ЖЁЛТЫЙ ДОМ. Парижский детектив

Альберт

Репортер Рул Шатенеф отправляется для интервью в особняк стареющей куртизанки Элоди Менетре. Вскоре женщина бесследно пропадает, в доме хозяйничает другая семья. Журналист выясняет, что новые жильцы не только душевнобольные, но и имеют отношение к древней секте фригов. За расследование берется инспектор парижской полиции Камиль Серро. Что знает о тайне архивариус Жиль Арбогаст? Прояснят ли обстоятельства дела графолог аббат Мишон и основоположник судебной психиатрии профессор Петр Бутковский?

Жёлтый дом

Жак де Моле

Псовая башня замка Шинон — более не защитница города. Страшная и последняя тюрьма для осуждённых. Истина одна, путей к ней много, в заблуждениях, ошибках. Всякий возвышающий сам себя унижен будет…

Жак де Моле, великий магистр ордена бедных рыцарей Христа и храма Соломона, старик семидесяти лет, опираясь на мокрую стену, опустился на колени. Молитва, только молитва поддержит ещё теплящиеся силы. Тело нещадно болит от пыток, душа беспокойна за судьбу и жизнь братьев. Неминуемая казнь не страшит, смерть ордена — катастрофа! Не от сабель сарацин, от интриг единоверцев… Грязная, тухлая солома на полу шевелится. Крыса? С кашлем, отплевывая труху, из-под темной подстилки появляется голова. Спутанные длинные волосы, ввалившиеся глаза.

— Вот и твоя очередь пришла, брат, — прохрипел беззубый рот.

— Кто ты? — де Моле приближается к сокамернику, протягивает кружку с водой. — Я рыцарь…

— Мне известно твое имя, магистр. Птицы гнезда вьют под оконцем темницы, еду несут птенцам и новости узнику. Соломон бен Абрахам бен СэмюэльМерсиер, параклит и первосвященник Нового Иерусалима, примас французский.

— Вот как! Фриги… Блудники! Кровосмесители… Свальный грех выше духа святого! Право думал, что давно извели богомерзкую ересь. Сам бросил в костер черную книгу Тертуллиана «Экстаз», жег ваши деревянные церкви-шалаши по всей Трансиордании!

— Мессир, единство в одном образе спасителей наших Пифагора, Платона, Гомера и Аристотеля, честнее и праведнее жертвБафомету, черной кошке и перевернутому кресту, приносимых вашими братьями-содомитами. Однако, не будем вести спор о чистоте и истинности веры, стоя на пороге смерти, перед лицом Создателя. Высший суд поставит точку в наших спорах. Скоро мы сможем постичь тайну мироздания.

Разделим последнюю трапезу и воздадим хвалу, к вечеру мытарства наши на земле закончатся… Взгляните! Сквозь решетку! Видите эшафот? Мы сгорим праведниками для тех, кто будет за нами. Скажем на костре словами пророка Иеримии: «В те дни уже не будут говорить: «отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина».

— «Но каждый будет умирать за свое собственное беззаконие; кто будет есть кислый виноград, у того на зубах и оскомина будет», — Жак де Моле, раздвинув сломанной ступней гнилую солому, разбросанную по холодному полу темницы, опускается коленями на камни. Зовет взмахом руки несчастного товарища, занять место рядом. Читает молитву. — Отец милосердия, чем я отплатил за Твою любовь? Грехами, пренебрежением, неблагодарностью. Не хочу греха. Всем сердцем сокрушаюсь о грехах. Отче, гнушаюсь грехами и отвращаю лицо моё от них. InnominePatris, etFilii, etSpiritusSancti. Amen.

Рул Шатенеф

— Рул Шатенеф! Волк-волчище! — Анн стучит пальчиком по столешнице, демонстрируя тонкое золотое колечко. — Шеф-редактор спрашивает, когда будет закончена статья. Напоминает — больше жару. Репортаж выходит под заголовком «Грязное белье куртизанок». — Анн, привстав на носочки, так что бы грудь с кружевным воротничком стала ближе к собеседнику, заглядывает в рукопись. — Раскопали новое?

