Девственница для монстра

Амалия Чейз, 2020

Я думала, я отправилась в отпуск своей мечты, но я попала в жуткий ад. Меня похитили и сделали из меня рабыню, продав на аукционе как какую-то вещь хладнокровному миллиардеру с извращенной фантазией. Теперь я – любимая игрушка монстра. И у меня есть два выхода: умереть в пучине порока и греха или растопить лед в бездушном сердце монстра, чтобы обрести свободу. В книге используется нецензурная брань.

Глава 3

Анна

— Триста тысяч!

— Пятьсот!

— Напоминаю, что лот весьма ценный и редкий! Девчонка девственница! Кто даст больше?

— Девятьсот!

Яркая вспышка бьет в глаза. Я плыву как в тумане, пошатываясь на волнах. Жутко неустойчивые каблуки трут пятки. Голова кружится. В висках давит. Я слышу голоса. Целый ансамбль разных звуков. В помещении холодно и жутко воняет табачным дымом.

Я несколько раз интенсивно моргаю, мои глаза адаптируются к окружающей обстановке. Я не помню, как оказалась на сцене. Только сейчас более-менее хоть что-то начала соображать, после того ублюдского укола.

Я не вижу ничего, кроме ярких прожекторов, которые неприятно режут глаза. Судя по всему, торги уже начались. Точнее, заканчиваются. Я — главный лот зажравшихся ублюдков. За право обладать девственницей разгорается нешуточная война. Ставки летят со всех сторон, как шальные пули. Цена за то, чтобы первым порвать целку, растёт с каждой секундой.

Я опускаю голову ниже, рассматриваю себя. На мне болтается блестящее розовое платье, абсолютно прозрачное, а на ногах сверкают лабутены на высоченном каблуке. Как я ещё стою?

Под платьем ничего нет. Голое, юное тело. Которое очень скоро достанется какому-нибудь омерзительному баблоплюю.

Я кукла. Выставленная на продажу. Игрушка взрослых дядек. Избалованных красивой жизнью мразей-олигархов. Которые прямо сейчас делают бешеные ставки, соревнуясь, кто круче, у кого больше всего спрятано зелени в казне.

Ужасные. Бесчеловечные люди. Бессердечные нелюди.

— Миллион! — хрипит откуда-то из зала прокуренный голос.

Я почти падаю без задних ног, шокированная ростом ценника, но меня резко хватают за плечи и рывком срывают с меня платье.

Я пытаюсь прикрыть голую грудь руками, но конечности не слушаются. Ряженый мерзавец в белом смокинге, который ведёт торги, мастерски распаляя публику, жмет меня за соски, щупает за грудь, демонстрируя всем гостям отменного качества товар.

— Грудь своя! Натуральная! — поворачивает, как какую-то юлу игрушечную, трубя восторженным голосом в микрофон. — А попка? Сочная, пышная. Анус, кстати, тоже девственный и охренеть какой узкий. Кто даст больше миллиона, господа? Честное слово, сегодня, впервые за историю существования клуба, выставлен наиценнейший лот! Русская красотка. Целочка. Будет днями и ночами напролёт согревать вашу постель! Впрочем, спектр применения данного товара достаточно широк.

Ведущий крутит моё вялое тело во все стороны. Наклоняет. Вперёд-назад. Раздвигает ноги, щедро показывая покупателям все мои дырочки. А я ничего не могу сделать. Мышцы не поддаются контролю. Разум дрейфует где-то на просторах тягостной эйфории. Ублюдки накачали меня дурью.

— Полтора! — рьяно звучит из зала.

— Два!

С ума сойти можно. Они что, шутят?

— М-м! А кто даст больше, получит ещё и этот роскошный дизайнерский ошейник для вашей новенькой игрушки в подарок.

Мразина вытягивает руку вперёд — вертит и позвенивает некой вещицей, по форме напоминающей круг, на милость публике.

— Три.

Полный. Трындец.

— Три раз. Три два. Три три! И… продано! За три миллиона! Ну ничего себе! Господа, в нашем клубе новый рекорд!

