Легенда о половинках. Часть 1

Ана Ховская, 2007

В маленьком фермерском поместье жизнь течет размеренно и по своим правилам. С детства малышка София и самые родные ей люди получают жестокие уроки. Предательство отца, его ограниченность и несостоятельность, приведшие к банкротству фермы, а потом и к собственной гибели, много меняют в жизни всей семьи. Но судьба каждого ведет своим путем, на котором их ждут интриги и трагические события, страсть и разочарования, страх и шпионские игры по-настоящему, любовь и прощение… Это трогательная сага о сокровенных мечтах, ярких воспоминаниях и поиске своих половинок – добрая и искренняя история о всех нас.

Эль-Пачито, июнь 1986 года

Желтое жирное тесто неприятной липкой массой прилипало к тонким пальцам и тянулось вслед за рукой. От тщетной попытки приготовить вафли на свой двенадцатый день рождения, София сморщила маленький носик и хныкающим голосом выругалась на непокорное тесто:

— Мерзкая, тягучая куча. Ты мне не подчинишься?! Только продукты испортила…Что теперь делать?!

Услышав недовольное бурчание дочери, вошедшая Хелен сразу догадалась о результатах ее труда.

— Стрекоза моя, как твои успехи в кулинарии? — делая вид, что ничего не заметила, спросила она и весело сообщила: — Не расстраивайся, лучше иди посмотри, что у тебя под подушкой. А праздничный обед будет по расписанию.

София пулей вылетела из столовой и направилась в свою комнату. Она чувствовала, что это подарок от Брайана, потому что все остальные получила еще утром.

Подушка взлетела над кроватью и ударилась об стену. На простыне лежал белоснежный конверт, который София быстро распечатала и достала письмо.

Моя дорогая Фисо!

Как я скучаю по твоему звонкому голосу, синим глазам, радостной улыбке. Мне так хочется обнять тебя в твой день рождения. Ты думала, я забыл про свою Фисо? Нет! Здесь, далеко от дома, я еще чаще думаю о тебе, о маме и Лин. Дорогая сестричка, я выслал тебе замечательный подарок, наверное, он дойдет позже, если уже не в твоих руках. Знаю, как ты интересуешься компьютерными программами нового поколения, поэтому приобрел для тебя одну из новинок…

— Ура! — воскликнула София и снова сосредоточила взгляд на строчках письма.

…В одном из писем ты просишь рассказать о своей жизни в Хьюстоне. Так вот: у меня сейчас несколько свободных дней, и я собираюсь отправиться с другом в Сан-Антонио. Нас отправляют на стажировку в маленькое юридическое агентство. Это будет любопытным опытом. Хочу тебя успокоить, мы с Элом так сдружились, что помогаем друг другу во всем. Его родители тоже оказывают поддержку, но нам хватает повышенной стипендии, и мы полностью материально независимы. Я не пропаду. Мое будущее начинает вырисовываться, и то, что я вижу, радует и гарантирует благополучие мне и вам, мои дорогие.

Не забывай, Фисо, я сделаю для тебя все, что обещал, и даже больше.

Успокой маму: я достойно использую шанс, данный судьбой. Я уже начинаю ощущать себя человеком, способным изменить мир.

Милая Фисо, я целую тебя в обе щечки, глазки, крепко обнимаю тебя и так люблю! Не забывай это и не позволяй никому обижать тебя.

Целую всех. Горячий привет Бену.

Твой Живчик.

P.S. Я хочу, чтобы ты однажды почувствовала себя независимой и сильной. Это пьянящее чувство свободы может дать тебе Хьюстон.

София невольно всхлипнула. Незнакомый мир так завораживал и манил. А еще тоскливее было оттого, что она не могла оказаться в объятиях брата и поделиться с ним своими печалями и выразить все то, что чувствует. В ответном письме ей не удавалось выразить свои чувства так, как хотелось наяву.

— Не плачь, — тихо попросила Милинда, наблюдая в приоткрытую дверь комнаты, как меняется выражение лица сестры при чтении письма. Она подбежала к сестре и обняла ее за плечи. — Фисо, не плачь. Он скоро вернется. Мама сказала, что у него все хорошо. Пойдем в столовую? Уже и папа вернулся. Будем обедать.

— Ты говоришь так спокойно, как будто все хорошо? — возмутилась София. — Но все гадко. Ты видишь, как относится к Брайану отец? Он и слышать о нем не хочет. И конечно, о том, что мы будем учиться в колледже.

Милинда растерянно повела плечами и молча нахмурилась.

