Мафия. Замуж за главаря

Анастасия Белова

Я оказалась не в том месте, не в то время. Перспектива стать первоклассным хирургом рушится на глазах. Ночью к нам привезли раненого, который оказался братом главврача. Ладно, братом, так он еще и глава мафии. Если что-то пойдет не так, я потеряю работу, но как оказалось, это не самое страшное. Хуже, если он выживет, потому что у него на меня свои планы…

Глава 5

Герман

Медсестра… девчонка, которая лучше моих парней стреляет! Да она мне способна составить конкуренцию! Я смотрел на львов лишившихся глаз и удивлялся, как у нее рука не дрогнула.

Стремно, когда пули свистят у твоей головы, а стрелок баба. Телка за рулем — жди беды, а тут девка со стволом. Она Лима подстрелила целенаправленно. Хотела бы убить, не промахнулась. Будь в ней меньше жалости, все моих ребят бы уложила. Я был в бешенстве, но при этом восхищался ею. Хотя, больше не позволю Агате размахивать пистолетом. Ребята могут потом и отомстить.

Подняться в спальню не было сил, от боли выступил пот на висках. Постоял возле лестницы, с трудом добрался до комнаты. Меня нужно было обезболить. Ненавижу чувствовать себя слабым. Девчонка закрылась в туалете. Вот зараза! Специально что ли? Ждет, когда я сдохну?

Увидев разбитые колени, локти, следы пальцев на лице в глазах потемнело, но уже не от боли, от злости. Я бы в тот момент мог застрелить Рыжего. Чтобы взять себя в руки принялся обрабатывать раны на ее нежной белой коже. Желание путало мысли, гасило злость. Оставлять безнаказанным Рыжего не собирался. Пусть не забываются, кто тут главный. Одному с рук сойдет, другие расслабятся. Без моего позволения они дышать не смеют, не то что руки распускать.

Я на эту нетронутую девочку положил глаз. То что она невинная, почти не вызывало сомнений. Она так симпатично краснела, когда я спросил ее о мужиках. Никто не смеет трогать синеглазку, кроме меня. А еще не определился, что с ней делать. Интересная девочка, пока не хотел ее отпускать.

Злость заставила забыть о боли. Приказал брату позвать Рыжего и остальных ребят в кабинет, чтобы знали, что бывает с теми, кто забывается.

— Это тебе за то, что просрал пушку! — нанося удар за ударом. — Это за то, что забыл кто здесь главный. Я тебе отдавал приказ наказать девушку? — еще серия ударов.

— Нет, — хрипя и сплевывая кровь.

Силы уходили. Боль была такая, что я сжимал до скрежета зубов сжимал челюсти, чтобы сдержать стон.

— Отвезите его в больничку, пусть залатают, — еле держась на ногах, отдал приказ.

В глазах темнеет. Падаю на диван, когда в кабинете никого кроме Владимира никого не остается…

…

Просыпаюсь за окном темно. Все еще слабый, но живой. Кто-то заботливо положил под голову подушку и накрыл. На столе горит ночник. В моем кресле поджав под себя ноги, спит синеглазка. Рядом стоит штатив с пустой бутылкой. Поднимаюсь с дивана, нужно отлить. Боль терпимая, значит обезболила.

— Может, ты не будешь ходить? — недовольно произносит брат, входя в кабинет. В руках тарелка с бутербродами и горячий чай.

— Мне в туалет надо, — недовольно.

— Уснула? Хотел, чтобы она поела, — ставя тарелку и кружку на стол, произнес младший брат.

— Переложи ее на диван и укрой. Пусть спит.

Умылся. Вышел из уборной. Агата лежала на диване. Дыхание ровное, наверное, даже не проснулась. Совсем молоденькая. Красивая. Дух захватывает, организм остро реагирует. Прилечь бы рядом прижаться…

— Там Олег приехал, — вернулся Вова в кабинет. — Ребята говорят, он в бешенстве.

Только Олега не хватало! Ищет свою медсестричку или приехал ругаться из-за того, что я посмел покинуть больницу без его разрешения? Сейчас мне хотелось тишины. Нужно скорее восстановиться и отомстить тем, кто поднял на меня оружие. Я лично с ними разберусь.

