Песнь серебра, пламя, подобное ночи

Амели Вэнь Чжао, 2023

Когда-то у Лань было другое имя, но затем элантийцы вторглись в ее королевство, убили мать девушки, а магию объявили вне закона. Теперь по ночам Лань поет на улицах Хаак Гуна, а днем разгадывает загадочное появление метки на руке. Таинственный знак – иероглиф, который никто, кроме Лань, не может увидеть. Однажды ночью, в попытках скрыться от страшной судьбы, девушка встречает таинственного юношу. Зен – один из легендарных магов Последнего царства. Ходили слухи, что эту магию даровали демоны, однако теперь Зену приходится спасаться, чтобы скрыть свой дар от элантийцев. Когда Зен находит Лань, он узнает, что девушка обладает способностью, запечатанной в ее метке и скрытой от чужих глаз. Вместе они прокладывают путь к Туманным горам Последнего царства, к ордену мастеров, планирующих свергнуть режим Элантии. Да начнется битва за Последнее царство!

6

Практики, подозреваемые в использовании любой формы демонических сил, должны быть подвергнуты допросу, наказанию или смертельной казни от имени Императорского двора.

Император Цзинь«Второй императорский указ о Практиках», эпоха Срединного царства

Цзэнь не был готов к подобному.

Поначалу практика представляла собой деликатное взаимодействие между миром природы, духов и древними шаманами каждого из Девяноста девяти кланов. Объединение кланов в Первое царство и установление относительного мира и экономического процветания породили бесчисленное количество практик. Ценность образования росла, а вместе с ним возникли Сто Школ. Искусству практик обучался любой, кому повезло родиться с талантом контролировать ци, естественный поток энергий в мире. Ци существовал повсеместно, но мог быть использован лишь немногими избранными.

Но учителей и учеников Ста Школ, с их разнообразными практиками, объединяло одно: практик должен был работать в гармонии с потоком мирских энергий вокруг него и при необходимости взывать к ним. Баланс и гармония являлись ключевыми принципами этого Пути.

Практика не предназначалась для использования во вред.

Даже когда Срединное царство под императорским контролем пыталось обуздать практику, даже после того, как Последнее царство уничтожило Девяносто девять кланов и вычеркнуло практики из истории, подобный образ мышления все еще оставался в основе культуры Хин. Возможно, именно поэтому оставшиеся практики, служившие при Императорском дворе и в Армии императорских Драконов, так легко проиграли королевским магам Элантии.

Цзэнь считал себя преданным последователем искусства практик, но он нечасто выпадал из окна трехэтажного здания. Это требовало определенной импровизации.

К сожалению, он относился к тем, кто строго следовал правилам и совсем не любил импровизировать.

Воздух свистел в ушах, девушка кричала, а небо и звезды в беспорядке кружились у него над головой. Цзэнь вскинул руку и потянул за укоренившиеся в его сознании за годы учебы и практики нити печати, сплетая воедино ее штрихи. Это заклинание привязало их к деревянному балкону наверху и помогло не столкнуться со стремительно приближающейся землей.

Они замедлились, как только он закрыл печать. Земля поднялась им навстречу, приземление получилось жестким, но не смертельным.

Цзэнь неуклюже выпрямился. Рядом с ним, распростершись, на улице лежала девушка. Полы ее скромного платья для выступлений расстелились поперек дороги, привлекая взгляды прохожих. Она лежала неподвижно, как будто и не собиралась вставать.

В любом другом случае Цзэнь не стал бы раскрывать свою личность певичке, работающей по контракту в каком-то высококлассном борделе элантийской крепости.

Но обычные певички не убивали элантийских солдат за долю секунды. Цзэнь почувствовал заметную только опытным практикам волну ци, она зародилась на нижнем этаже и пронеслась по чайному домику. Ци, полная теней и мрака, энергия инь без баланса.

Та самая ци, по следам которой он шел от лавки старика Вэя, та самая энергия, чей поток стал слишком слабым, чтобы он мог отследить его в переполненном посетителями чайном домике.

Проблема заключалась в том, что эту ци почувствовал не только он. Наверху в разбитом окне появилась тень, свет фонаря окрасил ее бледную броню в красный цвет. Силуэт поднял руку, и воздух вокруг него задрожал.

Запах горящего металла сдавил Цзэню горло.

Магия. Элантийская металлическая магия.

