Бабочка… Бабочка и другие пьесы. Итальянская пьеса XX—XXI века

Альдо Николаи

В книге лишь малая доля написанного А. Николаи. Но и этого достаточно, чтобы понять разносторонность таланта драматурга. Его театральные тексты полны сдержанного пессимизма и тонкой иронии, с каким он препарирует исторические и социальные реалии второй половины ХХ века и бесстрашно высказывает о человеке такую суровую правду, которую многие из нас отказались бы выслушать, не будь она обличена в блистательную форму.

ЧИНОВНИК И ЖЕНЩИНА

Действующие лица

Чиновник

Женщина

В столичном городе. Наши дни

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

Безликий кабинет в одном из министерств.

Входит ЧИНОВНИК. Замечает, что в его кресле сидит ЖЕНЩИНА.

Чиновник. Вы кто?! И что вы здесь делаете?

Женщина. Точно такой же вопрос я могу задать и вам.

Чиновник. И я вам отвечу: это мой кабинет.

Женщина. В таком случае, добро пожаловать.

Чиновник. Я не нуждаюсь в вашем приглашении. Объясните, что вы здесь делаете. Вы кого-то ищете?

Женщина. Нет.

Чиновник. Тогда что вам угодно?

Женщина. Раз я здесь, значит, у меня есть на то причина.

Чиновник. Какая, позвольте узнать? Учтите, это должна быть очень серьёзная причина. Иначе вам придётся немедленно покинуть мой кабинет.

Женщина. Не беспокойтесь. Моя причина очень серьёзна.

Чиновник. А именно?

Женщина. Крайняя нужда.

Чиновник. Простите, не понял?

Женщина. Крайняя нужда. У меня заболели ноги. Туфли жмут.

Чиновник. И что?

Женщина. Но вы же не станете отрицать, что эта причина достаточная, чтобы вынудить меня немного посидеть.

Чиновник. Но это не та причина, которая позволяет вам…

Женщина (перебивая его). Вы уверены?

Чиновник. Более чем. Подобная причина никак не предусмотрена…

Женщина. Не предусмотрена кем? Или чем?

Чиновник. Внутренними правилами.

Женщина. Чихать я хотела на ваши внутренние правила. Поэтому сижу и буду сидеть.

Чиновник. Посмотрим.

Женщина. Посмотрите.

Чиновник. А у кого вы спросили разрешения сесть в моё кресло?

Женщина. Ни у кого. У кого я должна была спрашивать? Пустой кабинет…

Чиновник. Как вы вошли?

Женщина. Через дверь, естественно. Не думаете же вы, что я вскарабкалась по стене и влезла в окно!

Чиновник. Не упражняйтесь в остроумии. Лучше объясните мне…

Женщина. Ничего я не собираюсь вам объяснять. И бессмысленно устраивать мне допрос с пристрастием. Или вы подозреваете меня в том, что я пришла в министерство украсть что-то? Если вы так думаете, может, вы сами из тех, кто ходит сюда воровать?

Чиновник (шутит). А если так?

Женщина. Неужто здесь осталось ещё что-то не украденное? Воровать там, где все разворовано, все равно, что носить воду решетом.

Чиновник. Это намёк на что?

Женщина. Это не намёк. Это констатация. Что вы на меня так смотрите?

Чиновник. Почему вы вошли именно в мой кабинет? Именно в эту комнату под номером 618?

Женщина. Потому что, проходя по коридору, я увидела открытую дверь, заглянула, комната была пуста, стояло удобное кресло, и я подумала, почему бы мне не воспользоваться этим креслом, чтобы ноги отдохнули.

Чиновник. Ну, хорошо, отдохнули. Теперь в добрый путь.

Женщина. Даже и не подумаю.

Чиновник. Послушайте! Если вы немедленно не удалитесь, я вызову охрану и прикажу вышвырнуть вас вон из кабинета.

Женщина. Неужели джентльмен вашего типа может приказать кому-то вышвырнуть вон женщину?

Чиновник. Посторонним запрещено находиться в кабинетах министерства!

Женщина. Запрещено кем?

Чиновник. Я уже сказал: внутренними правилами.

Женщина. У вас что, правда, существуют такие варварские правила, которые запрещают женщине с больными ногами посидеть в кресле?!

Чиновник. Они запрещают находиться в кабинетах лицам, не являющимся сотрудниками министерства.

Женщина. Почему?

Чиновник. Потому что кабинеты служат исключительно для работы сотрудников министерства.

Женщина. Так работайте! Что вы бездельничаете? Работайте! Перестаньте терять время на бессмысленную болтовню и приступайте к работе.

Чиновник. Но я не могу работать в такой обстановке!

Женщина. А чем она вас не устраивает?

Чиновник. Потому что я не могу сконцентрироваться. Мне мешает присутствие постороннего человека.

Женщина. Это свидетельствует о том, что вы неврастеник.

Чиновник. Нет, ошибаетесь. Никакой я не неврастеник. Совсем наоборот. Уверяю вас, что я…

Женщина. И прекрасно, что вы хотите доказать мне, что вы не неврастеник. Принимайтесь за работу. Если у вас в порядке с нервами, все прекрасно получится. Не обращайте на меня внимания. Я посижу тихо, беспокоить вас не буду.

Чиновник. Я начну работать, как только вы отсюда уйдёте.

Женщина. Вы знаете, я слушаю вас и все больше убеждаюсь, что то, о чем судачат люди, — абсолютная правда.

Чиновник. Что вы имеете в виду?

Женщина. Что все чиновники, а особенно служащие министерств, хватаются за любой повод, лишь бы не работать. На самом деле, я их понимаю. В конце концов, торчать целыми днями в служебном кабинете, наверняка, не менее утомительно, чем стоять у сборочного конвейера. Или я ошибаюсь?

Чиновник. Ошибаетесь. Между министерским кабинетом и сборочным конвейером огромная разница. Знаете, что? Не надо втягивать меня в дурацкую дискуссию. Вы теряете своё время и заставляете меня терять моё. Уходите, пожалуйста. Уходите немедленно!.. Почему вы не уходите?

Женщина. Потому что я прекрасно себя чувствую здесь, где я есть. Согласна, эта комната не слишком удобна для работы, но она идеальна для отдыха. Она такая банальная… Тут нет ничего, что могло бы зацепить внимание… Прекрасная обстановка для отдыха, и для размышлений. Вы практикуете размышления в вашем кабинете?

Чиновник. В кабинете? Никогда!

Женщина. Почему?

Чиновник. Потому что в кабинете я работаю!

Женщина. Работаете, не размышляя?! Представляю себе результат этой работы.

Чиновник. Я запрещаю вам оценивать мою работу и требую, чтобы вы немедленно покинули мой кабинет!

Женщина. Немедленно не могу.

Чиновник. Вы что себе вообразили?! Вы где находитесь?! У себя дома?

Женщина. Нет, не у себя. Но и не у вас.

Чиновник. Согласен. Это не мой дом. Но это мой кабинет!

Женщина. Это всего-навсего комната, которую предоставили для работы вам. А могли отдать любому другому.