Бурные овации разрывают зал. Все смеются, аплодируют, веселятся. Все, кроме меня. Ведь с этой самой секунды жизнь для меня навсегда заканчивает. А что ждёт меня дальше? Лишь небесам известно. Выживу я, или нет. Вернусь ли когда-нибудь домой? Или умру без вести от рук какого-нибудь невменяемого садиста.

— Увести, — шипит выскочка-ведущий, отдавая приказ охранникам.

На меня бегло набрасывают платье, берут под руки и тащат в неизвестном направлении. Всё, что я могу — молиться. Ведь я пока ещё не знаю, какому зверю меня бросили на растерзание.

Я не видела покупателя. Но запомнила его голос. Он прозвучал холодно и властно. Мне кажется, что этот голос принадлежит более зрелому мужчине.

Боже, я прошу! Всем сердцем и душой молю тебя… Не отдавай меня на убой старому ублюдку-извращенцу.

Меня ведут по тёмному коридору, после заводят в какую-то комнату, в которой находятся несколько зеркал с яркими лампочками на них, а рядом стоят набитые до отвала одеждой переносные вешалки. Это гримерная. Как в театре. Там меня торопливо приводят в порядок, наряжая в новую одежду — в платье, длиной чуть выше колен. Белого цвета, но более сдержанное по фасону. Почему белое? Наверно потому, что это цвет символизирует невинность.

— П-пожалуйста, смилуйтесь, — губы дрожат. Я понемногу отхожу от «наркоза» и, вцепившись в запястье девушке — стилисту, пытаюсь молить её о помощи. Темноволосая незнакомка с тёмными, как сажа глазами, брезгливо отдёргивает меня от себя. Между нами тотчас же встаёт мускулистая дубина — один из тех перекаченных охранников-мудаков, который первым стащил меня со сцены и запихнул сюда для преображения.

— Проблемы? — рычит утырок, играя мускулами на здоровенных ручищах.

Я прикусываю язык. До боли, до крови. Девушка быстро испаряется, будто её и не было здесь вообще никогда.

— Что, красопетка, буянишь? — мерзавец устрашающе скалится, впивается шершавой ладонью в мой локоть, дёргает меня на себя, заставляя подняться на ноги, которые трясутся как проклятые.

Я не дышу. Когда вижу, как охранник суёт мне в лицо пятикубовый шприц, до краёв наполненный желтоватой жидкостью.

— Хочешь ещё сладенькое?

— Н-нет, нет, н-нет! Н-не надо. П-пожалуйста, — отчаянно трясу головой в разные стороны, так сильно, что пышные тёмные локоны хлестают меня по лицу, как отрезвительные удары пощёчин.

— Точно? А то я могу. Один укольчик, и ты белая и пушистая, покладистая шлюшка.

Сколько раз за всё моё пребывание в этом чёртовом аду ублюдки меня укололи? На сгибе локтевого сустава я насчитала две ранки. Больше нельзя. Уколют ещё раз — я точно стану наркоманкой, сама того не желая. На такую дрянь можно подсесть до конца своих дней уже со второго-третьего укола. Я эти подробности хорошо запомнила, когда новости по телевизору однажды смотрела с бабушкой.

— Ну что вы тут лясы точите? Клиент уже заждался. Покупка оплачена, а покупатель ждёт на стоянке в машине.

— Чтобы без глупостей, ясно? — амбал жёстко меня встряхивает, отчего моя шея издаёт неприятный хруст, покручивая иглой перед заплаканными глазами ещё раз.

Киваю, всхлипывая.

Девушка-стилист возвращается к нам обратно. Она набрасывает мне на голову длинную чёрную шаль, которая практически полностью скрывает моё тело и с виду напоминает паранджу.

Охранники хватают меня за локоть, выводят из комнаты. Каждый шаг — лихорадочный удар пульса внутри. Мне кажется, когда я увижу лицо покупателя, наверно, я умру на месте. У меня не хватит сил и нервов, смириться с неизбежным кошмаром.