В то время как практики хин заимствовали энергию ци у элементов природного мира, элантийские маги для создания своих заклинаний использовали металлы. Насколько Цзэнь знал, у каждого металла имелись свои сильные и слабые стороны, а элантийские маги рождались привязанными только к одному виду, который после носили на предплечье.

Цзэнь предполагал, что очень не многие обладали способностью работать сразу с несколькими металлами.

Охотившийся на них маг принадлежал к редкому классу, известному как Сплав. Чем больше металлических браслетов носил Сплав, тем большим количеством металла он мог управлять и тем более могущественным считался.

Предплечье этого мужчины было радугой из руд. У Цзэня не имелось никакого желания встречаться с ним в бою, особенно с грузом в виде девушки, которая разбила фарфоровую чашку о его голову.

Цзэнь сделал несколько штрихов. Вихрь теней, подобно черному пламени, вырвался из его печати, затуманил пространство вокруг, тем самым скрыв их из виду. Этому трюку Цзэнь научился у мастера, служившего императорским ассасином.

Он повернулся и поднял девушку за подмышки. Оставались вопросы: ее происхождение, например. Все выжившие практики Хин, насколько Цзэню было известно, уже нашли убежище в его школе. Но он мог допросить незнакомку позже. Прямо сейчас было крайне важно не позволить элантийцам забрать ее, чтобы не превратить девушку в еще одно оружие, которое они могли бы использовать, чтобы получить доступ к хинской практике.

Цзэнь провел большим пальцем по шрамам на своих ладонях — движение, за все эти циклы ставшее привычкой. Лучше бы девушке умереть, чем пройти через то, что они собирались с ней сделать.

— Нам нужно уходить, — сказал он. Вокруг них кричали окутанные черным дымом люди; не пройдет и двух минут, как сюда прибудут патрули. — Пожалуйста. Постарайся…

Он услышал свист металла позади слишком поздно.

Цзэнь повернулся, мелькнул блеск клинка, за которым последовала жгучая боль в боку. Он резко выдохнул, от неожиданности у него подогнулись колени. Когда он приложил руку к животу, та была теплой и влажной от крови.

Цзэнь сразу понял, что клинок был отравлен, покрыт каким-то элантийским металлическим заклинанием, которое начало неумолимо распространяться по его венам. Возможно, эссенция ртути, мышьяка или сурьмы.

Разум Цзэня затуманился, когда маленькие, но крепкие руки обвились вокруг его талии. Он почувствовал, как его руку перекинули через костлявое плечо, шелковистые волосы коснулись его подбородка. Среди аромата горящего металла и горькой крови мелькнули нотки лилий.

С некоторым трудом Цзэню удалось сфокусировать свой взгляд. Девушка тащила его по Дороге короля Алессандра. Призрачный свет расплывался; пот стекал по щекам, пока мир Цзэня сотрясался от стука его собственных шагов. Его удерживало в сознании только ощущение рук девушки вокруг его талии и аромат лилий, плывущий в тумане, окутывающем разум.

Постепенно прохожих и магазинов становилось все меньше, а дороги темнели, по мере того как угасал свет фонарей.

Шлепая ботинками по грязи, они свернули на узкую боковую улочку. Воздух пропитал резкий запах отходов и нечистот… вперемешку с соленым привкусом океанских вод.

Девушка наконец замедлила шаг. Цзэнь обрадовался, когда она прислонила его к стене. Жжение в боку несколько ослабло с расстоянием, которое теперь отделяло их от элантийского мага. Чем дальше маг, тем слабее действие его заклинания… или тем более могущественным он должен быть, чтобы оно не спало. По крайней мере у элантийской магии имелся хотя бы один общий принцип, который работал и на практиках Хи. Пугало то, как мало горстке выживших практиков удалось разузнать об элантийской работе с металлами за двенадцать долгих циклов.

Цзэнь поднял дрожащую руку, чтобы вытереть пот со лба, но на ладони осталась кровь. Он озадаченно моргнул, силясь понять, откуда та могла взяться, а когда вспомнил, едва не рассмеялся.

Девушка разбила о его лицо чайную чашку.

— С вами все в порядке, господин?