Она была немного похожа на Брайана, с той разницей, что проявляла больше терпимости, смиренности и абсолютного чувства долга перед родителями. Она никогда не повышала голоса, не кричала, и уж тем более не ругалась. Милинда не выставляла свои требования, не плыла против течения, она просто жила беззаботной жизнью маленькой девочки, сильно привязанной к отцу и матери и совсем не понимающей всплесков злости Софии и ее стремлений уехать из родного дома, когда все здесь было создано для них. Будущее еще не было определено, и это не волновало ее. Все и так складывалось благополучно. Милинда любила свое поместье, этот маленький тихий городок и совсем не хотела никуда уезжать.

— Фисо, пойдем, посмотрим, что принес почтальон?

У Софии округлились глаза: «Это подарок Брайана!»

Она молниеносно спрыгнула с кровати и босиком побежала в гостиную, оставив неторопливую сестру позади.

Желтый пакет с печатями и росписью был немедленно вскрыт ловкими нетерпеливыми руками Софии. Вместе с инструкцией внутри находился лазерный диск. София ликовала, представив, что увидит на голубом экране, когда окажется у Бена. И ей уже не терпелось это сделать.

— Мам, я иду к крестному, — протараторила София из гостиной так, чтобы ее услышала мать. — Мне срочно надо к нему. Потом пообедаю.

Хелен вышла из столовой с озадаченным выражением на лице и категоричным тоном сказала:

— Мне кажется, что ты не вовремя собралась!

— Но я же ненадолго? — запротестовала София, прищурившись и обиженно сдвинув черные, как уголь, брови.

Мать строго повела указательным пальцем и кивнула на дверь в столовую, намекая, что там сидит отец.

С громким выдохом разочарования Софии пришлось подчиниться матери, и она обреченно поплелась в столовую, ворча себе под нос:

— Все равно он не принес подарка…

Оказавшись за широким столом, София увидела ярко-зеленую коробку, перевязанную крест-накрест красной лентой. Коробка стояла на краю стола и ждала своего обладателя. Недолго думая, девочка приблизилась, наклонилась и пристально посмотрела на нее, а затем перевела взгляд на отца, чинно и довольно сидевшего на своем обычном месте, и притворно равнодушно спросила:

— А это кому?

Ланц самодовольно улыбнулся и гордо сказал:

— Тебе, стрекоза!

Глаза Софии вспыхнули любопытством, и руки невольно потянулись к ленте. Бант легко развязался, крышка коробки была снята, и София недоуменно, но в предчувствии чего-то невероятного замерла над ее содержанием. На дне коробки лежала огненно-рыжая кожаная уздечка с блестящими заклепками и удилом. Девочка сразу определила, что уздечка была слишком маленькой для обычной лошади. Тогда в ее мысли закралось подозрение, что она предназначалась для жеребенка или пони. София догадливо улыбнулась и озаренными радостью глазами посмотрела на мать и сестру.

Ланц, заметив нерешительную радость дочери, усмехнулся.

— Да, да, это тебе, для твоей маленькой лошадки. Я дарю тебе ее на день рождения.

Хелен одобрительно улыбнулась и подмигнула мужу.

— А мне можно будет играть с лошадкой? — поинтересовалась Милинда.

София была очень рада первому серьезному подарку отца, но из-за затаенной обиды на него не могла искренне выразить чувства. Ей очень хотелось, чтобы он горько пожалел о содеянном и понял, что она знает о его поступке и презирает его за это.

— И где же лошадь? — сдержанно спросила она.

— В коробку она не поместилась, — засмеялся Ланц. — В конюшне, в первом загоне. Я прибил резную дощечку на дверь загона, можешь написать на ней кличку.

— Пойду посмотрю, — сказала София и, ощущая неловкость за то, что не может простить отца, вышла из столовой.

Хелен попыталась задержать дочь возгласом, но Ланц остановил ее жестом.

— Дай ей полюбоваться подарком.

— Тогда я тоже пойду, можно? — поднялась Милинда и, получив в ответ кивок отца, побежала вслед за сестрой.

— Что-то не очень-то она и рада моему подарку? — сухо заметил Ланц.

— Она смущена, ты ведь давно не уделял ей внимания, — оправдала дочь Хелен.

— Может быть. А что ей подарил Логан?

Хелен опустила глаза.

— Софи мне не рассказывала. А Бенджамин не приходил.

— Ну и отлично! — успокоился Ланц и жадно приступил к поеданию жареного поросенка.