— Вова, посади двух ребят возле Агаты. Если крик Олега ее разбудит, пусть не позволят ей рта открыть. Дверь кабинета закрой. Я в свою комнату.

— Может его проводить? Сказать, что тебя здесь нет? — предложил младший брат.

— Он не поверит. Ты бы меня не бросил одного в таком состоянии. Попроси его не орать, вдруг сработает, — мало в это веря.

Добрался самостоятельно до кровати, днем меня удерживала на ногах злость, сейчас уколы. Не мешало бы сходить на кухню и поесть, но сначала придется встретиться с братом.

— Не зли меня, Вова! Сейчас я забуду, что хирург и разобью тебе лицо! — проорал Олег в коридоре второго этажа.

Интересно, разбудил синеглазку своим криком? Или она после всего пережитого спит, как убитая? Я ничего в этом мире не боялся. Олег давно не мог никак на меня повлиять. Если я не захочу, Агату он отсюда не заберет, но лучше бы нам не устраивать воин между собой. Своих братьев я люблю. За каждого из них готов отдать свою жизнь, но уступать не умею. Дурацкая черта у меня с детства. Я пока не знал, зачем мне девчонка. Что-то в ней привлекало. Такого со мной давно не было, поэтому и решил подержать возле себя. Переспим, надоест, отпущу.

— Герман недавно уснул, ты можешь не орать? — раздается тихий голос Вовы у самой двери.

— Он уже меня разбудил своим ором, можешь не шептать, — твердо произношу, закидывая руки за голову.

— Верни мне девочку! — врывается в спальню Олег. Лицо искажено яростью. Напоминает меня в момент гнева.

— Нет у нас ее, — отвечает вместо меня Вова. — Агата пропала, он подозревает нас, — вроде как мне поясняет.

— Герман, я лично отнесу заявление в полицию, если ты мне не вернешь девушку! Можешь и дальше промышлять своими грязными делами, но Агату не смей трогать! — он махал пальцем у моего лица, не удивлюсь, если ударит.

— У тебя на нее виды? — мне неприятна была эта мысль, но она уже не в первый раз рождалась у меня в голове.

— Тебе вроде не в голову пуля попала! Агата дочь моей бывшей коллеги, я отношусь к ней с большим уважением и ничего большего. Как мне смотреть в глаза ее матери? Как ей объяснить, что мой брат похитил ее ребенка?

— Ты не рассматриваешь версию, что она сама могла согласиться за хорошее вознаграждение? — в отличие от Олега, я говорю холодно и спокойно. — Видишь в людях только хорошее? Представляешь, почти все бабы меркантильны.

Не стой передо мной брат, я бы уже давно послал его подальше. Заявил бы прямым текстом, что девчонка остается у меня. Увиливать от вопросов не в моем характере, но сказать Олегу, что Агата в моем кабинете — значит позволить ее забрать.

— Пусть Агата мне это лично скажет, — тычет пальцем мне в лицо. — Позови. ЕЕ. Сюда, чеканя каждое слово. — Если ты соврал, ты мне больше не брат!

— Сегодня ты ее не увидишь, — спокойно заявляю, глядя ему прямо в глаза. — Приезжай через неделю.

Не успеваю среагировать, а лицом не прилетает кулак.

Агата

Услышав голос глава, подскочила, мне казалось, что я заснула на рабочем месте и сейчас получу выговор. Забыла, что нахожусь в доме мафиози. Увидев двух здоровых мужиков, плюхнулась обратно на диван и попыталась заползти в угол.

— Только попробуй пикнуть, мы тебя задушим, — равнодушно произнес тот, у которого был большой кривой рот.

Как же хотелось рискнуть и позвать на помощь. Олег Иванович не оставил меня. Как же было приятно, что глав пришел за мной. До меня доносится его сильный командный голос, он требовал, чтобы братья меня вернули. В этот момент я зауважала его не только, как большого специалиста, но и как порядочного человека, несмотря на таких родственников.

Громилы не сводили с меня глаз. Чем-то они напоминали двух горилл, не отличающихся интеллектом. Если до сих пор не убили, есть шанс.

— Мне нужно в туалет, — пока я не придумала, как действовать, но решила поэкспериментировать.

— Терпи, — безразлично, не моргнув глазом.

— Мне очень надо, — упрямо продолжала настаивать.

