Побег

Анабелль Штель, 2020

За одну ночь привычный мир Лии рушится. Она становится объектом насмешек и пристальных взглядов сокурсников, и даже близкие подруги отворачиваются от нее. Не выдержав напряжения, Лия берет с собой только самое необходимое и садится на ближайший автобус в Берлин. В город, где ее никто не знает, где она начнет новую жизнь и снова почувствует себя живой. Там она сможет не только вернуться к себе, но и встретить его… Парня, который полностью перевернет ее мир.

4 глава

Ной

Дверь кафе за нами закрылась, за спиной послышался звон колокольчика. Разница температур была такой, что показалось, будто меня ударили чем-то по голове. Я с шумом выдохнул.

— Мне срочно нужно на электричку, — сам виноват. Забежал в кафе, чтобы хоть ненадолго отложить момент разговора с родителями.

Лия повернулась ко мне, на лице ее застыло ироничное выражение.

— Фуонг сказала, что ты только что из Южной Америки. По-моему, ты должен был привыкнуть к жаре.

— Да, там жарко, — согласился я. — Но здесь жара намного беспощаднее.

Лия ничего не ответила, только улыбнулась в ответ. Я мог ее понять — сегодня со мной действительно сложно разговаривать. И даже если маневр с обгоном автобуса не отпугнул ее, то моя сегодняшняя манера общения уж точно сделала это.

— Ты знаешь, как добраться до хостела?

Лия потянулась к заднему карману джинсов, вытащила смартфон и помахала им в воздухе.

— Гугл-карты.

Я перевел взгляд с ее руки на джинсы. Странно, как в такую погоду можно их носить. Мне даже в шортах было невыносимо жарко.

— Окей, — сказал я. — Лучше всего садись на Розенталер Плац, чтобы не возвращаться до Алекс.

Лия кивнула.

— Тебе тоже надо на метро?

— Нет, я сяду на электричку у Ораниенбургских ворот и поеду к родителям. Они живут в пригороде, — я указал в противоположном направлении, и Лия снова кивнула, убирая с лица прядь рыжих волос.

— Что ж, — сказала она, одарив меня легкой улыбкой, от которой на ее носу заплясали веснушки. — Поеду заселюсь в свою комнату, и до конца дня у меня останется еще немного времени.

— Надеюсь, тебе понравится в Берлине, — сказал я и тут же почувствовал себя третьесортным гидом-экскурсоводом. Я что, нервничаю? Если даже и так, то уж точно не из-за Лии. Я, наверное, вообще немного не в себе. Джетлаг^[3]. Да, голос моего отца по телефону не сулил ничего хорошего. Одна мысль о том, что между мной и родителями неизбежно случится ссора, уже заставляла меня нервничать. Я ненавидел ссоры.

— Спасибо! — ответила Лия и повернулась, чтобы отправиться к метро. Не делай глупостей, настойчиво уговаривал я себя, наблюдая, как она уходит. Шаг, еще один.

— Эй, Лия, — позвал я ее — к сожалению, не в мыслях, а вслух, достаточно громко, чтобы она услышала меня даже за стуком колес чемодана.

Отлично, вот это — самая настоящая глупость.

— Да?

Я сделал шаг.

— Давай я дам тебе свой номер? Ты сможешь позвонить мне, если тебе что-нибудь понадобится.

Она улыбнулась, в ее глазах читался немой вопрос. Нет, не вопрос. Смущение.

— Спасибо, со мной все будет хорошо, — она помахала свободной рукой на прощание.

Упс. Вот это от ворот поворот. Хорошо, что Даниель не видел. Он бы мне это еще долго припоминал.

Дверь за мной захлопнулась. Слишком громко в такой тишине. Неужели никого нет дома? Я попытался уловить голоса родителей или дурацкую музыку из комнаты младшей сестры. Некоторое время все было тихо, затем до меня донеслось быстрое постукивание собачьих лап по паркету, и вскоре послышался лай и вой. Я присел и поздоровался с Баллуном, нашим золотистым ретривером. Он радостно набросился на меня и чуть не сбил с ног. Собака, скуля, дважды обернулась вокруг себя, а потом снова подпрыгнула.

— Я знаю, я тоже скучал по тебе, мой большой мальчик. Извини, что меня не было так долго, — я уткнулся носом в его теплую мягкую шерсть и нежно потрепал по бокам. Хвост бился о мои ноги, и это короткое чудесное мгновение было прекрасным. Затем раздался голос матери:

— Ной! — послышались шаги, она появилась из-за угла, приветственно раскинув руки. Кажется, она недавно покрасила волосы — оттенок темнее, чем обычно. На ней было синее платье ниже колен. Она обняла меня, но я стоял, не шелохнувшись. Было заметно, что она напряглась. Мать отпустила меня и отступила на шаг.