Ее голос был подобен песне: звонкий, как серебряные колокольчики, чистый, как безмятежное небо. Цзэнь поднял глаза и увидел, как она пристально на него смотрит. Лунный свет окутывал ее бледный, как пролитое молоко, наряд. Хотя ее волосы стали мокрыми от пота, эта девушка была прекрасна. Еще в чайном домике он не мог не отметить ее красоты. Изогнутые над острым подбородком губы, темные ресницы, обрамляющие глаза, уголки которых были приподняты как при улыбке. Эти глаза в данный момент изучали его так же внимательно, как и он изучал ее.

Цзэнь отвел взгляд.

— Да, — сказал он хрипло. — Спасибо.

Она перевела дыхание и отступила назад.

— Значит, вы не придворный пес.

Цзэнь устало посмотрел на нее:

— Разве я похож на того, кто работает на правительство Элантии?

Девушка приподняла брови и окинула его медленным, оценивающим взглядом от кончиков лакированных ботинок до сшитого в элантийском стиле плаща.

Цзэнь покраснел. Верно. Он был одет точь-в-точь как придворный пес. Как самый настоящий предатель.

— Как вы это сделали? — Ее тон изменился. Девушка, чье лицо наполовину скрывала тень, пристально наблюдала за ним. — Все эти дешевые трюки со светом, огнем и разбитыми стеклами…

— Это не дешевые трюки, — прервал Цзэнь. Глаза девушки блеснули, но больше она ничего не сказала. — У меня тоже есть вопросы, — парировал он, — например, как певичке из чайного домика удалось убить высокопоставленного элантийского Ангела?

С таким-то количеством инь в энергии, что ты используешь.

При этой мысли Цзэнь сосредоточил на ней свой пристальный взгляд. Он рассматривал ее, маленькую и сжавшуюся, как готовое к броску животное. Однако как бы ни искал, он больше не мог найти следов инь, которые почувствовал в лавке старика Вэя и которые проникали в комнату цветов персика, цепляясь за труп элантийского Ангела.

В этом просто не было смысла. Если она была практиком, почему он не чувствовал никаких исходящих от нее следов ци?

Девушка перешла в оборонительную позицию:

— Не ваше дело.

— Теперь уже мое.

— Я не просила помогать мне.

Настала очередь Цзэня вскинуть брови.

— Да? Значит, я неправильно истолковал предложение, которое ты сделала мне в чайном домике?

Не моргнув и глазом она сократила расстояние между ними и протянула руку ладонью вверх.

— Тогда позолоти ручку, волшебник, который, оказывается, вовсе не придворный пес.

У Цзэня перехватило дыхание, когда он прижался к кирпичной стене так плотно, насколько это вообще было возможно. Бесстыдная и неблагодарная, она использовала против него дешевые приемы певички. В его школе эту нахалку исключили бы за такое.

Он был выше этого. Пытаясь унять свое сердцебиение, Цзэнь проигнорировал девушку и огляделся вокруг: рассмотрел узкие переулки, неровную улицу, темноту, которая казалась более комфортной, чем поверхностный алхимический свет, используемый элантийцами.

— Где мы?

— В трущобах. — Девушка наклонила голову, чтобы посмотреть туда, где проходила главная дорога. Она все еще стояла обескураживающе близко. Аромат лилий резко контрастировал с запахом роз, которым был наполнен чайный домик. Словно услышав его мысли, девушка направила на Цзэня свой взгляд, яркий и дерзкий. — Знаю, что вы не привыкли к подобным местам, господин, но патрули сюда никогда не заглядывают.

Господин. Он проигнорировал оскорбление.

— Теперь могут и заглянуть, — заметил Цзэнь, слегка выпрямляясь. Заклинание мага заметно ослабело, так что боль стала терпимой. Рана все еще кровоточила, но у него не было ни времени, ни материалов, чтобы обработать ее. — Нам нужно выбраться из города.

Не успели слова сорваться с его губ, как до них донеслась ритмичная литания^[9], звенящая глубоко в ночи.

Девушка втянула воздух.

— Колокола, — прошептала она, а затем ее взгляд метнулся к Цзэню: — Рассветные и закатные колокола.

Цзэнь не был уверен, что это значит. Он не рос в обычном городе Хин и едва ли успел насладиться Последним царством, прежде чем оно пало. С вторжением элантийцев города стали синонимом смертельных ловушек для таких, как он. Что Цзэню было известно, так это то, что в далекой столице Тяньцзин — городе, который его семья упорно избегала, — имелась пара колоколов, в обязательном порядке звонивших на рассвете и с наступлением сумерек. Он не был уверен, почему их звон так обеспокоил девушку.

