Дом без прошлого

Алёна Истрова, 2023

Полина потеряла семью. Она возвращается в Санкт-Петербург, чтобы начать новую жизнь, а попадает на похороны. В доме, который хранит множество тайн, умирают люди, а Полина оказывается заложницей обстоятельств. Сможет ли она справиться с трудностями? Готова ли она исправить все ошибки? И какой секрет ее семья хранила более полувека?

25 мая

Проснулась от того, что меня бесцеремонно толкали. Выходные всегда заканчиваются не вовремя. Я только-только привыкла к безмятежному пению птиц на даче, как требовалось встать и покинуть помещение, вернувшись обратно к городу и своим демонам.

— Слава Богу, тебя не добудишься, — Юля стояла надо мной и держала бокал.

— Не говори, что собиралась окатить меня водой, — веки слиплись, лицо опухло.

Два часа в дороге пролетели незаметно. Юля слушала аудиокнигу, новомодную историю о запретной любви, я с телефона сидела в интернете, просматривая двадцатый психологический сайт. Нужны были дельные советы, как преодолеть страх ночевать одной. Из полезного нашла номера скорой помощи и полиции. Добрый человек с анонимного аккаунта рекомендовал представить, что вы не одни дома. Чудесно. Последнее, что мне нужно в пустой квартире, подвергшейся нападению, посреди ночи — это мысль о наличии в ней кого-то другого. Особенно успокаивает на фоне проживания в одиночестве.

Аудиокнига закончилась. Юля припарковалась на обочине и с раздражением закрыла программу. Я пропустила, чем там все обернулось для героев.

— Настолько плохо?

Она сделала несколько глубоких вдохов.

— Он умер, — Юля прислонилась лбом к рулю, — Откуда в авторах столько жестокости? Какой цинизм. Довести персонажа до трех финальных страниц, обещать ему любовь, понимание, в конце концов, обеспеченную старость, и позволить умереть от руки человека, ради которого он лишился всего?

— Может, в том и суть? — я закрыла форум, — Изворачивайся, как угодно, надрывайся из последних сил, но никто не гарантирует признания или благодарности.

— К выводам претензий нет, реальность жестока, — Юля отщипнула кусочек булки, лежащей в пакете, — Просто в этом не было никакой нужды. У них и врагов-то не осталось: всех вычислили, кто-то раскаялся, кто-то погиб. Буквально три страницы потерпеть до счастливого конца! Нет. Понадобилось придумать предательство от брата.

— Обидно, — помощник из меня никакой.

Сама знаю, насколько больно бывает даже от ненастоящих историй. Подобрать слова для поддержки не могу.

— Жизненно, — вздохнула Юля.

— Вдруг есть продолжение?

Кстати, отличный принцип. Если история не устраивает, придумать ей свое продолжение.

— Точно нет, — она завела двигатель, — Переживу. Напоминание о несбывшихся желаниях, сказку никто не обещал.

Юля включила радио, и до моего адреса ехали под невнятные песни незнакомых исполнителей.

— Останови у метро, — сказала я, — Дойду.

— Подвезу в целости и сохранности к дому, — она смотрела на знаки, — Нечего бродить по безлюдным улицам.

Я огляделась. Город к семи утра проснулся, дворы и проспекты заполонили люди, спешащие по делам. У перекрестка, под сломанным светофором, собралась целая толпа из желающих перейти дорогу, однако водители не притормаживали, пропуская пешеходов. Всем нужно успеть вперед.

— Вроде, не такие улицы и безлюдные, — указала на самый популярный участок пути, на котором яблоку негде упасть.

— Все равно, — отделалась от меня Юля, — У нас доставка до двери.

Во дворе пусто. От езды я начала уставать километров пять назад, хоть и не напрягалась за рулем.

— Твоя зайка стоит, — Юля указала на мою черную машину, — В отпуске будешь меня катать на ней.

— Разве не ты хвасталась июльскими билетами? — спросила я, — Отель с мамой выбирали, пляж на фотографиях с лупой рассматривали, чтобы без камней и палок.

— Не порти фантазии, — Юля проверила время, — 07:15, скоростное передвижение у нас сегодня. Десять минут на дорогу до бутербродов, десять минут на еду, пять — на переваривание, и за двадцать минут вполне долечу до офиса. Кто молодец? Я молодец.

Ни разу не замечала у нее такой пунктуальности.

— До встречи, — я вылезала с нагретого сидения.

Юля помогла достать вещи:

— Пора.

— Спасибо за дачу.