— Ложись и спи, — произнес другой, пока криворотый чесал затылок.

— Не знала, что сон помогает побороть нужду! — не смогла удержаться от колкости. — Вам бы диссертацию на эту тему написать.

Зря старалась, они не поняли, что я их идиотами обозвала.

Полчаса гляделок и никакого результата. Я уже по-настоящему захотела в туалет, попыталась подняться и дойти до двери, но меня жестко вернули обратно на диван. Большая ладонь легла мне на лицо.

— Ни звука, — угрожающе.

Криворотый так перекосил лицо, что я реально испугалась. Его в фильмах ужаса без грима можно снимать.

Прикрыв глаза, я старалась услышать голос глава. Так хотелось знать, о чем они там говорят. В то, что меня отпустят, я не верила. В таком случае не приставил бы Герман ко мне этих мордоворотов…

— Вовка, ладно он испортил себе жизнь, ты зачем туда лезешь? Всю оставшуюся жизнь будешь спать с пистолетом под подушкой? У всех вас один конец. Уходи от Германа, возвращайся в медицину! — кричал где-то в коридоре Олег Иванович.

— Я ему нужен, Олег, — намного тише, но уже близко к кабинету, поэтому я отчетливо расслышала.

— Нужен? Тебя убьют вместе с ним!

— Это мой выбор, — твердо произнес младший из братьев.

— Верни Агату, если не хочешь стать мне врагом.

— Герман ведь сказал…

— Мне все равно, что он сказал, — перебил брата Олег Иванович. — Я ему не верю. Агата в этом доме.

— Мы знали, что ты приедешь за ней, поэтому перевезли в другое место. Заберешь девушку, когда Герман встанет на ноги. Если она сама захочет от него уйти, — с долей высокомерия.

«Еще как хочу!» — только крикнуть не могла, гориллы нависли надо мной, когда братья подошли к кабинету.

— Хочешь, чтобы я и тебе врезал? — прорычал глав.

— Побереги руки, хирург. Прекрати уже махать кулаками, пока не сломал себе карьеру.

Я испугалась, не хотелось бы, чтобы Олег Иванович престал оперировать.

— Если с ее головы упадет хоть один волос, вы пожалеете, — произнес он жестко напоследок и ушел.

Значит, глав из-за меня дал по роже Герману? В груди разливалось тепло, так благодарна была Олегу Ивановичу, словами не передать. Владимир прав, это опасно, такие руки нужно беречь. Тем бесценнее был его поступок.

— Она в туалет просится, — произнес криворотый, когда Владимир открыл дверь.

— Сходи в туалет и поднимись к Герману, — скомандовал Владимир. Он был зол, словно винил меня из-за ссоры с братом.

Мысленно послав их всех, куда подальше, отправилась в уборную. Я долго ждала, когда меня выпустят, поэтому и мафиози пусть подождут.

Значит, скоро меня отпустят. Как бы хотелось, чтобы это оказалось правдой.

— Ты чего там застряла? — стукнув в дверь, крикнул Владимир минут через двадцать, а может и тридцать.

Нет возможности уединиться. Побыть наедине с собой. Относятся ко мне, как к рабыне, еще и гнев свой срывают.

— Звоню в полицию, — яростно крикнула. Решила зло пошутить. Посмотрим, как они сейчас забегают. Точно решат, что я украла телефон, ведь пистолет уже разок раздобыла. — Ждите, через три минуты полиция будет здесь, — подлила масла в огонь.

— Твою!..

Веселилась я недолго. Переполох, который устроила, забавлял меня секунд сорок, потом вырвал с корнями дверь в уборную влетел злой, как сто демонов — Владимир. Схватил меня за волосы и потащил к машине.

— Ты об этом еще пожалеешь! Что ты наплела мусорам, тварь? — орал он. Таким злым я видела его в первый день знакомства. Хотя, нет. Сейчас Владимир был намного злее. — Трубку сюда дай! — больно потянув за волосы.

Я заметила краем глаза, как по лестнице спускается Герман. Видать не меньше брата зол, раз не приказал меня отпустить.

— Телефон верни! — чуть не поднял меня за волосы, я уже думала, сорвет с меня скальп.

— Какой телефон? — взвизгнула я. Кожа головы разрывалась, тут хочешь, не хочешь, закричишь.

