Язык, буквы, имена

Амин Рамин

В этом цикле мы займёмся тем, что можно назвать металингвистикой. Мы будем говорить о языке, буквах и числах как духовной реальности, которая складывается в узор неких символов, упорядочивающих бытие. Нас будет интересовать универсальная символика, совокупность информационных кодов, лежащих в основе генома мироздания. Глубинный язык, на котором говорят все вещи – язык, восходящий к реальности священных имён, переданных Творцом нашему праотцу Адаму…

Часть 3. Соотношение языка и мышления. Язык у детей. Душа как ОС. Разгадка шизофрении. Сон

Итак, нам стало понятно, что мышление и язык неотрывны друг от друга. Но каково их соотношение?

По поводу того, как соотносится мышление с языком, существуют две крайние точки зрения, которые являются в равной мере ложными. Согласно первой из них, мышление человека полностью определяется языком и действует только в рамках модели, установленной им. Мышление — раб языка, за человека думает язык. Эта концепция не может ответить на вопрос, каким образом в таком случае возможен перевод с одного языка на другой и как человек способен выучить иностранный язык. Но ещё большую трудность для данной модели представляют такие явления, как «восстание против языка» или формирование субязыка на основе родного. Мышление человека, когда это необходимо, способно развить язык в нужном для себя направлении, повернуть его туда, куда желает. Разумеется, оно делает это опять-таки средствами самого языка, но всё это ясно указывает на то, что как минимум оно не является его «рабом», то есть не задано жёстко его структурами.

Например, хотя русский язык навязывает своим носителям относительно небольшое количество имён для цветов, человек, занимающийся автомобилями, может развить другую систему имён, в которой будет уже гораздо больше цветов. Тем самым он сознательно изменит язык, — по крайней мере, на своём уровне, — введёт в него новые понятия, потому что так ему необходимо. Если в языке чего-то недостаёт, то мысль легко вносит это в него. В языках варварских народов Европы недоставало терминов для выражения философских идей — и тогда они заимствовали их из языка римлян, которые, в свою очередь, заимствовали их от греков. Ещё 30 лет тому назад в русском языке практически не существовало слов и терминов, с помощью которых можно было бы говорить об Исламе, — а сегодня они имеются в большом количестве, и прекрасно себя чувствуют, так что развился самостоятельный русскоязычный исламский социолект.

Другая крайность состоит в том, чтобы, наоборот, считать мышление совершенно независимым от языка. Согласно такой точке зрения, язык — лишь внешнее знаковое выражение мыслей, существующих вне его и независимо от него. Ложность данной концепции мы уже показали. Мысль не только выражает себя посредством языка — она впервые складывается на его основе. Так называемые «дети-маугли», по тем или иным причинам изолированные от человеческого общества и тем самым лишённые языка, лишены также и мышления.

Правильное понимание связи языка и мышления состоит в том, что они существуют только в комплексе, обусловливая друг друга. Как передняя и оборотная стороны одного листа бумаги. Без передней стороны бумаги нет и оборотной. И так же без языка нет мышления, а мышления нет без языка.

Можно привести другой пример. Отношение языка к мышлению подобно отношению пера к руке, которая пишет им. Хотя они могут быть представлены отдельно, только в их комплексе возможен процесс написания. Если рука станет совершать свои движения без пера, никакого письма не возникнет. Перо выступает тем орудием, через которое движения руки выражают себя в письме. И точно так же язык является орудием проявления и выражения мышления, без которого нет самого мышления — ведь никто не станет впустую двигать рукой по бумаге, если в ней нет пера. И как каждое движение руки есть вместе с тем и движение пера — так же и каждое движение мысли есть вместе с тем и движение языка.

В конце этой лекции мы обратимся к примеру, позволяющему концептуально ещё лучше и точнее осмыслить данное соотношение.

В современной лингвистике вот уже половину столетия доминируют идеи американского учёного Ноама Хомского. В середине прошлого века Хомский предложил концепцию, которую назвали «коперниканским переворотом» в лингвистике. Суть её проста. Идея Хомского состоит в том, что существуют глубинные структуры в нашей психике, отвечающие за язык. Способность к языку заложена в человека при рождении и в дальнейшем лишь развивается. В «прошивке» человека уже есть компетенция для языка, есть основные принципы, которые он просто использует, изучая тот или иной язык.