***

Подаренный отцом жеребенок был неотразим. Маленький, с огромными карими глазами, со стройными длинными ногами, шелковистой рыжей шерсткой и смешным пушистым хохолком вместо гривы. Ланц никогда не приобретал для разведения такой разновидности лошадей. Она была куплена специально для Софии.

София и Милинда не могли налюбоваться прекрасным животным и не отходили от жеребенка весь день. Уздечка подошла по размеру и даже по цвету. На узкой дощечке на загоне София аккуратно вывела мелом кличку лошади Джинжер, что означало Рыжая.

София была счастлива получить этот подарок, и была удивлена проникновенностью отца.

Всю последующую неделю сестры отправлялись на речку и вдоволь наслаждались играми с Джинжер. Жеребенок оказался очень ласковым, подвижным и задиристым. Он играл в догонялки, обнюхивал лицо хозяйки, тычась мокрым носом в щеки и шею, вылизывал ее ухо и затылок, щекоча и заставляя звонко смеяться.

София была увлечена новой привязанностью и на некоторое время отвлеклась от встреч с крестным отцом.

Логан отсутствовал в городке, а вернувшись из поездки, навестил крестницу у заведомо любимого места.

София и Лин резвились с жеребенком в воде в наполовину промокших платьях.

— Ах вы, проказницы! — умилялся Бен. — А ну-ка выбирайтесь из воды, пока не простудились.

На его шутливо-строгое замечание обернулась только Джинжер и, рассматривая чужака огромными любопытными глазами, замерла.

Девочки с веселым смехом окликнули лошадку, но та уже настороженно и с любопытством выходила на берег, чтобы обнюхать нового человека и понять, насколько он безопасен. Следом из воды выбежали сестры.

— Бен! Где ты был? Почему не пришел на мой день рождения? — спросила София, совсем не сердясь на крестного.

— Уезжал в Сан-Антонио на конференцию. Как вы поживаете?

— У нас все хорошо! — отозвалась Милинда. — А это Джинжер, подарок Фисо от папы. В двенадцать лет он подарит жеребенка и мне… А если ты не отодвинешься, то Джинжер сжует твой пиджак.

Бен только тут заметил рядом с собой рыжую лошадку, смачно обсасывающую нижнюю пуговицу его пиджака.

— Ах ты, бедняга! Фисо, ты что, ее не кормишь? — посмеялся Логан и отвернул ладонью любопытную мордашку жеребенка.

Джинжер резво взбрыкнула задними копытами и унеслась назад к воде.

— Живчик, передает тебе привет, — грустно вспомнила София.

— Я виделся с ним в Сан-Антонио. И он тебя крепко целует и обнимает.

— Правда? Ой, как мне хочется его увидеть. Но никто меня не пускает, а Живчик сам не приедет домой. И я его понимаю.

— Не грусти, малыш, — ободрил Бен и взял девочку за руки. — Я привез тебе подарок. Идемте присядем на бревно. Милинда, и о тебе я не забыл.

Сестры радостно заулыбались. Логан отпустил руки Софии, и все разместились на бревне. Он одарил девочек золотыми серьгами в форме маленьких колечек и пообещал, что лично проколет им уши, но обязательным условием было получение согласия их родителей.

Весело обсуждая приятную перспективу, девочки и доктор не обратили внимания на любопытного жеребенка, все дальше удалявшегося от хозяйки. Только спустя четверть часа громкое беспокойное ржание насторожило сестер, и они стали озираться по сторонам. Не обнаружив Джинжер, София резко поднялась с бревна и с тревогой кинулась к берегу речки.

— Джинжер, иди ко мне! — сердито велела София, остановившись на границе между зарослями и открытым пространством. — Если ты не вернешься, я обижусь! Слышишь, ты — рыжий дьяволенок!?

С берега послышались призывные крики Лин и Бена. Но жеребенок не появлялся. Не слышалось ни хруста веток, ни шелеста листьев, ни всплесков воды.

— Не могла же она сбежать? Я ведь хорошо с ней обращалась? — расстроенно пробормотала София и присела на корточки у отмели.

Неожиданно София почувствовала на шее что-то теплое и влажное, это был язык Джинжер.

— Это твоя лошадь? — раздался чей-то голос из-за густых ветвей.

Затем зашелестела листва, и перед Софией показался невысокий юноша лет шестнадцати-семнадцати. Он мило улыбнулся и вопросительно вскинул брови.

— Да… — растерялась девочка, пристально разглядывая незнакомого парня.

— Ты чего испугалась? — спросил тот и приблизился на несколько шагов. — Давай руку, промокнешь?

