Шёпот шагов

Альбина Гагиева, 2023

Эта книга, как никогда актуальна сейчас, в ней раскрывается картина мира первой половины 17 века. Готовы ли вы посмотреть на этот мир, узнать какие события происходили тогда в странах России, Англии, Франции, Швеции, Германии, Польше, Австрии, Испании, Турции в один и тот же промежуток времени. Ведь Вселенная свою историю повторяет с абсолютной точностью, я думаю, что вам захочется сравнить события тех далеких лет с сегодняшним днем. Но эта книга не только о событиях, но и о личной жизни правителей тех стран: царей, императоров, королей, султанов, о их взаимоотношениях, страстях, переживаниях, войнах. И та эпоха окажется вам близкой и понятной

Россия

Неслыханные бедствия обрушились и на Россию, причём с самого начала века. Лето 1601 года было холодным с длительными дождями и ранними морозами. Осенью сев был проведён недозрелыми семенами, весной 1602 года они дали плохонькие всходы, да и их загубил неожиданный августовский заморозок. А уже в 1603 году засевать поля было нечем, они зарастали травой. Наступил страшный голод: ели кошек, собак, траву, кору, огромное количество трупов валялось на дорогах, начались грабежи, разбой. Страна ещё была переполнена польскими и шведскими войсками, разбойниками, началась гражданская война. Казалось, что всего этого не пережить!

К началу века прошло шестнадцать лет, как умер царь Иван IV Грозный из династии Рюриковичей. Царём стал его единственный двадцатисемилетний сын Фёдор, старший сын Иван умер за три года до этого. Фёдор родился от первой, и самой любимой жены Ивана Грозного. Шестнадцатилетний царь Иван выбрал её из полторы тысячи русских красавиц. Анастасия была такой мудрой, добродетельной, благочестивой и влиятельной, что её почитали и любили все. Иван был молод и вспыльчив, но она управляла им с удивительной кротостью и умом. К тому же она была и очень красивой. Но бояре её не любили, считали, что она ему не ровня, были обижены, что он женился на дочери окольничего, на рабе своей и пренебрёг их дочерьми из великих родов.

Анастасия прожила с Иваном тринадцать лет. Карамзин описывает так: «Тринадцать лет он наслаждался полным счастием семейственным, основанным на любви к супруге нежной и добродетельной. Анастасия цвела юностию и здравием». Она родила шестерых детей, троих сыновей и троих дочерей, но все, кроме двух сыновей, Ивана и Фёдора, умерли во младенчестве. Но в июле 1560 года «царица занемогла тяжкою болезнию, умноженною испугом». В сухое время, при сильном ветре, загорелся Арбат; тучи дыма с пылающими головнями неслись к Кремлю. Государь вывез больную Анастасию в село Коломенское; сам тушил огонь, подвергаясь величайшей опасности: стоял против ветра, осыпаемый искрами, и своею неустрашимостью возбудил такое рвение в знатных чиновниках, что дворяне и бояре кидались в пламя, ломали здания, носили воду, лазили по кровлям. Сей пожар несколько раз возобновлялся, многие люди лишились жизни или остались изувеченными.

Иван IV. Х. Вайгель. Гравюра вторая половина XVI века.

Царь Фёдор. Парсуна.

Царице от страха и беспокойства сделалось хуже. Искусство медиков не имело успеха, и, к отчаянию супруга, Анастасия 7 августа, в пятом часу дня, преставилась. Ей было всего двадцать восемь лет. Никогда общая горесть не изображалась умилительнее и сильнее. Не Двор один, а вся Москва погребала свою первую, любезнейшую Царицу, когда несли тело в Девичий Вознесенский монастырь, народ не давал пути ни духовенству, ни вельможам.

Иоанн шёл за гробом: братья, князья Юрий, Владимир Андреевич и юный царь Казанский, Александр, вели его под руки, а он стенал и рвался. Один митрополит, сам обливаясь слезами, дерзал напоминать ему о твёрдости христианина…».

Причиной смерти жены царь объявил «чародейство» и обвинил своих бывших советников, священника Сильвестра и боярина Федора Адашева, они были осуждены. Тридцатилетний Иван сильно горевал, эта потеря стала причиной резкого психологического кризиса Ивана Грозного, он стал совсем другим, гневным и блудливым. А ведь он был одним из самых образованных людей того времени и обладал феноменальной памятью, был хорошим оратором. Всю жизнь он вспоминал об Анастасии с сожалением и сравнивал с ней всех последующих жён.

В 2000 году было проведено исследование её останков, сохранилась темно-русая коса царицы и обрывки погребальной одежды. Спектральный анализ показал, что в волосах содержится огромное количество ртути, были найдены мышьяк и свинец. По их мнению, и царь Иван впоследствии был отравлен «коктейлем» из мышьяка и ртути, который давался ему в течение какого-то времени.

Когда его сын Фёдор стал царём, он воспринимал это как тяжбу, потому что был не способен к государственной деятельности. Иван Грозный сам говорил, что Фёдор был «постник и молчальник, более для кельи, нежели для власти державной рождённый». И, действительно, царь Фёдор мало принимал участия в управлении государством, жизнью для него была церковная служба, он часто говорил, что хотел бы поменять престол царя на монастырь. Он был добрым, его называли Блаженным.

В восемнадцать лет Фёдор увидел в церкви Ирину Годунову и сразу влюбился в нее, и вскоре, без традиционного смотра невест, но с благословения Ивана Грозного женился на ней. Её отец, вяземский помещик Фёдор Годунов, умер, когда Ирина была маленькой, она осталась вдвоем с братом Борисом, который был на пять лет ее старше. С семи лет Ирина, а с ней и брат Борис, воспитывались в царских палатах, там служил их дядя Дмитрий Годунов, он был главой Постельного приказа. Борис стал опричником, а через год даже был распорядителем на свадьбе царя Ивана Грозного с Марфой Собакиной. В этом же году и сам Борис женился на дочери Малюты Скуратова Марии Григорьевне Скуратовой-Бельской. 1 мая 1584 года царя Фёдора короновали, Борис Годунов получил чин конюшего, звание ближнего великого боярина и наместника Казанского и Астраханского царств.

Когда царь Фёдор вступил на престол, был создан регентский совет, о котором распорядился Иван Грозный перед смертью. Он состоял из четырёх человек: Богдана Бельского, Никиты Романова, Ивана Мстиславского и Ивана Шуйского. Они образовали боярские группировки, ещё присоединилась группировка Годунова. Между ними шла упорная борьба, в ход шли интриги, подставы: вскоре Бельский был обвинён в измене и выслан, скончался Никита Романов, попал в опалу Шуйский. Все управление государством перешло в руки царского шурина Бориса Годунова. Хотя ему приходилось нелегко, бояре продолжали интриговать и в 1585 году он разоблачил заговор знатных бояр, пытавшихся заманить его на пир и там убить. Мстиславского постригли в монахи. У Годунова была поддержка царя Фёдора, и все документы должен был подписывать царь. Борис Годунов был человек разумный, прислушивался к мнению царя, фактически он и стал править Россией. Но царь Фёдор был в курсе всех дел, он принимал бояр, военачальников, выслушивал их, отдавал указания. Именно он держал в узде бояр, которые готовы были горло перегрызть друг у друга. Русское государство было самым крупным среди православных, а патриарха не было, царь Фёдор вместе с Ириной предложили утвердить патриаршество на Руси, и первым патриархом стал Иов. Ирина тоже участвовала в заседаниях боярской Думы, сохранилось несколько документов, где были подписи и Фёдора, и Ирины. Она даже принимала иностранных послов и переписывалась с английской королевой Елизаветой I, которая называла её «любезнейшею кровною сестрою». Фёдор с Ириной жили в полном согласии.

У Годунова была цель укрепить государство и показал себя умелым строителем. Он стал инициатором строительства неприступных крепостей в степях России, был построен Воронеж, чтобы обезопасить водный путь были построены города на Волге: Самара, Саратов, Царицын, началось строительство и в Сибири. Была построена грандиозная Смоленская крепостная стена, «каменное ожерелье Земли русской» для защиты западных рубежей от воинственных поляков. И около самой Москвы была построена внешняя стена, которая опоясывала белый город. В целом это был успешный период для России. И это оказалось весьма кстати.

Разгром шведов в Ливонской войне была оогромой заслугой царя Фёдора. Он возглавил поход против шведов. Иван Грозный, потерпев неудачу в Ливонской войне, потерял крепости Ивангород, Нарву, Ям (Кингисеп), Копорье. В начале 1590 года шведский король Юхан III посчитал, что Россия ослаблена и решил отобрать у неё себе ещё новые города. И начались провокации шведов, они нападали на пограничные русские гарнизоны. Царь Фёдор объявил о всеобщем созыве полков в Новгороде. Всего армия насчитывала 35 тысяч человек, общее командование осуществлял царь Фёдор. В конце января русские войска взяли Ям, шведский гарнизон из пятисот человек сдался без боя. Настоящие бои начались за Ивангород, шведы отступили, в середине февраля русские войска осадили Нарву и пошли на штурм, но шведы смогли отбить приступ, при этом русские понесли большие потери. Но сразу после неудачного штурма началась массированная бомбардировка крепостей, и уже на следующий день, 20 февраля, шведы запросили перемирия. И оно было заключено сроком на один год. Но в ноябре шведы нарушили перемирие, они пытались захватить Ивангород, но не смогли. Через месяц они с четырнадцатитысячным войском подошли к Копорью, бои шли три недели, но в результате шведов прогнали.

Основные военные силы в это время были направлены на устранение ещё одной беды. Летом 1591 года крымский хан Газы II Гирей, по прозвищу Буря, вместе с ногайским мурзой Казыем во главе 150-тысячной татарско-ногайской армии вторгся в южнорусские владения. Цель была одна: уничтожить Москву, поэтому хан запретил воинам грабить в пути, чтобы не распылять силы и не останавливаться. Утром 4 июля орда подступила к Москве и расположилась в деревне Котлы. Во главе большой русской рати были воевода боярин Фёдор Мстиславский и конюший боярин Борис Годунов. Силы были не равны. Тогда был придуман план: татары должны были захватить «якобы русского лазутчика», который рассказал бы им, что к Москве прибыла большая рать из Новгорода. Так это и случилось, и в то время, когда татары узнали об этом, русские открыли сильный артеллерийский огонь по ханскому лагерю. Утром лагерь крымского хана был пуст, Газы Гирей поверил ложному сообщению и поспешно отступил от Москвы. Конные отряды гнали их до Тулы и взяли в плен много крымцев. Сам хан Газы Гирей был ранен, но привел треть своей армии в Крым. Это была победа, которая укрепила положение Годунова.

Шведы узнав, что наши основные войска на юге, дошли до Белого моря, захватили Печенегский монастырь, разорили земли около Соловецкого монастыря, но сам монастырь им взять не удалось. Русские войска опять прогнали шведов, перешли их границу и разорили несколько их волостей. А в январе 1592 года решили взять реванш, подошли к Выборгу, затем к Кореле и Орешку и через год в Ивангороде, благодаря стараниям Годунова. было заключено перемирие на два года. Война закончилась подписанием Тявзинского мира, Ям, Ивангород, Копорье, Орешек, Ладога были возвращены России. Это была огромная победа.

Семнадцать лет у царя Фёдора с Ириной не было детей.

И против Ирины, хотя ее все любили, возник боярский заговор. Его возглавил митрополит Дионисий и князь Василий Шуйский, они требовали, чтобы государь развёлся с Ириной, а её отправил в монастырь. Но Фёдор очень рассердился на них за то, что от него хотят забрать его любимую жену. Дионисия и князя Шуйского сослали в монастыри. А в мае 1592 года, после почти двенадцати лет брака, у Фёдора с Ириной, к их великой радости, родилась дочь Феодосия. Но, к сожалению, она прожила всего девять месяцев. Это так расстроило Фёдора, что он сильно заболел, у него и так было здоровье слабое. Да так, что полностью и не восстановился, через четыре года, в конце 1597 года умер. По преданию, в час его кончины в кремлёвских палатах ощущалось благоухание. Он пробыл на престоле тринадцать лет и семь месяцев.

После смерти царя Фёдора бояре, опасаясь бедствий междуцарствия, решили присягнуть Ирине. Но уже через неделю после кончины мужа она объявила о решении постричься, удалилась в Новодевичий монастырь и приняла имя инокини Александры, там она и умерла спустя пять лет, за два года до смерти брата.

Династия Рюриковичей закончилась. Прямых наследников на престол не было, а претендентов на царствование было несколько, среди них бояре: Фёдор Романов, племянник последнего царя Фёдора и Василий Шуйский, потомок суздальских князей из рода Рюриковичей. Борьба была жёсткая, длилась она восемь месяцев, но победил шурин царя Годунов Борис. Он уступал конкурентам своей родословной, но за ним был многолетний и в целом успешный опыт управления страной, фактически он и был все это время царем. Это и стало решающим фактором.

В сентябре 1598 года Борис Годунов венчался на царство. Впервые за всю историю России на престол взошёл незнатный, безродный. Годунов чувствовал шаткость своего положения, и это вынуждало его быть подозрительным. Он не доверял ни Шуйским, ни Романовым, ни Мстиславскому, которые имели полное право на престол.

И если первые два года его правления казались лучшим временем России, то начало века казалось уже наихудшим. Годунов все больше становился завистливым и подозрительным. Страх потерять власть только усиливался, он даже создал личную гвардию телохранителей, состоявшую исключительно из немцев, приехавших из Ливонии и Германии. Годунов опасался мести своих соперников, и поэтому поощрял шпионство и доносы, пытаясь таким образом оградить себя и свое семейство от покушений. А сам хладнокровно расправлялся с этими соперниками, и особенно пострадали бояре Романовы.

Романовых было много. Глава семьи Никита Романович Захарьин-Юрьев был братом той самой царицы Анастасии, первой, и самой любимой жены Ивана Грозного. Он был советником Думы, активным и толковым, а после своей смерти у него осталось семь сыновей и шесть дочерей. Старший сын Фёдор, которому было двадцать девять лет, жил с женой Ксенией Ивановной Шестовой, у них родилось шесть детей, одна дочь и пятеро сыновей, но четыре сына умерли во младенчестве. Проживали они с сыном Михаилом и дочерью Татьяной, в доме на Варварке. Вместе с ними жили и младшие братья и его сёстры. Брат Александр с семьёй жил отдельно в своём доме.