— Который ты вытащила у Кота! Тот, с которого позвонила ментам! — выговаривая сквозь зубы. Не скажешь, что этот человек раньше спасал жизни. Бывший врач — ныне убийца.

— Я ничего не брала! И никому не звонила, — завопила во все горло.

Ненавидела их всех, но злилась на себя. Нашла с кем шутить.

— Вова, отпусти. Послушаем, что она скажет, — произнес Герман повелительным тоном. У него под глазом налился лиловый синяк. На губе

Я кричала, а эта преданная хозяину собака и не подумала надо мной сжалиться, а тут сразу повиновался. Приложила руку к горящей коже головы, стала растирать. Боль это не снимало. Мне было кусок льда на голову опустить или лидокаином ее облить.

— Что ее слушать, уезжать надо!

— Давай так, — вытащил Герман пистолет и направил на меня. — Если к воротам подъедут менты, я пущу тебе пулю в лоб, согласна?

— Не подъедут, — голос дрогнул. Неприятное чувство, когда на тебя направляют пистолет. Весь мир сужается до дула направлено в лицо. — Я неудачно пошутила.

— Пошутила? Ты пошутила?! — делает шаг ко мне, не убирая пистолета.

— Да. Вы обманули своего брата, заперли меня с бандитами, я разозлилась, — быстро тараторю. Наверное, ссора с братом Германа и без этого разозлила, а тут я еще масла в огонь подлила.

— Решила выпустить коготки? — с усмешкой, опуская пистолет. — Вова, оставь нас. Узнай, куда делся телефон Кота.

Мы остались наедине. Я продолжала растирать кожу на голове, которая так и не перестала гореть. Барсаев медленно двигался на меня, я отступала. Он явно что-то задумал. Пистолет полетел на кресло, я проследила за ним взглядом, что не осталось незамеченным мафиози.

— Даже не думай, синеглазка. Зря потратишь время, он не заряжен.

Я не поверила, но проверять не стала. Все равно ведь не выстрелю, лучше бежать. Куда? Не знаю…

Несмотря на ранение, он двигается с такой скоростью, что я не успеваю сбежать. Хватает меня за локоть и резко разворачивает лицом к себе. Я отступаю, но лопатки упираются в стену.

— Синеглазка, ты провинилась. Очень сильно провинилась, — тянет слова. — Со мной шутить нельзя, ты еще не поняла?

— Я могу извиниться за свой неуместный юмор. Вы ведь тоже человек, наверняка были ситуации в жизни, когда эмоции захлестывали и вы не думали о последствиях.

— Да, были. Сейчас одна из таких ситуаций, — он вплотную прижимается ко мне. — Чувствуешь мои эмоции?

Еще бы я не почувствовала! К щекам приливает кровь, пытаюсь отжаться, Герман не позволяет.

— Хочешь заслужить мое прощение, синеглазка?

Несмотря на страх, на то, что до сих пор саднит кожа головы, у меня не получается промолчать. Куда-то делся инстинкт самосохранения? Пропал напрочь.

— Тяжело будет, но без вашего королевского прощения, постараюсь как-нибудь прожить, — прикусить бы язык, а не получается. Меня пугает и одновременно злит сложившаяся ситуация.

Я уже наговорила лишнего, меня чуть не убили и все равно продолжаю дерзить Барсаеву. Хотя, по мне лучше смерть, чем то, на что намекает этот бандит! Даже думать не хочу, на что они способны.

Он долго пристально на меня смотрит, не пойму злится или сдерживает смех, морщины вокруг глаз появились оттого, что он прищурился, уголки губ подрагивают. Между нами считанные миллиметры и то, потому что я втянула в себя не только живот, но и грудь как-то умудрилась отлепить от его тела.

— Совсем дура или настолько бесстрашная? — скалясь, спрашивает Герман.

— Скорее первое, — честно отвечаю.

Не будь я дурой разве попала бы в такой переплет? Нужно было отказаться ухаживать за ним после операции. Взять больничный и уехать куда-нибудь.

Барсаев откидывает голову назад и начинает смеяться. Его твердое тело расслабляется, я не ощущаю давления на свой живот и бедра. Получается вздохнуть. Его настроение так быстро меняется, что я не успеваю подстраиваться. Он сам отступает, а я делаю пару шагов в сторону.