Она все еще смотрела на него так, будто он был сумасшедшим.

— Ради четырех богов, ты что, вырос в женском монастыре? Город… его закрывают.

Ах. Цзэнь прищурился и наклонил голову в ту сторону, откуда слышался звон. Держась рукой за бок, он оттолкнулся от стены и с облегчением обнаружил, что может стоять на ногах. Мир больше не вращался.

— Пойдем прямо к городским воротам, — сказал он. — Нельзя терять ни минуты.

Она покачала головой:

— Это первое место, где они станут искать. Возле закрытых ворот соберется целая толпа Ангелов.

— Тогда перелезем через городские стены.

— На них невозможно вскарабкаться. Патрули убьют нас на месте.

Цзэнь колебался. Если они в ближайшее время не выберутся из Хаак Гуна, он будет кишеть элантийскими солдатами и, что еще хуже, магами правительства.

«Элантийская военная крепость, должно быть, уже поднята по тревоге», — подумал он. Так что вскоре его и эту девушку выкурят, как угодивших в ловушку муравьев.

Если все действительно дойдет до этого…

Цзэнь принял решение за долю секунды.

— Можешь выбрать наилучший путь, а я позабочусь, чтобы мы его преодолели.

Глаза девушки заблестели, когда она посмотрела в направлении чайного домика, что остался примерно в дюжине улиц от них. Эмоции, нерешительность, вина и неприкрытая печаль скользили по ее лицу, как облака по ночному небу.

Это задевало за живое.

Голос Цзэня смягчился:

— Ты впервые стала свидетелем такого побоища?

— Нет.

Ответ девушки удивил его. За этим коротким резким словом скрывалась тысяча других. Ее взгляд можно было сравнить с непрочитанной книгой и таившейся в ней истории.

Историей, как Цзэнь подозревал, до боли ему знакомой. Он сжал челюсти.

— Тогда ты знаешь, что единственное, что мы можем сделать — это выжить.

Девушка моргнула, и выражение ее лица снова стало непроницаемым. Она уверенно и твердо шагнула вперед, как артистка из чайного домика, переходящая от одного акта к другому.

— Не отставай, — сказала она, прежде чем скользнуть в тень.

Колокола зазвонили по всему Хаак Гуну.

Народ впал в неистовство, и была задействована вся элантийская стража, загоняющая людей, как рыбу в сети. Девушка вела Цзэня закоулками, держась скользких от грязи улиц и узких, покосившихся стен, от которых веяло страданием. Уверенная в себе, она мелькала перед ним как призрак.

Хаак Гун был портовым городом. Одна его сторона оставалась открытой морю, в то время как остальные три окружали высокие стены, воздвигнутые тысячи циклов назад для защиты от мансорианских захватчиков. Ближе к концу Срединного царства, в эпоху страха, внушенного ныне печально известным демоническим практиком по имени Ночной убийца, эти стены были укреплены. Теперь же элантийцы использовали их, чтобы контролировать работу города и удерживать его жителей внутри. Стены оказались настолько высокими, что взобраться на них было практически невозможно. К тому же, как теперь видел Цзэнь, их патрулировали лучники.

Окруженные обшарпанными домами, Цзэнь и девушка пригнулись, притаившись в тени, что отбрасывала облупленная глиняная крыша. Они добрались до края трущоб, которые ютились в тени западных стен. На сторожевых башнях мерцали факелы, проливающие лучи света на царившую ночь. Цзэнь видел патрулирующих Белых Ангелов, их бледные доспехи мелькали между зубцами, как в жуткой игре в прятки.

Ему следовало хорошо рассчитать время. Забраться на самую высокую из возможных точек обзора, найти темное местечко между сторожевыми башнями, пространство между несущими дозор Ангелами… Тогда-то они и попробуют сбежать.

Цзэнь повернулся к девушке.

— Нам нужно подняться на крышу.

— Что, ты снова собираешься проделать один из своих трюков? — Певичка беспорядочно замахала руками, и ему потребовалось мгновение, чтобы понять, что она изображает его.

— Нет, — ответил он, стараясь не чувствовать себя оскорбленным. — Маги это заметят.

Еще мгновение она пристально смотрела на него, и Цзэнь осознал, что она вряд ли понимает хоть что-то из того, что он сказал о практике. В конце концов, императорский двор позаботился о том, чтобы простые люди думали, будто практики существовали только в народных легендах и рассказах.