Все Романовы были как на подбор, но особенно отличался Михаил: высокий, статный, с удивительной силой, добрый, его все любили. А Фёдор считался первым московским красавцем, щёголем, да ещё и очень умным, он знал английский, сам изучил латынь, любил читать, у него даже была большая библиотека. В тридцать лет он уже командовал русским войском в сражениях со шведами. Позднее историки назвали его русским Ришилье.

Романовы были между собой очень дружны, а это как раз и беспокоило Бориса Годунова, он был убеждён, что Романовы мечтают о престоле, он видел в них достойных соперников, и потому боялся их. Раздавая им почести, он при первом же наговоре на Романовых, распорядился взять всех пятерых братьев под стражу. А ведь именно ему их отец, боярин Никита Романович, поручил заботу о них, своих детях, и Годунов дал ему клятву. Их обвинили в том, что якобы они замышляли отравить Бориса, в доме Александра нашли мешочек с кореньями и объявили это ядом. Мистика, но именно в октябре, 26-го числа всех Романовых арестовали. Допрашивали, пытали и их друзей, и слуг, но верные слуги умирали в муках, но говорили о невиновности Романовых. И они были правы! Против них не было ни одной улики.

И всё же, в 1601 году, так и не доказав вины, всех Романовых выслали в разные места, причём разъединили мужей с жёнами и детьми. Фёдора насильно постригли, нарекли Филаретом и сослали в Сийскую Антониеву обитель, недалеко от Холмогор, ему было сорок семь лет. Его супругу Ксению под именем Марфы отправили в Заонежский погост, отобрали детей. Молодой красавец Михаил Романов оказался в земляной яме около Перми, в деревне Ныробка, закованный в трёхпудовые кандалы, его приковали к столбу за пояс, ноги и руки. Василия погнали сначала в Яранск, потом в Пелым тоже в кандалах, там его держали в одной избе с Иваном и, чтобы они не могли подходить друг к другу, их приковали к стене, в разных углах избы. Александра сослали в Усолье-Луду, к Белому морю. Мужа их сестры Марфы, боярина Бориса Черкасского, тоже арестовали, держали «на цепи и в железах, пытали на дыбе». Потом отправили его вместе с Марфой и детьми на Белоозеро. Вместе с ними были отправлены и дети Фёдора, шестилетний Михаил и совсем маленькая дочь Татьяна. Через несколько месяцев Борис Черкасский скончался. Выходило, что Годунов решил уничтожить всех Романовых.

Не выдержав ужасных условий, в 1602 году, первым умер самый младший брат Василий, кандалы ему так изранили ноги, что началась гангрена. Потом ещё два брата сгинули: Александра убили приставы, а Михаил почти год находился в нечеловеческих условиях, в голоде и холоде. Стрельцы не давали ему еды, но местные жители, которые успели его полюбить, тайно подкармливали Михаила, за что многие из них тоже поплатились. По преданию Михаила задушил начальник охраны, которому надоело ждать его смерти. В этой деревне Ныробка в память о страданиях и гибели боярина Михаила Романова поставили часовню, в которую поместили кандалы невинного страдальца. туда и сейчас приезжает много паломников. Только один брат Иван, по позвищу Каша, остался в живых. Его тоже вместе с Василием держали в Пелыме прикованными к стене цепями, через год перевели в Нижний Новгород, но вскоре возвратили в Москву Через четыре года по распоряжению царя Дмитрия гробы Михаила, Василия и Александра были доставлены в Москву и с почетом захоронены в Новоспасском монастыре, уже потом там был построен храм.

Годунов не оставил в покое и Мстиславских, и Шуйских, запретил молодым князьям жениться, боясь, что их дети будут состязаться с его сыном за престол. Это ужасное злодейство Годунова проходило на виду, люди всё видели, и их отношение к нему очень сильно изменилось. Это усугубилось настоящим бедствием, в 1601 году в России начался Великий голод.

Только в конце 1602 года Годунов разрешил Марфе Никитичне, княгине Черкасской, уже овдовевшей, вместе с детьми Фёдора, Михаилом и Татьяной, поселиться в вотчине Романовых, селе Клине. Выпустили и Ивана, четвёртого брата, совсем больного, его содержали в самых ужасных условиях, морили голодом, три месяца он был прикован к стене. Только могучий организм помог ему выжить. Из пятерых братьев Романовых осталось только двое, и то больных, почти сломленных.

Хотя нет ни одного прижизненного портрета Бориса Годунова, но по описаниям он был красив и, несмотря на свой небольшой рост, величав. Английский путешественник описывает его таким образом: «Что касается особы царя Бориса, это был рослый и дородный человек, своею представительностью невольно напоминаший об обязательной для всех покорности его власти; с черными, хотя редкими волосами, при правильных чертах лица. Он обладал в упор смотрящим взглядом и крепким телосложением». Годунов имел удивительную интуицию и так же изумительно умел скрывать свои недостатки, и извлекать выгоды из своих достоинств. Борис был великим честолюбцем, не пропускал ни одного случая и не единого средства, чтобы выдвинуться. У него был волевой характер, он был смелый, но осторожный. Главным достижением его в политике было то, что Россия в его правление ни с кем не воевала.

Борис Годунов и его сын Фёдор.

Женат был Борис на дочери Малюты Скуратова Марии и целых десять лет у них не было детей, потом родилась дочь Ксения и два сына Иван и Фёдор, но в годик Иван умер от простуды. Борис с Марией воспитывали детей с большой любовью, дали им прекрасное образование, для их обучения специально приглашались лучшие учителя Москвы и Европы. Он очень любил своих детей, современники поражались его привязанностью к детям.

Фёдор был очень умным и скромным юношей, отец рано приучил его к пониманию задач по по укреплению государства, хотел сделать из него мудрого просвещенного правителя. федор регулярно заседал в Боярской думе, принимал послов. Уже позднее, в 1613 году, в Амстердаме была издана одна из первых карт России, которую составил в своё время Фёдор. Фёдор обладал душевной чистотой и благородством, был добрым. Сама английская королева Елизавета в 1603 году нашла для Фёдора невесту, одиннадцатилетнюю знатную англичанку, но сватовство не состоялось из-за смерти Елизаветы. Затем в 1604 году Михаил Татищев был послан в Грузию, чтобы привезти в Москву другую невесту, дочь картлинского царя Георгия X и его жены Мариам, царевну Елену Багратион. Вот как он описывал её: «Елена прелестна, но не чрезвычайно: бела и ещё несколько белится; глаза у неё чёрные, нос небольшой, волосы крашеные, станом пряма, но слишком тонка от молодости, ибо ей только 10 лет, и в лице не довольна полна». В этот раз Татищев царевну не привёз, Георгий дочь не отдал, сославшись на ее малолетство, а потом уже было не к кому вести.

А дочь Ксения была настоящей русской красавицей: привлекала к себе взоры всех. У неё был роскошный стан, прекрасный, молочно-белый цвет лица с нежным румянцем, алые губы, большие черные огненные глаза. Ее темные волосы ниспадали на плечи тяжелыми косами. Современники писали, что её тело было словно из сливок. Борис всё искал для неё жениха, иностранного принца, который бы согласился принять православие. Приезжал Густав Ваза, сын сверженного шведского короля Эрика XIV и Карин Мансдоттер. Его дядя Юхан сверг отца Густава, а его семилетнего отняли от матери, отправили в Польшу. Он долго скитался по Европе, часто испытывал нужду. Воспитанный иезуитами, Густав был хорошо образован, но был принцем без денег. А Борис пригласил его, пообещал ему покровительство России и руку дочери Ксении. Встретили его радушно. На границе Густава ждали царские сановники, они приветствовали его, одели в золото и бархат и на богатой повозке привезли в Москву. Потом пригласили на обед к царю, где он произнёс речь на славянском языке. Борис осыпал его милостями, ему дали огромный дом, слуг, множество драгоценной посуды из царских кладовых, удел Калужский, и ещё три города.

Густав Ваза.

У Бориса была задумка, отвоевать у Польши часть прибалтийских земель и посадить там Густава. Он уже договорился об этом с шведским герцогом Карлом, который был в состоянии войны с Польшей.

Но свадьба не состоялось, слишком легкомысленным оказался этот Густав. Ожидая свадьбу, он повёл себя вызывающе, выписал в Москву свою любовницу Бриту Карт, и их детей, и открыто жил с ними. Мало того, он приказал катать её в карете, запряжённой четвёркой белых лошадей в сопровождении слуг, будто она и была царица. Причём, на глазах всех людей. Вдобавок ко всему он стал надменным, вспыльчивым. Борис попытался прекратить этот скандал, но Густав продолжал свои сумасбродства. Тогда Борис разорвал помолвку и отослал его в Углич.

Потом уж царь Дмитрий арестовал его по требованию Сигизмунда III и отправил в тюрьму, но Василий IV освободил его и повелел жить в городке Кашине, где он и умер в феврале 1607 года, в возрасте тридцати восьми лет. И, якобы, перед смертью герцог очень жаловался на свою сожительницу Катерину. Она была женой хозяина немецкой гостиницы в Данциге, но так завладела Густавом, что он не имел силы ее покинуть, и делал всё так, как она хотела.

Через год из Копенгагена приехал принц датский Иоганн, родной брат датского короля Кристиана IV и королевы Англии Анны Датской, жены Якова I. Он захотел жениться на русской княжне, даже принять православие.

6 августа 1602 года на нескольких кораблях в сопровождении многочисленной свиты он прибыл в Ивангород. Его встретили с большой пышностью. И повезли в Москву, останавливались в каждом городе, где отдавали почести высокому гостю, и в середине сентября были уже недалеко от Москвы. Перед въездом в столицу его встретил посол Михаил Татищев, который вручил ему подарок от царя, прекрасную серую лошадь с серебряной сбруей и с позолоченным, украшенным драгоценными камнями, оплечьем на шее. Принц сел на лошадь и въехал в Москву, здесь его встречало множество народа и десять тысяч русских всадников, одетых так нарядно, что казалось, будто поле за Москвой превратилось в «золотую гору, покрытую различными цветами».

Сопровождавшие принца датчане крайне удивлённо взирали на это великолепие. Когда въезжали в Тверские ворота, зазвонили сразу все колокола. Через неделю, когда гости отдохнули, принца Иоганна со всей свитой пригласили на обед в Грановитую палату. Царь Борис восседал на золотом троне, рядом сидел царевич Фёдор, и рядом принц Иоганн. Пир длился с полудня до ночи, царь Борис долго беседовал с датским принцем. Царевны Ксении с ними не было, так как по русскому обычаю она не могла до свадьбы видеть своего суженого. Но она видела его из тайной «смотрильной палатки», специально устроенной в Грановитой палате для царских особ женского пола. Епископ Арсений Елассонский писал: «Принц весьма понравился самой Ксении и родителям ее, царю и царице, и всем придворным, кто видел его, потому что был не только благороден и богат, но и был молод, а главное настоящий красавей и большой умница. Царь и царицв весьма полюбили его и ежедневно принимали во дворце, желая устроить брак».

Иоганн Датский.

Через некоторое время Борис с семьёй поехал в Троице-Сергиевскую обитель помолиться о счастье Ксении. Датский принц Иоганн остался в Москве, и с большой охотой занялся изучением русского языка. Невеста Ксения, бывшая с родителями на богомолье, прислала в дар жениху, по русскому обычаю, богато убранную постель и белье, расшитое серебром и золотом. Они ежедневно обменивались посланиями: слали гонцов из Москвы к царю Борису и обратно из Троицы — к принцу Иоганну.

16 октября, находясь в Братошине на пути из Троицы, гонцы донесли, что принц внезапно заболел. Царь поспешил в Москву и стал умолять врачей, и своих, и прибывших с принцем из Дании, спасти дорогого будущего зятя и сулил за его выздоровление великие милости. Врачи успокаивали его, говорили, что болезнь не опасна и излечима. Но Иоганну становилось с каждым днём всё хуже. Врачи, делали всё возможное, чтобы вылечить его. Борис Годунов дал обет: если принц выздоровеет, то он отпустит на волю четыре тысячи узников. У постели, где принц метался в жару, Борис причитал: «Заплакала бы и трещина в камне, что умирает такой человек, от которого я ожидал себе величайшего утешения. В груди моей от скорби разрывается сердце». На следующий день принц был без сознания, царь не отходил от его постели, к вечеру жар усилился и 29 октября в два часа ночи принц скончался, не приходя в сознание. Ему было девятнадцать лет! Ксения была безутешна, Борис сказал ей со слезами: «Погибло, дочь, твоё счастье, а моё утешение». Позднее Борис пытался снова найти достойного жениха дочери, искал в Австрии, Англии и даже Грузии, но тщетно!

Ксении ведь уже исполнилось двадцать лет, и красавица, и умница, а вот поди ж ты. А потом уже стало не до этого, в России начались волнительные события. Ксения осталась в девицах. Бедной прекрасной царевне судьба готовила иную, очень горькую долю.

А в России вовсю свирепствовал голод, и продолжался три года. Стоимость хлеба увеличилась в сто раз Не только грабили, но и убивали за кусок хлеба. Мясо человеческое продавалось в пирогах на рынках! Злодеев казнили, но преступления не уменьшались. Матери глодали трупы своих младенцев! Умирали от голода, болезней, в эти годы вымерла треть царства Московского. А, оставшиеся в живых, озверели от страданий. Как всегда в смутное время появилось много предсказателей, они давали самые мрачные пророчества. Это ещё больше озлобляло народ. Но больше всего людей донимал голод. Богатые люди, у которых был хлеб, не хотели делиться, даже не хотели его продавать.

Борис поступил мудро: велел отворить царские житницы. Ежедневно в час дня каждому выдавали денежную и хлебную милостыню. В Москву люди сбегались толпами и голод, разбои, разврат усилились. Казалось, и сама природа была чем-то недовольна: от бурь и вихрей падали колокольни, кресты с церквей, у людей и животных рождались уроды, рыба и дичь исчезли в реках и лесах, а те, которых удавалось поймать, не имели вкуса. Волки ходили огромными стаями и дико выли. Люди ожесточились, несчастья не смирили их, а вызвали бесчувствие к страданию близких. Жертвами голода стали сто двадцать семь тысяч человек. Люди стали бунтовать, они собирались в крупные отряды и шли к Москве. И, конечно, все ругали Бориса, говорили, что это — кара Божья, что царствование Бориса Годунова незаконно и не благословляется Богом. Народ хотел другого «доброго, настоящего царя». Это был роковой период для царя Бориса, все его добрые дела были забыты.

