Игра со Зверем. Ход пешкой

Алёна Алексина, 2013

Попаданки бывают разные. Но Кассандре повезло меньше остальных. Из современного мегаполиса она попала в чужой и жестокий мир. Точнее, не попала. Ее туда притащили силой. В этом мире нет белых единорогов, добрых фей и прекрасных принцев. Он вообще проклят. Одни здесь не умеют чувствовать, другие не отличают добро от зла. А все люди тут – рабы. И сам мир зиждется только на праве силы. Да, Кассандра попала в очень страшную и жестокую сказку. И, похоже, она здесь единственная, кто умеет любить и сострадать. Сможет ли она изменить мир? Или мир навсегда изменит ее?

Если можешь — беги…

Группа «Пикник»

Пролог

Хлопнула дверь. Высокий мужчина вошел в залитый солнцем покой. С его появлением в комнате сразу стало тяжелее дышать, а свет как будто померк.

Широкоплечий, голубоглазый, красивый. Но во взгляде — мертвая застывшая жуть. Ни любви, ни обиды, ни ярости. Пустота. Страшная, непривычная.

— Торжествуешь? — спросил мужчина.

Женщина, стоявшая у окна, смотрела на него с болью.

— Нет, — ответила она, и голос был тверд. — Но я довольна.

За спиной вошедшего застыл худенький мальчик. Очень на него похожий. С таким же безжизненным взором. Он равнодушно глядел на взрослых и молчал.

— Вы заслужили. Все заслужили, — сказала женщина, тщетно борясь с рвущимся из груди рыданием.

Она отомстила. Но месть не принесла облегчения и радости, потому что не притупила боль потери и не умерила горечь предательства.

По щекам текли и текли медленные тяжелые слезы. Но мужчина словно не замечал страданий собеседницы. Смотрел безо всякого интереса, лишь уточнил:

— А о последствиях ты подумала?

Ему не было ее жаль.

Черные глаза женщины наполнились запоздалым пониманием. В них еще дрожала влага, но постепенно обиду и боль вытеснял медленно наползающий ужас.

— О последствиях? — спросила она сиплым голосом и прижала руку к горлу, словно испытала приступ удушья.

— Да. Вот, например, мой сын, — он кивнул на безучастно стоящего в стороне ребенка, — тоже заслужил твой гнев?

Собеседница отшатнулась, хватая ртом воздух. Кажется, только теперь она начала понимать, что сотворила, и испугалась.

Мужчина подошел вплотную и заглянул в наполненные болью глаза.

— Я любил тебя…

— Нет, — тонкие женские пальцы нежно убрали с высокого мужского лба прядь светлых волос. — Ты не умеешь любить.

— Теперь да, — последовал согласный ответ. — Не умею. Ни любить, ни сожалеть, ни раскаиваться. А ты?

Холодные голубые глаза смотрели в душу.

Женщина почувствовала, как по лицу снова ползут обжигающие слезы.

Она умела сожалеть. И бояться. И раскаиваться. И все еще умела любить. Взгляд метнулся к ребенку.

— Я все исправлю… — прошептала она, глядя в безжизненные детские глаза. — Мальчик мой, я все исправлю!

— Нет, — голос мужчины оборвал жалкий лепет оправданий. — Уже не исправишь. Ты все отдала во имя своей мести и теперь пуста. Исправить не удастся. Поэтому смотри.

Он дернул собеседницу к себе и развернул, заставляя вглядываться в застывшее, словно маска, детское лицо:

— Смотри.

Она закрыла глаза и прошептала:

— Ненавижу тебя. За то, что ты сделал со мной… с нами.

— Увы. Я бы и рад ответить взаимностью. Но не могу.

Мужчина развернулся к сыну, безо всякой ласки подтолкнул его к дверям и вышел следом.

Женщина осталась одна с вихрем противоречивых чувств, бушевавших в груди. Главным из которых была не обида. Отчаяние.

Слезы лились недолго. Скоро внутри воцарилось глухое равнодушие. Словно умерло нечто такое, без чего жизнь навсегда утрачивает смысл. Так вот что он сейчас чувствует? Пустоту. Зияющую пустоту там, где раньше билось, кричало, ликовало и горело то, что принято называть душой? Но почему же эта пустота не дарует покоя?

Перед глазами стояло окаменевшее лицо мальчика, проклятого теперь так же, как и отец. А эта пустота! Пустота выжженной души в глазах ребенка! Единственного, кто по-настоящему любил ее, и кого любила она. Несчастный мальчик, за чужие обиды и ошибки оставленный один на один с черной зияющей бездной…

Слова заклинания всплыли в памяти сами собой, но теперь женщина взывала не к силе, которой у нее не осталось, а к древней как мир магии демонов, берущей в оплату только жизнь. Последнее заклинание. Оно убьет творящую колдовство, но спасет ребенка.

В глазах потемнело.

Холодно! О, как холодно! Сердце глухо стукнуло в последний раз. Мальчик не будет проклят. И он сможет… обязательно сможет победить бездну, которая поглотила остальных.