— Ной, я… ты проходи.

Молча я кинул ключи в вазочку на комоде, рюкзак оставил у стены. Мать следила за моими движениями.

— А где остальной твой багаж?

— У Даниеля в машине, — ответил я. — Я решил заскочить в кафе к Фуонг и не хотел тащить все с собой. — Я умолчал о том, что это к тому же окажется удобным на случай, если конфликт с родителями будет настолько серьезным, что мне придется снимать жилье. Я надеялся, что до этого не дойдет, но пока ехал, готовился ко всему.

— Даниель забрал тебя из аэропорта?

Я кивнул, и на мгновение на лице матери промелькнула неуверенность.

— Ты мог бы позвонить нам, ты это знаешь, правда ведь? Я думала, ты приедешь на электричке.

В ответ я только пожал плечами. В машине вести этот разговор мне уж точно не хотелось. Она провела ладонями по подолу платья, как бы разглаживая складки. Складок на нем не было.

— Как хорошо, что ты вернулся. Хотя я говорила тебе, что в этом нет необходимости. Отец сказал, что ты написал ему сообщение. В доме сейчас так пусто… Кира в Париже у тети. Но она, наверное, тебе писала. Я даже не знаю, как мы тут будем, когда она тоже уедет учиться.

Я прошел за мамой через гостиную в сад. Баллун, тяжело дыша, поплелся за нами. Я никак не реагировал на ее словесный поток. Она всегда много и быстро говорила, когда нервничала, хотя обычно была воплощением спокойствия. По крайней мере, теперь я знал, почему сестра мне не отвечала — она просто сбежала во Францию.

— А у нее что, другая сим-карта? — спросил я. Это могло бы объяснить то, почему она не ответила на мои последние сообщения.

— Даже не знаю, — ответила мама и открыла сетчатые двери, ведущие на террасу.

— Джонатан, — позвала мама. Отец поднял глаза и отключил садовый шланг, которым только что поливал живую изгородь. На нем были темные джинсы и свободная футболка, что само по себе казалось необычным. Почти всегда он носил рубашки. Редко когда отец не работал, тем более что после смерти дедушки ему пришлось взять на себя руководство Seger Solar — нашим семейным бизнесом. Он тоже хотел обнять меня, но остановился, увидев мое выражение лица. Вот и правильно. Внутри меня все кипело, и я призвал на помощь все свое самообладание, чтобы выглядеть спокойным.

Кивком он пригласил присесть у небольшого искусственного пруда, который мы соорудили вместе около трех лет назад. Водопад, работающий от солнечной батареи, радостно плескался и никак не вписывался в напряженную атмосферу, повисшую между нами.

— Садись, — сказал он, а затем сел сам на один из стульев.

Я неохотно послушался. Родители сидели напротив меня, и я чувствовал себя словно на скамье подсудимых, хотя на самом деле это у меня к ним было множество вопросов. Баллун лег на газон рядом с моим креслом и опустил голову на передние лапы.

— Мы же сказали тебе, что не стоило приезжать, — начал отец. Его голос был сейчас не таким холодным, как по телефону, но все равно не предвещал ничего хорошего. — Твое образование важнее.

— Когда вы собирались все рассказать мне? — спросил я, игнорируя его слова.

Мама посмотрела на отца, а потом снова на меня.

— Дорогой, я…

— Элиас говорит, что вы выгнали его из компании три недели назад.

— Мы долго думали о том, когда лучше тебе сказать, — начала она снова.

— Ты имеешь в виду, говорить ли мне вообще, — ответил я. — Кира знает об этом?

Родители закивали, и это еще больше разозлило меня. Значит, сначала Кира ничего не сказала мне о произошедшем, а затем просто улетела отдыхать в Париж.

— Да уж, — вот все, что я мог выдавить из себя. Ладно, родители, которые скрывали от меня весь этот конфликт. Но сестра — вот кто меня удивил больше всего.

Мама глубоко вздохнула.

— У тебя все шло так хорошо. Ты так многому там научился, и твои сообщения — ты казался таким счастливым. Мы не хотели выдергивать тебя оттуда.

Я сжал кулаки под столом.

— Вы лишаете моего брата работы, обрываете с ним все контакты и молчите, потому что я казался счастливым? С вами вообще все в порядке? — я почти прокричал последние слова.

— Ной, успокойся. В таком тоне разговора не получится, — сказал отец.