Два дня были в режиме отключение от времени. Перезагрузка вдали от источника проблем.

— Полина, — догнала Юля, вновь выскочившая из машины, — Если будет плохо, то знай — всегда можешь на меня рассчитывать. Дачу и лес на постоянной основе, конечно, предоставить не смогу, ездить долго, зато диван на моей кухне железно закреплен за тобой.

— Я…

— Видела я твои запросы в поисковике, — она подмигнула, — Не верю в ерунду с заговором, и ты не верь, чисто на всякий пожарный предлагаю позитивный вариант.

Я обняла Юлю, вкладывая в действие всю признательность. Не так и страшен груз ответственности, когда есть люди, готовые его с тобой разделить. Юля, поправив макияж, вернулась на водительское место и одними губами прошептала, как сильно собирается скучать.

Машина Юли скрылась за поворотом, она наверняка выехала за пределы двора, когда я вдруг обнаружила, что пакет очень легкий. Он стал меньше. Сменных кроссовок, брошенных сверху, нет. Пакет стоял внизу, под задним сидением, видимо, кроссовки вывалились по пути.

— Юль, — рискнула и позвонила ей сразу, — Слышишь?

— Соскучилась? — спросила она, в голосе звучал смех, — До остановки еле доехала.

— Посмотри, пожалуйста, у тебя там не валяются кроссовки?

— Ага, лежат, — ответила она, — Прости, вернуться обратно не могу, крюк придется сделать огромный. Они очень нужны?

— Не очень, просто убедилась, что не посеяла их, — я завершила разговор, пожелав Юле хорошего дня.

В кармане куртки дыра, по размерам напоминавшая склад, мобильник провалился в подкладку. Я замешкалась, вытаскивая его оттуда и расстегивая молнию на сумке, в нее надо будет убрать телефон, иначе не хватит рук при открывании дверей.

Отошла к закутку рядом с каморкой дворника и поставила переноску с Фунтиком на бордюр.

Это кота и спасло.

Сзади раздались шаги. Чья-то холодная рука больно схватила за шею, не позволяя оглянуться, пакет я уронила, из раскрытой сумки, висящей на плече, посыпались вещи.

Взлетела стайка любопытных птиц.

Я, кажется, закричала перед тем, как с размаху приложиться о кирпичную стену. Ориентация в пространстве меня покинула вместе со зрением. Человек, удерживающий за шею, отпустил, едва я стала заваливаться на бок. Пострадавшая голова получила бы новый удар, на этот раз об асфальт, если бы я не подставила при падении локоть.

Видеть не могла. Все мутное, в глазах слезы, движение головой отдается пульсацией в теле. В содранную кожу впиваются мелкие камешки, хотя такая незначительная деталь не волнует. При попытке перевернуться на спину я прочувствовала подошву чужого ботинка, меня вернули в исходное положение и прижали сильнее.

Легкий рывок — и вещи, не выпавшие из сумочки сразу, выдраны насильственным образом.

Человек забирал мои ценности. Это ничего. Это не беда. Лишь бы отстал.

Рядом раздался лязг, похожий на звук складного ножа. Я подняла голову. На разглядывание человека энергии не было, действие, скорее, неосознанное и рефлекторно. У него нож. Если это правда, то жить мне не больше минуты. И я завопила, привлекая всех, кто мог оказаться поблизости, за что получила новый удар.

К счастью или сожалению, резкий толчок отключил от происходящего.

Пока лежала, сумку обчистили, часть предметов, судя по стуку, забирать мужчина не стал, а бросил.

Сознание не ушло без следа. Это накатывало волнами: что-то слышно, что-то чувствовалось, потом — вакуум, и возвращение к реальности. Я боролась. Конечно, не с нападающим, на него сил не хватило бы и при самом выгодном раскладе, я боролась с собой. Шум проезжающей машины и удаляющиеся шаги я не слышала, а именно чувствовала перед очередным погружением во тьму. Вынырнула из нее, сжимая рукой упавший пакет, от похлопывания по щекам. Рядом со мной сидели, приводя в чувство, далекий и близкий голос произнес:

— Вода в машине.

Опять провал, конец фразы разобрать не представлялось возможным. Чуть дальше, будто повыше, другой голос бормотал:

— Средь бела дня. Это и я, и моя жена, и любой из нас мог попасть под раздачу. Девочка дышит? Сотрясения у нее нет?

Знакомый голос. Какой день, если сейчас раннее утро? Потрясающе удобный момент караулить кого-нибудь во дворе.

