Настя и соседский парень Денис пасли скот на поляне у леса. Мальчики сидели на крыше старой кабины трактора, а Настя — внутри. Ребята рассказывали анекдоты и делились деревенскими историями. Настя читала «Золотой ключик» — в местной библиотеке взяла.

Овцы щипали траву и косили глаза на ребят. Хитрая скотина! Стоит немного отвернуться, как они тут же бежали к лесу. Ребята спрыгивали с кабины и заворачивали стадо. Шерстяные комочки с недовольным блеянием ковыляли в обратную сторону. Сколько овец за все годы попало в зубы волкам — не счесть! Нужно держать ухо востро.

Когда Настя стала постарше, она уже пасла коров. Бабушка Лида, Настя и двоюродный брат Олежек, гостивший у другой своей бабушки, отправлялись на пастьбу. Светленький, быстроглазый балагур нравился всем деревенским девчонкам.

Олежек орал дурным голосом, ударяя веточкой по забору:

— Белянка, куда пошла?! Заворачивай! Долинка, пошустрее!

Стадо коров теперь пасли вперемешку с овцами. Телята и ягнята еле поспевали за мамками. Животные поднимали пыль столбом.

Нынче пошли пасти не в поле, а в лес — день выдался жаркий. Рядом с ухожей (так называется место для выпаса скота) ветер бороздил озёрную воду. Из неё выглядывали травинки — им всё нипочём: ни ветер, ни солнце. Плавно нагнутся к воде и вновь выпрямляются.

Животные разбрелись. Они щипали траву, а потом шли к озеру и пили тепловатую воду. Некоторые ложились под курсы и дремали, даже во сне жуя зелёную душистую жвачку. Хвосты, казалось, работали сами по себе: животные спят, а хвосты отмахиваются от надоедливых мух и слепней. Малышня — ягнята и телята — жались к мамам, дёргали их за соски. Бараны чесали рога о деревья покрепче. Один баран по кличке Чёрт, самый строптивый и с огромными закрученными рогами, невзлюбил Олежку за то, что мальчик дразнил его. Баран подкарауливал паренька, как только представлялся удобный случай. Что тут начиналось! Олег с гиканьем носился от Чёрта, ещё больше подсатанивая его:

— Эй, ты, кукарямбочка! Догони меня!

А Настя заливалась смехом и науськивала злюку:

— Взять его, фас!

Бабушка ворчала на ребят:

— Озорники, оставьте его! Не балуйте!

Чтобы Чёрт отстал от Олежки, бабушка подзывала барана и давала ему корочку хлебца:

— Бяша, бяша, замучили тебя эти нехристи! Поешь, поешь, Чёртушка!

— Ба, не балуй его, он весь хлеб слямзит! Ишь, какой разохочий до хлебца! — возмущался Олежка.

— Оставь его, — улыбнулась Настя.

А Олежек всё не унимался:

— Ну, Чёрт, чего глазы пучишь?

Сытому Чёртушке хоть бы хны: он посмотрел на врага осоловевшими глазами и, мекнув, улёгся под кустом — разморило.

Дети насобирали веток и развели костёр. Всякая нечисть — мошки, комары и слепни — недовольно полетели прочь. Не любят эти назойливые кусаки запах дыма.

Бабушка велела Настеньке набрать в маленькую кастрюльку воды. Настя побежала вниз с крутого берега, но не успела вовремя остановиться и зачерпнула полные сапоги воды — они были коротенькие, едва закрывали щиколотку. Олежек, прислонясь к осеку, посмеивался. Настя в долгу не осталась: сняла сапоги — всё равно ноги мокрые — зачерпнула воды и погналась за братом. Тот с гиканьем удирал от неё. Когда озорники набегались, Настя вернулась к костру.

— Бабушка, я в сапоги воды набрала.

— Ужасти! Сымай, повесь на ветки у костра.

Весь день, пока сохли носки и сапоги, Настя бегала по лесу босяком. Насобирала в алюминиевую калгашку душистых травок. Олежек тоже пособирал в бакляшечку ягод.

Бабушка и внуки пили вкусный чай: в кастрюльке с кипятком заварились веточки малины, земляники и брусники. Чай пили вприкуску с кирпичиками сахара. Вкуснота! Олежек насадил на палку кружочки колбасы, луковые колечки, помидоры — получилось замечательно — пальчики оближешь!

Коровы ленились есть траву — их разморила жара. Мало травы — мало молока, вот и следили ребята, чтобы стадо вернулось домой сытым.

В конце дня Олежек потушил костёр. Чёрт уже не бегал за ним — устал от жары. Трое — бабушка Лида и внук с внучкой — пересчитали животных и стали их заворачивать к заворам (к воротам из жердей).

С появлением стада деревня снова оживала.

— Нинка, забирай своего Чёрта! Больно ушлый он у тебя, — смеялась бабушка Лида. — Весь день рогами тряс.

— Ага, прохитренный, — поддакнула Настя. За несколько дней она уже набралась от бабушки новых слов.

— И дюже деловенный! — добавил Олежек.

— Да это ещё что! Он вчера ими свернул забор. Смотрю — а в огород зачесали и корова с телёнком, и все овцы. Я им кричу: «Ну что вы тут полозничаете? Паразиты!» Лёнька, раззява, заводи его! Бяша, бяша! На-на-на хлебушка! Будет буянить, отправим его на выселки!

Лёнька — внук бабы Нины, парень лет двадцати, догнал барана и сел на него. Не всерьёз, конечно, — шёл-то он сам. Чёрт от такой наглости как взвереснул, как пошёл крутить из стороны в сторону рогами! Батюшки святы! Но Лёнька тоже не лыком шит: схватил скотину за рога и поехал дальше, только успевая перебирать ногами.

— Ну что, напаслись? — спросила бабушка Лида. — Как отдохнёте, полейте огород и натаскайте в баню воды.

Олежек и Настя не устали — с хохотом носились друг за другом. Кто не успевал вовремя сделать ноги, тот оказывался облитым с головы до ног студёной колодезной водой. День удался на славу!

Через пару дней случилось вот что. Бабушка Лида пошла забирать у уже подросшего бычка пустое ведро. Глядь — а на стене, где висела верёвка, пусто. Бабуля перепугалась не на шутку — телёнок проглотил, наверное. Она побежала к ветеринару:

— Раинька, родимушка, спасай! Я пока другую скотину обихоживала, так бычок верёвку проглотил. Рёвушком ревит!

— Да ты что? Ты присмотри за ним, а то, может, и резать придётся.

Бабушка заревела. Пошла к дому, а у соседского забора лежит крохотная собачонка Муля, рядом с ней — та самая верёвка.

— Ты ж погляди на неё! Что делается-то! А мы чуть бычка не зарезали! Я уж думала, что окочурится! — бабушка подняла верёвку и убрала подальше, в сени. Наверное, бычок рогом подцепил верёвку, а Мулька забежала на двор и утащила её.