— Не злись на Владимира, — произносит он. — Перед ним непростой выбор — остаться со мной и потерять Олега или уйти к нему и тогда возможно потерять меня. Вовка возомнил себя моим ангелом-хранителем. Из нас троих ему тяжелее всех. Он всегда был в тени Олега. Их вечно сравнивали, и понятно, что не в пользу Вовы. Хотя он тоже был хорошим хирургом. После смерти пациента, у которого не было шанса выжить, ему устроили настоящую травлю. Любимая женщина его бросила, когда нужна была поддержка. Вовка полгода не просыхал, тогда я забрал его к себе.

«Зачем он мне все это рассказывает?» — мысленно возмущаюсь.

Думает, мне его жалко? Ни капли!

— Он понимает, что изолятор для меня сейчас не самое безопасное место, — продолжает Герман оправдывать младшего брата. — Неудачно ты пошутила, синеглазка, — спокойно объясняет, а меня до сих пор топит обида. — Сорвался на тебе, теперь будет себя сжирать. Он уже раскаивается.

— От его раскаяния у меня новая кожа на голове не вырастет, — не скрывая своих чувств. — Мне чужд ваш мир, я в нем задыхаюсь. Отпустите меня! — выдаю на эмоциях, раз пошел такой «душевный» разговор.

— Синеглазка, ты забыла, что мне нужна твоя помощь? — усмехается Герман, вновь напоминает, что он бандит.

— С вашими деньгами вы можете нанять любого медика. Зачем вы удерживаете меня? — возмущенно, потому что не верю ни одному его слову. Герман выдерживает паузу, а потом заявляет:

— Тебе не приходило на ум, что я хочу тебя? Неужели не почувствовала? — губы кривятся в оскале.

По спине пополз холодок. Этой темы не хотелось касаться.

— Агата, в моем мире мы привыкли брать не спрашивая, а я веду себя с тобой, чуть ли ни как юнец, который уговаривает на переспать понравившуюся девушку, — добавляет он.

— Я не буду с вами спать, — скрывая страх в голосе. — Это против моих принципов.

Сейчас я понимала, что он может доказать мне обратное, поэтому старалась выглядеть смирной овцой.

— Синеглазка, а у меня другие принципы. Получается, у нас конфликт интересов? Как думаешь, кому придется уступить?..

«Вам!» — так и вертится на языке, но вопрос такой, что лучше не дерзить, а то кинется доказывать, что он тут главный и все должны ему подчиняться.

— Мне не нравится наш разговор. Я сделаю вам уколы и пойду, лягу спать. Моему организму требуется отдых.

— Синеглазка, ты вновь пытаешься поставить меня на место, — приближается ко мне. — Я легко могу сделать так, что ты будешь мне подчиняться. В том числе и в постели, — в его голосе слышится угроза.

— Я возненавижу вас, — честно отвечаю, глядя ему в глаза. Герман ведь не знает, что в данный момент это чувство уже живет во мне и с каждым часом растет. — Быть бандитом намного проще, чем быть честным, добрым, благородным. Но даже у бандитов должны быть какие-то законы, которые отличают их от животных. Я не говорю об отморозках. Если вы относите себя к отморозкам, то я больше не буду пытаться до вас достучаться. Делайте, что считаете нужным, — страх куда-то ушел.

Сложно чувствовать себя загнанной в угол. В какой-то момент, ты перестаешь быть жертвой и бросаешься на обидчика.

— Иди, ложись спать. В задницу я и сам уколы поставлю, — развернулся и стал уходить.

— А комнату мне выделят? — крикнула ему вслед. Или так и буду ночевать в кабинете с вашими гор… громилами? — быстро себя исправила. — Знаете, ни одному человеку не понравится, если на него во сне кто-то будет смотреть, — Герман развернулся, по выражению лица сложно что-то понять.

— Ляжешь в моей спальне, — буркнул он. Я хотела возразить, а Герман развернулся и пошел.

— Никакого личного пространства и свободы, — негромко себе под нос.

— Эта единственная спальня, где есть замок на двери, — донесся до меня голос Барсаева из-за угла. Я не думала, что он меня услышит.