София настороженно повела плечами, но подала незнакомцу руку. Его рука оказалась теплой, приятной на ощупь и нисколько не угрожающей. Но как только девочка поднялась на ноги, она отдернула свою руку, обхватила жеребенка за шею и попятилась назад.

— Твоя лошадка умудрилась перепугать всю рыбу вокруг. Я ее отогнал, но она очень упрямая. А когда услышал крики, сразу понял, что эта проказница потерялась. Вот и повел ее ближе к тому месту, откуда она вышла. Как ее зовут?

Юноша был любезен, но София сторонилась его и осторожничала.

— Джинжер, — тихо проговорила она. — И мне надо идти.

— Ты здесь не одна?

— Нет, со мной мой крестный и сестра.

— Тогда счастливо. Увидимся. Я здесь часто рыбачу.

София крепко сжала в пальцах уздечку и потянула за собой. Жеребенок послушно последовал за девочкой.

Парень показался Софии симпатичным и доброжелательным, но она сторонилась чужих.

***

В очередную прогулку с Джинжер у речки София вновь увидела юношу, теперь уже просто загоравшего на траве на берегу. Рядом с ним стояла корзина с яблоками и пластиковая бутылка с лимонадом.

Угощение девочки и ее питомицы яблоками явилось непринужденным поводом для знакомства. София узнала, что парня зовут Крис Рискин и живет он недалеко от Эль-Пасо, в городке Малый Анжелес, что он рыбачит по обоим берегам речки, и, сдавая улов на ярмарки в Эль-Пасо, зарабатывает на карманные расходы и помогает своей бабушке. Как оказалось, Крис тоже любит лошадей и хочет стать специалистом в разведении диких пород жеребцов. Софии показалось это очень знакомым и совсем не удивляло. В этих местах надежду об успешном фермерстве лелеяло девяносто процентов жителей. Это было смыслом их жизни.

Несмотря на то что Крис имел взгляды, схожие со взглядами ее отца, он вызывал у Софии симпатию и теплые чувства. У юноши был веселый характер, он был уверен и смел, в нем отсутствовала категоричность и грубость, присущая Ланцу Дьюго.

Софии все чаще хотелось ходить на прогулку с жеребенком, чтобы встретить Криса. Время, проведенное с ним, его простодушное отношение к ней, невинные разговоры, мимолетные взгляды давали ей ощущение взрослости и привлекательности. Он один из всех знакомых мальчишек не обращал внимания на ее худобу, большие глаза и выделяющийся нос на худом лице, не называл уродиной, не издевался. Такое поведение было воспринято Софией как знак ответной симпатии, и она уже была признательна Крису только за то, что он позволял ей вести себя по-взрослому и принимал такой, какая она есть. София делилась своей радостью с крестным и Лин. Мать не подозревала об увлечении дочери, но все чаще замечала за ней то игривое настроение, то задумчивость и нередкое молчание.

Крис Рискин был дружелюбен к девочке и охотно общался с ней в свое свободное время. Если София задерживалась на прогулке до вечера, он провожал ее до ворот поместья. Если был день, — присматривал за ней и ее жеребенком, пока ловил рыбу или отдыхал на речке. Сам того не подозревая, Крис оказывал на девочку сильное влияние. Она была для него не более, чем младшей сестрой. Но он довольно быстро начал замечать перемены в Софии. Иногда она забывала Джинжер в конюшне и приходила к речке с одной уздечкой в руках, наивно теряясь в своей забывчивости. Ее наряды стали аккуратнее, ярче и разнообразнее. Изменилась прическа, появился запах женских духов, не соответствующих ее юному возрасту. София тайком брала их у матери. Крис невольно делал комплименты девочке, иногда усиливая их значение красноречивыми жестами, взглядом или улыбкой.

София дорожила своим новым знакомством. Ей нравились ее новые ощущения. В ней росла девушка. Детские мысли и заботы постепенно сменялись романтическими фантазиями и грезами. София стала увлекаться вещами, которым раньше не придавала особого значения и считала несерьезными, глупыми. Например, еще год назад она недоуменно следила за тем, как мать после принятия ванны натирает свое тело душистым маслом или выщипывает брови. До недавнего времени это были загадки, одни из непостижимых ритуалов неизведанной взрослой жизни, сейчас же Софии хотелось с головой окунуться в непонятный и завораживающий мир взрослых и стать его полноценной частью.

