Легенда о половинках. Часть 1

Ана Ховская, 2007

В маленьком фермерском поместье жизнь течет размеренно и по своим правилам. С детства малышка София и самые родные ей люди получают жестокие уроки. Предательство отца, его ограниченность и несостоятельность, приведшие к банкротству фермы, а потом и к собственной гибели, много меняют в жизни всей семьи. Но судьба каждого ведет своим путем, на котором их ждут интриги и трагические события, страсть и разочарования, страх и шпионские игры по-настоящему, любовь и прощение… Это трогательная сага о сокровенных мечтах, ярких воспоминаниях и поиске своих половинок – добрая и искренняя история о всех нас.

Малый Анжелес, май 1982 года

Сегодня в 12:00 на кладбище городка Малого Анжелеса Джордж Синкли в последний раз взглянул на Барбару Синкли, мать его детей, и кивнул служащему кладбища, чтобы гроб накрыли крышкой и опустили в яму.

— Прощай, Барбара, надеюсь, на небесах тебе не дадут спиться, — скрипучим голосом проговорил Джордж, усмехнулся своему остроумию и, поежившись от прохладного ветра, пошел прочь из парка смерти.

У дома отца встретила четырнадцатилетняя дочь Мэри, худенькая рыжеволосая девочка с большими зелеными глазами. Она обиженно посмотрела на мужчину за то, что он не позволил ей пойти на кладбище, и скрестив руки на груди, взглядом проводила его в дом.

С того дня, как скончалась ее мать при очередном приступе эпилепсии, Мэри уединилась в своей комнате на чердаке и ни с кем не разговаривала, ничего не просила, не появлялась в школе и отказывалась есть, когда брат и отец звали ее к столу. Мать Мэри была алкоголичкой, распутной и легкомысленной женщиной. Ее несколько раз запирали в психиатрической клинике, но, когда Джордж отказывался платить за лечение, снова отпускали, и она почти сразу же возвращалась к привычному делу.

Барбара никогда не рассказывала дочери, что заставило ее пойти по такому пути. Мэри всегда знала, что, если она обратится к матери с просьбой о чем-нибудь, та обязательно поможет ей. Мать была единственной в доме Синкли, кто, несмотря ни на что, заставлял Мэри быть непохожей на всех родственников, вдохновляя ее на отстаивание своих принципов, делясь жизненными советами и хитростями, защищая от брата и отца.

Джордж и пятнадцатилетний Клинт Синкли работали на заводе грузчиками, а в свободное время злоупотребляли марихуаной и виски. И в эти часы Мэри приходилось не сладко. Она пряталась, как могла, уходила из дома, но вместе со зловонным перегаром, бранью и унижениями ей не раз приходилось испытывать на себе кулаки отца. В ее маленькой красивой головке никак не укладывались мысли о том, что же она такое сделала или не сделала, что заслужила несправедливое обращение к себе. Иногда ночью девочка просыпалась от мучительных, удушающих снов в насквозь мокрой майке и, еще долго дрожа от отчаяния и страха, ощущая вспышки ярости и тут же заглушая их, не могла уснуть.

Джордж неоднократно повторял дочери, что если она только посмеет показать свой характер, то тут же лишится дома и всего, что имеет. Отец никогда не церемонился с дочерью или женой. Для него они были обузой, лишними ртами. Тем более что он был уверен в своем отцовстве только Клинта, вероятно, потому что тот был похож на него и внешне, и характером.

Сейчас Мэри стояла на крыльце и пустым, холодным взглядом смотрела на отца. Она молча ненавидела его. О, как она его ненавидела! Но ощущение своей слабости, незащищенности и горе, пережитое с потерей единственного близкого человека, не давали ей сил на борьбу с безжалостными обстоятельствами. Она вышла посмотреть на отца словно хотела получить печальное подтверждение тому, что больше никогда не увидит мать и не почувствует ее заботу.

Джордж не заставил дочь долго ждать, остановился в двух метрах от нее, прищурился, злорадно усмехнулся и всегда неприятным для Мэри голосом заявил:

— Все! Сдохла твоя защитница! Теперь, моя дорогая, уборка, стирка, еда — на твоих плечах.

Мэри не отвечала. Ее сердце сжалось в комок. Она смотрела в пустоту, сквозь отца. Перед глазами стоял туман, а за ним Мэри ничего не могла представить: ни своей дальнейшей жизни в доме отца, ни жизни, где бы то ни было еще.