— Я не экстрасенс, по ауре наличие сотрясения не определяю, — ответил человек, сидящий ближе, — Вызывайте полицию.

Боюсь, полиция к нашему дому соваться не захочет. Проклятие сплошное кругом. Меня приподняли, провели по голове, проверяя раны и шишки, и чем-то укрыли.

— Не надо никого вызывать, — прохрипела я, не открывая глаза, — Мне и так хорошо.

Разговоры немедленно прекратились, зрители ожидали следующих заявлений, пока я собирала обрывки мыслей в одну картину. Захват. Удар об стену. Падение. Вещи. Саднящая рана отступила на второй план, на первый неотвратимо выходила головная боль, а в косметичке, зарытой в глубине пакета, есть ибупрофен.

— Бредит, — констатировал второй голос.

— Полина, не двигайтесь какое-то время, возможно, травмы серьезные, — нервным тоном сказал первый, — Внутреннее кровотечение нельзя исключать, до приезда врачей не вставайте.

Конечно, ему виднее, не он же лежит на голом тротуаре. Я подтянула пакет, насколько смогла, и стала искать свою передвижную аптечку на ощупь.

— Это шок, — заявил второй человек, явно пересмотревший «Клинику», — Дезориентация, потеря сознания, слабость. Бедняжка еле шевелится и бессмысленно двигается — это сто процентов шок.

Ко мне даже вернулась способность анализировать от таких чудес диагностики.

— Таблетки, — набрав в грудь воздуха, пояснила, — В пакете косметичка с лекарствами, я могу лежать хоть до обеда, только раскалывается голова, которую мне чуть не отбили.

Кстати, да. От такого удара я могла навсегда прописаться в больнице под аппаратами, продлевающими жизнь. Будем считать, отделалась легким испугом. Не тошнит, кости, вроде, целы, да и лужи крови нет.

Щелчок в голове — первый человек обратился ко мне по имени, но из местных мужчин я знакома лишь с дядей Мишей, который, судя по всему, был вторым из компании по спасению.

Когда открыла глаза, дядя Миша, продолжая играть в доктора, демонстрировал четыре пальца.

— Сколько?

— Четыре, — ответила я, трогая кожу над виском тыльной стороной ладони. Крови совсем мало.

— Соображает.

Вердикт оригинальный. Без дополнительных комментариев мне на ноги положили пачку обезболивающих таблеток.

— Напрасно сели, — сказал тот, на кого я не смотрела, потому что он сидел за моей спиной. Не оборачиваясь, узнала голос. И узнала куртку, накинутую на меня. После случившегося можно предположить, что это последствия удара. Вроде, галлюцинации входят в перечень основных признаков сотрясения мозга.

— Костя? — я обернулась, — Боюсь даже спросить, что ты тут делаешь в семь утра.

— И не спрашивай, — легко согласился он, краснея.

— Вы знакомы? — Михаил не самый внимательный человек в городе. Определенно, не самый.

— Немного, — ответила я.

— Коллеги, — выдал свою версию Костя.

Это потом.

— Где он? — спросила я.

— Убежал, — сказал Костя.

Они оба видели, как нападавший скрылся с моими вещами.

Я встала, шатаясь и держать за руку Кости, подняться смогла сама, не принимая никаких возражений. Михаил держал пакет, Костя кривился от моей неразумности.

Яркий рассвет спрятался за облаками, начнется дождь — к травмам добавится ангина или воспаление легких, поэтому я вернулась в вертикаль. Разбираться, почему бывший руководитель почтил меня своим присутствием, конечно, нужно не при Михаиле. И без того после этого выступления сплетни обо мне побьют все рекорды рейтингов тринадцатого дома.

Из дорогих вещей уцелели ключи. Кошелька нигде не было. Золотой браслет, который я сняла перед поездкой на дачу и сунула в сумку, также канул в лету. Телефон остался при мне, он так сильно пострадал при падении, что интереса не представлял. Михаил держал мою расческу, напрочь растянутую резинку для волос, пару листочков из блокнота и три квитанции ЖКХ еще со съемной квартиры. Потери — браслет и кошелек. Сколько в кошельке было? Около восьми тысяч. Нет, семь с половиной, пятьсот рублей я заплатила за батончики и кофе с коробкой конфет.

— В полицию? — спросил Костя.

Его черная куртка, которая грела мои плечи, пропиталась легким ароматом парфюма. Порыв — поскорее избавиться от неугомонного Кости. Мало мне историй с работой? По этой причине я бежала, бросив трудовую книжку на растерзание, по этой же причине поскандалила с Юлей. И снова здравствуйте.