Чиновник. Однако она предоставлена мне. Нужны доказательства? Смотрите, на этой визитной карточке моя фамилия и номер кабинета, видите, 618… Это мой письменный стол. На нем корреспонденция на моё имя. На папках моя фамилия…

Женщина. Замечательно. Если все так — располагайтесь. А я пересяду в другое кресло.

Встаёт, чтобы пересесть.

Чиновник. Нет-нет-нет! Не пересаживайтесь, а уходите. Я должен работать.

Женщина пересаживается в другое кресло.

Чиновник спешит занять своё. Спотыкается об оставленную женщиной сумку, поднимает её и кладёт на стол.

Женщина. И в чем состоит ваша работа?

Чиновник. Я должностное лицо.

Женщина. Должностное лицо?

Чиновник. Да. Государственный служащий.

Женщина. Государственный служащий, который никак не может приступить к своей службе. Кстати, в чем она заключается? Мешать государству нормально функционировать?.. Не делайте такую физиономию, я пошутила.

Чиновник. Я держу себя в руках исключительно потому, что вы женщина.

Женщина. За это отдельное спасибо. Скажите, а сколько в этом здании таких служащих, как вы?

Чиновник. Точно не знаю. Но достаточно.

Женщина. Достаточно людей, которые мешают государству функционировать — интересно. Представляю, как хорошо вам за это платят.

Чиновник. Да, платят — это логично. А насчёт того, что хорошо платят — тут я бы поспорил.

Женщина. Получаете вдвое больше заслуженного и ещё плачетесь?

Чиновник. Что значит вдвое больше?

Женщина. Ладно бы вам платили за то, что вы сделали, но вам же ещё платят за то, что вы не делаете, хотя обязаны делать. Смешно.

Чиновник. Не вижу ничего смешного. Вы упрекаете нас в том, что мы, зря получаем зарплату?

Женщина. Да не кипятитесь вы так. Я хотела только сказать, что вы и так работаете в комфортабельных условиях… просторные кабинеты… кресла из натуральной кожи… мягкие подушки… Если не ошибаюсь, есть ещё и кондиционер?

Чиновник. Не ошибаетесь, есть и кондиционер.

Женщина. И на то, чтобы обеспечить комфортабельные условия для служащих, которые мешают государству работать, тратятся огромные государственные средства! Ковры, шторы, внутренняя связь, телефоны, пишущие машинки, компьютеры…

Чиновник. Но все это необходимо для того, чтобы каждый из нас мог бы эффективно выполнять свои функции…

Женщина (смеётся).…мешая государству эффективно выполнять свои функции!

Чиновник. Все! Хватит! Убирайтесь отсюда!

Женщина. Не кричите. Я сама решу, когда мне убраться.

Чиновник. Сколько мне вам говорить, что посторонним запрещено…

Женщина. Я уверена, есть много чего, что запрещено вашими внутренними правилами, но кто-нибудь обращает на это внимание? Скажем, не использует служебный телефон для личных разговоров? Не даёт взятку вахтерам или курьерам за оказание личных услуг… сходить за пивом или чем-то покрепче… Не придумывает повода сбежать пораньше с работы или опоздать на неё? Разве не так?

Чиновник. Ко мне все это не имеет отношения. Я…

Женщина. А разве я вас лично в чем-то упрекаю? Люди всегда получали наибольшее удовольствие, делая то, что запрещается. Вам известно, что сегодня, когда у сексуальной свободы нет границ, молодёжь занимается сексом гораздо меньше, чем тогда, когда свободный секс был под запретом. Я полагаю, вы тоже… в этом смысле…

Чиновник. Прекратите! Я запрещаю вам обсуждать мою сексуальную жизнь!

Женщина. Я и не собираюсь ничего обсуждать. Мне многое и так известно, мой дорогой. О вас тоже. Но не волнуйтесь. Я никому ничего не скажу. Так что можете быть со мной абсолютно откровенным.

Чиновник. Вы что, с ума сошли?! Откровенничать с человеком, которого я совсем не знаю! Уходите, прошу вас. Ну почему именно в моем кабинете должна была появиться такая, как вы!

Женщина. Выбор был случаен. Но с этим уже ничего не поделать. Он окончателен.

Чиновник. В каком смысле?

Женщина. В том, что я уже не могу уйти отсюда.

Чиновник. Почему?

Женщина. Я жду звонка.

Чиновник. Сюда?!

Женщина. А куда же, по-вашему?

Чиновник. В любое другое место.

Женщина. Слишком поздно. Я дала номер вашего телефона.

Чиновник. Какая наглость! Вы не имели права делать это!

Женщина. Но раз уж я оказалась в вашем кабинете, то, какой, по-вашему, другой номер я могла дать, чтобы мне позвонили? Я жду важного телефонного звонка. Очень важного. Между прочем, он важен не только для меня, он отчасти касается всех.

Чиновник. Не думаю, что он касается меня.

Женщина. Нет-нет, вас тоже.

Чиновник. Этого не может быть! Что это за важный звонок?

Женщина. Вы, правда, хотите знать?

Чиновник. Согласитесь, что после того, как вы по-хозяйски расположились в моем кабинете и распорядились моим телефоном… я имею на это полное право.

Женщина. Мне жаль, но вы ошибаетесь. У вас нет такого права. Если я захочу проинформировать вас о чем-то, я могу это сделать. Могу, но не обязана.

Чиновник. Не будь вы женщиной, я бы давно собственноручно вышвырнул вас отсюда.

Женщина. Осторожнее со словами, мой дорогой. А вы не думаете, что это я могу вышвырнуть вас отсюда? Не только из кабинета, но вообще из министерства!

Чиновник. Вряд ли это в ваших силах, моя дорогая. Я здесь не по протекции и не потому, что принадлежу к политической партии. Я попал сюда, поскольку выиграл конкурс. Поэтому я здесь. И здесь останусь.

Женщина. Пожизненно?

Чиновник. Точно. Пожизненно.

Женщина. Рада за вас.

Женщина. Единственный, кто может меня уволить, это министр. Но я абсолютно уверен, что он этого не сделает.

Женщина. Вы полагаете, что министру, при всем том, что происходит сейчас, есть дело до такого мелкого чиновника, как вы?

Чиновник. Я вовсе не мелкий чиновник.

Женщина. Говоря мелкий, я не имею в виду ваш рост.

Чиновник. Я чиновник пятого ранга!

Женщина. Вот именно. Не очень высокий ранг. В противном случае вы были бы осведомлены о том, что происходит в данный момент в стране и не тратили бы силы, чтобы выпроводить меня из своего кабинета.

Чиновник. А в чем дело? Что происходит в стране?

Женщина. Вы что, действительно, не в курсе? Совсем?

Чиновник. Я, действительно, не в курсе. Совсем.

Женщина. Невероятно. Я полагала, что в каком-то объёме вас все-таки проинформировали. Больше того, я думала, что ваше упорное желание удалить меня отсюда, объясняется страхом, возникшим у вас как результат осмысления полученной информации.

Чиновник. Так что же, черт побери, происходит?

Женщина. Теперь понятно, почему вы вели себя со мной так по-хамски. Вы ничего не знаете. Словно вы с луны свалились.

Чиновник. Вы не могли бы хотя бы намекнуть, о чем речь?