Мы быстро оказываемся на улице. Здесь свежо и очень красиво. Я не успеваю более детально рассмотреть место, в котором нахожусь. Похоже на частную, хорошо охраняемую территорию. Сзади виднеется массивный трехэтажный дом, а впереди — просторная парковка, полностью забитая роскошными иномарки. Туда мы, собственно, и идём.

Неповоротливые мамонты подводят меня к одной из тех самых навороченных тачек. Пожалуй, она одна здесь самая респектабельная и дорогостоящая, на фоне других. Чёрная, лоснящаяся бриллиантовым блеском. Я не знаю, что это за марка. В машинах я не особо сильно разбираюсь. Да и не об этом я сейчас думаю. А том, как бы мне жизнь сохранить и уберечь себя от боли предстоящих мук.

Один амбал осторожно стучит по тонированному стеклу. Дверь музея на колёсах беззвучно распахивается. Меня, будто вещь бесхозную, грубо запихивают внутрь салона.

— Приятного пользования, господин. Надеемся, вам понравится новая игрушка. Ждём вас с нетерпением снова в нашем заведении, — лелейно шепчет охранник, прощаясь с VIP клиентом, хлопая дверью.

Бах.

Тишина. Морозная. Умертвляющая.

Я остаюсь один на один с тёмными, прожигающими насквозь глазами. Ногтями впиваюсь в кожаную обивку сиденья и не дышу, забывая собственное имя, когда лицом к лицу встречаюсь с вальяжным, ухмыляющимся мужчиной зрелых лет. Очень зрелых.

Чур его. Да он же старик!

Сколько ему? Шестьдесят? Восемьдесят?

Лучше бы уроды меня на органы списали, чем подложили под этого кощея костлявого, которому исполнилось лет эдак сто.

* * *

— Меня зовут Адриан Кинг, дорогая. Может слыхала?

Возможно. Фамилия достаточно известная в кругах зарубежной элиты. Не он ли тот самый владелец многомиллионной корпорации, которая занимается экспортом нефти?

Ничего себе. Вот это меня занесло… к чёрту на куличики.

Не о том думаешь, Аня! Надо думать, прежде всего, о том, как бы сбежать, получив свободу, и вернуться на родину. Мама, наверно, уже побитым волком воет, потому что единственная дочь сутки не отвечает на звонки.

— Нет, — сглатываю, забиваясь в угол, нервно сжимаю пальцами края платья, натягивая его до треска вниз, чтобы скрыть голые коленки. Глупый жест, согласна. Но мне моторошно и противно терпеть на себе прожорливый взгляд старого извращенца. Зачем я ему? Неужели у этой мумии ходячей до сих пор стоит? Его сморщенный, увядший с годами стручок.

Будто мысли мои читает, богатей наклоняется ближе ко мне, выдувая в моё лицо серый и вонючий столб табачного дыма от дымящейся сигары.

Я морщусь, закашливаюсь, вжимаюсь в кресло с такой силой, что спина хрустит, как будто мне это поможет. Ни чуть. Бежать некуда. Птичка в клетке. Один на один заперта с голодным котом.

Я бегло осматриваюсь, оценивая обстановку. Салон роскошной иномарки просторный, излишне комфортный. Здесь пахнет дорогими сигаретами и безграничной властью. Рядом со мной — слева, восседает здоровенный мордоворот в чёрном классическом костюме. Я понимаю, что он — личная охрана нефтяного магната.

Кинг. Король нефти. Символично звучит.

— Красивая! И милая. Такая естественная, натуральная. То, что надо! Не зря я так долго в дороге провёл, — мужчина пристально меня рассматривает, блаженно помуркивая от радости удачного приобретения. — Пересёк половину земного шара, ради тебя, Анечка.

Он точно ненормальный. Бесспорно!

Прохрипев это, старик подаётся вперёд, хватает меня за подбородок, грубо нажимает шершавыми пальцами на скулы. Я даже пикнуть не успеваю. Лишь дрожу. И молюсь. Умирая от запредельно частого сердцебиения в груди.