Но сегодня Костя невероятно учтив и заботлив, не появись он рядом, неизвестно, чем бы дело кончилось. Его заслуги, правда, в этом нет, всего лишь счастливая случайность.

— Домой. Помогите, пожалуйста, дойти, — я перевела взгляд на Михаила, — Лифт до сих пор не починили?

— Дождешься от них, — ответил Михаил, имея в виду ремонтников.

Ковылять пришлось до пятого этажа. Очаг боли в голове, не в ногах, только каждое движение все равно давалось с трудом. Мы шли цепочкой: Михаил нес сумки, Фунтика и открывал двери, Костя придерживал меня.

— Спасибо, — кивнула я Михаилу у своей квартиры, он недоверчиво посмотрел на Константина и задержался на площадке.

Царапин на верхнем замке стало больше, нарисовалась одна кривая и глубокая. Очень хорошо отрезвляет.

— Костя, не хочешь зайти ко мне?

Дядя Миша удивился. Да неужели? Даром мне Костя не сдался, а вот для подстраховки вполне подойдет. За безопасность квартиры я поручиться не могла.

— Полина, я до трех никуда не собираюсь, — добавил Михаил и без церемоний обратился к моему спутнику, — Вас, молодой человек, смогу опознать без проблем.

Будь я Костей, я бы обиделась. А он, не теряя самообладания, понимающе хмыкнул, принял из рук в руки мои котомки у Михаила и даже рта не открыл.

— Коврик скользкий, — предупредила на входе.

Не стала разглашать детали событий двухдневной давности, почувствовав, что на лестнице количество людей увеличилось, я подтолкнула Костю внутрь. В подъезде громыхал топот десятков ног. Наверное, Дину сегодня хоронят.

Естественно, визит Кости я не планировала. В прихожей остался семейный альбом и чашка с глотком кофе, как я надеялась, что хотя бы без плесени. Плесень не образовалась, зато на полу образовался цветной носок, используемый Фунтиком в комплекте с остальными игрушками. Перед уходом я ничего не замечала.

— Три секунды, — я скрылась в ванной комнате.

Сбросила порванную куртку и отмыла кровь с локтя, рану на голове тереть опасалась, просто побрызгала на лицо прохладной водой, остужаясь.

Когда возвращалась обратно, к Косте, приготовилась отвечать на шквал вопросов и оттаскивать его от предметов интерьера, но Костя стоял на коврике, не сдвинувшись ни на миллиметр, почесывал Фунтика и даже не смотрел по сторонам. Он не ходил по комнатам и ни к чему не прикасался. Не заваливал вопросами. Культурно ждал.

— И не спросишь, как я здесь оказался? — Костя отпустил кота. Фунтик требовал продолжения банкета.

— Что тут непонятного? — я подошла к зеркалу, — Юля.

Кто, кроме нее, мог предельно точно назвать время нашего возвращения? Костя ведь не гулял у пруда, подкармливая уточек, он ехал пообщаться со мной.

Он молчал. Ну, конечно. Вариант в любой случае проигрышный. Признает, что Юля посодействовала, тогда мы с ней поругаемся, она обидится и на него, и на меня, следовательно, среди моих друзей у Кости появится личный враг. Скрыть участие Юли нереально.

— Она не виновата.

— Паяльник? — приложила ватку к ссадине, — Или ты пригрозил ей лишением должности? На какие злодеяния ты способен, что бедной девочке некуда было деться?

Взглядом Костя прожигал мою спину. Все я знала и понимала. Юля не носит значок городской свахи, рьяный интерес к моей личной жизни от нее исходит впервые.

— За кого ты меня принимаешь? — изумление от Константина.

— Сарказм — это язвительная насмешка, — заметила я, хорошо, что рана поверхностная, — Допусти я мысль, что Юля сделала это из скверных побуждений, то ни один из вас бы не пересек порог моего дома.

— То есть, все нормально? — уточнил Костя.

— Относительно.

Ибупрофен действовал. После такой дозы адреналина и облегчения при уходящей боли ко мне короткими перебежками возвращалось хорошее настроение.

— Юля сказала, почему ты уехала. Зачем? Да, у нас есть определенные сложности, и возникли они раньше, но я не стал бы использовать работу для сведения счетов. Мне и злиться, честно говоря, не на что. Мы нормально и не поговорили.

Многовато людей взяли привычку замаливать грехи в моей прихожей. Дина тоже принесла извинения. За подругу. Костя объясняет, дескать, не его это наглость, это ошибка.