— Мадмуазель! Для вашего положения обрученной девушки с отменным образованием и женихом из приличного общества — интересоваться такой темой! — Рул аккуратно кладет перо на край чернильницы, хитро улыбается очаровательному секретарю. — Я в недоумении и смущении!

— Мы — журналисты, без пола и предрассудков! — парирует Анн.

— Но не без чести и совести!

— От вас ли слышу, волк пера и будуара! Это ваше имя или псевдоним? Узнавала в отделе гороскопов. Имя: Рул — волк — обладает осторожным, расчетливым умом, хотя любит риск. Умеет выслушивать чужие мнения, но во всем предпочитает руководствоваться собственным опытом. Свойственны хорошая память, развитое аналитическое мышление, наблюдательность, терпение, упорство, сила воли. Общителен, быстро заводит новые знакомства, располагая к себе как мужчин, так и женщин, отношения с последними зачастую выходят за рамки делового партнерства и дружбы. Любвеобилен, но порядочен и бескорыстен. Эрудирован, стремится к знаниям, приобретая их основательно и глубоко. В выбранной сфере деятельности всегда добивается успеха.

— Стоп! Вы собираете досье на всех сотрудников? Или только моя персона представляет интерес для молодой и симпатичной особы, выходящей замуж?

Анн краснеет, прячет за спину ладошку с кольцом на пальце: — Так что передать шефу?

— Передайте месье Шарлеману, что имя мной получено от матушки и батюшки при рождении. Остальное — мечты кое-кого, начитавшегося нашей газеты. — Рул пристально, не моргая, смотрит в глаза девушки. — Открылись новые обстоятельства. Еще неделя и он получит бомбу — я еду к мадам Менетре. Вавилонская блудница на пенсии соблаговолила принять меня в своем новом особняке в Виллемомбле.

Рул-Волк Шатенеф, доброволец и унтер-офицер 1-го полка морской пехоты в Марокко, посчитал, по окончании войны, службу скучным занятием и открыл в себе новые интересы. Рассказы солдат, штрафников и амнистированных осужденных, привели Шатенефа на иное поле боя. Молодой человек стал журналистом скандального жанра. Его приютила «Маленькая газета» с большими аппетитами — «Пти журналь» Моисея Полидора Мийо, хваткого дельца из династии парижских менял и ростовщиков.

Рул, сняв военную форму, по рекомендации знакомого капрала-головореза, сразу оказался в Сен-Марсо, квартале нищих и презирающих закон. Первым опытом стал рассказ о семье из 28 человек, живущих в 10-метровой комнатке под крышей. В убогом жилище, от истощения и болезней умирало старшее поколение, на неостывшие топчаны перебирались следующие представители рода, что бы зачать безрадостное будущее. Шатанеф провел одну ночь в страшном приюте, застав и священный акт смерти и таинство рождения. Вторым стал репортаж о мальчишках-оборванцах из района Сите, занимающихся увлекательной игрой. Они катали отрезанную человеческую голову, стараясь, кто первым, ногой забросит ее в сломанную корзину для белья. Статьи, направленные в различные адреса, остались без ответа. Кроме внимания Моисея Мийо, издателя и хозяина «Маленькой газеты» и Рул занял место репортёра и шефа, созданной под него колонки.

Публикации следовали одна за другой. Тираж увеличивался, гонорар рос. Слезливые очерки о подкидышах, волею случая ставших миллионерами, родственниках, ведущих тяжбу за наследство с взаимными обвинениями, переходящими в мордобой и неожиданным явлением незаконнорожденных с нотариальными свидетельствами их прав на долю. Мистика былых веков с ведьмами, ожившими висельниками, кладами и ядами. Тайные любовные похождения и сладострастно-похотливые предпочтения современных нуворишей. Неопознанные трупы и полицейская тупость. Ни какой политики и классовой борьбы. Периодическое чернение неких персон по заказу конкурентов. Мийо заставлял держать нос по ветру.