И вдруг, как гром среди ясного неба, объявился царевич Дмитрий Рюрикович. А ведь всем было известно, что Дмитрий, последний сын царя Ивана Грозного и Марии Нагой, погиб в Угличе, когда ему было семь лет. Следственная комиссия установила, что он случайно поранил себя в горло в припадке болезни, когда играл с ребятами в «тычку» — игру с ножичком. Тогда слухи ходили, что царевича убили по приказу Бориса Годунова, но доказательств, конечно, никаких не было. Его мать Мария Нагая целых тринадцать лет оплакивала его.

А теперь Дмитрий живой!? Никто до сих пор точно не знает, кем был объявившийся Дмитрий на самом деле. Истинный ли царевич, сын Ивана Грозного, которого спас от гибели старый воспитатель, а вместо него убили другого ребёнка, подставного. Знатные поляки утверждали, что это незаконный сын покойного польского короля Стефана Батория. И, действительно, вёл он себя с большим достоинством, даже величавостью, был образован. Он держался как истинный царевич! А вот версия, что это был сбежавший монах-расстрига Гришка Отрепьев, очень сомнительна, ведь в России было много свидетелей, видевших и Гришку, и Дмитрия, они ведь могли понять разницу. Кроме того очевидна была разница в возрасте: Гришке было за тридцать пять лет, а Дмитрию, когда он появился в России, было около двадцати четырех. Тем не менее, история назвала его Лжедмитрием.

Известно, что впервые его представил в Польше Ежи Мнишек, и, по-видимому, это он вместе с князьями Вишневецкими разрабатывал план похода царевича Дмитрия на Москву. И хотя Сигизмунд III говорил: «В этой истории всё неясно, всё неопределённо; тем не менее, она кажется правдоподобной», но ему было на руку признать царевича. Польский король был хитрым и коварным, первым врагом России. Дмитрия объявили спасённым сыном Ивана Грозного, собрали ему армию, и в конце 1604 года войско Дмитрия выступило из Львова и направилось на Москву. По дороге к нему присоединилось огромное количество украинских казаков. Одни принимали его хлебом-солью, как «красное солнышко», другие отчаянно сопротивлялись. Но города сдавались один за другим, и Дмитрий совсем скоро был уже близко к Москве.

Царь Борис отказывался понимать, как это горсть казаков и поляков-авантюристов могла угрожать его государству. Он строжайше наказывал немедленно схватить лже-царевича, а в ответ получал неприятные известия о его продвижениях и бездействии армии. А объяснялось все просто: люди не могли проверить, настоящий ли это царевич. но имя царевича Дмитрия, последнего из великого рода, наводило трепет на войска, они были готовы верить в него и не могли сражаться против него, принимая за законного царя. И ещё они очень надеялись, что всё в стране изменится к лучшему с приходом нового царя.

Но Борис Годунов ещё не потерял свою власть, в январе 1605 года правительственные войска в битве при Добрыничах разбили Дмитрия, который с остатками армии бежал в Путивль, а сам он едва не погиб.

Но пути Господни неисповедимы: 13 апреля 1605 года, Борис Годунов устраивал обед для послов, приехавших сватать дочь Ксению за Филиппа, принца Шлезвиг Гольштейн, внука датского короля Кристиана III. И, когда Борис выходил из-за стола, кровь хлынула у него изо рта, ушей и носа, и через несколько часов страданий он скончался. Он и раньше часто недомогал, а переживания из-за череды последних событий, дали о себе знать.

Внезапная кончина Бориса коренным образом повлияла на последующие события в России. Его сын Фёдор занял отцовский престол, жители Москвы присягнули ему. Он попытался отрегулировать положение, но ситуация уже была неуправляемой. Под крепостью Кромы в Орловской области засели казаки во главе с атаманом Корелой, поддерживающие Дмитрия… Командование правительственными войсками принял Пётр Басманов, он прибыл в ставку и хотел привести войска к присяге новому царю. Но там произошёл раскол, очень многие перешли на сторону Дмитрия, среди них были Ляпуновы, Василий и Иван Голицыны, да и сам Пётр Басманов. Это была измена. Остатки войск, которые остались ещё верными Годунову, были разбиты изменниками, совместно с казаками. 1 июня в подмосковное Красное Село прибыли посланники от Дмитрия и огласили его послание, в котором он расписывал, как он чудом спасся и напоминал боярам, что они присягали его отцу Ивану Грозному.

В тот же день были арестованы царь Фёдор, его мать Мария и сестра Ксения и отправлены в старый боярский дом Годуновых. Новым царём провозгласили Дмитрия, который находился в Серпухове, а в Москве командовал от его имени двоюродный брат Марии, жены Бориса Годунова, дядя Фёдора, Богдан Бельский. А ведь именно Мария сразу после смерти мужа распорядилась о возвращении Бельского из ссылки. А теперь, при приближении Дмитрия к Москве, брат предал сестру, он всенародно поклялся, что именно он, Бельский, спас царевича Дмитрия.

Тогда бояре собрались вместе, вызвали Василия Шуйского и потребовали, чтобы он сказал правду, точно ли был похоронен маленький царевич Дмитрий, ведь именно он занимался этим расследованием. И якобы Василий ответил, что царевича спасли, а вместо него убили и похоронили попова сына. Это и решило всё. Дмитрий послал москвичам послание, в котором он соглашался прибыть в столицу, если Годуновы будут ликвидированы.

К Годуновым явились трое стрельцов и трое бояр во главе с Василием Голицыным, который приказал убить Фёдора. Марию сразу задушили верёвкой. Шестнадцатилетний молодой царь Фёдор, крепкий и сильный, сражался долго, но умер ужасной смертью, убийцы довели дело до конца. Царевна Ксения была без ума от горя и приняла отраву, но ее удалось спасти, вовремя дали противоядие. Официально объявили, что Фёдор и Мария отравились, их тела были выставлены на всеобщее обозрение, но все люди видели следы верёвки и насильственной смерти Тело царя Бориса вынесли из Архангельского собора, затем с женой и сыном похоронили в простом гробу в монастыре близ Лубянки, без отпевания, как самоубийц. Фёдор был царём лишь сорок семь дней. Борис Годунов хотел уничтожить весь род Романовых, а в результате был уничтожен род Годуновых. И судьба распорядилась так, что роду Романовых через Михаила дано было стать царями России.

И вот 20 июня, в ясный солнечный день, при звоне колоколов всех церквей, в Москву верхом на белом коне, убранном драгоценной сбруей, въехал Дмитрий. Он был в «золотном платье», с богатым ожерельем. Огромные толпы москвичей вышли на улицы и встречали его восторженно, все были взволнованы, плакали: народ падал на колени и кричал: «Дай господи тебе, господарь, здоровья! Ты наше солнышко праведное!».

Дмитрий I. Шимон Богущ.

По воспоминаниям, когда Дмитрий выехал на площадь, вдруг небо помрачнело, подул резкий ветер, поднял вихрем в воздух кучи песка. Мрачное знамение! Люди встревожились, но не хотели задумываться, уж слишком была большая надежда на то, что жизнь улучшится с приходом Дмитрия, но, всё-таки, народ это смутило.

Тем временем Дмитрий подъехал к Архангельскому собору, и, обливаясь слезами, припал к гробу Ивана Грозного со словами: «О, родитель любезный! Ты оставил меня в сиротстве и гонении, но святыми твоими молитвами я цел и державствую». И в соборе ни у кого не осталось сомнения, что это истинный сын царя Ивана Грозного. Все плакали вместе с ним, а он сразу же послал за матерью.

Все ожидали появление царицы Марии Нагой, матери Дмитрия, она уже была инокиней Марфой и жила в Выксинской обители св. Николая. 18 июля царица выехала в Москву, Дмитрий поехал навстречу и встретил её в поле, а вокруг собралось много людей. Встреча, по их словам, была очень трогательной: Марфа с Дмитрием плакали, он бросился к её ногам, а она нежно обнимала его. Потом они долго разговаривали наедине в шатре. А когда тронулись в путь Дмитрий посадил Марфу в карету, а сам пошёл пешком возле, окружённый боярами. А потом ускакал на коне и встретил её уже в палатах, где она жила раньше.

28 июля они приехали вместе в Кремль, направились в Успенский собор, щедро раздавая милостыню. Это просто покорило народ, исчезли все сомнения, настоящи ли это Дмитрий, да и Марфа признала его как своего сына. Инокиня Марфа поселилась в роскошных покоях Вознесенского монастыря. С ней обращались как с истинной царицей, ей прислуживала огромная свита, а Дмитрий каждый день навещал Марфу и обходился с ней очень трепетно. Из ссылки он возвратил всех родственников: Нагих, троих братьев Марии, её дядей и оставшихся в живых Романовых. Филарета Дмитрий назначил митрополитом Ростовским. Наконец-то Фёдор Романов увиделся со своей семьёй и, с оставшимся в живых братом Иваном. Два года, с 1605-го, они жили все вместе, даже выдали замуж дочь Татьяну за князя Ивана Катырева-Ростовского.

Три дня спустя в Успенском соборе состоялось венчание и помазание Дмитрия на царство. Все высшие сановники проходили перед ним, склонялись и целовали ему руку. Потом архиепископ возложил на его голову шапку Мономаха и Дмитрий стал законным царём. Он назвал себя «императором в своих обширных государствах» и держался как законный царь, настоящий, не сомневающийся в своём царственном происхождении.

Это был очень смелый, остроумный и уверенный в себе человек, образованный, с блестящими способностями, пылкий, впечатлительный. Дмитрий был небольшого роста, но крепкого телосложения, с мощными мышцами. Сильный, он без усилия ломал подковы, не красавец, рыжеватый, но лицо приятное, широкий нос с бородавкой не портили его. Правда, характер его был непостоянный, беззаботный.

Дмитрий велел построить новый дворец, старый ему совсем не нравился, он был сумрачным. Построенный дворец был большой, лёгкий, и был разделён на две части: одна предназначалась царю, другая — его супруге. А внутри вообще было роскошно: стены обиты богатыми тканями, полы покрыты дорогими коврами, всюду блистала позолота. Дворец производил впечатление даже на поляков, и Дмитрий чувствовал себя прекрасно среди всего этого великолепия. У себя во дворце он поселил Ксению Годунову. Сразу после убийства матери и брата, осиротевшую Ксению удерживали в доме князя Мосальского, он-то и привёл её потом к Дмитрию. Как Дмитрий обращался с ней неизвестно, но держал её при себе пять месяцев. Но иностранцы писали, что Дмитрий предавался в Москве безудержному разгулу, ему каждую ночь тайно приводили во дворец пригожих девиц и красивых монахинь. В дальнейшем это-то как раз сыграло большую роль против него.

В Дмитрии не было коварства и жестокости: «Есть два образца держать царство — или всех жаловать, или быть мучителем, я избрал первый». К всеобщему удивлению он быстро решал дела, над которыми бояре долго думали. Он смеялся и говорил: «Сколько часов вы рассуждаете и всё без толку! Так я вам скажу, дело вот в чём!» И быстро объяснял, как надо делать. Часто он упрекал их, но без злобы, что они ведь ничего не видели, ничему не учились, обещал разрешить им выезжать в чужие страны, чтобы учиться и смотреть как там живут. Он много рассказывал об истории разных народов, об их жизни, вникал во все дела, каждый день бывал в боярской думе, решал дела. Стал наводить порядок в государстве, запретил взятки, а взяткодателей приказал бить палками. Два раза в неделю сам принимал жалобы от народа на Красном крыльце у Кремля, служилым людям удвоил жалованье. Это людей радовало.

Дмитрию удалось в короткий срок справиться с голодом, сделать послабления крестьянам и холопам, естественно народ его полюбил.

Но всеобщий восторг скоро угас, как всегда, люди стали искать в нём недостатки. Им не нравилось, что он с пренебрежением относился к русским обычаям и московскому укладу: ел телятину, выезжал не в карете, а верхом, не ходил в баню, не посещал храм, не молился перед обедом, любил одеваться в польский наряд, ввёл за обедом у себя музыку, пение, не спал после обеда. Кроме того, устраивал балы в Кремле, танцевал с полячками, катался на коньках. Поэтому люди стали говорить, что он не наш. А он просто был человек молодой, живший в Польше, там и пристрастился к иностранным обычаям. Это было его большой ошибкой: отступление от старых обычаев, разрушение канонов в то время было невозможно. Но, самое главное, поползли слухи, что, якобы, Дмитрий обещал королю Сигизмунду III превратить Россию в католическое государство.

В Польше у него оставалась невеста Марина, семнадцатилетняя дочь богатого польского пана Юрия Мнишека. У этого пана было десять детей: пять сыновей и пять дочерей, Марина была младшей дочерью. Она слыла красавицей, у неё были красивые миндалевидные глаза и соболиные брови. Дмитрий был влюблён в неё настолько, что, обещая на ней жениться, ещё 24 мая 1604 года, под страхом анафемы подписал брачное обязательство. Мнишек был ещё тот корыстолюбец, и он согласился выдать замуж Марину, но лишь тогда, когда Дмитрий станет царём. Кроме того Дмитрий обязывался по вступлении на престол, отдать ему миллион злотых на приданое Марине и на уплату всех долгов Мнишека. Он должен был подарить Марине часть сокровищ и драгоценностей из московского Кремля и отдать в её полное владение Новгород и Псков. Дмитрий подписался под этими требованиями, и с нетерпением ждал, когда она приедет. Но только через полтора года, 19 ноября 1605 года в Кракове было проведено обручение Марины и Дмитрия. Да и самого Дмитрия на нём не было, место жениха занимал русский посол дьяк Афанасий Власьев.

Марина Мнишек.