«Может ли быть так безнадежно, так глухо, беспросветно… больно и одиноко? — с горечью думала она, когда отец прошел мимо нее, ухмыляясь и скалясь. — Что со мной? Почему я не могу потребовать другого отношения к себе? Что б ты провалился в пасть дьяволу…»

Мэри устремила равнодушный взгляд на горизонт и медленно опустилась на колени, хотелось плакать, забыть… Но глаза оставались сухими, а в горло будто залили воск.

***

На следующее утро все было по-прежнему: крик отца, нытье и оскорбления Клинта, грязная кухня, забитая раковина, заплеванный ковер в гостиной и смешанный запах табака и разлитого на пол пива. Все по-прежнему, только Барбары не было рядом с дочерью.

— Эй ты, рыжая сучка, когда ты вычистишь ковер и сделаешь завтрак? — раздался раздраженный крик Клинта. — Вставай и иди на кухню, сволочь ты эдакая!

Дверь в комнату Мэри распахнулась, на пороге появился полуголый брат и, почесывая лохматый засаленный висок, с отвращением посмотрел на сестру. Мэри натянула одеяло на худые плечи и опустила глаза, чтобы не видеть мерзкого лица брата, от которого ей тоже немало доставалось.

— Ты что, оглохла? — рявкнул Клинт и двинулся к сестре.

— Я тебе не рабыня, Клинт! Сейчас умоюсь и займусь завтраком… Подожди немножко, — ровно ответила Мэри и махнула рукой в сторону двери, намекая на то, чтобы тот проваливал.

— Мамаши больше нет, поэтому ты будешь слушаться меня и отца! — издеваясь заявил Клинт и наклонился к ее лицу. — Ты — никто, просто отродье Барбары!

Мэри напряглась, и ее взгляд стал угрожающим. И если бы только зловонное дыхание брата у ее лица, которое вызывало тошноту и невероятную агрессию с самого детства, то она, возможно, сдержала бы свою ярость, но в этот раз из его отвратительных, искусанных кривыми желтыми зубами губ вырвалось очередное унизительное оскорбление, и Мэри, словно что-то подхватило и понесло… Она резким рывком сбросила с себя одеяло, вскочила на носки и со всей силы ударила брата кулаком прямо по носу. От неожиданности Клинт покачнулся и упал, из его носа тонкой струйкой побежала кровь. От возмущения смелостью девчонки он не смог выговорить и слова, только раскрыл рот и глубоко вдыхал.

— Что еще скажешь, братец?! — злорадно спросила Мэри и, опасаясь мести, схватила в руки раскладной стул с железными прутьями и замерла с ним над братом. — Что, в первый раз влетело от девчонки? Еще хочешь получить?

Клинт, хоть и был старше сестры на год, но не отличался высоким ростом и крепким телосложением, при этом был на редкость уродлив. И сейчас он медленно поднялся и, выходя из комнаты, уверенно пообещал:

— Ты еще об этом горько пожалеешь! Умолять будешь о прощении.

— Катись отсюда! — крикнула Мэри, и слезы хлынули из глаз. — Будь ты проклят!

Ее красивое лицо покрылось багровыми пятнами, взгляд потемнел, губы задрожали, она подбежала к своей двери и со всей силой навалилась на нее, не желая впускать сюда больше ни единой души. Мельком ее взгляд упал на часы, и Мэри с противоречивыми чувствами — беспокойства и нежеланием выходить из комнаты — поняла, что опоздала на первое занятие в школе.

***

Вечерело. В окнах домов Малого Анжелеса начал гаснуть свет, и городишко стал похож на город привидений. Серые двухэтажные домики по обеим сторонам дороги напоминали склепы именитых вампиров, а буйно растущие, неухоженные заросли кустарников у крылец, сливаясь в вечернем тумане, походили на мрачных стражей с крючковатыми руками и ногами.

В этом городе с населением в двадцать тысяч с небольшим было две маленькие школы, ясли, библиотека, ряд дешевых маркетов, кинотеатр, но не было души, тепла, уюта. Люди работали, устраивали семейные праздники, но от их жизни веяло холодом, одиночеством, безысходностью, беспробудной тоской. Город, словно и не был живым, люди-тени сновали туда-сюда, произносили пустые слова, глядели пустым взглядом, были глухи и эгоистичны и, в конце концов, растворялись в многочисленных закоулках, не оставляя от себя ни образа, ни запаха, ни приятных воспоминаний.