Рул отыскивал опасные информационные поводы, живо описывал склоки и скандалы, читатель оценивал перчинку по достоинству. Всегда интересно, что происходит в спальне соседа. Особенно, если это единственное развлечение, после десятичасовой работы на, черной от дыма, мануфактуре. Газета пользовалась любовью в бедных кварталах. Небольшой размер умещал в кармане несколько страниц. Тонкая бумага, жёлтого оттенка и слабый шрифт, позволяли при случае, завернуть булочку или маленькую жареную рыбу. На большую все равно не было денег. Пригодность издания в нужнике, вообще не подлежала сомнению — двойное удовольствие — почитать, пока дело справляешь и в дырку бросить использованный листок. Удобно завернуть в обрывок газеты крепкий американский табак. Покурить в перерыв, обсудить с друзьями смачную новость! Цена — всего 5 сантимов. Дешевле порции сушеных воняющих листьев.

Поручение шеф-редактора — статья про изнанку жизни девушек, не отличающихся высокой нравственностью, презираемых обществом, им же и поощряемых. Мужской частью, конечно. Рулу предстояло найти несколько субъектов из числа господ высшего света, проследить судьбу их компаньонок и выудить скрытое с обоих сторон. Положение, достаток, семейное положение, ещё лучше, государственный статус покупателя и то, о чем молчит продавец услуг — неприличную болезнь, случайного ребенка, воровскую привычку, ненависть к конкурентке.

Основа репортажа заложена давно. Шатанеф — в числе составителей «Сладкого каталога», шикарного рекламного издания парижских проституток. Для него стало открытием то, что император Наполеон повелел полиции взять на учет всех жриц платной любви, Сюртэ насчитало 900 девушек и 180 борделей. Уже через двадцать лет их числилось 3500, а еще через двадцать — 34000. Все ли попали под перепись? Журналист составил карьернуюлестницудевушек домов удовольствия. Опытные в профессии женщины разъезжались по провинциальным городам, где предлагали юным особам, желательно сироткам, заработать много, быстро и легко. Бывало, девушек продавали обнищавшие родители. Наивные попадали на «бойни», в бордели самого низкого ранга, где приобретали первые навыки. Успешные ученицы вскоре занимали места в «салонах», с богатой и знатной клиентурой. Старт для подъема в высшее общество — отсутствие стыда в теле и скромности в душе. Те, у которых не ладилось, возвращались на улицу под гнет сутенеров — своих подружек по несчастью, старших братьев и даже матерей.

В каталог, конечно, вошли лишь дамы полусвета, особы, успешно совмещающие основную работу с увлечением искусствами. Или наоборот.

«МаргоБаретти, Рыбная улица, 46. Высокая, темноволосая, элегантная девушка, прелестная улыбка, красивый нос и изящный подбородок с крошечной ямочкой. Ее главный покровитель и любовник, молодой банкир, который слишком разумен, чтобы ревновать. А если клиент обладает неплохим голосом, то ему стоит тот час соединиться с прелестным дуэтом Маргарит с сестрой».

«Алис Лоуди, улица Эдинбург, 11. Одаренная актриса, на сцене с 18 лет, заметим, с настояния родителей. Прима театров Парижа, Лиона и Нанта. Любители деликатесов преследуют её со страстью, обезумевших от желания кобелей. Она же предпочитает почтенных стареющих покровителей с фантазией и тугим кошельком. Сделает все, что папаейне прикажет».

«Каролина Отеро, улица Вожирар, 2. Уникальная танцовщица и испанская цыганка. Не любит лишнюю одежду, в зажигательном танце покажет и сделает то, о чем даже не смеет её друг подумать. Нескромная, щедрая кампания зрителей — раскованные любовные пары, придадут смелым танцам Каролины больше огня».

Расследование привело Рула к знакомству с Элоди Менетре. Репортер направил даме письмо с просьбой о встрече и небольшом интервью по сути дела. Отказа не последовало. Куртизанка назначила свидание в своем роскошном особняке. Зачем отказывать, реклама! Начав дешёвой проституткой, деревенская девица прошла славный путь. Все схватывала на лету, в совершенстве постигла искусство любви и, между прочим, некие науки. Проявился интерес к живописи. На выставке, при патронаже Элоди Менетре, успешно проданы, несколько картин некоего Тулуз-Лотрека, непутевого графского отпрыска. Она стала не только знатоком мод, но и украшений. Обросла связями. Лучшие парижские подмостки ждали новоявленную танцовщицу. Оказалось, есть у Элоди и писательский дар. Кто бы подумал — сказки для детей очаровательного автора раскупались мгновенно. Главные покупатели — любящие своих деток папаши, клиенты куртизанки.