— А я не хочу успокаиваться. Я видел Элиаса сегодня. Вы знаете, как ему хреново? Нет, конечно нет. Потому что вы с ним больше не общаетесь! — Я ударил кулаком по столу, мама вздрогнула. Баллун поднял голову и снова опустил ее, увидев, что никто из нас не двинулся с места.

— Твой брат совершил большую ошибку и теперь расплачивается за свой поступок, — сказал отец и, в отличие от матери, не отвел взгляда.

— Так он больше не ваш сын, что ли? Да, он устроил драку. Я тоже раньше так делал. Не помню, чтобы вы так со мной обращались. Вам не кажется, что вы как-то слишком остро отреагировали?

Мама тяжело вздохнула.

— Ной, конечно, Элиас все еще наш сын. Ты не должен так говорить.

— Как вы думаете, каково ему? Вы вышвырнули его из своей жизни, он уже три недели сидит у себя в квартире. Он выглядит ужасно, и никто из вас не подумал о том, что можно было бы навестить его хоть раз.

Родители хором хотели что-то сказать, но я продолжил:

— Вы вообще спрашивали его, что там все-таки произошло? Вы реально верите в то, что Элиас может избить кого-то до полусмерти?

— Ной, он сам во всем признался, — отец тоже повысил голос и пристально посмотрел на меня. — Я знаю, что ты хочешь верить только в хорошее. Ты думаешь, мы не хотим? Он наш ребенок. — Отец с усилием сглотнул. — Как ты думаешь, легко ли нам пришлось последние несколько дней? Мы ездили с ним в отделение полиции, и нам несказанно повезло, что Кристофер не стал добиваться возбуждения уголовного дела. Но Элиас признался. Он даже не извинился и не объяснил причин своего поведения. И поверь мне, мы много раз спрашивали его об этом. Мы не обрывали с ним контакты, он знает, что может позвонить нам в любой момент. Как только он извинится перед Кристофером. Но он отказывается. Так же как и рассказывать нам, что случилось.

Я покачал головой. Нет, это непохоже на Элиаса. Что-то в этой истории было не так.

— Он никогда не начал бы драку без причины.

Мама потянулась к моей руке, которая все еще лежала на столе, стиснутая в кулак, и сжала ее.

— Тебя там не было, Ной. Мы видели, как он навис над Кристофером. Было приглашено двести человек гостей, праздник в самом разгаре. Если бы ваш отец и Стефан не оттащили его… Я не хочу даже представлять, как далеко зашел бы Элиас. Там столько крови… — Она остановилась и судорожно вздохнула. — Я не знаю, что на него нашло. — Ее глаза, такие же темно-карие, как и мои, пытались поймать мой взгляд. Они тревожно блестели, и хоть я и решил не отступать, мой гнев постепенно стало сменять волнение. Я ненавидел, когда мама расстраивалась. Так было с самого детства.

— Может, у него проблемы, о которых он нам не рассказывал? Он принимает наркотики? — спросила она, не сводя с меня взгляда.

Я фыркнул, такой нелепой была эта мысль. Мой брат почти не пил алкоголь и ненавидел сигареты. Скорее день и ночь поменяются местами, чем он прикоснется к наркотикам.

— Конечно, нет. Ты сама это знаешь. За кого ты его вообще принимаешь?

Другую руку она тоже положила на мой кулак, и мои пальцы под ее теплым прикосновением стали медленно расслабляться.

— Мы тоже не думали, что он может быть таким жестоким. Но Кристофер лежал в больнице. У него была сломана скула, на всем теле — множество ран и синяков. Кроме того, еще и вывих плеча. До сих пор не ясно, сможет ли он выступить в этом сезоне. Говорят, его команда имеет хорошие шансы подняться в лиге. Если все будет долго заживать или если травмы окажутся серьезнее, чем мы полагали… — голос матери стал тише, но продолжать и не было смысла. Я сам знал, чем это обернется для Элиаса, а также для нашей семьи и компании.

Отец водил большим и указательным пальцами по оправе очков. Он иногда делал так, когда нервничал перед презентациями.

Я внимательно посмотрел на родителей, уже без той пелены гнева, которая до этого затуманивала мой взгляд. У матери проступили круги под глазами, она выглядела усталой. Обычно я видел ее такой, когда один из нас, детей, болел и она ночами сидела у нашей кровати. Но такого уже давно не случалось. А отец, всегда гладковыбритый, теперь отпустил щетину. Они выглядели измученными. Старше, чем были. Я не хотел сдаваться, ради Элиаса, но теперь, без пелены своего гнева, увидел, что для родителей все это тоже не прошло бесследно.