Мэри Синкли шла по пустой улице городка, тупо рассматривая свет на асфальте от придорожных фонарей. Ветер ледяными объятиями сковал ее хрупкие плечи и стремился сбить с ног. Девочка передернулась, пытаясь скинуть ледяную мантию, и ускорила шаг. Но минуту спустя вновь замедлила и остановилась. Куда она так спешила? Неужели к тем мразям, которые всегда хотели «жрать» и всякий раз тренировались в меткости, бросая в нее пивные банки, а то и опустевшую бутылку виски? Но что она ответит разъяренному отцу по поводу своего опоздания из школы? Как она снова будет смотреть в эти бесцветные, никогда не трезвеющие глаза? И как выслушает очередное оскорбление брата? Мэри вздрогнула и зажмурилась, затем сделала несколько шагов по направлению к скамье у кустов и, положив пакет с тетрадями вместо подстилки, тяжело опустилась на него. Жуткая обида и злость снова наполнили ее мысли. Она не могла представить, как может изменить свою жизнь. Она готова была заключить сделку с кем угодно, только чтобы больше не ощущать себя такой ничтожной, грязной, опустошенной, до боли одинокой. И неожиданно Мэри совершенно спокойно, без тени сомнения приняла решение остаться здесь, на скамье, на всю ночь, а утром — будь что будет.

— Может быть, я просто умру с голода? — хладнокровно рассудила она, поджимая под себя ноги и кутаясь в легкую куртку. — Умру, все равно никому не нужна. Все равно нет шансов выжить, нет шансов на жизнь полной грудью. Я так устала бояться молчать. И ужасно хочется есть…

Девушка закрыла глаза и позволила себе немножко помечтать. Однако чувство безысходности и голод возвращали мысли к бессмысленности своего существования. И вдруг чье-то дыхание в кустах насторожило Мэри.

— Кто здесь? — подпрыгнула она от страха и испуганно стала оглядываться по сторонам.

— Эй, — послышалось из-за кустов, и оттуда же выглянула чья-то голова.

— Ты кто? — с осторожностью спросила Мэри.

— Эй, не бойся. Я не слежу за тобой, просто шел домой. Вижу, сидит девушка, решил подойти. А ты тут умирать собралась…

Отряхиваясь от паутины с кустарника, к Мэри вышел парень ее возраста. Это был Пьер. Он учился в старших классах, и Мэри несколько раз видела его в школе.

— А-а, я тебя знаю. Ты новичок? — более уверенно сказала она и оценивающим взглядом окинула парня.

Пьер усмехнулся, разглядывая формы девушки, и подошел ближе.

— Пьер Кьюри, — протягивая руку, сказал он.

— Мэри Синкли, — ответила на приветствие девушка и смущенно улыбнулась.

Его пристальный, изучающий взгляд вызвал у нее чувство неловкости, но было в нем что-то и привлекательное, теплое. Наверное, потому что еще никто не смотрел на нее таким пронизывающим взглядом, внимательным и доброжелательным.

— Ты замерзла? Возьми мою куртку…

Парень снял с себя кожаную куртку и без лишних церемоний накинул ее на плечи девушке.

— Что у тебя случилось? Я услышал, что ты собралась умереть?

Мэри опустила глаза и, сомневаясь, что правильно поступает, стала рассказывать о своей жизни с отцом и братом. Юноша, казалось, ловит каждое ее слово и сопереживает ей. От этого Мэри хотелось еще откровеннее поделиться с ним своими печалями.

Но симпатичному Пьеру Кьюри, черноволосому, белокожему, с карими глазами, полными губами, худощавому, но с подтянутым телосложением не было дела до ее проблем. Ему предстояло выиграть пари — заполучить зеленоглазую рыжую красотку и сделать с ней все, на что были способны его эротические фантазии.

А Мэри все говорила и говорила, выплескивая боль и заглядывая в его притворно сочувствующие глаза, и все больше заражалась радостной мыслью, что такой парень, как Пьер, обратил на нее внимание. В этот вечер она искренне поверила в эту мысль, и на какое-то время он стал самым близким для нее человеком.

Пьер действительно проявлял свой талант и после выслушанного им «бреда» приступил к выполнению своего многоэтапного плана. Кьюри совершенно очаровал Мэри своей доброжелательностью, общительностью и чувством юмора. Она даже несколько раз засмеялась — так с ним было весело и спокойно.

Мэри и сама не заметила, как они оказались в ста шагах от ее дома.

— Ой, — растерянно вырвалось у Мэри, она остановилась и поникла плечами, — я не хотела возвращаться домой.