Устав от частых встреч с богатыми друзьями, она открыла отель-школу для молоденьких жриц, оставив себе пару-тройку возрастных партнеров. Несколько лет и Элоди продает предприятие наступающей на пятки Джулии де Клери, президенту ассоциации Les Rieuses. Парижские актрисы, «веселые женщины», решили устроить в апартаментах ночной клуб по пятницам и интересам. Без мужчин. Зеваки отмечали, многие участники собраний, приезжали, исключительно, в мужских костюмах. На дверях же сияла табличка — «Мужчинам вход воспрещен». На вырученные средства Элоди купила дом, что бы спокойно там встретить старость и предаться новой страсти — литературе.

Вилла Менетре соседкам по вкусу не пришлась. «Сумасшедшая б…», по их определению, приказала покрасить здание в кричаще-желтый цвет. У ворот дежурила карета с желтой обивкой. Элоди выходила на прогулку в платье эпохи Людовика XVI, но без шляпки и с причудливой прической из волос, выкрашенных в зеленый цвет. На поводке — Риголо, плюшевыйбишон фризе, в атласном костюмчике. Каждый день — другого цвета. Богобоязненные кумушки наняли отпетого разбойника и купили бочку керосина. Однако, пожар не задался. Неожиданный ливень сбил пламя, а поджигатель, перелезая через ограду, зацепился полой сюртука за пику, упал и сломал шею.

Элоди позволила полицейским и пожарным ходить по комнатам, заявлять о происшествии не стала. Соседок простила. Оплатила лечение незадачливого инвалида и внесла в кружку церкви Сен-Луи значительную лепту. Кюре провел с прихожанками беседу, напомнив притчу о заблудшем сыне, Магдалине и грешнице, омывающей и целующей ноги спасителя. «Когда делают возвращение к Богу из страха, то умышленные грехи превращаются в промахи. Когда делают возвращение к Богу из любви, то умышленные грехи превращаются в достоинства» — кюре так грозно вещал с кафедры, нежно поглаживая толстое портмоне под сутаной, что участницы заговора прониклись и устыдились. Напоследок, о христианском благочестии Менетре газеты опубликовали развернутый очерк. В Виллемомбле, на улице Сен-Шарль установился мир.

В известное место и направился Рул-Волк Шатенеф в двадцатиместном омнибусе, заняв крайнее место на втором этаже. Небольшое путешествие без крыши украшал солнечный теплый день и напротив — миловидная девушка с летним зонтиком, кофром, саквояжем и картонкой для шляпы.

Элоди Менетре

Девушка выходила на той же остановке, что и Рул. Репортер, улыбаясь, помог ей снять вещи и вызвался донести багаж до дома. Удивительно, но юную особу так же интересовал Жёлтый дом. Она уверенно пошла к флигелю.

— Вы очень любезны, месье! Спасибо! Оставим вещи на улице, тетя мне поможет.

Хрупкая, застенчивая, с невинным взглядом и черными кудряшками, по озорному, посыпавшимися из шляпки при грациозном наклоне головы. Двери флигеля открылись, в проеме показалось неприветливое, изможденное лицо тощей пожилой женщины. Рул отложил знакомство на время, догадываясь, по какой надобности приехала девушка.

Хозяйка встретила гостя радушно. Спальня или приемная? Камин, шкура тигра, хрусталь, фарфоровые китайские вазы, картины. Софа обита красным бархатом. Менетре, полулежа, курила ароматную сигарету в длинном мундштуке. Взбитые зеленые волосы, повязаны черной лентой с маленьким искрящимся бриллиантиком. На столике — раскрытый каталог. Шатанеф прочел приметную страницу со знакомым текстом: «Отдать должное такой знаменитой куртизанке непросто… Она очаровала целое поколение и каждый уважающий себя распутник, хоть одну ночь с ней да провел! Мадемуазель, которой всего тридцать восемь, но мы обязаны заявить, что она все еще очень аппетитна, а опытность её такова, что в нашем каталоге развлечений Купидона нет ничего, что бы она ни попробовала».

