В ловушке безысходности

Анастасия Акулова

Бросая свою дочь в нашем мире, они не знали, что однажды она им понадобится. Ну, разыграть сценку «родители, нашедшие своё чадо» и вылепить из своего мира сказку перед глазами наивной 18-летней девчонки – не сложно. Но вот облом – аристократы, конечно, привыкли лгать и изворачиваться, но не настолько, как девочка, выросшая в приюте.

Глава 2

Надежда-это наша жизнь

В надежде заключаются все цели

В надёжности вся сила есть

А в безнадёжности — бессилие.

Надежный человек — твой друг,

А в ненадежном — нет надежды.

В надежде черпаем мы силы, наконец

Надежда умирает ведь последней.

Спустя два года.

Молоденькая девушка стояла близ преподавательского стола в одной из аудиторий, где принимают экзамены. Почти болезненно худая, в старых потёртых джинсах и заношенной кофте она казалась бы младше своих лет, если бы не взрослая серьёзность в усталых льдисто-серых глазах. Она могла показаться сейчас совершенно равнодушной, если бы не напряжённо-прямая спина. Так же, как и улыбка на её губах вполне могла бы сойти за самоуверенную усмешку, если бы не затаившаяся в уголках губ усталость.

— Ну что ж, Миронова, держи, — С едва заметной улыбкой произнёс преподаватель, отдавая девушке зачётку, — Заслужила.

Чуть слышно выдохнув, девушка с улыбкой взяла зачётку, и, пробормотав «до свидания» быстрым шагом вышла из аудитории.

Чувству, которое поселилось в груди, трудно было дать название. Не ликование — Кармина знала, что у неё всё получится, так как отдала этому много сил. Скорее, это была несмелая радость от осознания, что она преодолела ещё одну ступеньку на пути к цели.

«Осталось ещё пару экзаменов, и я заканчиваю колледж, — с лёгкой мечтательной улыбкой подумала она, шагая по шумным улицам города, — Ещё совсем чуть-чуть… У меня будет нормальная работа. Возможно, когда-нибудь я сумею даже поступить в университет».

…Общежитие встретило привычным запахом старого подъезда. Быстро добравшись до своей комнаты, Кармина сходу буквально сбросила с ног великоватые старые кроссовки и неуклюже плюхнулась всем телом на кровать. Видавшая виды железная кровать ещё советского образца громко протестующе скрипнула, но девушка, по привычке молниеносно одевшая наушники, уже не слышала ничего, кроме любимой композиции. Единственным внешним раздражителем, мешающим полностью расслабиться, был пристальный изучающий взгляд соседки.

«Она как те бабушки-сплетницы, располагающиеся у каждой многоэтажки, из тех, кто называет проститутками всех девушек, у которых длина юбки выше щиколотки, — подумала Кармина, слегка подёрнув плечами и раздражённо посмотрев на соседку, от чего та сразу отвернулась, — Такой же прилипчивый, надоедливый взгляд, способный зацепиться за мелочь, вывернуть человека наизнанку. Раздражает. Впрочем, есть люди с куда более неприятными качествами. Мне ли не знать».

Быстрым и не слишком аккуратным движением расплетя собранные до этого ранее в пучок тонкие болезненные волосы, Кармина, наконец, вздохнула спокойно, и, обняв руками подушку, уснула под одну из любимых классических композиций — серенаду Шуберта, прямо в одежде. Что не удивительно, она готовилась всю ночь. Да и день был тяжёлым.

* * *

Герцогство Ферон, Гемма

Вечер тихо опускался над городом, рассыпаясь тысячью капель вечерней росы в главном саде, что окружал герцогский замок. Ферон, герцогство на границе двух сверхдержав, всегда славился своей красотой, силой и ухоженностью, если не сказать богатством. Лакомый кусочек, за всю историю переходивший из рук в руки столько раз, что жители уже много сотен лет не пытались запоминать, к какому государству они относятся.

Но в какой-то момент чудом, практически благодаря случайности, удалось дипломатическим путём выгрызть независимость, и вот уже пятьдесят лет Ферон сам по себе — маленькое государство, только без собственного флота. В герцогстве появилось даже деление на города, правда, довольно условное.

Замок герцога находится в почти что самом маленьком из них, но одном из самых красивых при этом. Цветущая Гемма — рай для земледельцев и всякого рода хозяйств.

Санрайс, герцогский замок, располагается близ глубокого чистого озера, однако, несмотря на поражающий воображение пейзаж, совсем не кажется романтичным. Древний, как мир, переживший сотни и тысячи осад, естественно, отразившихся на внешнем виде, изначально сконструированный конкретно как военная крепость, ныне он походил на груду серых камней, зачем-то сложенных в несуразное подобие здания. Архитектурный памятник давно ушедшему и далеко не самому радужному прошлому. Многие считали, что герцог живёт там до сих пор только из-за воспоминаний детства и по привычке, при этом опять же не трудясь вспомнить какие-то ранее известные факты, которые могли бы кардинально изменить существующие ныне общепринятые взгляды. Герцог, по своему обыкновению, ничего не отрицал и не подтверждал на этот счёт, ускользая от наводящих вопросов и намёков, следуя всё тому же принципу: «людьми, предпочитающими всё сводить к чему-то элементарному и привычному лично им, легче управлять, легче что-то внушить, при этом ни у кого не вызвав желания докопаться до сути».

И метод пока что действовал вполне успешно.

Золотоволосая маленькая девочка в милом голубом платьице с рюшами, что стояла подле окна, скучающе положив головку на руки, сложенные на подоконнике, прожила всю свою пока ещё короткую жизнь в этом городе. И он не просто надоел ей — он её пугал.

Здесь, из этого окна, открывался вид на сад — единственное место, в котором очаровательной пятилетней Эмилии действительно нравилось играть. Там не было ледяных равнодушных лиц, людей, чьи самые тёплые улыбки похожи на гримасы, злобы, задекорированной косметикой, и едкого яда за красивыми словами.

Конец ознакомительного фрагмента.