Для описания этого механизма Хомский ввёл понятие генеративной (порождающей) грамматики. Это ограниченный набор средств, позволяющий создать бесконечное число предложений и встроенный в каждое человеческое существо. Упрощенно говоря, лексику, слова дети учат, а вот грамматика встроена в них от природы. Ведь мы никогда не обучаем детей правилам. Мы не говорим им: «Глагол должен стоять на таком-то месте в предложении, существительное на другом» — как это пишут в учебниках по грамматике для взрослых, изучающих иностранный язык. Но чтобы взрослые это прочитали и поняли, они уже должны знать язык. Ребёнку это объяснить невозможно.

Хомский говорит, что у детей уже есть своего рода встроенная программа, в которую извне просто загружаются некие элементы — и так получается язык. На поверхности все языки различны, но в глубине они сводятся к набору общих правил, к единой структуре. Ребёнок осваивает язык из минимальных данных, полных постороннего шума. Никто никогда не учит ребёнка специально языку. Он усваивает его через игру, через повседневное общение и наблюдение за взрослыми. Существуют безответственные родители, которые вообще не занимаются своими детьми, и те всё равно как-то умудряются научиться от них языку. Это означает, что в ребёнка заложена некая программа, которая включается практически сразу же после рождения, начиная распознавать именно речь. Ребёнок от природы нацелен на изучение языка, он вылавливает из моря окружающей бесструктурной информации то, что относится к языку. А значит, в него уже вложены алгоритмы, позволяющие это делать, настроенные именно на извлечения языка из шумов окружающего мира.

У теории Хомского есть свои недостатки — например, его стремление связать язык с биологией, к которой тот в действительности не имеет никакого отношения, — но общий посыл представляется бесспорным. Более того — он прекрасно соответствует исламскому учению о фитре, о естественной природе человека, заложенной в него Творцом и присущей всем людям, составляющей их родовое свойство. Тут Хомский противостоит множеству модных концепций 20-го столетия, которые пытались растворить человека в неких структурных, текстуальных, биологических и других случайных потоках.

Добавить к концепции Хомского можно вот что. Очевидно, врождённая грамматика — это всего лишь частный случай общей языковой компетенции. В ребёнка как человеческое существо уже заложена способность видеть и различать понятия, производить акты идеации, которой нет у животного. Языковая компетенция определяется не только и не столько грамматикой, сколько общим «знанием имён». Сейчас мы объясним, в каком смысле.

Давайте посмотрим, как учится языку ребёнок. Иметь в голове универсальную грамматику, о которой говорит Хомский, — это всего лишь частный случай, этим обучение языку не ограничивается. Как только ребёнок рождается на свет, в его невидимой структуре происходит пробуждение духа, способности к идеации, выделению сущностей и мышлению в них. Дух начинает освещать душу, подобно тому как на рассвете солнце встаёт над морем. Лучи солнца на рассвете пробиваются сквозь пар и тучи, его свет рассеянный и плохо доходит до поверхности воды. Это соответствует детскому возрасту. Но чем выше солнце поднимается над горизонтом, тем больше испаряются пар и облака, так что в высшей точке полудня оно бьёт своими лучами в морскую воду безо всяких преград. Полуденному положению солнца соответствует возраст в 40 лет, когда, согласно хадисам, человеческий разум достигает совершенства. До 40 лет человек всё ещё продолжает обучаться абстрактному мышлению.

Поначалу окружающий мир обрушивается на младенца в виде бессвязного потока цветов, звуков и тактильных ощущений. Затем, уже после нескольких месяцев, они начинают выстраиваться в упорядоченные комплексы, соответствующие предметам внешнего мира. И вот тут происходит главное. Смотря на предметы, ребёнок начинает постепенно отделять идею предмета от его конкретного носителя, сущность от сущего. Видя что-то такое красное и круглое, с чем можно играть, он пытается составить себе общую идею этого, и тут ему на помощь приходят взрослые, которые, указывая на это красное и круглое, говорят: «мяч». Так в его голове складывается идея мяча, связанная со словом, которым его называют. Исследования показали, что уже новорожденный младенец более живо реагирует на звуки речи, чем на неречевые сигналы, даже если их параметры сходны.

Тут возможны многочисленные ошибки. Смотря на другой круглый предмет, например, вазу, ребёнок думает: а не записать ли её в ту же категорию (и соответственно, не попытаться ли бросить её на пол)? — и говорит: «мяч». Но взрослый поправляет его: «не мяч, а ваза». Так у него рождается другая категория, другая идея. Когда ребёнок, игравший со своей игрушечной машинкой, видит на улице настоящую машину и, указывая на неё, говорит: «бибика», это означает, что идеальная категория машины уже сложилась в его голове, хотя он пока что неправильно её называет.