Элоди, жестом пригласила молодого человека присесть подле, предложила сигарету, начала томно и протяжно:

— Налейте вина мне и себе, это Шато д’Икем, дар маркиза де ла Морисмо, банкира и виноградаря. Любил использовать пустые бутылки, обратите внимание на горлышко. Его дизайн! Чтоб не поранить любовницу, более того, доставить тем самым удовольствие девице. И себя не забывал, старый хрыч! На камине, с золотой этикеткой — именная бутыль. Можете взять, полюбопытствовать! Да не морщитесь вы так! Брезгливый нашелся… Вы ведь пришли ко мне за этим?

Когда мы с маркизом впервые встретились, ему было под восемьдесят, дряблая кожа, ребра скелета и гнилые зубы. Рул! У него грязные кальсоны и нестриженые ногти на скрюченных пальцах ног. И если бы он оказался достойным любовником! О чем может думать старик! Наша первая ночь закончилась неудачей. Я много пила, что бы избавиться от тошноты и мерзости. Бедняга был смущен, взволнован, сопел, нервничал. И я его пожалела. Попросила отдохнуть. Мы проговорили до рассвета, оказалось — он очень умен, действительно умен, начитан, знаток истории, искусств, философии Вольтера, друг самого де Сада. Банкир успокоился, заснул, утром разбудил меня ласками. Как отец дочку. Я сказала другу, что он великолепен! Ты бы видел, как он, гордый, радостный, цветущий, скакал мальчишкой по комнате от счастья, специально демонстрируя мне свою старческую никудышность. Главное — он был очень богат. Поэтому я согласилась с его страстью к бутылочке. Гладкое горлышко, единственное, что еще доставляло ему наслаждение. Потом сама привыкла… Рул! Ты покраснел?

— От вина, мадам… Вы мне говорите, что я могу записывать и публиковать, а что является приватным. Хотя, эпатажа вам не занимать, из уважения к личной жизни… Для статьи важны, конечно, особенности и тонкости…

— Наливай еще, Волк, ты мне нравишься! Наливай, целый подвал вин! — Элоди быстро пьянеет, расположение на софе становится совсем открытым, беседа быстро меняет темы, интонация то едкая, то вкрадчиво-нежная.

— Я могу многое поведать! На жареное потянуло? Хочешь знать, кто оплатил золотое блюдо, на котором меня вынесли в зал голую, облитую шоколадом и сливками? Кто слизывал сладкое, кто горькое и в каком месте? Кто из жен, почтенных депутатов парламента умолял прийти в гости, привести подружек? Зачем? Что бы посудачить на дамские темы! Выпить кофе и вина с уколом опия. И до утра придаваться соитию — дамочки света и дамы полусвета! Ни чего тебе не расскажу! Не назову тебе имен. Покровители платят мне за молчание. Те, кто живы, конечно.

Послушай о том, как меня, девочку 12 лет изнасиловал родной отец. На глазах у младших сестры и брата. Еще раз и еще. И так год. Во имя любви к умершей нашей мамочке. Целыми днями я мыла бутылки от шампанского в таверне, что бы, не умереть с голоду, а ночью меня ждал настоящий ад… Раскрыла тайну соседке, наивная, защиты искала. Объявили меня распутной! Я бежала из дома. Зная всего три дела — мытье посуды, уход за ребенком и мужское развлечение, я поняла, что все это можно объединять и даже неплохо зарабатывать. Тебе видится одно — наряды, музыка, бриллианты, знатные клиенты!