— Мэри, — ободряющим тоном заговорил Пьер, — ты должна немного потерпеть свою семейку. Куда же ты сейчас пойдешь? А вот через три года ты сможешь поступить в колледж и уехать отсюда навсегда.

Пьер немного помялся и продолжил:

— Я бы пригласил тебя, но, узнав о твоих предках, думаю, что это будет рискованно для тебя. Вдруг они вызовут полицию, а там неизвестно, что будет…

— Да, — согласилась девушка, — ты совершенно прав. Я тебе очень благодарна… Наверное, я пойду…

У Пьера сердце запрыгало от успеха первого дня знакомства с девушкой, но, не подав вида, он удручающим голосом сказал:

— Мне жаль…

Его рука коснулась локтя Мэри, и она смущенно улыбнулась и мельком взглянула на его красивые губы.

— Нет, что ты… А мы еще увидимся?

Со всем энтузиазмом Пьер закивал, даже испугавшись, что перестарался, но девушка ничего не заметила. В душе появился крохотный лучик надежды на светлое будущее и прощание с одиночеством.

Пьер и Мэри попрощались у дверей ее дома. И только Мэри открыла дверь, как из гостиной раздался свирепый рев отца.

— Где ты шляешься, маленькая дрянь?

Девочка глубоко вздохнула и, затаив дыхание, стала медленно пробираться к лестнице в свою каморку на чердаке.

— А ну, иди сюда! — недовольно окликнул дочь Джордж.

Мэри пришлось подчиниться, иначе она рисковала получить несколько новых синяков.

Отец сидел в кресле в одном банном халате, развалившись так, что можно было без труда разглядеть его мужское достоинство. Мэри бросила быстрый взгляд на обстановку и смиренно опустила глаза.

— Где ты шлялась, я тебя спрашиваю? — повторил отец, закуривая марихуану.

— Поставили дополнительное занятие, — еле слышно проронила девушка.

— Да? А кожаную куртку тебе дали за хорошие отметки?

Мэри испуганно уставилась себе на плечи, понимая, что сама себя подвела, забыв отдать куртку Пьеру. Но оправдываться было бесполезно. Это была одна их тех дорогих вещей, которых никогда не могло быть у дочери Синкли.

— Что, таскалась с парнями? Ну и как, еще не обрюхатели? — с яростью прохрипел Джордж, брызгая слюной.

— Папа…

— Молчать! Нашла папу!

Джордж вскочил на ноги и пыхтя подошел к дочери.

— Ты мне — полный ноль! Думаешь, твоя мать могла родить мне такую идиотку?

В гостиную вошел Клинт и с привычным равнодушием стал наблюдать за разговором отца с сестрой.

— В доме бардак, в холодильнике пусто. Пива нет! Кто будет заниматься домом и твоими дорогими родственниками? — грубо продолжал Джордж и больно ущипнул Мэри за щеку.

Она резко отклонилась, схватилась за щеку и ударилась об стену головой. Бежать было некуда, только в объятия дьявола. От обиды и боли Мэри всхлипнула и ссутулилась, готовясь к следующему удару.

— Что? Ты хочешь что-то сказать?

Отец изобразил притворную жалость и наклонился к лицу дочери.

— Ты будешь заниматься тем, чем велю! А образование в этой идиотской школе пусть получают другие. Тебе оно вредно. С этого дня ты будешь выходить из дома только с моего разрешения. Поняла?

Смесь ярости, обиды, несправедливости и досады обожгла грудь, что перехватило дыхание, и венки на лбу Мэри вздулись.

— Но… — начала было она.

— Что?! — взревел Джордж. — Ты спорить со мной вздумала?

И его тяжелая рука угрожающе повисла в воздухе. Мэри зажмурилась и от дрожи в коленях присела на корточки.

— Нет, — прошептала она сквозь слезы, и ее сердце сжалось в комок.

— Так-то! — довольно оскалившись, произнес тот и отошел.

Увидев сына, отец приветственно махнул рукой и победно сообщил:

— Теперь она у нас на цепи. Следи за ней.

Клинт злорадно улыбнулся и плюнул в горшок с цветком.

— Ну-ну…

Эта ночь для Мэри показалась одним мгновением, потому что утром следующего дня ее ждал кошмар. Но сердце все еще помнило теплое отношение и нежный взгляд Кьюри. Сейчас мысли о нем были последней отдушиной, он был для нее единственной надеждой, и она так боялась потерять это светлое ощущение.