Женщина. Включите воображение. Ну же! Постарайтесь представить, что может случиться.

Чиновник. Здесь? В министерстве или за его пределами?

Женщина. За его пределами, естественно, но с неизбежными болезненными последствиями в его стенах.

Чиновник. В каком смысле?

Женщина. Во всех.

Чиновник. Ничего не понимаю. Что может случиться за пределами министерства, чтобы это болезненно аукнулось в министерстве? Все как-то запутано… не понимаю!

Женщина. Успокойтесь, мой дорогой. Успокойтесь и поразмыслите на холодную голову. Яснее я не могу выразиться. Не имею права.

Чиновник. Вы, по крайней мере, могли бы намекнуть!

Женщина. Повторяю: за пределами, но с последствиями здесь. Нечто, в чем все, в определённом смысле, заинтересованы… что может резко изменить ситуацию… До вас дошло?

Чиновник. Нет.

Женщина. В таком случае, простите, но вы плохо соображаете. Если вы не понимаете, тем хуже для вас.

Чиновник. Поясните хотя бы суть происходящего… Я государственный чиновник. И как чиновник имею право знать.

Женщина. Что, например?

Чиновник. Это опасно?

Женщина. В такой ситуации, как эта, непременно таится опасность. Но будем надеяться, что все закончится хорошо. Без ущерба для жителей города, я хочу сказать.

Чиновник. То есть вы намекаете, что это событие, которое может нарушить…

Женщина. Я бы сказала: потрясти.

Чиновник. Это… подрывное движение?..

Женщина. Кое-что посерьёзнее.

Чиновник. Не хотите же вы сказать, что это что-то… революционное…

Женщина. Тепло.

Чиновник. Революционная акция?

Женщина. Тепло-тепло. Почти угадали. Ну, ещё одна попытка…

Чиновник. Уж не имеете ли вы в виду… государственный переворот?!

Женщина. На этот раз горячо. Браво! Этот термин кажется мне наиболее подходящим.

Чиновник. Стало быть, покушение на нашу демократию?..

Женщина. Демократия, именно потому, что она демократия, всегда подвержена опасности покушения на неё. Но если это настоящая демократия, она найдёт способ защитить себя.

Чиновник. Что вы хотите этим сказать?

Женщина. Что вот мы и посмотрим, настоящая наша демократия или нет.

Чиновник. У меня нет никаких сомнений.

Женщина. В чем?

Чиновник. Что настоящая.

Женщина. Вы так уверены?

Чиновник. Да… то есть… я думаю, что да… короче говоря, мне так кажется… Но точно я не знаю, такая она или нет…

Женщина. А что такое, по-вашему, демократическая страна?

Чиновник. Это трудно объяснить в двух словах.

Женщина. А вы попробуйте.

Чиновник. Это такая страна, в которой есть свобода.

Женщина. И вы на самом деле чувствуете себя здесь свободным? Как гражданин. Как человек. Как чиновник…

Чиновник. Ну… не знаю… зависит…

Женщина. От чего? Скажем, вы можете свободно говорить то, что думаете?

Чиновник. Здесь? В этих стенах?

Женщина. Ну да. Хотя бы в этих стенах. Можете выразить своё мнение? Можете свободно критиковать своих начальников?

Чиновник. Критиковать моих начальников? А почему я должен их критиковать?

Женщина. Мало ли, почему. Например, почувствуете необходимость.

Чиновник. С какой стати? Не говоря уже о том, что это было бы неблагоразумно.

Женщина. А, неблагоразумно…

Чиновник. Да, неблагоразумно. Конечно, если есть большое желание нарваться на неприятности…

Женщина. В таком случае, мой дорогой, перестаньте рассказывать сказки про свободу, про то, что мы живём в свободной стране, если вы на своём рабочем месте не можете ни открыто высказать собственное мнение, ни покритиковать начальство. Как вы реагируете, когда видите, что кто-то даёт взятку, или вымогает её, когда тратят на личные нужды государственные деньги или играют ими на бирже? Возмущаетесь? Или молчите в тряпочку? Дрожа от страха, смиряетесь с несправедливостью и приспосабливаетесь к бесчестью как последний негодяй?

Чиновник. Но у нас здесь никто не ворует… не берет взяток… не использует положение в личных интересах…

Женщина. И вы готовы поклясться в этом, дав руку на отсечение?

Чиновник. Конечно!

Женщина. Это, действительно, так?

Чиновник. По крайней мере… я так думаю… На самом деле… я не знаю… Правда, не знаю… Как я могу поклясться, дав руку на отсечение, если, может быть, существует что-то, чего я не знаю… И вообще… меня мало интересует то, что делают другие…

Женщина. Неужели? Неужели, будь вы в курсе противозаконного поступка вашего коллеги, вы не заявили бы об этом? Если нет, тогда вы автоматически становитесь его пособником.

Чиновник. Я?!

Женщина. Вы, вы. И в этих обстоятельствах, знаете, что с вами случилось бы, начнись расследование этого преступления?

Чиновник. Расследование? В нашем министерстве?!

Женщина. А почему нет? При настоящей демократии предусмотрена возможность расследования противозаконных деяний чиновников государственной администрации. Им повезло, что в нашей весёлой стране стараются побыстрее засыпать песочком любой скандал, и чем громче скандал, тем больше песка насыпают сверху. Так что скоро у нас, с нашими бесконечными пляжами, уже и песка не останется.

Чиновник. Хорошо. Играем открытыми картами. Вы здесь с определённой целью, так? Но учтите, если вы намерены что-либо выпытать у меня, лучше не старайтесь. Я нем, как могила, и ничего вам не скажу. Я умолкаю. И даже на следствии, если оно вдруг начнётся, я не открою рта.

Женщина. Я должна понимать ваше заявление, как то, что вам есть, что скрывать?

Чиновник. Мне? И что же, по-вашему, есть такого, что я должен скрывать?

Женщина. То, о чем вы не хотите рассказать. Когда кто-то заявляет, что он умолкает, потому что не хочет говорить, это значит, что ему есть, что сказать, но…

Чиновник. То есть вы уверены, что если начнётся следствие, я должен буду рассказать…

Женщина. Тому, у кого совесть чиста, нечего бояться.

Чиновник. Вот мне и нечего бояться.

Женщина. Даже государства? А вы когда-нибудь задумывались, что такое в реальности государство? Государство — это репрессивная сила в руках господствующего класса, которой он пользуются для управления угнетёнными классами для того, чтобы держать их в ежовых рукавицах. Вы не согласны?

Чиновник. Я об этом никогда не задумывался.

Женщина. А чему, на ваш взгляд, чему служит силы общественного порядка?

Чиновник. Странный вопрос. Это всем известно: гарантировать порядок.

Женщина. А кому на руку такой порядок? Разве не управляющему классу, который пользуется им, чтобы подавлять других?.. Что вы смотрите на меня с таким изумлением? Для вас это открытие? Или вы считаете себя принадлежащим к классу угнетателей? Зря. Я сказала бы, что вы скорее в числе угнетённых. Или я ошибаюсь?

Чиновник. Нет. Все так. Вы не ошибаетесь.