Видел старуху, торгующую спичками у железнодорожного вокзала? Жанна Турбе, супруга графа Виктора Эдгара де Луан и тайный политический советник президента республики. А ты думал! Матушка её — маркитантка и с ней маленькая Жанна прошли всю Европу и мерзли в русских снегах. Мужчину узнала раньше, чем научилась говорить. Сам офицер и знаешь, как это происходит. Не один, тихо, на мягких подушках — всем вашим военным товариществом, одновременно. Мамочка получала часть трофеев в оплату за дочку, пока не получила пулю в лоб от пьяного сержанта. Жанну бросили где-то в Польше, кому нужна девчонка, когда армия отступает. Добрый пан продал её туркам. Турок проиграл девочку в Монте-Карло греческому торговцу, тотморскомуофицеру французской эскадры. Жанна опять оказалась на родине. Догадываешься? Девочку покупали не из чувств милосердия и добродетели. Офицера она убила, случайно, в драке. Гнить бы девушке на каторге, спас адвокат. Что мог он взять в качестве оплаты с несчастной? Судья не побрезговал… Сжалилась, приютила Лиана де Пужи, знаменитая тогда… Дела пошли на поправку, вскоре и старый граф взял под свое крыло. Умер — сын перенял эстафету. Старость подкралась. Президента и графа де Луан-младшего обвинили в махинациях с казенными деньгами. Круг замкнулся. Без средств Турбе выкинули на улицу. Опять спас от тюрьмы адвокат. Может, ей в тюрьме было б лучше?

Пишу книгу… Будешь моим соавтором, Рул? Наливай вина, выпьем! Мне почти пятьдесят. Да, да, мальчик. Спасибо, знаю — выгляжу отлично. А что внутри? Тебе интересно, кто и сколько засунул мне банковских билетов в панталоны… Газетке вашей интересно. Разве стоят эти деньги того, на что ушли наши детство и юность?

Шатенеф и Менетре давно перебрались на шкуру, пепел с сигарет падает на полоски, камин потух. Халат Элоди распахнут, вино кружит голову, только Шатенеф безразличен.

— Со мной к вашему дому ехала девушка…

— Не думай о ней плохо. Лия, племянница моей партнерши Ефразии Мерсиер.

— Это ведьма, что встретила девушку?

— Ведьма… Думаю ведьма… Мой крест. Что я доброго до сих пор сделала в жизни? Господь дал случай — помочь несчастной, дать кров и работу. Ни ради славы и выгоды, просто, по-христиански. И смиренно выдержать испытание…

Элоди засыпает.

Лия Мерсиер

— Шатенеф, хватит спать! Очень глубоко вошёл в тему, это отражается на тебе не самым лучшим образом! Все бордели обошел? — шеф-редактор Шарлеман смеётся, но в голосе недовольство. — Статья уже анонсирована. Господин Мийо требует ее выхода не позднее пятницы. На кону — большие деньги! И твое место корреспондента. Впрочем, мое тоже… Посмотри список. Имена, помеченные красным, должны однозначно упоминаться. И не один раз, всякие мерзкие причуды и типа того. Синим цветом, подчёркнуты фамилии, о которых не должно быть никакого упоминания.

— Какая разница, месье? — Рул, рассеянным взглядом, читает протянутый лист. — Те и другие — изощрённые любители сладкого и посещают куртизанок не реже остальных.

— Рекомендация хозяина. Коммерция высокого полета. Нам платят, мы пишем. Какие у них интересы, не нашего ума дело. — Шарлеман показывает указательным пальцем вверх.

— Месье шеф, мадам Менетре желает видеть нашего Рула, ее карета под окнами. Так любопытно! — возле стола Шатенефа неожиданно материализуется мираж Анн.

Редакция одновременно прилипает к окнам, разглядывая знаменитую желтую повозку.

— Это по работе. — Рул разводит руками, сокрушаясь.

— Иди! Не забудь про пятницу и свой хлеб! — Шарлеман расталкивает журналистов, стараясь занять выгодную диспозицию для наблюдения.

***

— Милая, пройдись по Пассажу, купи новое белье и не торопись, не стесняйся, пускай запишут на мой счёт. Мы с месье Шатенефом поговорим, выпьем пока по чашечке в Кафе де ля Пэ. Молодой человек проводит тебя домой, у меня есть ещё встречи. Ты не против, Рул?

Глаза Лии лучезарны, щёчки краснеют, кудряшки радуются. Тонкий запах духов манит и берет в плен без боя! Волк в капкане!