— Но почему вы его выгнали из фирмы? — спросил я. — Разве не мог он перейти на другую должность?

— Как ты думаешь, какие у нас теперь отношения со Стефаном? — спросил папа. Стефан Роте — владелец одной из крупнейших компаний по недвижимости в Берлине и политик. Он много лет был нашим ближайшим деловым партнером. Одна из причин, по которой мой отец добился такого успеха, заключалась в том, что господин Роте — как и его отец — доверили Seger Solar строительные и ремонтные работы на своих объектах, а также поддерживали субсидиями наши исследовательские проекты. Компания отца начинала свою работу только с солнечных технологий, а теперь вышла на уровень более крупных экологических проектов. Это все как нельзя лучше пересекалось с моим направлением учебы. Мне не терпелось по-настоящему погрузиться в этот бизнес.

В свою очередь, мы многократно увеличили стоимость недвижимости, которую продавал Роте, — на рынке наши экологически ориентированные решения всегда шли на шаг впереди других благодаря инновациям, которые именно мы предложили первыми. Это был прекрасный симбиоз и долгое сотрудничество, переросшее в дружбу. В ту ночь, когда Элиас решил напасть на Кристофера, единственного сына семьи Роте и восходящую звезду гандбола, как раз отмечалась пятидесятая годовщина этого партнерства. Так что вопрос отца был более чем актуальным.

Я поморщился.

— Наверное, не совсем блестящие?

Папа кивнул.

— Угадал.

— Но Элиас должен быть для вас важнее.

— Так и есть, — согласился отец, — так же, как и ты. И поэтому мы не хотим ставить под угрозу ваше будущее и будущее компании, продолжая поручать Элиасу проекты и выступая таким образом против Стефана и его сына. — Он глубоко вздохнул. — Нам несказанно повезло, что действия Элиаса не повлекли за собой возбуждения уголовного дела. — Он потер нос, очки могли вот-вот свалиться. — Но если вывих плеча у Кристофера окажется серьезным, это будет означать, что такое все еще возможно. — Отец посмотрел на меня, и в его глазах, помимо усталости, читалась еще и мольба понять его. — Конечно, мы хотим видеть Элиаса и, конечно, хотим, чтобы он вернулся в компанию. Но здесь на карту поставлено гораздо большее, Ной. И пока Элиас упрямится, пока он продолжает оставаться слишком гордым, чтобы извиняться за свое поведение… — Он пожал плечами. — Все, что мы можем сделать прямо сейчас, это подождать.

Я фыркнул. Именно так сказал мне Элиас, но каждый день, что он проводил без дела, погруженный в свои мысли, казался нескончаемо долгим.

— И вы думаете, что он скоро сможет без проблем продолжить работу в компании?

Отец колебался, прежде чем ответить. Между тем мать смущенно посмотрела на свои руки, которые она снова положила на колени.

— Ну… я полагаю, он не сможет сразу вернуться на ту же должность.

Я покачал головой и посмотрел на пруд, по которому бежала легкая рябь и где отражалось жаркое солнце, — как обычно.

— Я не могу придумывать особые правила и игнорировать существующие только потому, что он мой сын. Это было бы несправедливо по отношению к другим сотрудникам. Но на его резюме это никак не отразится. И я уверен, что гнев Стефана со временем уляжется. Время лечит, не так ли? — его слова звучали почти убедительно.

— И Стефан, к тому же, совершенно здесь ни при чем, — добавила мать, — я не знаю, как бы мы отреагировали, если бы все произошло наоборот. Если бы ты или Элиас попали в больницу. Мы должны быть благодарны ему за то, что он все еще хочет вести с нами дела.

Я вздохнул. Их аргументы не казались такими уж бессмысленными. Но я знал своего брата. Он не был жестоким. Больше всего на свете он любил свою работу. Он любил то, что делал. Зачем ему так рисковать?

— Я просто надеюсь, что одна-единственная ошибка не перечеркнет все его будущее, — сказал я. — Что у него появится шанс все исправить.

Но он не хотел этого шанса. Он не знал, желает ли, чтобы Кристофер Роте восстановился. Это были его слова. Остается два варианта. Либо Элиас что-то скрывает от всех нас, либо я знаю своего брата не так хорошо, как мне казалось раньше. Оставалось только надеяться на первый вариант. Так я хотя бы смогу помочь ему. И я поклялся себе, что сделаю это. Я буду за него, даже если наши родители от него отвернулись. Потому что он всегда был за меня все эти годы.

Примечания

3

Синдром смены часового пояса.