В возрасте около двух лет у ребёнка происходит так называемый «взрывной рост» словарного запаса, когда он начинает усваивать слова с первого раза, заучивая по одному слову в час. Это связано с тем, что развитие его душевных программ уже зашло далеко, разумная душа без труда выделяет категории и связывает их со словами. Интересно, что формирование абстрактной идеи может произойти после всего лишь однократного созерцания единичного экземпляра предмета, а не посредством сравнения похожих предметов друг с другом и выделения общих признаков, как это происходит при так называемой индукции.

Освоение грамматики, которое начинается на более поздних стадиях языкового развития, может быть связано не с тем, что в голове у ребёнка уже заложена некая грамматическая схема, по которой строятся предложения, как считает Хомский. На самом деле всё может обстоять проще. Ребёнок учится грамматике, когда становится способен освоить или выделить более сложные абстрактные категории — например, понятие «одно» и «много». Пока он не выделил такие категории, пока он не считал их в идеирующем акте с Мирового разума, для него нет разницы между словами в единственном и во множественном числе. Если ребёнок до двух лет произносит, как все, «часы висят», а в два с половиной года вдруг стал говорить «часа висит», то это означает, что он освоил категорию множественности. А поскольку он видит, что часы одни, ему кажется неправильным говорить о них во множественном числе, как это происходит в русском языке. Иными словами, ребёнок начинает трансформировать свои высказывания в соответствии со сложными абстрактными категориями единства и множественности, субъекта и объекта, действия и претерпевания действия и т. д. Начав осознавать эти категории, он ищет в языке взрослых, как их выразить. Если можно говорить об «универсальной грамматике», то именно в этом смысле.

Механизмы мышления и языка, как это часто бывает и в других случаях, начинают осознаваться тогда, когда что-то в них нарушается. Об одном из таких нарушений, афазии, мы уже говорили, теперь давайте обратимся к другому — к самому сложному случаю психического заболевания под названием «шизофрения». Протекание шизофрении, этого «короля безумия», отмечено ярко выраженными процессами распада мышления и языка.

Лучше всего данные процессы описывают сами больные. Поэтому посмотрим на их свидетельства: «Мысли наскакивают одна на другую, каждая не додумана до конца… У меня чувство крайней разлаженности… Я не владею собственным мышлением. Зачастую мысли не ясны, они проходят по касательной… С основной мыслью сосуществуют побочные, они „путают карты“, нельзя прийти в мыслях к конечному результату, и это все сильнее, все идет кувырком».

Другая больная говорит: «Я думаю о чем-то одном, а рядом другая мысль, я знаю, что это второстепенная мысль, я её чувствую, словно вдали. Бывает так, что мысль вдруг оборачивается бессмыслицей, получается алогичное соединение, бессмысленная чепуха. Я больше не могу управлять своими мыслями, они прыгают, они запутаны, мне самой смешно, как такое возможно». — «Это не мышление, а полувидение, много разного, друг за другом, одно быстро сменяется другим. Мысли то быстро уплывают, то, наоборот, замедленны — это, словно машина, застрявшая в снегу: мотор продолжает работать, а колеса крутятся на одном месте. Раньше у меня было твердое мышление, а теперь полная противоположность… Раньше мои мысли были законченными, теперь я никак не могу их закончить».

Ещё один больной прибегает к такому описанию: «Я продумываю нижние мысли, а не верхние. Мое душевное поле в тумане». — «Я не в состоянии сосредоточиться и до конца продумать мысль». — «В общем, мне надо очень интенсивно думать, иначе мысли расползутся… Иногда мысли останавливаются. Вдруг приходит мысль, наплывает на другую и застревает в ней, застревает, словно в тягучей массе… В настоящий момент моё мышление затруднено, оно, как под покрывалом». — «Меня покидает чистый разумный смысл. Мысль, запутавшись, пропадает в пустоте. Блокировки препятствуют течению мысли».

Вот эти слова о «чистом разумном смысле» очень хорошо выражают суть мышления, распад которого тут пытается описать больной. Суть шизофрении состоит в сдвиге и перестановке мест в фундаментальных психо-духовных структурах человека, в разбалансировке человеческого хейкеля. Эта болезнь аналогична оккультному посвящению, только соответствующие процессы совершаются тут бесконтрольно и помимо воли больного. В результате высшие духовные акты не могут совершаться нормально или же, если они совершаются, не находят адекватного отображения на более низких душевных уровнях. Больной воспринимает это как «потерю мыслей», «путаницу в голове», «утрату чистого разумного смысла».