— Будешь прислуживать моему сыну! — надменно плюётся старый бармалей. — Ты теперь его личная и на всё согласна шлюшка! Будешь делать так, как он говорит и когда ему надоест с тобой развлекаться, получишь свободу. Как тебе сделка? Согласна?

Что? Подарок?

Я… я подарок для сына старикана?

А я думала этот старый сыч купил меня для себя.

Ну слава богу. Но расслабляться ещё рано.

— Д-да, — зубы отбивают барабанную дробь.

— Отлично, тогда подпишем важные бумаги и оформим всё нотариально.

— Как это? — хлопаю влажными от слёз ресницами.

Ох уж эти чёртовы бизнесмены!

— Сейчас я зачитаю тебе список того, что нужно, а что нельзя! У моего сына завтра день рождения. Я хочу сделать ему подарок. Подарив Эдварду тебя.

Старый пень нарочно сказал «что нужно!», вместо можно.

— То есть, я могу надеяться на свободу?

— Конечно! После того, как выполнишь свои обязанности. Когда моему мальчику надоест с тобой забавляться ты вновь станешь свободной личностью и сможешь покинуть его дом. Срок сделки не оговорен контрактом. Сделка завершиться по решению третьего лица.

Это печально. Попахивает блефом. Да и вообще всё, что предлагает мне, высохший с годами маразматик, полнейший бред и абсурд. Но богатые люди — ненормальные люди. Со своими особыми тараканами в голове.

В руках господина Кинга появляется папка с документами, которую ему любезно протягивает телохранитель. Он берёт в руки белый лист бумаги, с мелким текстом на нём, и принимается зачитывать мне неоспоримый приговор, вместе с важными правилами, которые я должна соблюдать без права на ошибку.

— Запомни, ты не должна искать никаких способов связаться с семьёй, чтобы сообщить им о том, где ты находишься и что с тобой сделали. Так же, ты не должна рассказывать и жаловаться моему сыну, что тебя похитили и продали на торгах в рабство без твоего согласия. Он должен видеть тебя реальную. Натуральную актрису, как бы сказать. Чем естественней эмоции куклы, тем вкуснее с ней играть. Поэтому я решил купить именно тебя, а не бывалую шлюху из агентства. Как же они надоели! Тошнит от их пресных, смазливых рож и наигранных действий в поведении, — богатей высокомерно плюётся.

Когда он вещает мне о нюансах сделки, моё сердце пропускает удары. А что, если я не смогу? Вдруг не понравлюсь сыночку?

— А что, если я не соглашусь с вашими условиями?

— Значит я откажусь от покупки и верну тебя обратно на торги.

Потребую возврат денег за товар, который оказался бракованным!

— Ох, нет-нет! Не отдавайте меня им обратно. Молю!

— То-то же! — глумливо кривится тонкими губами.

— Хорошо, — выдыхаю. — Я согласна.

У меня нет выбора. Придется согласиться, иначе мне сделают очень больно. А так, находясь во власти Кинга, у меня появилась хотя бы крошечная надежда на спасение.

— А в случае нарушения правил? — уточняю, пытаясь придумать план.

— В случае нарушения, я знаю где живёт твоя мама! — миллионер агрессивно захлопывает папку, швыряя её на сиденье. — Антонина Павловна Васнецова. Липецк. Улица Щербакова, дом 16, квартира 23. Верно?

У меня лёд бежит по коже.

Господи, какой лютый кошмар творится здесь и сейчас.

— Я поняла. Где расписаться?

Бизнесмен с торжествующим видом суёт мне в руки шариковую ручку. Пальцы дрожат, роспись получается корявой и неровной.

Он забирает у меня бумаги, кивает охраннику, сидящему рядом со мной. Высоченный бритоголовый мамонт. Он резко дёргается в мою сторону, хватает меня за горло, притягивая к раздутому мускулами телу. Тихий девичий визг наполняет салон изысканного автомобиля бизнес-класса.

У меня дежавю. К лицу опять прикладывают тряпку. Задыхаясь от едкой вони, я падаю в ад, лишаясь чувств.