Женщина. И поскольку вы относитесь к классу угнетённых, вы должны были бы интересоваться классовой борьбой, цель которой — построение бесклассового общества. А если больше не будет классов, стало быть, не нужно и государство, а значит и сил общественного порядка для его защиты. Вам ясно?

Чиновник. Ещё бы! Нет классов — ни к чему государство. И тем более, сил общественного порядка, задача которых защищать государство.

Женщина. Значит, вы согласны?

Чиновник. Естественно, я согласен.

Женщина. То есть вы согласны с этой идеей?

Чиновник. Ну да!

Женщина. В таком случае вы экстремист!

Чиновник. Нет, вы что?.. Я просто размышляю вслух!

Женщина. Я не поняла. Так вы согласны с необходимостью уничтожения классов и отмены государства или нет?

Чиновник. Подождите… подождите… вы мне совсем голову заморочили… у меня все смешалось… я уже толком не могу ничего понять… а уж чтобы ясно сформулировать какую-нибудь мысль… мысли все разбежались… Все-таки, почему среди стольких кабинетов вы выбрали мой?

Женщина. Вы, правда, хотите знать это?

Чиновник. Разумеется!

Женщина. Повторяю. Потому что здесь никого не было. И предбанник был пуст. Где ваша секретарша?

Чиновник. Она просила отпустить её на сегодня. У неё свадьба. Брат женится.

Женщина. Её брат выбрал неудачный день для свадьбы. Свадьба — тоже своего рода переворот, но лучше бы уж ему жениться завтра… Короче говоря, я выбрала ваш кабинет, надеясь, что тут меня никто не побеспокоит, и я смогу спокойно поговорить по телефону. Поскольку сообщение, которое я жду, строго конфиденциально.

Чиновник. Значит, вы сидите в моем кресле не потому, что у вас заболели ноги?

Женщина. Вы сообразительный молодой человек. Когда я говорила вам другое, я ошибалась… А в чем дело? Почему вы так занервничали? Что-то случилось?

Чиновник. Ничего… не обращайте внимания… я абсолютно спокоен…

Женщина. Не лгите. Почему тогда вы так нервно барабаните пальцами по столу? С вами такое часто бывает? Или это внезапный нервный тик?

Чиновник. Нет, со мной такого никогда… то есть иногда… Я, правда, что-то нервничаю!..

Женщина. Хотите таблетку успокоительного?

Чиновник. Спасибо. Я никогда его не употребляю. Никогда.

Женщина. И напрасно. Психотропные препараты помогают справиться с жизненными трудностями. Когда-то, чтобы успокоить нервы, было достаточно отвара ромашки, но в наши безумные дни ромашка уже не помогает.

Чиновник. Вы ждёте звонка с сообщением о результатах… переворота?..

Женщина. А почему вы спрашиваете? Рассчитываете оказаться в числе победителей?

Чиновник. Боюсь, что в числе жертв… Речь идёт о выступлении правых? Или левых?

Женщина. А вы что бы предпочли?

Чиновник. Не знаю. Не могу сказать.

Женщина. Неужели вам все равно? У вас что, нет политических предпочтений?

Чиновник. У меня их, действительно, нет.

Женщина. Это невозможно. Как же так? Жить, не имея политических убеждений!

Чиновник. Государственный чиновник не должен их иметь. Как и военный.

Женщина. Но это абсурд! Это что же, войдя в казарму, нужно сдать в каптёрку вместе с гражданской одеждой собственные убеждения? А потом вновь забрать их оттуда, как только закончена военная служба? А чиновник может заиметь политические убеждения только по выходе на пенсию? То есть, когда он уже старый и не знает, что ему с этими убеждениями делать? Бред какой-то!

Чиновник. У меня никогда не было политических предпочтений. Я всегда был нейтрален. Агностик, одним словом.

Женщина. Нашли, чем бравировать! Лично я терпеть не могу агностиков.

Чиновник. Почему? Что плохого они вам сделали?

Женщина. Ничего. Они мне просто антипатичны. Если бы я стояла во главе партии, пришедшей к власти, я бы их всех приказала расстрелять. Поставила бы к стенке рядком и — па-па-па-па-па!

Чиновник. Но за что?! Агностики никому не приносят вреда!

Женщина. Тот, у кого есть или были идеалы, может поменять их на прямо противоположные. Такое случается. Это по-людски. Но тот, у кого их никогда не было, никогда их и не приобретёт. Поэтому я считаю, лучше иметь перед собой ярого противника, чем агностика. Их заклеймил даже Данте.

Чиновник. Кто заклеймил?

Женщина. Данте Алигьери, поэт. Он поместил их в ад. В компанию к чертям. Что вы про это думаете?

Чиновник. Про что? Про Данте?

Женщина. Про ад. Про чертей. Они вновь входят в моду. Кажется, что в высших кругах решено снова выбросить их на рынок. Я, было, подумала, что они так и останутся в средних веках, но, кажется, ошиблась. Так или иначе, вам лучше об этом не думать. Потому что, если ад существует, вы отправитесь прямиком туда.

Чиновник. Я?! За что?

Женщина. За то, что вы агностик.

Чиновник. Послушайте, почему вы так сильно ненавидите агностиков?

Женщина. Потому что они грязные конформисты, готовые на любые компромиссы. А жизнь требует определённости позиции. Это как в случае с рекой: можно стоять на одном берегу, можно — на другом, но нельзя посередине — снесёт течением. Все-таки странно, что столь продвинутый молодой человек, и не имеет политических убеждений.

Чиновник. Я… я за демократию!

Женщина. Мы все за неё, мой дорогой. Колонны приверженцев противоположных политических взглядов строем идут к светлому будущему, распевая гимны демократии. Колонна пролетариев, например. А рядом — колонна капиталистов. К какой из двух вы бы примкнули?

Чиновник. К той, которая защищает свободу.

Женщина. Все демократии, являются ли они таковыми на самом деле или нет, защищают свободу. Свобода — наиболее часто употребляемое в мире слово. Наравне со словом любовь. Человечество чаще всего поминает всуе то, чего не имеет. И чего, скорее всего, не имеет шанса заиметь. В действительности, на свете не существует ни свободы, ни любви. Была бы любовь — была бы свобода. И наоборот. Согласны?

Чиновник. Вы, наверное, правы. Но как бы то ни было…

Женщина. Но, как бы то ни было, вы считаете себя демократом. Да? Но вели вы себя совсем не по-демократически, когда, всего полчаса назад, кричали, чтобы я убиралась из вашего кабинета!

Чиновник. Я же объяснял вам, что таковы внутренние правила!

Женщина. Не прикрывайтесь бюрократическими правилами, запрещающими женщине, у которой жмут туфли, сесть в кресло и снять их.

Чиновник. Я же не мог себе представить, что такая… м-м-м… светская дама, как вы, может оказаться здесь с серьёзной миссией.

Женщина. Почему? По-вашему, светские дамы не способны ни на что серьёзное? Да вы, голубчик, к тому же, гендерный расист!

Чиновник. Нет-нет, ни в коем случае!.. Простите, мне не удаётся точно выражать свои мысли… я путаюсь… потому что я очень взволнован тем, что вы мне рассказали… Это все весьма и весьма тревожно… Потому что… если реально случится государственный переворот, страшно не хотелось бы испытать на себе его последствий…

Женщина. А выто при чем?