Афанасий привёз в Польшу великолепные подарки от русского царя: драгоценное оружие, роскошные ткани и полмиллиона рублей — Мнишеку; а Марине — алмазы, жемчуг, дорогие ткани, меха, красивые поделки, особенно отличались великолепной красотой туалетная шкатулка в золотом быке и музыкальный инструмент в виде слона с золотой башней на спине. На обручении присутствовало всё высшее общество Польши, сам король Сигизмунд III, королевич Владислав, принцесса Анна Шведская. Марина вышла под руку с отцом, и все замерли в восхищении, она была настоящей королевой: в белой парче, расшитой жемчугами и сапфирами, на голове сияли алмазные колосья, а чёрные глаза сверкали властным огнём. Через десять дней Марина уехала из Кракова, даже не осталась на празднества, который устраивал король Сигизмунд в честь своей женитьбы на Констанции Габсбург.

Но ехать в Москву она не торопилась. Дмитрий писал ей пламенные послания, в ответ она молчала, то ли совсем не любила, то ли из-за того, что они с отцом ещё не были полностью уверены в прочности его трона. Ещё до Марины уже дошли слухи, что Ксения Годунова живёт во дворце Дмитрия и, что та очень красива. Она не могла это стерпеть, сразу приревновала и пожаловалась отцу. И по настоянию Юрия Мнишека, бедную Ксению в начале 1606 года отправили в Белозёрский монастырь и постригли в монахини с именем Ольга. Там она и стала жить, сочинила несколько прекрасных грустных песен о своей судьбе и вышивала великолепные картины.

Наконец, после трёхмесячной подготовки, почти через полгода после обручения, Марина отправилась к своему жениху. Свита была огромной: Мнишек забрал с собой родственников: сына, брата, племянника, зятя, священников. Процессия, составляющая две тысячи человек, 8 апреля пересекла границу. Везде на московской земле Марину встречали священники с образами, а народ хлебом-солью и дарами. Марина въехала в Москву 3 мая 1606 года, и была ослепительно хороша: во французском костюме с длинной стянутой талией, с взбитыми и поднятыми вверх волосами и огромным гофрированным воротником. Так одевались королевы Франции, и Марина посчитала, что и царице всея Руси надо было так выглядеть. Она ехала в красной карете с серебряными накладками и позолоченными колёсами, запряжённой двенадцатью серыми, в яблоках, лошадьми. Внутри карета была обита красным бархатом, а подушки — расшиты жемчугом. Марина уже царствовала.

Под звон колоколов и гром пушечных выстрелов Марина въехала в Москву. Остановилась в Вознесенском монастыре у Марии Нагой, там она должна была жить до коронации. Когда она выходила из кареты, польские музыканты, которых они взяли с собой, тотчас бросились исполнять народную польскую песню: «Всегда и всюду, в горе и в счастье я буду тебе верен!». Это не особенно понравилось москвичам, сама Марина им тоже не понравилась: «Уродка — низенькая и худенькая!». А полякам сразу не понравилась московская кухня, и Дмитрий тотчас прислал им польских поваров. Чтобы Марине не было скучно, Дмитрий подарил ей шкатулку с драгоценностями. Её свита вела себя надменно по отношению к москвичам, паны гуляли, пировали в Кремле под звуки шумной музыки, непривычной для слуха россиян, шляхтичи занимались произволом. Поляки не ведали ни стыда, ни совести. Эти надменные гости вели себя как хозяева, держались особняком, презрительно относились к русским, что оскорбляло и вызывало раздражение многих. Еще хуже знатных господ вела себя челядь, Марины, среди них были настоящие головорезы: то они бесчинствовали в православных церквях, то затевали скандалы на улице, то оскорбляли честных девиц.

Марина же готовилась к свадьбе, хитрая, она решила расположить народ к себе. В день бракосочетания восьмого мая, она, католичка, надела русский наряд — красное бархатное платье с длинными широкими рукавами, хотя повязала волосы по-польски повязкой, переплетённой с волосами. Перед венчанием царь Дмитрий пожелал, чтобы его невеста была коронована и помазана на царство. Марина кротко подчинилась сложному обряду. В Успенском соборе она обошла все иконы и прикладывалась к каждой из них.

Но русская церковь была просто шокирована и разгневана тем, что православные обряды проводились над католичкой. Надо было сначала окрестить её, а потом уж допускать к чудотворным образам и святым таинствам. А Марина даже после венчания не приняла причастия. Неудовольствие вызвало и то, что венчание и пир проходили в пятницу, на Николин день, а по уставу церковному этого делать было нельзя.

Царица Марина Мнишек. Коронационный портрет 1606, львовський художник Шимон Богуш.

Православные начали роптать. Поляки же на радостях так перепились, что, направляясь на свои квартиры, сильно бесчинствовали. Они рубили и ранили саблями московитов, встречавшихся им на улицах. Жен знатных князей и бояр вытаскивали насильно из карет и издевались над ними. Москва гудела от возмущения.

Между тем и поведение Дмитрия очень изменилось. По отзывам его современников, он «стал одержим бесами гордыни и сладострастия». Он уже не терпел ничьего превосходства, ставил себя выше всех государей, в том числе и западных. Воспользовался этими ошибками Дмитрия боярин Василий Шуйский. Он и его братья Дмитрий и Иван начали распространять слухи, якобы Мария Нагая сказала им, что Дмитрий вовсе не её сын. Шуйские стали утверждать, что они признали самозванца истинным Дмитрием для того, чтобы освободиться от Годунова.

С каждым днём у Дмитрия становилось всё больше и больше врагов. Уже стали говорить: «Какой он царь, у него нет ни бороды, ни усов, а это признак трусости». Шуйские вместе с князьями, Голицыным и Куракиным, затеяли заговор и под предлогом спасения веры православной привлекли на свою сторону псковское и новгородское войско.

А ведь Дмитрий знал, что Шуйские затеяли заговор, его предупреждали. И это был уже второй заговор, первый был в июле 1605-го, ещё тогда они стали распространять слухи о Дмитрии, что он самозванец. Расправа была короткой, Василия приговорили к смерти, его вывезли к месту казни, уже голова лежала на плахе, но прискакал гонец с помилованием. Дмитрий их простил, не хотел начинать царствование с казней. И сейчас, в мае 1606 года, Дмитрий был беспечен, неосторожен, думал, что власть его уже сильна, что его сильно любят в России. Ведь он старался так много делать для неё. И ничего не предпринял, а Шуйского помиловал. Но он не устраивал и бояр, по их мнению, Дмитрий действовал слишком самостоятельно, развивал свои политические планы, даже очень смелые: хотел поднять против турок и татар все католические державы с православной Россией во главе. И они это ему не простили, все его промахи использовали против него.

Царь Дмитрий не допускал даже мысли об опасности, он строил планы. На восемнадцатое мая Дмитрий готовил большие маневры, военную прогулку, а Марина задумала в этот день провести маскарад, готовилась к нему, хотела удивить всех этим праздником. Но на рассвете 17 мая вдруг зазвонили колокола. Это был знак: Василий Шуйский приказал занять Кремль. Заговорщики ворвались во дворец. Дмитрий, увидев толпу, успел предупредить жену: «Измена, сердце моё, измена!», и сам выпрыгнул из окна. При падении сломал себе ногу, разбил грудь, потерял сознание. Его нашли стрельцы, положили его и облили водой. Дмитрий пришёл в себя, просил у них помощи, защиты, но заговорщики забрали его, затащили в дом. Они стали его оскорблять, бить и допрашивать: «Кто ты? Кто твой отец? Откуда ты родом?» Он ответил: «Спросите у матери!»

И, умирающий, с разбитой грудной клеткой и сломанной ногой, он всё шептал о своём праве на престол. Один из бояр выстрелил в него, сказав: «Что говорить с еретиком, вот я благословлю польского свистуна!» Другие добили его саблями и еще теплый труп царя обвязали верёвками, выволокли из дворца и потащили по земле. Страшная процессия остановилась перед Вознесенским монастырем; криками заговорщики вызвали к себе царицу Марфу. Показали на обезображенный труп, спросили её ли это сын, та ответила: «Теперь он уже, не мой».

Нагое изуродованное тело Дмитрия выставили на Красной площади вместе с телом его друга Басманова, и три дня они находились там. На них плевали, мазали дёгтем, а потом похоронили за городом, в поле. А потом над могилой Дмитрия по ночам люди стали видеть какой-то таинственный свет, стали шептаться, что это неспроста, что зря убили царя Дмитрия. Тогда Шуйский распорядился покончить с этим. 9 июня вырыли труп Дмитрия и на позорной колеснице стали возить по улицам Москвы, затем свалили на костёр и сожгли. Пепел смешали с порохом, зарядили пушку и выстрелили.

Так погиб один из таинственных персонажей нашей истории царь Лжедмитрий, или просто Дмитрий, невозможно сделать однозначного вывода. Историк Соловьёв пишет: «Сознательно ли он принял на себя роль самозванца, или был убеждён, что он истинный царевич? В нём нельзя не видеть человека с блестящими способностями, пылкого, впечатлительного, легко увлекающегося. В поведении его нельзя не заметить убеждения в законности прав своих: ибо чем объяснить ту уверенность, доходящую до неосторожности, эту открытость и свободу в поведении? Чем объяснить мысль отдать своё дело на суд всей земли, когда он созвал собор для исследования обличений Шуйского? Чем объяснить в последние минуты жизни этот ответ: на вопрос разъярённой толпы, кто он такой, он ответил: «Спросите у матери». Объяснений до сего времени так и нет.

А Марина, волею провидения, спаслась. Предупреждённая мужем, она убежала в отдалённые покои своих приближённых. И, по слухам, спряталась под юбкой одной из служанок, она ведь была небольшого роста и худенькой. Заговорщики не нашли её, а потом уж бояре просто пощадили чудом спасшуюся Марину, пока оставили во во дворце, но приставили к ней стражу. Одиннадцать месяцев правил Россией царь Дмитрий, и уж совсем недолго побыла Марина русскою царицей, ровно через две недели после приезда в Россию, она стала вдовой.

А новым царём стал 54-летний боярин Василий Иванович Шуйский, собравшаяся на площади толпа бояр 19 мая 1606 года провозгласила его царём, без Земского собора. Род Шуйских был тоже древний, они были потомками старшего брата Александра Невского Андрея и считали, что имеют полное право на русский престол.

Только, к сожалению, Василий Шуйский не отличался богатым умом, зато был хитрым интриганом и безо всяких принципов. По воспоминаниям современников, Шуйский был маленького роста, некрасивый, очень скупой, но очень умный и хитрый.

Сначала он решил успокоить народ, показать, что убийство Дмитрия было оправдано. При обыске во дворце у Дмитрия нашлись компрометирующие его письма. Затем правительство Шуйского не раз официально созывало московских людей, и доказывало им, что если бы Дмитрий уцелел на престоле, погибла бы вся святая Русь, государственная казна была бы расхищена, московские земли захвачены врагами. И они добились своего: те же самые бояре, которые с такой готовностью присягали Дмитрию, уже клялись, что никакой это не Дмитрий, а не кто иной, как расстрига, Гришка Отрепьев.

ВАСИЛИЙ IV ШУЙСКИЙ.

Годы жизни: 1552–12.09.1612, прожил 60 лет.

Годы правления:1606–1610, правил 4 года.

Но этого Шуйскому оказалось мало, он приказал вырыть из могилы труп маленького царевича Дмитрия. Рассказывают, что когда его достали из могилы в присутствии Филарета Романова, немедленно воздух наполнился благоуханием. Тело маленького покойника сохранилось нетленным: оно было, как у живого. Так же мало пострадала и одежда царевича; только чуть-чуть попортилась обувь. В ручке ребенка, были найдены зажатые орешки. Его перезахоронили в царской усыпальнице, в Архангельском соборе. Всё это происходило на глазах у Марфы, её снова призвали, но бедная женщина только плакала. По свидетельству современников над прахом царевича начали твориться великие и многие чудеса, и он был причислен к лику святых, как невинно убиенный.

А у Марины и её отца отобрали все драгоценности, деньги, приставили к ним стражу и велели стеречь до того момента, когда станет ясно, что с ними делать. Потом Шуйский решил, что делать с Мнишеками: в августе он поселил их всех в Ярославле, и они прожили там почти два года. Ксению Годунову же вывез в Москву, он собирался торжественно перенести останки Годуновых в Троице-Сергиев монастырь. И, конечно, после этого Ксения осталась жить в этом монастыре, рядом с родными.

Но порядка в стране так и не получалось, царю Василию тоже пришлось туго: то тут, то там вспыхивали мятежи, порой очень сильные. Люди были недовольны царём, они считали, что он не настоящий, не Богом данный, не Рюрикович. Организовалось войско, нашёлся командующий — бывший крепостной Иван Болотников, и он пошёл на Москву, по дороге к нему стекались искатели добычи, они грабили дома бояр, похищали их жён. В июне 1607 года Болотников привёл свои войска в Тулу. Сам царь Василий вынужден был пойти туда с огромным войском, чтоб усмирить мятежников и осадил крепость. Один хитрец предложил Шуйскому перегородить реку Упу, в результате чего Тула оказалась посреди огромного озера. Погибли все запасы продовольствия, начался страшный голод, положение Болотникова было безвыходным. После некоторых раздумий он решил сдаться, но с условием, что Шуйский помилует всех восставших. Царь поклялся на кресте помиловать всех. 10 октября крепость Тула пала, и через восемь дней Шуйский с победой вернулся в Москву. Болотникова царь привёз с собой, и, конечно, не выполнил своих клятв: Ивана пытали, заточили в тюрьму, потом выкололи ему глаза и утопили.

А Шуйский был так рад победе, что не довёл дело с восстаниями до конца, а это было его ошибкой. Он спешил. Дело в том, что царь Василий был сильно влюблён в молоденькую княжну Марию Петровну Буйносову-Ростовскую. Она чудо как была хороша: голубоглазая, румяная, статная, с длинной косой. Василий Шуйский сватался к ней и раньше, но ему всё время она отказывала, а теперь, став царём, получил согласие. Он раньше был женат на Елене Репниной-Оболенской, но она умерла, так и не родив ему ребенка. Он несколько лет вдовел, и вот теперь, по возвращении в Москву, в январе 1608 года, Василий Шуйский женился на княжне. Существует версия, что Шуйский был женат не дважды, а трижды, причем второй и третий раз на сестрах Марии и Екатерине Буйносовых-Ростовских.