Помимо того, что эта комната запиралась, здесь еще находилась персональная уборная с душем и огромной ванной. Душ я принимала долго. Теплая вода успокаивала, помогала снять напряжение. Надо выспаться, а на свежую голову думать, как отсюда сбежать. Оставаться опасно. Рано или поздно Герман вновь заговорит о сексе. Уверена, что сейчас его останавливает боль в ранах. Вряд ли мой эмоциональный монолог заставил Барсаева задуматься. Таких как он не пристыдить. Бандит давно вырос и привык жить по своим правилам и законам.

Ему нет дела до других. У меня есть мама, которая будет переживать, что не может со мной связаться. Артем, наверное, уже оборвал телефон…

Если я попрошу вернуть мне мобильный, Герман обязательно попросит что-нибудь взамен. Менять свое тело и честь на телефон я не буду. Гори эти братья-бандиты синим пламенем. Из-за них столько проблем и переживаний!

Найдя в шкафу мужскую отглаженную футболку, которая мне доходила до колен, надела на себя. Спать голой, да еще и в чужой постели было не комильфо. Хорошо, что идя на смену, я взяла с собой медицинский костюм и чистое белье.

Проверила, надежно ли закрыта дверь и легла спать. Выспаться мне не удалось. Очередная бессонная ночь из-за Барсаевых. Сначала младшенький разбудил своим вторжением. Я не подумала, что у них есть ключ от двери, а он был. Владимир, преисполненный раскаянием, решил принести извинения. Долго капался в замке, умудрился меня разбудить. Когда он вошел в спальню, я сидела на постели и ждала чего-то плохого, дрожала от страха. В этом доме хорошего ждать не приходится. От него — гада пахло перегаром. Лучше бы выспаться дал! Пришлось простить, лишь бы он ушел. Слушать целый час его раскаяния и сожаления о том, что он стал последней мразью, было невыносимо. Одна польза — свое прощение обменяла на ключ от двери, но выяснить есть ли запасной, не удалось. Владимир на мои вопросы лишь пожимал плечами.

Второй раз заснула я с трудом. Подрывалась из-за каждого звука, несмотря на то, что дверь вновь заперла. За окном уже брезжил рассвет, когда я наконец-то погрузилась в глубокий сон. Разбудило… или разбудили меня чужие руки, оглаживающие мои ягодицы.

Две-три секунды мне понадобилось, чтобы понять, чьи это наглые руки шарят по моему телу. Даже не знаю, откуда поняла, что это Герман. Наверное, интуитивно.

Не задумываясь, я лягаюсь, словно кобыла, к которой наездник подошел сзади. Попадаю пяткой… то ли в причинное место, то ли в рану на бедре. Руки с моей попы тут же исчезли. Раздается громкий мужской рев, который быстро обрывается, потому что Герман сцепил тут же зубы. Я вскочила с кровати, отбежала к окну. Если этот злой раненый зверь кинется на меня, можно будет выпрыгнуть. Чуть отдышавшись, он вылил на меня поток отборного мата.

— Си-не-глаз-ка! — проревел он угрожающе, не сводя с меня своих темных, как ночь глаз.

— Вы сами виноваты, нечего было… приставать.

— Ты совсем зеленая?! — приподнялся Герман с кровати. У него от боли выступили капли пота на висках. — Я уснул возле тебя. У мужика по утрам… да, что я тебе объясняю, ты ведь медик. Будь ты бабой-ягой, я бы все равно к тебе пристроился, потому что мозг спал, рулил он, — указывает взглядом на бугор в штанах.

Я смущенно отвожу глаза. Понятно, что про утреннюю «палатку» у мужчин я наслышана, но так прямолинейно мне ее никто не демонстрировал.

— Вы сказали, что я могу здесь быть в безопасности, — с претензией в голосе.

— Ты и была в безопасности. На диване было не неудобно, все затекло, вернулся в свою постель, чтобы немного поспать…

— У вас другой спальни в доме не нашлось? — во мне все кипит от возмущения, поэтому, не задумываясь его перебиваю.

— В другой спальне не стоит моя кровать, — он начитает вновь злиться.

— Я не просилась в вашу комнату, была бы рада любой другой, — не собираюсь уступать. Неизвестно, сколько меня тут продержат, спать с ним в одной постели я не буду.

— В других нет замков, — с раздражением в голосе. — Ложись давай спать, — кивает на постель.

Конец ознакомительного фрагмента.