Чиновник. Во время землетрясений зачастую падают здания, находящиеся далеко от эпицентра. Падают просто так, за компанию. Понимаете? Прошу вас… прошу, помогите мне… я в ваших руках…

Женщина. Не знаю, что бы я могла сделать для вас. Я оказалась в этом здании по чистой случайности…

Чиновник. Никто не оказывается в министерстве по чистой случайности.

Женщина. А я вот оказалась. Было прекрасное солнечное утро. Я вышла из дома, чтобы прогуляться по парку. Парк — это фигура речи, поскольку от парка почти ничего не осталось. Есть немного зелени, хотя неизвестно, сколько ей ещё жить. Эта прогулка среди жалких кустиков и плешивых полянок принесла мне одно раздражение. Кроме всего прочего, туфли были слишком узки, и у меня разболелись ноги. Я стала искать глазами скамейку, на которой можно было бы посидеть. Когда-то они там имелись. Теперь — ни одной. В поле моего зрения попало большое здание с огромными стёклами, и я решила войти в него.

Чиновник. Эту вашу легенду про заболевшие ноги… или как это у вас называется… я уже слышал. И что, никто из вахтеров ни о чем не спросил вас?

Женщина. Вероятно, я вызываю такое доверие, что вряд ли у кого-то могли возникнуть дурные мысли на мой счёт.

Чиновник. Может быть, они приняли вас за мать какого-нибудь служащего…

Женщина. Может быть. Это замечательно, что мы живём в стране, где искренне уважают семью и семейные отношения. В самом деле, у кого хватит наглости перекрыть дорогу чьей-то маме? Был самый разгар утра… вестибюль полон чиновников, симулирующих спешку… все в пиджаках и галстуках… решительный шаг… сосредоточенный взгляд… печальное лицо… Вы знаете, отчего у чиновников печальные физиономии?

Чиновник. У меня тоже?

Женщина. У всех. За редким исключением. Когда-то, в давние времена, рыцари поддевали под доспехи одежду из грубого полотна, а сегодня чиновники поддевают под свои шерстяные костюмы детские комбинезончики. Для похудения. Вот почему они постоянно потеют, и у них такие печальные физиономии.

Чиновник. Почему вы не выпускаете из рук вашу сумку? Поставьте её куда-нибудь. На пол. На стол. У вас что там, бомба, что ли?

Женщина. Что это вам пришло в голову? Успокойтесь, вы так перепуганы. С чего это вам вдруг бомба пригрезилась?

Чиновник. В такие минуты, как эта, простите, но от любого можно ждать чего угодно. И что толку храбриться — надо быть все время настороже. В некоторых кварталах даже уже дети ходят вооружёнными.

Женщина. Перестаньте трястись, голубчик. Я женщина, не способная обидеть даже муху. Ну что, успокоились?

Чиновник. Мне хотелось бы знать подробности…

Женщина. Какие подробности?

Чиновник. Ну этого… государственного переворота…

Женщина. Сначала скажите мне, на чьей вы стороне. Чего уж скрывать-то! Кому вы симпатизируете? Левым или правым? Потому что, если вы не на нашей стороне, значит, вы, безусловно, на другой. И тогда для меня небезопасно откровенничать с вами.

Чиновник. Повторяю, я никогда не занимался политикой.

Женщина. А я повторяю, что это очень плохо.

Чиновник. Я живу исключительно ради моей семьи и моего дома.

Женщина. Вы женаты?

Чиновник. Да. Моя жена — скромная простая женщина, без всяких тараканов в голове. У нас трое детишек. Мы их обожаем. Когда я возвращаюсь с работы, они ждут меня. Тут же запрыгивают ко мне на колени или просят поиграть вместе в войну. Очень умненькие. Знают наизусть все рекламные слоганы, которые показывают по телевизору, все марки рекламируемых товаров. А моя жена знает все о поп-звёздах. Обо всех их похождениях, даже самых интимных. Я живу на окраине города, в квартире, за которую, слава Богу, полностью расплатился, две спальни, гостиная, кухня и только одна ванная. Правда, оснащённая всем необходимым. У меня малолитражный автомобиль, купил по случаю, со скидкой. Мы живём обыкновенной уединённой жизнью, никогда в рестораны, редко в кино, ни разу не были в театре или в концертном зале. Не принимали участия ни в одном митинге. Кто я, по вашей классификации?

Женщина. Вы мелкий буржуа.

Чиновник. Да, но почти пролетарий. Сегодня так живут многие пролетарии.

Женщина. Сегодня почти все пролетарии — мелкие буржуа. Ничего их не волнует. Будущее принадлежит люмпен-пролетариату… С какой стати вы так подробно рассказали мне о себе?

Чиновник. Чтобы вам стало понятно, что я живу очень скромно, рассчитываю только на свою зарплату.

Женщина. Да неужели?

Чиновник. Я не ворую, не беру взяток, не занимаюсь махинациями. Я надёжный, честный и ответственный работник.

Женщина. А как вы объясните то, что прошёл уже целый час, а вы ещё не начали работать?

Чиновник. Как объясню? Да ваше присутствие выбило меня из колеи! Обычно, едва я вхожу, тотчас сажусь за письменный стол и уже не разгибаю спины до звонка об окончании рабочего дня.

Женщина. Но не потому, что вы работаете.

Чиновник. Что вы хотите этим сказать?

Женщина. То, что вы целый день сидите за своим письменным столом, вовсе не означает, что вы работаете. Вы убиваете время, листая порнографические журналы. О чем свидетельствуют ящики вашего стола, забитые этими журналами.

Чиновник. Я?! Неправда! Как вы осмеливаетесь говорить подобное!.. Это клевета!.. И потом, откуда вам это известно?..

Женщина. Вы же не будете отрицать, мой дорогой, что в ящиках вашего стола полно журналов с фотографиями голых баб. Одних или в отвратительных сложных позах с мужчинами.

Чиновник. Не таких уж и сложных, как кажется на первый взгляд… (Спохватившись). Вообще это все не моё!..

Женщина. А почему они оказались в вашем столе?

Чиновник. Потому что один коллега попросил меня подержать их. Он не может хранить их дома, поскольку живёт в неподходящих для этого условиях. Его жена — монахиня и, к тому же, ближайшая родственница епископа.

Женщина. Только не говорите мне, что, храня эту дрянь у себя, вы ни разу не сунули туда свой нос.

Чиновник. Как я могу знать, что лежит в моих ящиках, если они заперты на ключ? Как я могу их открыть?

Женщина. Как? Без проблем. Они открываются простой скрепкой. Должна признаться, на меня произвело угнетающее впечатление наличие в письменном столе министерского служащего фотографий женщин в качестве объекта гнусной сексуальной эксплуатации. Не понимаю, как с виду нормальный мужчина, явно живущий регулярной половой жизнью, счастливо женатый, может прибегать к…

Чиновник. Простите, но вы ошибаетесь. Я ни к чему не прибегаю. Я совсем не нуждаюсь в эротических фото для стимуляции того, что могу и обязан делать как мужчина, как муж. Если вы воображаете, что я…

Женщина. Стоп. Мне не нужны подробности.