Но тут объявился ещё один Дмитрий, Лжедмитрий II. Его личность ещё более таинственна, никто не знал, кем он был, но люди вокруг него удивлялись, как много он знал о делах Дмитрия I. Одни говорили, что он был учителем, другие, что письмоводителем Дмитрия I, а кто говорил, что это спасшийся царь Дмитрий. Кем бы он ни был, под именем Дмитрий весной 1608 года он пришёл с армией из Путивля и направился в Тулу. В июне подошёл к Москве и расположился в двенадцати верстах от неё, в подмосковном Тушине. У него была Боярская Дума, свой двор и патриарх, Вот к нему-то и перебрались все противники Шуйского, конечно, всех больше было польских шляхтичей во главе с Лисовским, отряд гетмана Ружинского, войско Яна Сапеги и донские казаки во главе с Заруцким. А Дмитрий изображал из себя самодержца. Но его ещё должна была признать Марина, а она была у Шуйского!

Летом 1608 года войско самозванца подошло к Москве и расположилось в Тушине. 23 июля Россией было заключено перемирие с Польшей на три года и одиннадцать месяцев, по нему Марина и все пленные поляки отпускались домой. Марину привезли в Москву, там её заставили отказаться от титула московской царицы, а потом повезли к польской границе под охраной. Процессия уже подъезжала к границе, как карету Мнишеков отбили от охраны люди Лжедмитрия, и 1 сентября доставили в Тушино, Сначала Марина наотрез отказалась встречаться с Дмитрием, но иезуитский священник уверил ее, что признание незнакомого мужчины своим мужем и русским царем будет ее великим подвигом в пользу католической церкви. И вскоре гордая полячка открыто признала его своим спасшимся мужем.

Лжедмитрий II.

Между тем, Лжедмитрий пошёл на Москву штурмом, но не сумел взять её, тогда решил провести осаду города, но им мешал Троице-Сергиев монастырь. Он решил захватить монастырь, отрезать Москву от других областей. Брат царя Иван Шуйский хотел их перехватить, но был разбит. Захватить монастырь им тоже сразу не удалось, поляки встретили сильное сопротивление. Но они осадили монастырь, отрезали его от мира, осаждённым было очень тяжело, особенно зимой, не хватало топлива, еды. Начались повальные болезни., люди умирали в мучениях.

Тогда Царь Василий обратился за помощью к шведскому королю Карлу IX, который был крайне заинтересован, чтобы русские приняли его помощь. Шуйский послал своего племянника князя Михаила Скопина-Шуйского в Новгород на переговоры о военной помощи и сборе войск. Князь Михаил был молодым, красивым, очень умным, в деле ратном искусным, храбрым, вместе с тем осторожным; да ещё ловким в обхождении с иностранцами. Его все любили, и кто знал его, отзывались о нем как нельзя лучше. И вот с отрядом из 150 всадников Скопин-Шуйский отправился из Москвы на север, искусно лавируя между отрядами интервентов.

А в это время уже половина России была за второго Дмитрия. В Тушине, Марина прожила более года, отец от неё уехал в январе 1609 года, поссорившись с ней. Судя по её письмам к отцу и королю Сигизмунду, ей там жилось очень нелегко, она просила защитить её от Дмитрия, потому что он, по её словам, не оказывал ей ни любви, ни уважения. Дядя Марины предлагал ей вернуться, но она надменно отвечала в письме: «Кому Бог единожды дает величие, тот уже никогда не лишается своего блеска, подобно солнцу, всегда лучезарному, хотя и затмеваемому на час облаками». Известно, что Марина в Тушине беседовала с русскими послами и принимала иноземных послов, не отличавшегося ни умом, ни образованием.

В 1608 году тушинцами был захвачен Филарет, митрополит Ростовский и доставлен в лагерь.

Целых шестнадцать месяцев длилась осада Троице-Сергиева монастыря. Ксения Годунова была в это время в этом монастыре, и опять пришлось ей страдать, она пережила все ужасы осады. В марте 1609 года писала своей тетке, что она «в своих бедах чуть жива, совсем больна вместе с другими старицами, и вперед ни одна из них себе жизни не чает, с часу на час ожидают смерти, потому что у них в осаде шатость и измена великая». Было ей тогда двадцать семь лет.

Но тут в игру вмешался Сигизмунд III, с тридцатитысячным войском он вторгся в Россию и в сентябре 1609 года дошёл до Смоленска. Польский король еле разобрался со смутой в Польше и решил отвлечь поляков от неурядиц в своей стране завоеванием русских земель. Он послал представителей в Смоленск, чтобы они рассказали, что, вот он, Сигизмунд, сам идет с большим войском не для того, чтоб проливать кровь русскую, но чтоб оборонять русских людей, и будет стараться более всего о сохранении православной русской веры.

Потому люди должны встретить его с хлебом и с солью и тем положить всему делу доброе начало, в противном же случае войско королевское не пощадит никого. Но не тут-то было, словам его никто не поверил, жители крепости Смоленск и не думали сдаваться полякам. Двадцать месяцев длилась осада Смоленска. Сигизмунд даже призвал всех поляков, которые находились в войсках у Дмитрия в Тушине, чтобы они перешли в его армию и сражались за польские интересы.

Тем временем в конце февраля в Выборге был подписан договор, по которому шведский король, в обмен на Карелу, посылал в Россию корпус наёмников из двух тысяч конницы и трёх тысяч пехоты. 26 марта 1610 года шведы перешли границу, реку Сестру и вскоре встретились в Новгороде с Михаилом Скопиным-Шуйским, и уже 2 мая все вместе выступили к Москве. Пятнадцатитысячное войско во главе с князем Михаилом и шведским полководцем Якобом Делагарди вошла в Москву.

По пути они очистили от поляков Торжок, Тверь, Калязин и сняли осаду Троицо-Сергиева монастыря. Летом праздновали победу: «И была в Москве радость великая, и начали во всех церквах в колокола звонить и молитвы Богу воссылать, и все радости великой преисполнились. Люди же города Москвы все хвалили мудрый добрый разум, и благодеяния, и храбрость Михайла Васильевича Скопина-Шуйского».

Но всеми любимый полководец князь Михаил, освободитель Москвы, внезапно умер. Брат царя, Дмитрий Шуйский, который считал себя наследником престола, возненавидел князя Михаила, боялся, как бы он не отнял у него престол. Тем более в народе считали, что лучшего царя, чем князь Михаил, не найти. Ведь Дмитрия Шуйского не любили за его непомерную гордость. Так вот, Дмитрий с женой пришёл на крестины сына князя Ивана Воротынского, который попросил Михаила стать ему крёстным отцом. И, якобы, жена Дмитрия, Екатерина, дочь Малюты Скуратова, поднесла Скопину-Шуйскому чашу с вином. Ему стало плохо, из носа хлынула кровь, и после двух недельных мучений, 23 апреля 1610 года, он умер. Объявили, что он отравился маринованным грибом, но так как никто, из сидевших за столом, не заболел, поползли слухи, что его специально отравили. Михаилу Скопину-Шуйскому было двадцать три с половиной года, его жена Александра Головина и его мать после его смерти ушли в Покровский монастырь. После похорон толпа москвичей бросилась громить дом Дмитрия Шуйского. Это было ударом для царя, народ плакал о князе Михаиле и ненавидел Шуйских, трон царя Василия зашатался.

М. В. Скопин-Шуйский на памятнике «1000-летие России» в великом Новгороде.

А у Лжедмитрия дела стали совсем плохи: в конце декабря 1609 года он, переодевшись в крестьянское платье, на навозных дровнях вдвоём со своим шутом, бежал из Тушина в Калугу собирать войска. Марина осталась одна и беспрерывно писала всем письма, где отстаивала свои права и подписывалась всегда: царица Марина. Но через два месяца Марина не выдержала, боясь быть убитой, переоделась в солдатский мундир и бежала сначала в Дмитров, потом в Калугу, к мужу. Сначала они жили в монастыре, а потом там для них построили дворец. И тут, на их счастье, в битве Клушиным 24 июня 1610 года поляки наголову разбили армию, руководимую братом царя Дмитрием Шуйским, который шёл на выручку Смоленску. А ведь Дмитрий Шуйский имел значительный перевес над польским войском гетмана Станислава Жолкевского. Армии фактически не осталось, а Дмитрий Шуйский бежал с поля боя, бросив свою саблю, булаву главнокомандующего, вышитое золотом знамя, часть военной казны, весь багаж и провиант армии, — все это попало в руки поляков. В этом хаосе Дмитрий с Мариной двинулись к Москве, города сдавались ему и, наконец, самозванец остановился в селе Коломенском.

Разгром армии оказался последней каплей в судьбе Василия Шуйского. Его правительство уже не могло контролировать события, сам Василий оказался бессилен что-нибудь изменить. И 17 июля 1610 года в Москве вспыхнул мятеж, и Боярская Дума сместила его. Слабое четырёхлетнее правление царя Василия ничего хорошего России не принесло, да и конец его трагичен. Шуйского насильно постригли в монахи в Чудовом монастыре, его держали за руки, но он так и не произнёс слова обета, сжал зубы. Но больше всего на свете он не хотел расставаться с любимой женой, но его жену Марию отвезли в Ивановский женский монастырь. И она стала инокиней Еленой, прожила там долгую жизнь, на четырнадцать лет пережив своего мужа. Детей у них, слава Богу, не было, единственная дочь Анна умерла маленькой в 1609 году.

А в России тем временем происходили совсем уж неслыханные события. Русский престол вновь освободился и власть оказалась в руках семи московских бояр во главе с Фёдором Мстиславским. И они решили пригласить на русский престол польского королевича пятнадцатилетнего Владислава, с условием принятия православия. 17 августа подписали договор, по которому русским царём становился королевич Владислав. В ночь на 21 сентября бояре тайно открыли ворота Московского Кремля, и гетман Станислав Жолкевский вошел с польским гарнизоном в Кремль. Он был назначен наместником Москвы, но считалось, что Владислав уже царствует, в церквах за него молились, от его имени судили, чеканили монеты и медали с его изображением. Сам Жолкевский был при гарнизоне, который насчитывал несколько тысяч человек. Филарета митрополита Ростовского освободили и назначили в посольство к Сигизмунду III.

Быть бы королевичу Владиславу русским царём, но возникло препятствие: Патриарх Московский Гармоген отказался его благословлять, мало того, он стал писать воззвания народу, призывая его на борьбу с поляками. Тогда Патриарха Гармогена заключили в Чудовом монастыре и приставили стражу. Держался он героически, ему угрожали смертью, а он отвечал, что не боится их, а боится одного Бога.

Ко всем бедам в России прибавилась ещё одна: шведы ушли из Москвы, но хозяйничали в Новгородском крае. Казалось, что Россия погибла, что её уже нет, зато царей, причём чужих, было много. А Лжедмитрий с Мариной были уверены в успехе, но тут произошло неожиданное. Сначала в его лагере всё было мирно, потом в изобилии стали привозить водку, пиво, быков, баранов, гусей. Начались кутежи, драки, туда стекались искатели власти, удачи, распутные женщины. В войсках Лжедмитрия начался хаос, появились мародёры, особенно этим отличались татары, они грабили купцов, дебоширили в окрестностях.

Тогда Лжедмитрий приказал убить их касимовского царя Ураз-Махмета, руководителя мародёров: его засунули в мешок с камнями и утопили. Но родственник Ураз-Махмета, телохранитель Дмитрия татарин Пётр Арслан Урусов, которому Дмитрий очень доверял, решил отомстить за Уруз-Махмета по закону кровной мести. И вот зимним утром 11 декабря 1610 года Лжедмитрий с боярином Иваном Плещеевым и его детьми поехали на санях на прогулку в окрестности города. С ними были слуги и татары из его личной охраны, следом двигался обоз с припасами и вином. Лжедмитрий забавлялся охотой на зайцев, которых выпускали подле его саней, и, как всегда, много пил. И, когда все отъехали от Калуги на приличное расстояние, Петр Урусов остановил царские сани, сбросил возницу и разрядил в Лжедмитрия свое ружье. А затем для пущей верности отсек убитому голову и руку, а татары изрубили труп саблями.

Иван Заруцкий.

А Марина была на последнем сроке беременности, она привезла на санях его тело, и ночью с факелом в руках бегала по улице с обнаженной грудью, рвала на себе волосы, рыдала, молила о мщении. Но никто ей не помог, и она обратилась к донским казакам. И опять Марина Мнишек не осталась одна. На этот раз ей стал помогать знаменитый, отчаянно смелый казачий атаман Иван Заруцкий, друг и советник Лжедмитрия. Красавец Иван тоже был поляком, но ребёнком он попал в плен к татарам, которые и научили его воевать. Заруцкий страстно влюбился в Марину, и она, беременная, вместе с ним и казацкими войсками убежала на юг.

Страна была разорена, население катострофически убавилось, этому, кстати, поспособствовала и крымско-татарская орда. Все эти годы каждое лето татары опустошали города и сёлы, убивали и уводили в плен людей. Только за первую половину XVII века в рабство было угнано до 200 тысяч человек, а общее население центрально-чернозёмных районов катастрофически уменьшилось. И бороться с ними было очень сложно, у них была своя лукавая тактика. Они делились на несколько отрядов и старались привлечь русских к одному месту, сами нападали на другие, а. чтобы их казалось больше, сажали на лошадей чучела, окружали села со всех четырёх сторон, потом грабили, убивали, уводили людей и возвращались без большого урона. Они были вооружены саблями, луком и колчаном с 18 или 20 стрелами, на поясе носили нож, огниво и ременные верёвки для вязания пленных. Стрелы их летели дугой, вдвое дальше пули. Всем старикам, неспособным к работе, татары перерезали горло; сорокалетних брали для галер, где они до смерти работали гребцами, прикованными к скамьям. Юношей брали для наслаждений, женщин и девушек — для продажи и для продолжения рода. Продажа велась на невольничных рынках, самым крупным был рынок в городе Кафа, ныне Феодосия.