Учитывая тесную связь мышления и языка, данные процессы сразу же находят своё отражение на уровне речи. Больной шизофренией теряет язык. Это проявляется в виде таких феноменов, как спутанность и бессодержательность речи, потеря грамматики, образование неологизмов, распад слов на отдельные части с их произвольным соединением, употребление обычных слов в необычном смысле и необычных слов в обычном смысле. Язык как бы сворачивается внутрь себя самого, раскалывается на множество несвязанных фрагментов, подобно упавшей со стола вазе. Распад языка соответствует тут распаду мышления, они идут рука об руку и поддерживают друг друга.

Сам собой напрашивается вывод о сходстве языка шизофреников и детского языка. Ребёнок тоже строит бессмысленные фразы, слабо владеет грамматикой, изобретает несуществующие слова и т. д. Лингвист Якобсон в своё время выдвигал идею о том, что порядок распада языка зеркально отображает порядок его становления. И действительно, при всех различиях есть общая причина, обусловливающая слабость владения языком как со стороны детей, так и со стороны психически больных — это блокировка высших духовных актов. Причины такой блокировки опять-таки различны — у ребёнка это общая неразвитость системы дух-душа-тело, а у шизофреников — разбалансировка этой системы, но следствия типологически выглядят одними и теми же.

Как у ребёнка, так и у шизофреника духовные акты не могут пробиться сквозь некую блокаду, подобно тому как лучи солнца не могут пробиться сквозь туман. Правда, в случае ребёнка по мере взросления туман постепенно рассеивается, а у шизофреника он, наоборот, может стать ещё более густым — пока больной окончательно не перестанет что-либо понимать. Поскольку ребёнок ещё не владеет языком, он не может описать, что именно происходит в его голове, но шизофреник способен сделать это. И описания, которые мы выше приводили, не оставляют сомнения в том, что тут совершается сбой общечеловеческой программы мышления: «Мысль, запутавшись, пропадает в пустоте. Блокировки препятствуют течению мысли»; «Вдруг приходит мысль, наплывает на другую и застревает в ней, застревает, словно в тягучей массе»; «Мое душевное поле в тумане»…

Всё, о чем мы говорили до сих пор, можно представить на таком наглядном примере. Компьютер состоит из трёх частей — жесткого диска, программного обеспечения и внешнего оборудования («железа»). Эти три части соответствуют в нашем примере трём основным уровням человека — духу, душе и телу. На жестком диске в зашифрованном виде хранится вся информация, которой мы пользуемся. Но если мы захотим посмотреть, что содержится в нём, и с этой целью вынем его и разорвём на части, то ничего не увидим. Для того, чтобы считать с него информацию, нужны две вещи: программное обеспечение, которое переводит шифр жёсткого диска (двоичные данные) в форму, распознаваемую нашим сознанием, и оборудование, то есть «железо» компьютера — монитор, клавиатура, мышь, которые через графический интерфейс непосредственно выведут для нас эту информацию на экран и позволят как-то пользоваться ею и редактировать её.

Жесткий диск в данном примере — это дух. Программное обеспечение, то есть операционная система компьютера — душа. У души есть уровни, есть этажи и градации — растительная, животная и разумная. Высшая разумная часть души непосредственно соприкасается с духом, расшифровывает его информацию и передаёт её на низшие уровни в доступной для них форме. Это можно сопоставить с разными уровнями операционной системы. (Другим примером было бы считывание информации с ДНК: Дух можно представить в виде своеобразного генома всех проявленных миров. Но это уже выходит за пределы нашей аналогии).

Наконец, «железо» компьютера — это наше физическое тело. Функция мозга состоит в том, чтобы служить монитором, на который в наглядном виде выводится для нас информация, хранящаяся на жестком диске. Смотря на картинку в мониторе, вы видите содержание жесткого диска, но в доступном для вас, наглядном виде. Вы можете кликать по отдельным иконкам и перемещать их или же удалять, то есть изменять информацию на диске.