Чиновник. Я только хотел, чтобы вы знали, что я и без этого настолько темпераментен, что…

Женщина. Если так, поздравляю вас и вашу жену.

Чиновник. А вот мой коллега, которому принадлежат эти журналы, не может сказать о себе подобное. Он как мужчина страдает всеми возможными комплексами… ну, вы понимаете…

Женщина. Я уже сказала, детали меня не интересуют. И я вовсе не собиралась упрекать вас в чем-то. Вы вправе делать все, что вам заблагорассудится, я не желаю вторгаться в сферу чьих-либо сексуальных отношений. Я заговорила об этом лишь потому, что получила ещё одно наглядное свидетельство того, о чем говорят все кругом.

Чиновник. О что же говорят все кругом?

Женщина. О том, что чиновники правительственных учреждений не слишком утруждают себя работой. Разве это не так?

Чиновник. Я хотел бы возразить…

Женщина. Не стоит. Ни для кого не секрет, что они проводят рабочее время в безделье и постоянной болтовне… о чем угодно… о сексе… о спорте…

Чиновник. Только не о спорте!

Женщина. Почему не о спорте?

Чиновник. Терпеть не могу спорт!

Женщина. Понимаю. Как человек неспортивный, вы предпочитаете разговоры о сексе.

Чиновник. Не только. Есть немало того, чем ещё можно заняться.

Женщина. Например, анекдоты, да? Я слышала, что министерские чиновники знают тысячи анекдотов. И чем пикантнее и грязнее, тем лучше. А в результате все кончается приставанием к секретаршам…

Чиновник. Ну, уж это точно преувеличение!

Женщина. Доходит до того, что они нападают на бедных девушек по пути в туалет.

Чиновник. Нет, это недоразумение… Да, однажды я бежал за своей секретаршей почти до самого… в общем, до него… но исключительно с целью сказать ей…

Женщина. Мне неинтересно, с какой целью вы за ней бежали. Я сказала это… Ну сказала и сказала. Просто меня раздражают государственные чиновники, которые сидят на шее у налогоплательщика и ни черта не делают, на работу являются с опозданием, сбегают до окончания рабочего дня, устраивают пьянки по любому поводу… Понятно, почему того, кто любит работу, не загонишь в министерские служащие…

Чиновник. Я попал сюда случайно. Я мог бы быть полезен на любом месте. Но я выиграл конкурс и…

Женщина. Какой конкурс?

Чиновник. Конкурс на место чиновника государственного администрирования.

Женщина. Понятно. На место, где можно ничего не делать. И давно вы здесь?

Чиновник. Тринадцать лет.

Женщина. Вы не суеверны?

Чиновник. Нет. Почему вы спросили?

Женщина. Кому-то число тринадцать приносит беду, а кому-то благо… Значит, вы здесь тринадцать лет…

Чиновник. Да. И все это время я был примерным работником. Ни одного дела, не сданного в срок, ни одного письма без ответа, ни одного прогула без уважительной причины. Я ни разу не выдавал себя за больного, если не был болен на самом деле. Я хороший чиновник. Я отличный чиновник. Я лучший чиновник в этом министерстве. И если я не сделал достойной меня карьеры, то виной всему — зависть моих коллег… А сейчас, когда вам все обо мне известно, объясните своим влиятельным друзьям… дайте им знать, что они могут полностью доверять мне и поручать самые деликатные задания. Подчеркните, пожалуйста, что я не просто надёжный человек, но и знаток всех явных и тайных механизмов государственного администрирования.

Женщина. Вы преувеличиваете мои возможности.

Чиновник. Насколько я мог понять, вы занимаете довольно высокое положение, раз эти люди считают своим долгом незамедлительно информировать вас по телефону о ходе операции…

Женщина. Все дело в детской дружбе. Я каталась с ними на карусели. И кто бы мог тогда подумать, что эти мальчишки, таскавшие меня за косички, станут большими политиками! Хорошо, голубчик, я приму все к сведению. И что вы прекрасный работник, и что не сделали картеру из-за зависти коллег… Видимо, кто-то имеет на вас большой зуб…

Чиновник. Ну да!

Женщина. Кто?

Чиновник. Нет-нет, я не могу назвать имён! И прошу вас, не настаивайте… Да, я понимаю, вы имеете право знать эти имена, но я должен быть осторожным и сдержанным. Зачем вам их имена? Простите, я не могу…

Женщина. Ничего страшного, голубчик.

Чиновник. Я знаю, что обижаю вас этим… но… все-таки я ещё недостаточно вам доверяю…

Женщина. Да нет, я не обиделась, но…

Чиновник. Но если вы будете настаивать… если будете давить на меня… тогда я назову. Меня ненавидит доктор Алазардо. Я не знаю, по какой причине. Клянусь вам, я не сделал ему ничего плохого! Я даже не распускал сплетни в его адрес, хотя прекрасно знаю, что он сделал карьеру, потому что его жена регулярно спит с заместителем генерального директора. Только поэтому он уже получил третий ранг. Будучи моложе меня. Эх, моя дорогая, если б вы знали, сколько гадостей творится в этих стенах! Непорядочность! Коррупция! Давно пора кардинально почистить эти авгиевы конюшни! Выгнать к чёртовой матери кучу дармоедов, попавших в министерство благодаря мохнатой руке политиков из правящей партии! И воздать по заслугам честным квалифицированным служащим!

Женщина. И много тут таких?

Чиновник. Кого?

Женщина. Честных и квалифицированных.

Чиновник. Не много. Но есть. Я, к примеру.

Женщина. Стало быть, мне очень повезло оказаться именно в вашем кабинете.

Чиновник. Я бы сказал, что да. К сожалению, таких, как я, у нас никто не ценит. Даже новый министр. Я связывал с его приходом много надежд. Как и все мои коллеги. Выяснилось, зря. Знаете, с чего он начал, едва заступил на должность?

Женщина. Нет.

Чиновник. С ванной.

Женщина. И что в этом плохого? Может, человек любит помыться.

Чиновник. Вы не поняли. Он распорядился построить для него огромную ванную, прямо-таки фараонскую, зеркала, мрамор, отражённый свет… На месте четырёх кабинетов! Ясно? И все для того, чтобы, когда он принимает…

Женщина. Министр принимает в ванной?!

Чиновник. Ванная ему служит, чтобы выпендриваться перед женщинами, которых он принимает! А ещё он велел оборудовать себе шикарный кабинет на седьмом этаже. Тоже огромный, разделённый на две части шторой. За шторой — широченный трёхцветный диван. Когда в его кабинет входит женщина, в коридоре загорается красная лампочка, это значит, что господин министр не желает, чтобы его беспокоили. А когда подходящей женщины нет, он пользуется секретаршами. У него их уже три. Вы считаете справедливым, что граждане платят налоги и содержат министров, которые усаживаются в министерское кресло лишь для того, чтобы выводит свою подпись на письмах и иметь женщин на трёхцветном диване? При этом совершенно не интересуясь, работает его министерство или нет…

Женщина. Значит, вы согласны со мной, что ваше министерство не функционирует, как должно…

Чиновник. Ни наше, ни другие. А как оно может нормально функционировать при таком руководстве?