Положение невольников, пока их вели в Крым, было крайне тяжёлым. Захваченных расставляли в ряды по нескольку человек, связывали им назад руки сыромятными ремнями, сквозь ремни продевали деревянные шесты, а на шеи набрасывали верёвки; потом, держа за концы верёвок, окружали всех связанных цепью верховых и, подхлестывая нагайками, безостановочно гнали по степи. Слабым и немощным, как правило, перерезали горло, прежде чем позволяли им задерживать шествие. Питание для пленников состояло из сырой или дохлой конины.

И вот летом 1610 года крымско-татарская орда под командованием калги-султана Джанибек-Гирея и Кантемир-Мурзы вторглась в южнороссийские владения и направилась к Москве. Их, якобы, послал на помощь царю Василию Шуйскому, чтобы помочь победить польско-литовских интервентов. Они встали лагерем, в котором насчитывалось около пятнадцати тысяч человек, за рекой Окой под Серпуховом. Шуйский послал к ним посольство во главе с князем Борисом Лыковым и с богатыми дарами, их сопровождал небольшой отряд стрельцов. Но вероломные крымцы взяли дары, ограбили посольство, нашему посольству с отрядом удалось спастись. А Джанибек-Гирей с огромным числом пленников вернулся в Крым. Чуть позднее была опусошена рязанская земля.

В январе 1611 года Марина Мнишек родила сына Ивана и сразу объявила его царём московским. Иван Заруцкий собирался быть регентом.

А через два месяца в Москве случился страшный пожар, почти истребивший столицу, остались Кремль и Китай-город. Но, наконец-то, нашлись герои, которые знали, что надо делать: князья Пожарский, Ляпунов, Трубецкой. Слух о подвиге Гармогена растревожил народ. А старосте Кузьме Минину трижды во сне являлся Сергий Радонежский и заставлял его собирать людей, чтобы освободить Москву от чужеземцев. Первыми выступили нижегородцы, они разослали во многие города грамоты, чтобы «стати за…веру и за Московское государство заодин».

В середине марта 1611 года началось всеобщее восстание, тогда поляки устроили резню на улицах, но вскоре оказались окружёнными со всех сторон. Войско ополченцев возглавил князь Дмитрий Пожарский, бился с поляками целый день, был тяжело ранен. Он был вывезен в Троице-Сергиев монастырь, а потом в своё село Юрино.

А с запада польский король Сигизмунд всё ещё осаждал Смоленск, и в начале июня 1611 года, после двухлетнего сопротивления, ему удалось взять обессиленный город. Шеин с пятнадцатью рптниками и семьей заперся в крепостной башне и долго отбивался. Но его семья умоляла его выйти. Сигизмунд, взбешенный огромными потерями приказал его пытать и в полуобморочном состоянии, в кандалах был увезен в Польшу. Сын Шеина достался королю, жена и дочь — Льву Сапеге. Здесь под Смоленском был арестован Филарет, он отказался подписывать договор об избрании королем Владислава. Восемь лет Шеин провел в плену, потом по обмену пленными Филарет и он вернулись на Родину.

Князь Дмитрий Пожарский.

Козьма Минин.

Теперь Сигизмунд III решил царствовать сам. Многотысячный гарнизон поляков занял сердце России — Кремль, Китай-город, Белый город и Новодевичий монастырь, они разворовывали всё, что можно, вино лилось рекой. И опять, уже находясь в Новодевичьем монастыре, Ксения Годунова была свидетельницей разграбления всего их имущества. Умерла она во Владимире в 1622 году на сорок первом году жизни и похоронена, по её желанию, рядом со своими родными у входа в Успенскую церковь.

В Кремле продолжали бесчинствовать поляки, уже вся серебряная посуда, церковные украшения были перечеканены в монеты для уплаты польским офицерам и солдатам. Московия была повержена. Поручив командование Александру Корвин Гонсевскому, Жолкевский уехал к Сигизмунду III. Жолкевский поехал в Польшу с докладом о победе, с собой повёз открытую повозку с русским царём Василием Шуйским, его братом Дмитрием с женой, и с пленными дипломатами и военачальниками. Это было одним из условий договора бояр с польским королем.

Под звон колоколов и при большом скоплении народа 29 октября 1611 года он въехал в Варшаву. Речь Посполитая торжественно праздновала победу, наконец-то они уничтожили векового противника. Главные политики Москвы — «семибоярщина» предали Россию, пустили польские войска. Поляки были уверены, что никаких возможностей продолжать борьбу у России нет, русские уже побеждены.

Затем Шуйского и всех пленных доставили в королевский замок, там его заставили припадать к стопам Сигизмунда III, он поцеловал ему руку, принес ему клятву верности, признал себя побежденным. Мало того, король показывал его иностранным посланникам, как экзотический трофей. Это было страшным унижением и для Василия Шуйского, и для России тоже. Потом их всех заключили в замок Гостин, под Варшавой, где царь Василий и умер 12 сентября 1612 года. Через восемь лет Сигизмунд перенес их гробы в Варшаву, и только в 1635 году наши послы выкупили их за «десять сороков соболей», привезли в Москву, и они нашли упокоение в Архангельском соборе.

Чаша переполнилась. Казалось, что Россию уже ничего не может спасти. И всё-таки страна была ещё живая, она продолжала бороться. Осенью 1611 года в Нижний Новгород прибыла грамота от патриарха Гармогена с призывом объединяться и давал благословление всем, кто пойдёт воевать против поляков. Земский староста Кузьма Минин и князь Дмитрий Пожарский, который лечился тогда от ран в нижегородском имении, взяли на себя руководство, а нижегородцы спешно собирали деньги. Начались постоянные сходки с обсуждением плана борьбы.

Второе ополчение под руководством Пожарского выступило в конце февраля 1612 года из Нижнего Новгорода. А уже в начале апреля 1612 года в Ярославле стояло громадное ополчение с князем Пожарским и Мининым во главе. Пожарский там чуть не погиб от убийц, подосланных Заруцким. 20 августа ополчение подошло к Москве и три дня ополченцы отчаянно сражались с поляками и войсками литовского гетмана Ходкевича, которых прислал Сигизмунд. Но все они были наголову разбиты, а сам Ходкевич убежал в Польшу. Ещё два месяца шло сражение с засевшими в Москве поляками, Китай-город был осажден, но, наконец, 22 октября 1612 года, Москва была полностью освобождена от иноземцев. Патриарх Гармоген не дождался освобождения Москвы, в середине февраля 1612 года он умер от голода.

То, что происходило в осажденном Китай-городе, как жили и чем питались польские интервенты, вызывает настоящий шок. Вот что рассказывал участник тех событий польский полковник белорусского происхождения Юзеф Будзило: «Пехотный поручик Трусковский съел двоих своих сыновей; один гайдук тоже съел своего сына, другой съел свою мать; один товарищ съел своего слугу;.. кто кого был здоровее, тот того и ел…». Келарь Троице-Сергиевой Лавры Авраамий Палицын из ополчения Пожарского и Минина, пишет, что мясо человеческое не просто съедалось, его заготавливали впрок: солили в чанах, коптили на кострах.

И вот тогда, 7 января, в Москве собрался Всероссийский Земский Собор. Это был особый Собор, такого количества «советных людей» раньше не было, их было более восьмиста человек. Это были представители высшего и уездного духовенства, дворянства, казаков и крестьян. Но месяц заседали, а царя не выбрали, тогда посланники Земского Собора вышли на Лобное место и спросили у народа, скопившегося на Красной площади, кого они хотят видеть царём. Раздались выкрики: Михаила Фёдоровича Романова. Он был внучатым племянником всеми любимой царицы Анастасии Романовны, сыном томившегося в польском плену за православную веру Филарета Никитича. Да и выходил из славного боярского рода, давшего целый ряд верных слуг Московскому государству. Но были и другие соображения у представителей Земского Собора. Фёдор Шереметев писал тогда князю Голицину: «Миша Романов молод, разумом еще не дошел и нам будет поваден».

21 февраля 1613 года, в первое воскресение Великого поста, в Успенском соборе состоялось последнее заседание Земского Собора, на котором царём России был наречён Михаил Фёдорович Романов. В 1612 году Марфа после перенесённых ужасов увезла своего сына Михаила в Костромской уезд, где было её родовое село Домнино. Их прибежищем стал каменный, окружённый крепостными стенами Ипатьевский монастырь. Сюда и прибыло посольство Земского Собора.

Сначала Михаил наотрез отказался быть царём, и мать его горячо поддержала. Марфа плакала, гневалась: «Сын слишком молод, ему всего шестнадцать, и большие люди земли просто обезумели, избрав его на царство, и она не будет благословлять его на верную гибель». Михаил и Марфа просто боялись, времена в России были тяжелейшие, страны почти не было. Да и хорошо помнили весь ужас того, что было с ними и их родными несколько лет тому назад. Тогда им ведь никто не помог, никто не заступился. И сейчас они были озабочены лишь тем, как бы ни попасть в новую беду.

Инокиня Марфа.

А потом, ведь все эти люди присягали Борису, возводили на престол Лжедмитрия и глумились над его трупом, прославляя Василия Шуйского, чтобы потом с позором сбросить и его с трона. Она говорила: «Люди московские по грехам измалодушествовались». Они же присягали и королевичу Владиславу. Разве можно таким людям доверять? Но самое главное, ведь отец Михаила был в плену у Сигизмунда III. Что будет с отцом там, в Польше, если Михаил согласится быть царём России Шесть часов подряд уговаривали их соборные послы, наконец, после того как архиепископ пригрозил им небесной карой за то, что они не хотят помочь России, Михаил согласился, и мать благословила его Фёодоровской иконой Божьей Матери. Из Костромы, через Ярославль Великое посольство вместе с юным царём и его матерью полтора месяца добирались до Москвы и прибыли туда второго мая. А 11 июля 1613 года, в воскресенье, состоялось венчание Михаила на царство. Это произошло накануне его дня рождения, ему исполнялось семнадцать лет. На его голову надели Шапку Мономаха, на плечи надели парму, золотую цепь с крестом и вручили скипетр и державу. Скипетр олицетворял власть царя, как полководца, а держава означала владение землями, подвластными государю. Потом состоялось миропомазание на царство. На следующий день были именины Михаила, в честь чего был устроен торжественный обед в Грановитой палате.

Романов Михаил Фёдорович

Годы жизни: 22.7.1596–23.7.1645, прожил 49 лет.

Царь с 27.3.1613 года, правил 32 года.

Кремль был в руинах, и царю пришлось устроиться в полуразрушенном тереме царицы Анастасии. Конечно, Михаилу было страшно, ведь он неискушён в делах, и рядом ни одного человека, на которого можно было опереться. Но, люди, наученные горьким опытом, искренне поддержали его, а чистота и доброта Михаила покорила всех. При первой же опасности около царя был Собор, который служил тогда честно и верно на благо России. И страна стала потихоньку подниматься из «Великой разрухи». Первая забота правления Михаила была о том, чтобы заключить мир с Польшей и освободить Филарета, отца. Но наши соседи не признали Михаила Романова царём. Владислав ещё оставался избранным царём Москвы и не думал отказываться от своих прав, да и Смоленские и Брянские земли были заняты поляками, а Новгородский край — шведами. И сил на войну совсем ещё не было, после Смутного времени требовалось отдохнуть и укрепиться. И всё-таки в 1613 году началась война со Швецией. В это время королём Швеции был воинственный Густав II Адольф, и, зная, что Россия совсем слаба, он решил покорить её, посадить на русский престол своего брата королевича Карла Филиппа. И в итоге на русский престол стали претендовать трое: на Западе польский королевич Владислав, на севере шведский принц Карл Филипп, а на юге Иван, сын Марины Мнишек и Дмитрия II Самозванца. Там настырная Марина и не думала успокаиваться, она продолжала бороться, за ней и атаманом стояло трёхтысячное казачье войско. С августа 1612 года, почти два года, она вместе с Заруцким сражалась за власть, как могла; они созывали нагаев, казаков, обращались к персидскому шаху за помощью, убивали, интриговали. Наконец Москве это надоело, и оттуда было прислано войско под началом князя Ивана Одоевского. Марина с сыном и любовником Заруцким бежали в Воронеж, и там, в конце 1613 года, два дня продолжалась кровопролитная битва, и войско Заруцкого было разбито. Он с Мариной бежал до самой Астрахани, там был убит воевода, потом они обратились к волжским и донским казакам за помощью. Но к ним уже никто не шёл, тем не менее, всю зиму они готовились идти весной вверх по Волге. В июле 1614 года их захватили на Медвежьем острове посреди реки Урал, и под охраной 500 стрельцов, доставили в Москву. Стрельцам был дан приказ, убить Марину вместе с сыном, если по дороге будут попытки их освободить. Через восемь лет после её пышного великолепного въезда, Марину связанной привезли в Москву. Заруцкого допрашивал сам царь Михаил, до этого он самолично написал Заруцкому письмо, в котором просил его повиниться, перестать разбойничать, и обещал в этом случае своё прощение.

Марина Мнишек.

Казнь происходила на площади у Серпуховских ворот, собрали большую толпу народа. Голландский путешественник Гертман был потрясён увиденным и запомнил это на всю жизнь: «Сначала посадили Заруцкого на кол. Потом повесили Марининого сына. Была метель, снег бил четырёхлетнего мальчика по лицу, а он всё жалобно спрашивал: «Куда вы меня несёте?». Его успокаивали, потом поднесли к виселице и одели петлю. Несчастного безвинного ребёнка убили, как вора». Сколько было смертей за эти смутные годы, но это убийство роковым образом ляжет на души следующих правителей России. Но Михаилу пришлось решиться на этот шаг, взяв на душу страшный грех, ведь этим ребёнком могли воспользоваться авантюристы, которых было немало, чтобы начать новую смуту в то неспокойное время.

Саму Марину заточили в одну из башен Коломенского Кремля, ей едва исполнилось двадцать четыре года. Можно себе представить, как горевала она по убитому сыну, как представляла, как это проходило. А тут ничего не могла поделать, она сходила с ума от потери ребёнка, от потери трона, от крушения её планов. Она была очень сильной женщиной, могла так влиять на людей, что просто подчиняла их себе. Но она была честолюбива до такой степени, что упиваясь мечтой стать царицей, делила ложе то с одним авантюристом, то с другим, то с казаком, наверняка зная, что это обман. Поэтому так плачевно и закончила свое бурное существование.