— Оставим наши профессии. Мы с тобой не платим друг другу за общение. Потому считаю тебя человеком и другом, которому я могу открыться, рассказать о тягостных мыслях и тревогах. Это мои дневники и наброски, черновики книги. Прочти, пожалуйста. Письмо, в котором сообщается, что все права на использование записей перейдут к тебе, в случае моей смерти.

— Мадам Менетре! Что стряслось? Отголоски прошлого, угрозы прежних клиентов? Есть связи в Сюрте, могу обратиться в полицию за защитой!

— Нет, Рул, не требуется! Настоящее, а не прошлое! МадамМерсиер, партнёрша, ты ее видел. Вчера я сообщила ей, что наши отношения прекращаются, ей следует покинуть мой дом. Она нагло отказалась! Более того, заявила, что я серьезно пожалею, если не изменю решение. Не качай головой! Считаешь, ссора двух неуживчивых возрастных дамочек? Нет. Что то большее и понять пока не могу. Прочти дневники, найди причину, помоги! Попытаюсь сама решить проблему, не в такой переплет попадала… На душе тяжело и предчувствие нехорошее, поэтому и поручаю тебе свои бумаги.

Вот адреса покровителей, они платят мне ренту. Уведомь их об окончании оплаты, если возникнет такая необходимость. Что произойдет? Да что угодно! Хочешь услышать, как господь смеётся? Расскажи ему свои планы на завтра! То-то, Рул! К Лии будь внимателен. Она не втянута в историю. Девушка чистая и достойная хорошей жизни… Мне пора, следует уладить кое какие дела! В любом случае, заглядывай в гости! Приглашаю, но не прошу!

***

Пешая прогулка Лии и Шатенефа до дома Менетре прошла в самом радужном настроении. О чем могут говорить два молодых человека, окунувшись в тепло весеннего солнца, запах распускающейся листвы и краски цветов? Конечно не о редакторской гонке, смене министров в правительстве и зловредных тетушках! Обо всем и ни о чем, но так увлекательно и интересно. Разговор о счастье!

— Дальше я сама, месье, тетя недовольна будет. Считает, девушке не следует принимать ухаживания мужчины, без благословения родителей. Мама умерла давно, я не помню её, папа — в прошлом году. Тетя Ефразия меня опекает. Мы жили в Вене. Когда я осталась одна, тетя уговорила приехать к ней. Я работала продавцом в магазине у отца. Лавку пришлось продать, папа оставил много долгов. Тетя обещала, трудиться в Париже не придется, можно будет полностью посвятить себя учебе, я мечтаю стать сестрой милосердия. У вас есть специальные курсы для девушек, там готовят помощниц для хирургов. Тетя сказала — мадам Менетре позволит жить у себя и даже оплатит учебу, она очень добрая. Так и есть, балует меня нарядами. Спасибо, что проводили. Славно, что мы встретились в тот день приезда.

Рул долго держит ладошку Лии, она не отнимает руку, тянет время.

— Идите, вечереет, вы можете замёрзнуть и заболеть. Не будем давать тете повода для порицания современных нравов. Спокойной ночи, Лия!

Дождавшись, когда милая спутница скроется за дверями флигеля, Рул оглядывается по сторонам в поисках омнибуса. Взглядом ещё раз обводит Желтый дом, надеясь увидеть Лию. В сумраке вечера из неосвещенных окон на него глядят три странных лица. Любопытная прислуга!

Дневник Элоди Менетре

15 марта.

Мы с Риголо решили посвятить день прогулке и покупкам. Мне нужны новые ботики, собачка пожелала ошейник. Весна! Стоит обновить гардероб самым нужным. На бульваре Гаусман встретили Жанну Турбе — де Луан, старушка спешила на вокзал, волоча на тележке баулы, набитые спичками.

Старая подруга! Конечно, зацепились языками, слухи, сплетни. Я купила несколько коробков, переплатив. Спички мне не нужны. Это все, что я могу сделать для Жанны. Та, обрадовано поспешила на работу, подталкивая перед собой хромую тележку. А я обнаружила — Риголо пропал. Отпустила его сходить под деревце, рядом, наверняка караулила бездомная сучка. О, Париж, о нравы!

Конец ознакомительного фрагмента.