Женщина. Вы хотите сказать, что министерство предоставлено само себе?

Чиновник. Вот именно! И чиновники в этом не виноваты. Мы в руках людей, которые озабочены своей личной властью. Они не просто претендуют на власть, они желают её всем своим существом. И когда получают её, все силы тратят на одно: чтобы её не отдать. Никогда и никому. Как, например, наш…

Женщина. Не надо больше имён. Мы и так прекрасно понимаем друг друга.

Чиновник. И вы поняли, на кого я намекаю?

Женщина. Прекрасно поняла. Я довольна, что вы, наконец, начали говорить свободно, все, что думаете. Хотя сначала…

Чиновник. Сначала я вас совсем не знал… Я не знал, кто вы…

Женщина. А теперь, значит, знаете.

Чиновник. Я терпел тринадцать лет! Тринадцать лет — это очень много!

Женщина. Да, с терпением у вас полный порядок.

Чиновник. Но, клянусь вам, внутри я всегда надеялся, что справедливость восторжествует! Что-то обязательно случится!..

Женщина. Вы говорите это, чтобы сделать мне приятное?

Чиновник. Нет, что вы! Просто хочется говорить с вами искренне… Когда по вечерам перед тем, как уложить детей в кроватки, моя жена заставляет их произнести молитву согласно…

Женщина (перебивает). Вы верующий?

Чиновник. А что, это плохо?

Женщина. Я полагала, вы свободомыслящий человек. А вы, оказывается, верите…

Чиновник. Верю, но по-своему.

Женщина. Но все-таки верите?

Чиновник. Я верю в существование высшего существа, которое…

Женщина. Я и говорю, что вы верующий. В церковь ходите?

Чиновник. Нет. Я как раз и хочу вам объяснить, что верую по-своему…

Женщина. И наверняка крестили детей?

Чиновник. На этом настояла жена. Вы же знаете женщин!

Женщина. Если бы вы были против, могли бы настоять на своём.

Чиновник. Что касается религии, я предпочитаю, чтобы решала она.

Женщина. И так, поскольку они крещёные, по вечерам они читают молитвы…

Чиновник. Да, согласно постулату Папы.

Женщина. А вы не задумывались над тем, как бы объяснить детям, что религия — это суеверие и мракобесие?

Чиновник. Нет. Я полагаю, дети должны получить основы религиозного знания. А уж когда они повзрослеют, сами решат, верить им или нет.

Женщина. Марксисты придерживаются другого мнения.

Чиновник. Марксисты? Причём тут марксисты?

Женщина. А вы что-то имеете против марксистов?

Чиновник. Нет, что вы! В конце концов, марксистские идеи во многом совпадают с христианскими. Тот же Христос провозглашал, что все люди равны…

Женщина. Вы правы, христианство и марксизм имеют немало общего. Непонятно только, с чего это марксисты терпеть не могут священников… Так что там за история с молитвой согласно постулату Папы?

Чиновник. Папский постулат звучит так: да будет нам ниспослано свыше изменение мира к лучшему.

Женщина. И вы думаете для того, чтобы изменить мир, достаточно полагаться на детские молитвы?

Чиновник. Знаете, когда на твоих плечах семья, ты готов полагаться на все, что угодно.

Женщина. Чтобы как-то изменить этот мир, нужно не болтать, а действовать.

Чиновник. Легко говорить, когда не отвечаешь ни за кого, кроме себя.

Женщина. То есть если бы вы оставались холостяком, вы были бы готовы вступить в революционное движение?

Чиновник. Нет!.. Вернее, я не знаю… Может быть… Это было бы вполне возможно… Больше того… конечно, я так бы и поступил, не имей я семьи…

Женщина. Короче говоря, вы одобряете то, что сейчас происходит и что наверняка изменит политический курс нашей страны?

Чиновник. Одобряю. Лишь бы все произошло демократическим путём.

Женщина. Демократическим или нет, лишь бы произошло.

Чиновник. Главное, чтобы спасти страну. И оздоровить её. Давно нужно было поставить заслон коррупции, которая выходит из берегов и топит уже все и вся. Остановить массовое падение нравов, эту холеру, охватившее общество!..

Женщина. К сожалению, против этой холеры не существует вакцины.

Чиновник. Единственная вакцина против — это честность.

Женщина. Но вашу честность не введешь шприцом в каждую ягодицу. К сожалению.

Чиновник. Люди воспитываются примером. А примеры безнравственности и коррупции идут с самого верха и проникают до самого низа. Повсюду вседозволенность, аморальность, хамство… никто не желает работать до пота на лбу, который облагораживает человека…

Женщина. Сейчас потеют только от жары.

Чиновник. Посмотрите, что творится на стройках, в доках, на фабриках! Мой кузен утверждает, что полный пофигизм в рабочей среде, в конце концов, приведет промышленность к краху. А он знает ситуацию в промышленности изнутри.

Женщина. Он что, рабочий?

Чиновник. Нет. Промышленник.

Женщина. Кузен-промышленник? Неплохо.

Чиновник. Но это так говорится. На самом деле он не кузен. Своего рода, кузен.

Женщина. Если кто-то кузен, он и есть кузен. В каком родстве вы с ним состоите?

Чиновник. Он женат на моей сестре.

Женщина. Значит он не своего рода кузен, а самый настоящий кузен.

Чиновник. Но он женат не на моей родной сестре, а на сводной. Да и как он может считаться моим кузеном, если они давно не живут вместе? Они как раз на днях собираются развестись… Я уж не говорю, что этот… своего рода кузен — полный идиот. Из бывших военных.

Женщина. Вы не любите военных?

Чиновник. Совсем наоборот!

Женщина. Может быть, вы не любите вооружённые силы? Вам не нравится армия?

Чиновник. Я же говорю, наоборот! Я люблю вооружённые силы. Я думаю, что для нашей страны стало бы бедствием отсутствие у неё армии.

Женщина. Какая-то неискренность в вашем голосе ощущается. Зря. Мне свойственно уважать чужие идеи. Если вы в чем-то не убеждены, так и скажите. Может быть, вы из тех, кто не доверяет нашей родине и не уважает её флаг?

Чиновник. Клянусь вам, я люблю родину! Я люблю её по-настоящему! Как мать. Да-да, как мать! И флаг для меня — все. Флаг — это портрет матери. Каждый раз, когда его проносят, я волнуюсь до слез. А когда слышу, что кто-то неуважительно о нем отзывается, у меня темнеет в глазах.

Женщина. В каком смысле? В прямом?

Чиновник. В фигуральном. Я просто выхожу из себя от ярости. Как-то однажды я проезжал мимо одной фабрики. Перед воротами собралась толпа бастующих рабочих…

Женщина. Вы против забастовок?

Чиновник. Я? Нет, но…

Женщина. Есть такие, кто против забастовок, представляете?

Чиновник. Я нет. Забастовка — святое завоевание трудящихся.

Женщина. Стало быть, вы считаете правильными все эти массовые забастовки, которые парализуют жизнь страны?