Но из того, что монитор наглядно доносит до вас информацию, было бы большой ошибкой делать вывод, будто эта информация содержится в нём же самом. Информация идёт из центра, называемого жестким диском, где она хранится в невидимой для наших глаз, зашифрованной форме. Затем она опять-таки невидимо для глаз обрабатывается операционной системой компьютера, чтобы сделать её доступной для выведения на экран. И лишь на последнем этапе информация в наглядном виде выводится на материальный носитель, на монитор. Мозг не мыслит, не порождает никаких смыслов, он лишь выводит готовые мысли на экран, выполняя роль фильтра. Да, если как-то повредить монитор, то информация не будет выводиться и, соответственно, перестанет быть видна нам. Точно так же — если нанести человеку какие-то физические повреждения, например, ударить палкой по голове, то он тоже может перестать выводить некую часть информации, скажем, частично или полностью утратит дар речи. Процессор работает, с данными ничего не произошло, но монитор утратил способность их адекватно выводить.

Точно так же вселенская информация, содержащая шифр (идею) каждой вещи, считывается со всеобщего Духа нашей душой, а потом выводится в наглядном виде на монитор нашего мозга.

Всё сказанное я попытался изобразить на следующей схеме (см. рисунок).

Прошу понять правильно, я сейчас не уподобляю человека компьютеру, это лишь общий пример для приближения мыслей к теме. Как известно, каждый пример с одной стороны приближает к теме, а с другой отдаляет от неё.

Теперь, если мы возьмём психическую болезнь, самой тяжелой и загадочной формой которой является шизофрения, то она будет аналогична сбою в операционной системе компьютера, из-за которого тот не может адекватно считывать информацию с жесткого диска. Как правило, подобные сбои у человека вызываются разного рода психическими травмами, уходящими корнями в детство. Из-за таких травм в душевных программах накапливаются системные ошибки, которые в один прекрасный момент приводят к тому, что программа начинает выводить на монитор считанные ею данные в каком-то нелепом и искажённом виде либо же показывать то, чего на жестком диске вообще нет. Но ещё более худший вариант состоит вот в чём: вместо того чтобы обращаться к жесткому диску (Духу и Разуму в нашем примере), глюкнувшая программа начинает создавать обращения в какие-то другие области и регионы, которые человек раньше и представить себе не мог и о самом существовании которых даже не подозревал. И вот он начинает видеть странных существ, слышать голоса, проживать некие колоссальной напряженности сюжеты — всё это в совершенно реальном режиме.

Вот в чём суть шизофрении. Поняв подлинные механизмы этой болезни, мы увидим, насколько смехотворными являются те объяснения, которые даёт ей современная профаническая наука и, в частности, так называемая психиатрия.

Теперь, если продолжать сравнение с ребёнком, то мы увидим, что разница тут на самом деле принципиальная. У ребёнка «операционная система», то есть разумная душа, тоже не может адекватно считывать информацию с диска, но не по причине какого-то сбоя, а из-за своей несформированности и несовершенства, которое она с годами постепенно преодолевает, как бы «апгрейдя» саму себя.

И, к слову, индивидуальные различия в мыслительных способностях людей определяются тем, как устроена их душа, то есть операционная система, а не тем, как устроен дух. Дух абсолютно одинаков, «жесткий диск» один на всех. Но считывать информацию с него можно по-разному. Условно говоря, это можно делать с помощью более устарелой или с помощью более совершенной и быстрой операционной системы. Также операционную систему можно развивать, человек способен «апгрейдить» самого себя, сознательно учиться абстрактному мышлению через чтение, образование, общение с людьми знания. И наоборот, он может лечь на диван перед телевизором, ничем не интересоваться и в конце концов настолько запустить себя, что ему станет трудно понимать что-то помимо бытовых разговоров.

Пойдём дальше. Почему мы сказали, что шизофрения идентична механизму оккультного посвящения? Давайте объясним это на языке нашего примера. Суть оккультного (или магического, или созерцательного, или языческого) посвящения состоит в таком переформатировании человеческого существа, которое позволило бы обратить колесо истории вспять и вернуться к изначальному адамическому состоянию. Я подробно говорил об этом в цикле «Человек в исламе» и снова вернусь к данной теме в будущих частях этого нашего цикла. Программа такого посвящения, исходящего из знания эзотерической психологии, отражена в рисунках египетских усыпальниц, в текстах пирамид, в герметических трактатах и других памятниках языческой традиции.