До сих пор существует легенда, что в слепой ярости Марина прокляла всех, кто будет царствовать на этом троне на 300 лет, что она была колдуньей, до самой её смерти, выходила из неприступной башни, обернувшись вороной. И сейчас бродит её неприкаянная душа в башне. Сотрудники рассказывают, что чувствуют, как кто-то пристально смотрит им в затылок. Они привыкли к этому. Многие верят, что помогает Марина в несчастной любви, нужно толькоприкоснуться рукой к башне и тихо попросить её о помощи. Эта башня зовётся Маринкиной. И, говорят, вороны садятся только на эту башню. На Кремлёвской стене много людей видело бродящую между зубцами тень царя Дмитрия где-то до начала XX века.

Маринкина башня Коломенского дворца.

Но на трон России оставались ещё два претендента. Война со Шведами продолжалась, но средств на её ведение не было. Тогда царь Михаил обратился к английскому королю Якову I с просьбой защитить Московское государство от шведов, помочь оружием, запасами, попросил у него сто тысяч рублей взаймы. Яков I согласился, ему нужны были от России торговые выгоды.

Четыре года воевали, но в этот раз Якоб Делагарди командовал шведскими войсками уже против России, и, всё-таки, взял Новгород и другие города. Делагарди показал настоящее военное искусство. Шведские войска осадили Псков, гарнизон отбил пять штурмов. После неудачной для шведов осады Пскова начались мирные переговоры, которые закончились 17 февраля тяжелейшим для России Столбовским миром, почти на столетие лишившим её выхода к Балтийскому морю. Совещание проходило в шатре, разбитом прямо среди поля на снегу, больше негде было, дома были разорены. Посредниками выступили англичане и голландцы. Шведы начали разговор с выбора в цари королевича Филиппа, Но русские и слышать не хотели об этом. Тогда шведы потребовали много земель или много денег. Русские твёрдо ответили, что лучше лишатся жизни, чем уступят хоть горсть земли. А в это время новгородцы со слезами умоляли русских послов поскорее окончить дело, им очень тяжело приходилось под шведским господством, просто нечего было есть. Тогда уж и пришлось заключить мир, по которому Иван-город, Копорье, Орешек и Корела переходили к Швеции. Но, слава богу, Новгород, Ладога, Старая Русса возвращались русским.

В 1616 году Михаилу исполнилось двадцать лет, решено было женить его. Созвали по давнему обычаю толпу девиц: дочерей бояр. Смотрели, «какова возрастом, лицом, белизною, глазами, здорова ли, нет ли какого увечья, и добра ли разумом». Михаилу более всех приглянулась боярышня Мария Хлопова. Её сразу взяли во дворец, объявили царской невестой, нарекли Анастасией, в честь Анастасии Романовой, первой жены Ивана Грозного, родной тёти отца Михаила Фёдора Романова, и велели оказывать ей почести как царице. Отец и дядя наречённой невесты были призваны во дворец, и государь лично объявил им свою милость. Незнатные Хлоповы стали близки к царю. Это-то и не могли пережить могущественные Салтыковы, двоюродные братья Михаила, племянники матери, Борис и Михаил. Они постарались насплетничать Марфе о невесте, будто бы уж слишком самостоятельна. Всё сделали, чтобы восстановить Марфу против неё.

И вдруг Анастасия заболела, у нее началась постоянная рвота. Родные подумали, что это от того, что много ела сладостей. Она перестала их есть, ей стало вроде лучше, но потом болезнь опять возобновилась. Тогда доложили царю, он прислал к ней доктора Валентина Бульса, тот нашел у нее расстройство желудка, дал лекарство и сказал, что «плоду и чадородию оттого порухи не бывает». Но Салтыковы сами взяли лечение царской невесты под контроль, и лекарство давали всего два раза. Михайло Салтыков велел отцу Анастасии взять из аптеки склянку с водочным настоем, передать дочери, чтоб она понемножку пила. Но умные родные стали давать Марии святую воду с мощей и камень «Безуй», это окаменение в мочевом пузыре диких коз, который тогда считался противоядием. Анастасия выздоровела. Салтыковы еще больше ополчились, они на это не рассчитывали, и доложили царю с матерью, что, по мнению другого врача, болезнь у Марии «великая и излечить её невозможно, что этот недуг опасен», и это не выздоровление, а временное затишье. Созвали собор и по настоянию матери через десять дней Марию сослали в Тобольск с бабкой, теткой и двумя дядьями, разлучили с отцом и матерью. И даже не дали увидеться с Михаилом. А он очень грустил о ней, стал неразговорчив, хотел вернуть ее, да не посмел ослушаться матери. Но согласиться ещё раз на смотрины невест, мать не смогла его заставить. Михаил был человек добрый, умный, мягкий, а его мать Ксения Ивановна была хоть и богомольная, но крутого нрава, своенравная и имела на сына огромное влияние. Он во многом не перечил ей, но тут выстоял, не мог забыть первую любовь и не хотел жениться на другой.

Царь Михаил. Иоганн Ведекинд. Копия с портрета 1636 года. Музей в Таллине.

Между тем, Михаила тревожили отношения с поляками, никакой дружбы с ними и в помине не было, он боялся за отца, который всё ещё находился у них. Да ещё в сентябре 1617 года королевич Владислав двинулся с одиннадцатитысячным войском на Москву. Он решил отобрать, как он считал, свой престол, и сумел подойти почти вплотную к Кремлю. Поляки стали делать подкоп, собирались подложить мину у Арбатских ворот. Владислав убеждал московских людей бить ему челом, покориться ему, что, мол, плохо живётся народу при русских царях, а при нём люди будут жить хорошо, обещал, что будет добрым царём и милосердным к царю Михаилу. Это был уже вызов!

Но государство всё ещё не поправилось, шайки разбойников ходили по стране, наносили огромный вред. Люди боялись жить. А на войну были нужны деньги, продукты, и их опять собирали с народа, люди разбегались в леса, там умирали. Владислав же обещал людям благоденствие, но как ни тяжело было русскому народу, он, всё-таки ему не поверил, все помнил, как жестоко вели себя поляки несколько лет назад. Собрались с духом и в сентябре 1618 года отбили штурм столицы, отбросили поляков. 1 декабря было подписано перемирие на четырнадцать с половиной лет. Итогом его был размен пленных, в числе которых был и отец царя, возвращались земли от Вязьмы до Чернигова. Но оставалось много нерешённых проблем, Смоленск так и оставался за Польшей и Владислав так и не отказался от претензий на российский престол. Но разорённая и ослабевшая Россия не могла дальше воевать.

Но главное было сделано, наконец, 14 июня 1619 года отец Михаила вернулся в Москву из восьмилетнего плена и был посвящён в Московские Патриархи Иерусалимским Патриархом Феофаном, который был тогда в Москве проездом. Филарет был умнейший человек, властный и волевой. Михаил сразу заявил, что патриарху должна быть оказываема такая же честь, как и царю, потому что знал, что Филарет вытащит Россию из полной разрухи. И все это знали, Фёдора Романова всегда уважали. Он, как и сын его, стал носить титул великого государя, стоявший на всех документах, и фактически стал править Россией, началось наведение порядка в стране.

Отношения отца и сына были удивительными, Михаил писал отцу письма, полные любви и нежности, писал о государственных делах и посылал ему вкусности: «Да челом бью тебе государь, 220 яблок тебе государь пожаловать велеть, прияти и кушайте на здравие», в другом письме: «Бью челом тебе государь, 15 калачиков тебе государь милость показати, велити прияти и кушать на здравие, а я вашему светительству премногу челом бью».

Сам Михаил вот уже целых четыре года оставался неженатым. А его женитьба была крайне важна: царь без царицы не царь, да и России нужны наследники. В 1621 году послали послов в Данию к датскому королю Кристиану IV: «По милости божией великий государь царь Михаил Феодорович приходит в лета мужеского возраста, и время ему, государю, приспело сочетаться законным браком; а ведомо его царскому величеству, что у королевского величества есть две девицы, родные племянницы, и для того великий государь его королевскому величеству любительно объявляет: если королевское величество захочет с великим государем царем царицы не царь, да и России нужны наследники. В 1621 году послали послов в Данию к датскому королю Кристиану IV:

«По милости божией великий государь царь Михаил Феодорович приходит в лета мужеского возраста, и время ему, государю, приспело сочетаться законным браком; а ведомо его царскому величеству, что у королевского величества есть две девицы, родные племянницы, и для того великий государь его королевскому величеству любительно объявляет: если королевское величество захочет с великим государем царем быть в братстве, дружбе, любви, соединеньи и приятельстве навеки, то его королевское величество дал бы за великого государя племянницу свою, которая к тому великому делу годна».

Патриарх Филарет.

Но король Кристиан IV в то время тяжело болел и отказался принять послов, да и, очевидно, вспомнил, как его брат Иоганн приезжал свататься к царевне Ксении Годуновой и умер в России, по слухам был уморен отравой.

Потом посватались к дочери Иоанна Сигизмунда и Анны Прусской, принцессе Катерине. Это было в 1623 году, когда она находилась в Швеции, в гостях у своей сестры Марии Элеоноры, жены шведского короля. Но король Густав Адольф ответил, что ее княжеская милость даже для царства не отступит от своей веры, не откажется от своего душевного спасения и потому он, король, видит, что все труды по этому делу будут напрасны. Через три года Екатерина вышла замуж за князя Трансильвании Габора Бетлена. Всю жизнь он посвятил войне с Габсбургами, даже направил в Москву посольство для заключения союза. Некоторое время Габор был королём Венгрии, но после поражения в войне против Австрии при Белой горе, лишился короны и в 1629 году, через три года брака, скончался. У Катерины начались лишения, правитель Трансильвании Ракоци лишил Катерину владений и принудил её усыновить его сына. И только император Фердинанд II вернул ей всё. Екатерина вышла второй раз замуж, правда за семь лет до смерти, за вдовца герцога Франца Карла, стала ещё богаче. Но оба её брака были бездетными.

А Михаил вновь вспомнил о Марии Хлоповой. Три года он ждал отца, надеялся на его помощь и тут заявил: «Сочетался я по закону Божию, обручена мне царица, кроме нея не хочу взять иную». Мать настаивала, что девушка больна, тогда патриарх Филарет приказал провести дознание, и выяснилось, что врачи считали ее здоровой. Салтыковых выслали из Москвы, но инокиня Марфа пригрозила сыну: «Если Хлопова будет царицей, не останусь я в царстве твоём». Михаил подчинился, Марию перевели в Нижний Новгород и Михаил пожаловал ей дом. Замуж она так и не вышла, а через семнадцать лет умерла.

Тогда мать царя сама выбрала ему невесту, княжну Марию Долгорукую из древнего рода черниговских князей, и 19 сентября 1624 года Михаил женился на ней, против своего желания. А через несколько дней царица заболела и через три с половиной месяца умерла. Летописец назвал это событие Божьей карой за насилие над невинной Марией Хлоповой. Бедные Марии! И бедный Михаил, никак не везло ему с женитьбой. Ещё два года Михаил оставался неженатым, но уже вдовцом, а ему уже шёл тридцатый год.

Катерина Бранденбургская и Габор Бетлен.

Наконец, он распорядился провести новый смотр невест. Самые родовитые семьи прислали своих дочерей, шестьдесят знатнейших девиц, двадцать самых красивых девушек поселили во дворце. По преданию, сначала ни одна из девушек царю не понравилась. Тогда Марфа предложила устроить смотрины ночью, когда девушки спали.

И тут, как гром среди ясного неба! Михаилу понравилась наперсница одной из боярышень, дочери окольничего Григория Волконского, семнадцатилетняя Евдокия Стрешнева. Евдокия была дочерью можайского дворянина Лукьяна Степановича Стрешнева, её мать Анна Константиновна умерла вскоре после её рождения. Отец ее горевал, отдал её на воспитание дальней родственнице, знатной боярыне Волконской, а сам ушел в ополчение Пожарского. Вот с её дочерью Евдокией она и приехала на смотрины. Родственники были гордые, своенравные, обижали её, и редкий день проходил, чтобы она не плакала, но никто не слышал от неё ни жалоб, ни даже недовольных взглядов. Михаил влюбился в красивую скромную девушку с первого взгляда, она покорила его «красотой, обходительностью и кротким нравом». Мать была очень недовольна его выбором, сказала ему, что этим выбором он оскорбляет бояр и князей. Но на этот раз Марфе пришлось согласиться на брак, её мягкосердечный сын был непреклонен, сказал: «…или она, или никто». Да и жалко ей было его: сыну уже девять лет не удается завести семью. На сей раз невеста Евдокия появилась в царских палатах за три дня до венчания, отец забрал ее из дворца после смотра и сам вместе с сыновьями охранял ее, около неё постоянно находились родственники, опасались, как бы её не испортили. Свадьба состоялась 5 февраля 1626 года в Москве, патриарх Филарет сам обвенчал молодых. Евдокия отказалась менять имя. В Успенский собор государь ехал на прекрасном аргамаке, а впереди было сорок всадников — молодые стольники. Невесту везли в санях, её сопровождали дворяне и шевсть родственников. Михаил был в собольей шубе «крытой золотным бархатом, со старинным кованым золотым поясом. На Евдокии было платье и венец золотой с дорогими камнями и жемчугом.

После в Грановитой палате было устроено пиршество, в это время князь Борис Лыков Оболенский сидя на коне с обнаженным мечом охранял опочивальню для новобрачных. Постель для них была устроена, по древней традиции, на двадцати семи ржаных снопах, на которые были положены семь перин. Пир продолжался четыре дня.

Наконец-то Михаилу повезло. Евдокия была очень красивой, статной, хозяйственной, была отличной рукодельницей. Вот как ее описывали современники: «Темная, как соболь, бровь густым черным бархатом выделялась на белизне ее спокойного чела и плавной дугой округлялась над прекрасными продолговатыми очами. Правильный нос, выразительный рот с ласковым застенчивым выражением сочных и ярких, как вишни, губ. Все было прекрасно и нежно в ней!».