Чиновник. Я думаю, что необходимо бастовать, когда забастовки — единственное, что остаётся. Но причина должна быть, действительно, существенной. К сожалению, сегодня, когда профсоюзы…

Женщина. Вы против профсоюзов?

Чиновник. Я? Никоим образом!

Женщина. Профсоюзы защищают права трудящихся.

Чиновник. Ну да! Однако бывают случаи, когда профсоюзы инспирируют забастовки с целью…

Женщина. Минуточку. Вы не одобряете действий профсоюзов?

Чиновник. Нет, не так. Я их полностью одобряю. Я сказал только, что в некоторых случаях забастовки…

Женщина. В некоторых случаях забастовки могут принимать форму протеста против тех, кто неспособен руководить страной.

Чиновник. Я согласен. Но даже в этом случае забастовка — святое. Лишь бы их не устраивали…

Женщина. Даже если они, как говорит ваш кузен, ведут промышленность к краху?

Чиновник. Промышленность или промышленников?

Женщина. Промышленность. А она, согласитесь, становой хребет нашей страны.

Чиновник. Да, это верно. Беда, если его сломают.

Женщина. А как вы считаете, промышленность обеспечивает жизнь рабочих или рабочие обеспечивают жизнь промышленности?

Чиновник. Я думаю, в этом вопросе на первый план выходит гармония интересов. Но сегодняшнее руководство страны абсолютно не способно это обеспечить. Все партии стремятся к власти лишь затем, чтобы использовать её не для эффективного управления страной, а в личных целях.

Женщина. Все?

Чиновник. Что вы спросили?

Женщина. Все партии? Вы сказали: все партии стремятся…

Чиновник. Все. То есть все минус одна.

Женщина. И какая составляет исключение?

Чиновник. Та, которая сейчас восстала против законной власти. Ваша партия.

Женщина. Я не являюсь членом никакой партии.

Чиновник. Но практически вы ведёте себя так, как если бы им были.

Женщина. Но я вовсе не симпатизирую той партии, которая, по-вашему…

Чиновник. Но я имел в виду совсем не ту партию, какую, по-вашему, я имел в виду. Этого ещё нам не хватало! Мы ведь не сумасшедшие, правда? Я намекал совсем на другую партию.

Женщина. На какую другую?

Чиновник. Послушайте, давайте кончим играть в слова. Мы с вами прекрасно понимаем друг друга. И вы прекрасно понимаете, на чьей я стороне. И я прекрасно отдаю себе отчёт, что ситуация настолько патовая, что необходимо принять меры предосторожности, чего бы нам это ни стоило.

Женщина. Нам? И вы готовы?

Чиновник. Я готов на все. Даже если в случае поражения мы все чохом провалимся в бездну! Даже если это не понравится другим странам, которые сегодня смотрят на нас с особым беспокойством!..

Женщина. О каких странах вы говорите?

Чиновник. О тех, что имеют с нами общие границы. О тех, что расположены на нашем континенте…

Женщина. А о тех, что расположены на других континентах?

Чиновник. О них тоже. Видите, как много озабоченных обстановкой в нашей стране!

Женщина. И что, по-вашему, нужно для оздоровления обстановки?

Чиновник. Сильная рука!

Женщина. Диктатура?

Чиновник. М-м-м… Вероятно… Хотя лично я за демократию.

Женщина. Но сильная рука, к тому же, неконституционная, захватывает власть только с помощью диктатуры.

Чиновник. Лишь бы речь шла о демократической диктатуре.

Женщина. Диктатура не может прийти к власти демократическим путём. Только путём насильственных действий.

Чиновник. Ну, тогда, чтобы насилие было не слишком насильственным.

Женщина. Вы думаете, кто-то будет обращать внимание на такие мелочи?

Чиновник. Нет, я, конечно, понимаю…

Женщина. Насилие — всегда насилие.

Чиновник. Я это знаю. Если бы оно было не насильным, не было бы насилия. Но иногда оно необходимо…

Женщина. Необходимо, в каком плане?

Чиновник. Во всех планах…

Женщина. Не понимаю. Поясните.

Чиновник. Скажем, в высших интересах государства. Или когда речь идёт о триумфе справедливости и свободы.

Женщина. То есть в этих случаях вы за насилие?

Чиновник. А что? Я должен быть против?

Женщина. Да или нет — это ваш выбор. Вы свободны выражать своё мнение. Вы ведь уже сказали, что, когда насилие необходимо, вы за насилие. Как, по-вашему, сейчас тот самый момент, когда оно необходимо?

Чиновник. Да!

Женщина. Вы в этом уверены?

Чиновник. Конечно. Иначе я бы этого не сказал. Когда насилие необходимо, я, повторяю, я за насилие!

Женщина. И это говорит государственный служащий?! Чиновник пятого ранга! Обалдеть! Просто невероятно!

Чиновник. Простите, что вы хотите этим сказать?

Женщина. Кто бы мог вообразить, что с виду мирный и законопослушный человек, да ещё государственный служащий, окажется таким опасным мятежником?!..

Чиновник. Я?! Мятежник?!

Женщина. А что, вы будете отрицать, что вы тип с террористическими наклонностями?

Чиновник. Я?! Да что вы говорите?

Женщина. И вы ещё имеете наглость отрицать это? Хватит! Ни слова больше!

Чиновник. Но уверяю вас, что я не…

Женщина. Человек, которому государство оказало доверие, уже совсем не молодой, семьянин, глава потомства, открыто заявляет, что он поборник насилия!..

Чиновник. Я?! Да никогда в жизни! Я сказал только…

Женщина.…что вы хотите революции… хотите развала страны… хотите крови!.. Не буду скрывать, я поражена! А представьте, как поразятся ваши начальники, узнав это!..

Чиновник. Мои начальники? Причём тут они?

Женщина. Помолчите! Только не повторяйте, что они аморальные коррупционеры, этим вы только усугубите своё положение. Вы и без того наговорили…

Чиновник. Я не сказал ничего, что могло бы…

Женщина. Ну разве не наглость! Он ещё отрицает, что вылил ведро помоев на своё руководство и своих коллег!

Чиновник. А хоть бы и вылил! Как вы сможете это доказать?

Женщина. Как? Очень просто. В моей сумке лежит диктофон. Все, что вы сказали, записано. Слово в слово… Ясно?.. Эй!.. Эй!.. Что с вами? Держите себя в руках… Падать в обморок нет никакого смысла… Ведите себя по-мужски! Имейте смелость отвечать за свои слова!

Чиновник — в обмороке.

ВТОРАЯ ЧАСТЬ

Чиновник выходит из обморока.

Женщина. Вам кажется, это был подходящий момент для обморока? Ну же!.. Приходите в себя!

Чиновник. Я бы и рад, но, к сожалению, у меня не получается.

Женщина. Давайте-давайте… немного силы воли… Нельзя быть таким эмоциональным. А что с вами было бы, если б вас пришли арестовывать!

Чиновник. Арестовывать?! Меня?! За что? Я не сделал ничего противозаконного. Клянусь! Я невиновен!

Женщина. А вы не знаете, что это случается, прежде всего, с теми, кто невиновен? Когда человек не сделал ничего плохого, именно тогда он и боится больше всего.

Конец ознакомительного фрагмента.