Прежде чем отвернуться, девушка приподняла брови и посмотрела на него с выражением, которое могли бы посчитать дерзким — таким, которое некоторые учителя в его школе определенно не стали бы терпеть. Одним прыжком она с легкостью запрыгнула на подоконник, а после, покачнувшись, перебралась через выступающий терракотовый карниз.

То, как много времени ему потребовалось, чтобы встать без использования практики, было едва ли не унизительно. К тому времени, как Цзэнь вскарабкался на крышу, он сильно вспотел, а бок ломило от острой, колющей боли, которая совсем не улучшала настроения.

Девушка низко пригнулась, взгляд ее был прикован к городским стенам. Посмотрев на Цзэня, она прижала палец к губам.

— Маги, — пробормотала Лань, указывая в нужном направлении.

Сморгнув пелену, стоявшую перед глазами, Цзэнь прищурился. Скользнув взглядом по крышам трущоб, на главной дороге Хаак Гуна мужчина увидел то, от чего кровь застыла у него в жилах. По улицам петлял целый отряд королевских магов, которых можно было легко узнать по плащам, развевающимся, словно оторванные кусочки голубого неба. Даже отсюда Цзэнь мог видеть отблески металла на их предплечьях.

Ему и девушке из чайного домика нужно было убираться отсюда как можно скорее.

Цзэнь прикоснулся к ране в боку. Она все еще кровоточила, но он решил позаботиться об этом, когда они окажутся за городскими стенами. Он осознавал, каким поверхностным и затрудненным стало его дыхание и каким искаженным, расплывчатым стало зрение.

С огромным усилием он встал и вытянул руку.

— Тебе нужно будет крепко за меня держаться.

При мысли о прикосновении на ее лице снова промелькнула тень страха. Цзэнь понимал намного больше, чем она могла себе представить. Элантийцы оставили следы на них обоих, как видимые, так и скрытые.

Девушка приподняла бровь:

— Разве мы не должны сосредоточиться на побеге, вместо того чтобы обниматься?

Несмотря на растущую необходимость действовать быстро, его щеки все же обдало жаром.

— Этим мы и занимаемся, — ответил Цзэнь. Головокружение теперь вызывало тошноту. Скоро у него не останется сил, чтобы перенести их обоих. — Я перенесу нас через стену.

— Как?

Цзэнь стиснул зубы.

— Просто… смотри. То, что я собираюсь сделать, невозможно объяснить за несколько секунд.

Она скептически посмотрела на него, но, слегка пожав плечами, все же подошла ближе и аккуратно накрыла его ладонь своей. Поколебавшись долю секунды, она все же задала вопрос, который повис между ними.

— Почему ты помогаешь мне? — на этот раз в ее словах не было насмешки. — Твой связной мертв, а мне нечего тебе предложить.

Цзэнь уже приоткрыл рот, чтобы ответить, когда кое-что заметил. Бледный, похожий на полумесяц узор выглядывал из-под рукава на ее левом запястье. В этот момент подул ветер, еще больше приподняв ткань, и Цзэнь увидел это: сморщенный шрам на коже девушки, линии которого были расположены по подобию хинского иероглифа, окруженного плавной, непрерывной дугой.

Печать.

Которую он никогда раньше не видел.

Цзэнь приоткрыл рот, и когда он снова поднял глаза, возникло ощущение, будто дымовая завеса, через которую он смотрел на девушку из чайного домика, наконец рассеялась.

Энергии инь, которые он почувствовал в лавке старика Вэя.

То, как она убила элантийского солдата взрывом ци.

Причина, по которой королевские маги охотились за ней.

На личности этой девушки стояла печать, что могло означать только одно: практик, оставивший ее, запечатал внутри этой девушки все секреты, которыми владел. Возможно, в этой печати таилась тайна, объясняющая исходящую от певички энергию инь.

Понимала ли она, что происходит?

Девушка все еще ждала ответа.

Какой бы лживый ответ Цзэнь ни собирался дать, он так и остался невысказанным. Внутренний голос велел ему импровизировать. Он перевернул запястье девушки и большим пальцем другой руки осторожно, чтобы не коснуться кожи, оттянул рукав.

— Потому что у тебя есть это, — сказал он.

— Ты его видишь, — прошептала она, и страх на ее лице уступил место удивлению.