Чтобы добиться нужного результата, в рамках данной традиции требуется совершить взлом бессознательного, преодоление стены. То есть переформатировать операционную систему. Это очень опасно. Фактически большинство идущих по данному пути или сходят с ума, или погибают. Ибо, чтобы переформатировать, вы должны сначала сломать. Отсюда повторяющийся во всех оккультных традициях мотив «нигредо», «разложения», «алхимической смерти», «прохождения через мрак», «ворона, терзающего когтями череп». Не пройдя через инициатическую смерть, невозможно возродиться на новом уровне или, говоря языком нашего примера, не разрушив операционную систему, нельзя добиться её переформатирования. Вы должны разъять, а потом снова соединить. И вот этот этап разъятия, слома, деструкции операционной, то есть душевно-психической системы человека тождественен шизофрении. Здесь совершаются те же самые процессы, но под сознательным контролем.

О механизмах языческой инициации мы ещё поговорим в будущих частях этого цикла, где рассмотрим их с нового ракурса, а пока вернёмся к языку. Каково место языка в приведённом выше примере? Очевидно, если душа представляет собой операционную систему, считывающую информацию с жесткого диска Духа, то язык может быть уподоблен чему-то вроде машинного кода этой системы, с помощью которого она работает. Иными словами, вы должны загрузить в данную программу некие данные, некий код, чтобы она начала функционировать. Это и есть язык. (Отмечу, что здесь для нас важно наглядно представить себе механизм функционирования системы под названием «человек», а не правильно описать работу компьютера, поэтому я не стремлюсь к полной точности аналогий с точки зрения программирования).

Ребёнок обладает лишь языковой компетенцией, то есть способностью к освоению уже существующего языка, но он не способен самостоятельно построить язык, «изобрести» его. На это указывает пример детей-маугли. Если ребёнка примерно до 10 лет где-то запереть, изолировать и не обучать языку, то он потом не сможет его выучить. Ребёнок не только не построит язык сам по себе, но и окажется в дальнейшем не способен к его усвоению. В чем причины этого? Очевидно, в случае ребёнка, лишённого доступа к языку, недостаёт решающего элемента, запускающего работу всей системы — тех самых данных, того самого кода (называй как угодно), позволяющего операционной системе начать свою работу. Если операционная система стоит, то данные с жёсткого диска Духа не считываются, актов идеации не происходит — и, соответственно, очеловечивания тоже нет. Мы имеет тут уже не сбой в работе операционной системы, как в случае шизофрении, а её полное бездействие. Соответственно, высшие центры человеческого существа простаивают и тем самым атрофируются, делая невозможным дальнейшее обучение даже в случае возвращения в человеческое общество.

Ещё один процесс, изоморфный шизофрении и оккультному посвящению, но при этом присущий уже всем людям — это сон. Во сне наш мозг, то есть монитор, отключается, а точнее сказать, переходит в «спящий режим». С другой стороны, действие «лазерного луча» Духа ослабевает, акты мышления и идеации останавливаются. И операционная система разумной души начинает создавать обращения в регионы Мировой души, закрытые от неё в бодрствующем состоянии.

Между нашей индивидуальной душой и океаном Мировой души, которая может быть представлена как коллективное бессознательное, в обычном состоянии находится стена. В оккультной традиции эта стена называется «стражем порога», а в библейской она предстаёт как херувим с огненным мечом, охраняющий путь к Древу. В стене есть дверь, которая закрыта, пока мы бодрствуем. Когда человек засыпает, дверь открывается, и душа выходит на ту сторону. На языке нашего примера мы назвали это созданием программных обращений к регионам коллективного бессознательного или Мировой души (точнее говоря, барзаха как среднего царства между нашим материальным миром и Мировой душой).

В случае шизофрении дверь в стене открывается прямо в бодрствующем состоянии. Или, лучше сказать, не дверь открывается, а в стене образуется трещина, пробоина, через которую на человека лезут странные существа, фигуры и сюжеты, намного превышающие его способность осмыслить их. Больной начинает сновидеть наяву. В случае оккультного посвящения отверстие в стене пытаются выпилить сознательно и аккуратно, используя специальные техники, прежде всего метод активного воображения, который перепрограммирует ОС разумной души на создание регулярных обращений к коллективному бессознательному. Что осмысляется как соединение сознания и бессознательного, брак «нашего короля» и «нашей королевы», алхимической серы и ртути.

На этом закончим данную лекцию. Следующей темой у нас должно быть происхождение языка. Но, прежде чем объяснять его происхождение, необходимо опровергнуть одну очень распространённую и в корне ложную концепцию, претендующую на объяснение происхождения самого человека. Речь идёт о дарвиновской теории эволюции. Этим мы займёмся в следующей части.