Михаил был счастлив, Евдокия тоже, они любили друг друга, но жизнь юной девушки под опекой её властной свекрови была всё-таки нелёгкой, хотя она и была привыкшая к трудностям. Они девятнадцать лет прожили в счастливом браке. Царица и всё её окружение вело замкнутую жизнь в тереме. Она занималась хозяйством, много времени проводила в молитвах. Тогда в России не было балов. Приёмы светской знати были только на большие праздники: Рождество, Масленицу, Пасху. И то, они ограничивались сидением на лавках в золотой палате. Если царица куда-нибудь выезжала, то в карете с занавешенными окнами, чтобы её никто не видел. А когда она выходила из кареты, то все поклонялись ей до земли. Очень мало было людей, которые могли похвастаться, что они видели царицу.

Первой у Михаила с Евдокией родилась дочь Ирина, через год — Пелагея. Это очень печалило обоих, да так, что Михаил обратился к подвижнику Анзерскому преподобному Елеазару с просьбой вымолить им рождение сына. Святой старец прибыл в царские палаты и утешил царя и царицу, сказав, чтоб не печалились: «Силен бо есть Бог дать вам плод по вере вашей и это сбудется, яко сей день. Уповаю на Господа, что зачнётся вам сын и родится и царствию по вас будет наследник». И всё сбылось. В четвёртый год супружеской жизни Михаила и Евдокии, 19 апреля 1629 года, родился их третий ребёнок, долгожданный наследник, сын Алексей. А потом опять родились две дочери Анна и Марфа. Но уже начались беды: умерла девятимесячная Пелагея, годовалая Марфа. 27 января 1631 года умерла и мать Михаила, инокиня Марфа в семьдесят лет.

Евдокия Лукьяновна Стрешнева.

Царь Михаил Романов.

За эти шестнадцать лет Россия стала совсем иной, был построен первый завод по выплавке железа, оружейный завод под Тулой, даже стали экспортировать оружие в страны Европы. В Москве была изготовлена первая в мире пушка с винтовой нарезкой, в Европе она появилась только через семьдесят лет. Россия богатела, средняя зарплата была три копейки в день, чтобы купить сапоги, нужно было десять дней, корову — два месяца. Михаил начал военную реформу, за образец была взята шведская армия. Стали налаживаться дипломатические отношения с иностранными государствами: всем был нужен русский хлеб. Англия, Голландия, Дания, Франция осаждали московское правительство с просьбами о разрешении торговли через Россию с Персией и Индией. Они обещали поддержку в войне с Польшей. Да, опять Польша, ведь истекал срок перемирия. В том, что будет война, никто не сомневался, ведь нужно было вернуть русские города, и, наконец, поставить поляков на место.

Война началась в 1632 году, как раз в апреле умер король Сигизмунд III. Московские войска восемь месяцев вели осаду Смоленска. Королем Польши стал Владислав, человек воинственный и честолюбивый, солдат с детства. Он сам был во главе войска и громко хвастался, что идёт править Россией. Вначале перевес был на его стороне, наша армия под руководством боярина Шеина сдалась, не было пороху, хлеба. Но неожиданно нам помогли турки, которые подошли к границам Польши: они относились к полякам враждебно, да потом ещё помогли и шведы — они решили завоевать Пруссию, которая принадлежала тогда Польше. Вот в таких условиях, в 1634 году поляки предложили мир.

Начались переговоры, польские послы требовали сто тысяч рублей за отказ Владислава от притязаний на московский престол, наши согласились лишь на двадцать. Хитрые поляки предлагали всякие прожекты: чтобы строить в России костёлы, чтобы было разрешено вступать полякам в брак с русскими и приобретать наши земли. Уж очень они хотели внедриться в Россию. Но московские послы категорически отказали им в этом и переговоры привели лишь к тому, что Владислав признал Михаила Фёдоровича царём всея Руси и братом, но Смоленск и Северская область навеки уступались Польше. Турецкий султан Мурад IV, да и сами русские были недовольны этим миром. Однако и в самой Польше дела были плохи. Владислав оказался последним королём, когда Польша была стабильна, вскоре там начнутся восстания, война и анархия, так называемый «Потоп». Польша будет бороться за Украину.

1 октября 1633 года умер Филарет, он прожил невероятный для того времени срок — восемьдесят лет, если ещё учесть, сколько ему пришлось пережить: и разорение собственного дома и состояния, и уничтожение почти всех родных, и насильственный постриг в монахи, и восьмилетний польский плен в крепости Мариенбург, и смену царей. Но он совершил чудо, он правил четырнадцать лет и оставил после своей смерти уже сильную Россию. Государство было восстановлено, спасено от внешнего и внутреннего разгрома, оно было уже другим. Ведь это он провёл все реформы, которые начали превращать Россию в великое государство.

После заключения мира со Швецией, никаких распрей с ней не возникало, мало того шведская королева Кристина в 1634 году попросила, чтобы царь Михаил позволял шведам покупать в России хлеб по своей цене. А в благодарность прислала царю в подарок десять пушек со всеми снарядами, и две тысячи мушкетов.

Евдокия рожала почти каждый год, за двенадцать лет родилось десять детей, семь дочерей и трое сыновей. Но шестеро умерли маленькими. Очевидно, организм Евдокии не успевал восстанавливаться после частых родов, и дети были слабыми, умерли еще две дочери Софья и Евдокия. Да и детская смертность в те времена была очень велика. За один лишь 1639 год, в течение трёх месяцев они потеряли двоих сыновей: пятилетнего Иоанна и новорождённого Василия. Иоанн был здоровым ребенком, к его двухлетию изготовили драгоценную кроватку и преподнесен янтарный кубок, но в начале января Иоанн скончался, а в конце марта Василий. Михаил и Евдокия очень горевали, долго не могли оправиться. После неблагополучных родов последнего десятого ребенка, царевича Василия Евдокия больше не рожала.

Конный портрет царя Михаила.

Но неприятности были и с большими детьми. Не удавалось выдать замуж старших дочерей Ирину и Анну. Вообще участь царских дочерей была незавидна, каждой даже бедной девушке они могли позавидовать, ведь царевны были лишены самого обыкновенного человеческого счастья — быть замужем. Выйти замуж за человека не царской крови они не могли — он холоп, за принцев и королевичей тоже — они не нашей веры, а значит еретики. А эти принцы и королевичи не собирались менять свою веру. И так и жили царевны в теремах, взаперти, в окружении мамок, шутих и ворожей. А если куда-то и ездили, то в закрытых возках, и не дай Бог, если кто-то их увидит, «очей царевен, кроме самых ближних бояр, даже другие бояре и всяких чинов люди, не видают». А потом обязательно уходили в монастырь с богатым приданым. Монастыри процветали, особенно Новодевичий, он был заполнен богатыми девицами и вдовами, и не было монастыря богаче этого.

А Михаилу хотелось выдать замуж своих дочерей, сделать хорошую партию для них. Нужно было выбрать жениха для старшей дочери Ирины, ей исполнилось семнадцать лет, и она была необыкновенно хороша собой. И снова обратили внимание на Данию. В 1640 году Михаил направил к датскому королю Кристиану IV посла Ивана Фомина, чтобы он всё разузнал о сыновьях короля. Фомин узнал, что самому королю шестьдесят три года, у него три сына, один наследник престола, уже женат, второй помолвлен, но есть ещё сын Вальдемар Кристиан, которого король любит. И, что жена короля Анна Катерина Бранденбургская двадцать восемь, как умерла. И, что этот сын Вальдемар Кристиан от морганатического брака с графиней Кирстен Мунк. И, действительно, через три года после смерти жены Кристиан IV женился на дворянке Кирстен Мунк. Она была умной и образованной женщиной и отличалась очень независимым характером. Кирстен родила ему двенадцать детей, правда выжило восемь. Но через двенадцать лет, когда Кристиан болел, и его мужские силы были слабыми, Кирстен влюбилась в немецкого ротмистра, графа Людвига Зальма, подчинённого мужа. Вскоре об их связи стало известно Кристиану.

Кристиан IV.

Рассказывают, что однажды, увидев двух девушек перед закрытыми дверями её спальни, он велел выгравировать дату на камне и больше её спальню не посещал. А, появившуюся через десять месяцев после этого у Кирстен дочь, не признал и назвал её «мисс остатки». Кирстен была удалена под домашний арест на семь лет, а Кристиан официально объявил своей любовницей Вибеке Крузе, которая родила ему ещё двоих детей. Все дети от разных жён враждовали друг с другом.

Кирстен Мунк.

Вальдемар Кристиан.

Королевичу Вальдемару Кристиану было двадцать лет, он был «волосом рус, ростом не мал, собою тонок, глаза серые, хорош, пригож лицом, здоров и разумен, умеет по-латыни, по-французски, по-итальянски, знает немецкий язык, искусен в воинском деле».

В Данию было отправлено посольство для составления брачного договора, одним из пунктов которого было оставление королевичу его веры. И в январе 1644 года в Россию приехал Вальдемар Кристиан Шлезвиг Голштейн с большой свитой. Дома претендовать на датский престол он не мог, его отец имел двадцать три ребёнка от пяти разных жён, в семье были страшные раздоры. И поэтому Вальдемар согласился приехать в Россию. Его приняли как сына королевской крови, в Кремле ему отвели заново отстроенные покои Бориса Годунова. В грановитой палате устроили приём, где королевич познакомился с братом Ирины Алексеем. Ему надарили богатых даров: золотых, серебряных вещей, соболей и дорогих тканей. Но по обычаям того времени Ирину ему даже не показали. Жених-то был хороший, но дело не сладилось, царь Михаил, несмотря на договор, требовал, чтобы Вальдемар принял православие. Но тот категорически отказался менять свою веру, он был протестантом. Принц говорил: «Если я изменю своему Богу, как я могу быть верен моему государю».

Целых пять месяцев уговаривали Вальдемара, говорили, что его невеста хороша собой, умна, ради такой красавицы можно переменить веру. Но принц стоял на своём, хотел уехать домой, пытался бежать, но его не отпускали, даже усилили охрану около его дома. Королевич со свитой проводили время в веселье и пьянстве. Из Дании король слал послов с требованием отпустить королевича за неисполнение договора. В конце декабря сам царь лично объявил королевичу, что ему без принятия православия жениться на царевне Ирине нельзя и отпустить его в Данию также нельзя, потому что король Кристиан отдал его ему, царю, в сыновья. А о том, чтобы поменять веру Ирине или оставить протестантскую веру самому принцу, или показать Ирину, не могло быть и речи, наша церковь этого никак не допускала.

Неудача в сватовстве была большим ударом для Михаила, он очень нервничал, переживал, и это не могло не сказаться на его здоровье. В конце 1644 года он тяжело заболел, да так, что не выходил из своих покоев. Потом, вроде бы, Михаил стал лучше себя чувствовать, но в апреле 1645 года болезнь усилилась. В мае Вальдемар с пятнадцатью членами посольства решили тайком бежать из Москвы, но уже на выходе из Кремлевских ворот их остановила стража, но датчане отбились шпагами, но уже через Тверские ворота датчанам пробиться не удалось, в схватке убили одного стрельца. Вальдемар пришлось вернуться в Кремль. Михаил Федорович ждал, что всё-таки он одумается.

Но тут случилось неожиданное: 12 июля, в день своего рождения и именин, царь Михаил утром пошёл в церковь, там у него заболело сердце, с ним случился обморок. К вечеру ему стало хуже, Михаил простился с женой, с детьми, исповедался, благословил сына на царство и в начале третьего часа ночи скончался от водяной болезни. Как написали тогда: Болезнь его произошла от «многого сиденья», от холодного питья и меланхолии, «сиречь кручины». То, что происходило с ним в детстве, когда мать и отца отправили в монастыри, а его тоже могли извести, наложила на его псику отпечаток и он часто вппадал в депрессию, которую тогда называли меланхолией. Царь Михаил вообще не отличался крепким здоровьем, как описывают, что уже в тридцатилетнем возрасте он так «скорбел ножками», что иногда его «до возка и из возка в креслах носили».

Михаил Федорович прожил сорок девять лет, день в день. Но ему удалось решить почти невыполнимую задачу: спустя всего три десятилетия после полного разорения и разрухи страна восстановилась и начала заново отстраиваться. Последние двенадцать лет Михаил Федорович правил сам, без отца и принимал важные и сложные решения. Он был умный, спокойный, осторожный, но твердый в принятии решений, да еще многократно советовался со своим окружением.

Народ любил царя Михаила. В Сказании 17 века говорится: Был царь молод, когда сел на царство… но был добр, тих, кроток, смирен и благоуветлив, всех любил, всех миловал и щедрил, во всем подобен был прежнему царю и дяде своему Федору Иоанновичу».

Похоронили Михаила Фёдоровича Романова в Архангельском соборе Московского Кремля. А 28 августа, через пять недель, скончалась и Евдокия Лукьяновна в возрасте тридцати семи лет, девятнадцать лет она счастливо прожила с мужем. После смерти Михаила и Евдокии у них осталось четверо детей: Ирине было восемнадцать лет, Алексею — шестнадцать, Анне пятнадцать и Татьяне — девять.

Воспитанию Алексея царь Михаил уделял много времени, готовил его к царствованию. Алексей знал несколько иностранных языков, разбирался в философии и богословии, понимал и любил духовную музыку, а это было редкостью даже в европейских дворах.

Его дочери так и не вышли замуж, прожили долгую жизнь: Ирина умерла в пятьдесят два года, Анна — в шестьдесят два, а Татьяна умерла в монастыре в семьдесят лет. Сын Алексей стал царём и решил довести дело с замужеством сестры до конца, он опять предложил Вальдемару Кристиану поменять веру, просил пожалеть царицу, которая «день деньской всё плачет непереставаючи, так что не видит уже и света Божьего», но после его отказа отпустил домой, причём с большими дарами, угощением и почетным эскортом. Таким человеком был царь Алексей. 13 августа состоялась прощальная аудиенция с датчанами. Потом уже в 1654 году, когда Алексей Михайлович вступил в войну против поляков, королевич Вальдемар прислал ему письмо, в котором желал ему здоровья и «одоления всех своих врагов».

Полтора года его держали в России, когда он вернулся в Данию, поехал служить сначала в Австрию, потом в Швецию. И на этой первой Северной войне шведов против поляков, которую поляки называют «потопом», он участвовал и погиб в 1655 году. Это случилось через двенадцать лет после бегства из России. Вальдемару Кристиану было тридцать три года. К этому времени его отца датского короля Кристиана IV уже не было в живых.