Когда девушка выдохнула, Цзэнь приготовился к новым вопросам. Внезапно она сократила расстояние между ними и обвила руками его талию. Голова девушки стукнулась о его плечо. В этом жесте не было ничего романтичного; это было движение, вызванное отчаянием, и оно отозвалось болью в груди Цзэня. Маленькая девочка, цепляющаяся за последнее прибежище в этом рушащемся мире.

Очень нежно Цзэнь позволил себе опустить руки на ее поясницу. Волосы девушки щекотали его подбородок, аромат лилий окутывал и успокаивал. Усталость навалилась на Цзэня, так что девушка тоже, в некотором смысле, поддерживала его. Ее присутствие оставалось твердым и незыблемым.

Однако худшее было еще впереди.

— Держись, — сказал он и позволил ци течь через его тело.

Искусство Света было разделом практики, который точным образом направлял ци через фокусные точки тела с целью совершать неординарные движения. В рассказах о практиках, что дошли до простых людей, подобное мастерство часто преувеличивали, приписывая героям способность летать или танцевать на воде. Чтобы преодолеть эти стены, требовались навыки чрезвычайно одаренного практика… и идеальный момент.

Цзэнь обуздал текущую вокруг ци, позволив ее потокам влиться в него, и запер все это внутри. Обычные люди тоже имели внутри себя ци — являясь основой этого мира, она текла повсюду, — и все же именно способность притягивать энергию и контролировать ее даровала практикам их силы. На протяжении нескольких циклов практики культивировали и расширяли количество ци, которое они могли удерживать в своих ядрах. Цзэнь знал, что в данный момент он светится как маяк, притягивая своей энергией находящихся поблизости элантийских магов. Оставалось всего несколько мгновений, прежде чем они настигнут его.

Девушка крепко обнимала его, как будто почувствовав движение ци вокруг них. Цзэнь услышал отдаленные крики, увидел вспышки металла, почувствовал едкий запах элантийской магии.

Еще немного…

Подошвы ног покалывало, бушевавший внутри поток ци наполнял его опьяняющим приливом жизненной силы. Цвета вокруг стали резче, звуки четче, как если бы мир рассыпался на осколки раскрашенных кристаллов, острых, как лезвие, и ярких, как алмазы. В то же время что-то зашевелилось внутри: огромный зверь вдохнул, с урчанием просыпаясь от притока энергии.

Цзэнь подавил это чувство.

Вспышки серебряных доспехов ритмично мерцали между зубьями городских стен, патрули все еще не знали о том, что происходило внизу. Цзэнь мысленно отсчитывал секунды, у его ног горела энергия.

И вот он побежал.

Мир открылся в волнующем потоке света и тьмы, инь и ян. Переулки, петляющие зигзагами между осыпающимися крышами полуразрушенных домов, вереницы белья, повешенного за окнами и развевающегося, словно бледные души, мерцающие свечи то тут, то там, отбрасывающие желтые тени сквозь бумажные окна. Цзэнь мог чувствовать все это, элементы мира, составляющие поток ци: размокшую землю, рыдающую под покрытыми отходами и копотью улицами, затхлый воздух, висящий над сгорбленными домами. Маленькие лужицы воды, забитые нечистотами, угольные топки, приносящие так мало тепла в эту осеннюю стужу.

«Ты мог бы что-нибудь сделать, — прошептал голос в глубине его сознания. — Мог бы положить конец страданиям своего народа. Вся эта сила в твоих руках. Если бы только ты освободил ее».

Девушка в его объятиях приглушенно пискнула. Цзэнь напрягся. Воздух внезапно стал удушливым, запах горелого металла сжал горло, давление в ушах усилилось…

Железный хлыст обрушился на них из ниоткуда.

Повинуясь инстинкту, Цзэнь изогнулся всем телом, прикрывая собой девушку.

Он почувствовал удар в тот момент, когда плеть хлестнула его по спине, достаточно сильно, чтобы перед глазами заплясали звезды. Боль, мучительная боль, распространилась по его венам, как лесной пожар. Он не мог дышать, двигаться или думать.

Цзэнь потерял концентрацию. Ци, которая подталкивала его вверх, рассеялась. Небо начало отдаляться, а земля стремительно приближалась.

Тьма сомкнулась вокруг практика.

Примечания

9

Литания — в христианстве молитва в форме распева, состоящая из повторяющихся коротких молебных воззваний.