София созерцала красоту родных мест, подумывая о том, что была бы не прочь остаться здесь с тем косяком резвых жеребцов, с теми закатами и рассветами, с тем привычным ритмом жизни и бурным празднованием национальных праздников, вперемешку с мексиканской культурой, но даже то особенное и дорогое, чем гордилась и что любила, блекло с течением времени и под тяжестью будних огорчений.

Проходя мимо торговой лавки по дороге к доктору Логану или за покупками на рынок, София почти ежедневно встречалась с той женщиной — Кларенс, которая всегда вызывала неприязнь и чувство брезгливости и напоминала о самом неприятном событии в жизни. Мгновенно мерзкие сцены поднимались из памяти и, как искры, разлетались по всему телу, обжигая и оставляя горький пепел досады и обиды. А та будто нарочно задевала девочку, интересуясь делами ее семьи.

Накапливающаяся горечь, ощущение собственного бессилия и тревожные переживания воспитывали в Софии ее сильную сторону, растили непримиримость ко всему, что имело отношение к предательству, лжи, несправедливости, но также развивали осторожность и подозрительность ко всем новым людям и обстоятельствам.

Наблюдая за окружающим ее миром, постепенно София разочаровывалась в своих условиях жизни. Люди уже не казались ей добрыми, бескорыстными и искренними. Она начинала отмечать это на каждом шагу, начиная с лукавых глаз и тошнотворных шуток торговки Кларенс, равнодушных школьных преподавателей, скупых и непорядочных соседей, еще недавно представлявшимися ей добродушными и безобидными, и заканчивая собственным отцом, который смотрел ей в глаза и лгал. Жизнь представала перед Софией в других красках, вероятно, реальных, которые она не различала раньше.

В тринадцать лет София чувствовала себя первооткрывательницей людских пороков и все больше отчуждалась от людей и созданного ими мира невежества, грубости, жестокости, равнодушия и корысти. Теперь любое препятствие казалось горой, любая мелкая обида — смертельным оскорблением. София становилась очень чувствительной и ранимой, она не желала с этим мириться, но пыталась учиться контролировать внезапно вспыхивающие сильные эмоции, так как ее несдержанность с окружающими доставляла немало хлопот близким. Импульсивность оборачивалась скандалами с отцом и очередными слезами матери, слишком высокая энергичность вызывала нарекания со стороны знакомых семьи и школы. Все вокруг будто сговорились против нее. Она была сильной и слабой одновременно. София могла стойко выносить откровенное разочарование отца в ней и быть полностью бессильной и смятенной перед его решениями, касающихся ее будущего. И никто не мог ей помочь, как бы ни убеждал ее в совершенстве, особенности и успешном будущем.

Тоскливые мечты, возникающие после писем Брайана, приводили Софию в уныние и надолго выбивали из равновесия. Все, о чем писал брат, было неведомо ей, но все, что она видела вокруг, казалось самым худшим на свете. Сама того не замечая, София идеализировала и преувеличивала каждую новую подробность городской жизни, описанную братом. Всплеск энтузиазма и решительности вызывали присланные Брайаном фотографии, где он на фоне городских улиц — широких, ярких, многолюдных, на стадионе колледжа в форме «нападающего» или с битой в руке, на берегу залива Тринити, в Риверс-парке у лебединого озера с крестной Лили и дядей Томасом. Софии отчаянно хотелось туда попасть, прикоснуться к неприступному и далекому миру, подышать тем воздухом, погреться под тем солнцем и остаться там навсегда. Но все мечты обрывала суровая реальность, и девочка падала духом.

Однажды спеша на почту за письмом от Брайана, София увидела яркий, цвета спелой вишни автомобиль с откидным верхом и того же цвета кожаными сиденьями. Она остановилась перед машиной, восхищенная красотой и завороженная мгновенно возникшими надеждами на то, что когда-нибудь она будет кататься в таком же красном авто и улыбаться своему прошлому.

— А ну, брысь, козявка! — оборвал ее заоблачные мысли пренебрежительный тон женщины, владелицы автомобиля.

София проследила за ней до самой дверцы и почему-то виновато проговорила:

— Я не трогаю вашу машину.

— Я сказала — брысь, замухрышка! — уже презрительно повторила дамочка и сделала брезгливый жест рукой, отгоняющий девчонку с дороги. — Матерь божья, в этом захолустье одни невежды!

Женщина села в машину и через минуту скрылась из вида.

«Я замухрышка?! — расстроенно подумала София и оглядела свое платье. — Но я же не грязная и не оборванная? И она совсем меня не знает?!»

Неприятные ощущения от случайной встречи осели горьким осадком на сердце Софии, усиливая собственное мнение о своей никчемности и беспомощности в этом мире.