Историю я знала от Юли. Было важно, насколько она совпадет с его версией.

— Все-таки спрошу — это не попытка свалить вину на меня?

Столько событий за утро.

— Нет, разумеется, нет, — попятился он, чуть не налетев на Фунтика, — Я хотел зайти и сказать лично, что ты в любой момент можешь вернуться.

— И Юля дала карт-бланш на поездку ко мне.

Костя не прошел дальше двух метров, крутился между вешалкой с куртками и стеллажам для обуви.

— С Эдуардом все разрешилось, я подобрал его племяннице вакансию в другом филиале, как раз они ждали помощь. Если бы знал, как ты отреагируешь, придумал бы что-нибудь быстрее.

Извиняться потом придется уже мне. Опять я самая виноватая. К Юле не прислушалась, Костю обвинила.

— Разговор и для меня неловкий, — поддержала его.

Костя оживился, широко улыбнулся и прекратил трепать несчастную вешалку для верхней одежды.

— Признаю — не права, — я развернулась к нему, — Ополчилась на тебя, не разобравшись.

Он кивнул.

В комнате я накрасила губы бордовым блеском, скрывая дрожь и неуверенность. Как помада может с этим помочь? Не знаю. Но с ней немного легче. Юля, ее попытка меня чем-нибудь, скорее, кем-нибудь занять, Костя с его благородными намерениями, Фунтик, умоляющий о тарелке с кормом — это текущие проблемы.

После удара о каменную стену они казались пустыми, как кувшин, привезенный мамой из Египта.

Кто-то сегодня хотел денег или моей смерти. Если хотел денег, то пусть берет. Если другое… Не было в моей богатой биографии дня, когда я использовала бы слово «смерть» по отношению к себе. Кремация родителей проходила в состоянии дикой истерики, я не соображала ничего, пока бабушка не залепила звонкую пощечину так, что моя помада размазалась. Черная помада. Все черное. И ленточки, и костюмы, и помада, купленная по случаю за год до трагических событий. Ту помаду я смывала в туалете на ближайшей заправке. Маслянистый краситель, не сдающийся холодной воде, превратил мое лицо в месиво из краски, красноты и слез. Но даже тогда я не ощущала смерть в полной мере.

Родителей не стало. Я была жива.

— Готов? — я спросила только ради одного — Костя должен быстрее испугаться и уйти под любым предлогом.

— К чему?

В мое отсутствие он, видимо, не шевелился, продолжая разглядывать телефон. Это делает ему честь. Тактичность высоко ценилась всеми родственниками до пятого поколения.

— Ты хотел вызывать полицию, — вместо порванной куртки на мне приталенный пиджак, — Я тоже захотела. Через пару дворов, на соседней улице, есть отделение полиции, пусть и они потрудятся.

В прозрачную бутылку из-под сока я налила миллилитров четыреста, чуть не доходя до горлышка, фильтрованной воды.

Костя подал руку, когда мы вышли из квартиры.

— Зачем? — находясь на ровной поверхности, я не понимала, к чему такой жест.

— По лестнице ты сама не спустишься, — ответил он.

Я все могу сама. Доехать до отделения, дабы написать заявление или посетить клинику, проверяя, нет ли поводов для госпитализации — все могу.

***

Заявление, написанное по всем правилам и соблюдая все пункты, у меня приняли не слишком охотно. Молодой человек нервничал:

— Ограбление? Действительно? До обеда хоть подождали бы, — он налил кипяток в чашку.

— Шутите?

— Настроение у него с утра отвратительное, — другой полицейский перехватил инициативу.

Я в долгу не осталась:

— У меня тоже плохое настроение, побили тут немного, товарищ капитан, — да, я умею различать звания по погонам, — Отобрали деньги и золотое украшение, мой друг — свидетель.

На слове «друг» Костя заметно повеселел. Лейтенант посмотрел с недоверием.

— Хорошо, — принял документы.

Его старший коллега, узнав номер дома, изменился в лице и поинтересовался, что у нас там за портал в криминогенный мир, с которым столько проблем.

— Это серия? — Константин, не поворачивая головы, покосился на меня, и взял документ со стола, — Почему ты сразу не сказала, что это повторяется регулярно?

Он меня воспитывать собрался?

— Потому что нет никакой серии, — я забрала из его рук заявление и вернула на стол, — Они о другой истории, совершенно не связанной с этим инцидентом.

Формально, конечно, я говорила кристально чистую правду, между самоубийством Дины и мелким грабежом непролазная пропасть.

Конец ознакомительного фрагмента.