Эпос трикстеров – 1, или Подлинная история хартлендских богов

Альберт Герасимов, 2023

Ему "повезло" умереть, но при этом стать бессмертным, обучиться магии у лешего и подраться с громовержцем Индрой и богом ветров Ваю. Его, бывшего шамана лесного племени, Судьба ведёт в Золотой город степных арийских богов, чтобы стать одним из них. У него там будут верные друзья, возлюбленная и тайные враги. Будут интриги, заговоры и битвы. Но откуда же ему было знать, что за всеми этими удачами и несчастьями скрываются чёрные планы одной могучей Твари, обитающей на Путях мёртвых? В Золотом городе его звали Пушан, а позже он возьмёт себе имя Велес… Эта книга первая из фэнтезийного цикла об истории богов Северной Евразии (Хартленда). Действие начинается в 2010 году до Рождества Христова.

Глава 3. Блондинка и ссора богов

* * *

Она была прекрасна. Можете себе представить удивительной красоты юную монгольскую блондинку? Это было сногсшибательное сочетание. Плюс к этому небесно-голубые глаза… А фигура?! Эталон красоты. При небольшом росте она была юна и женственна, обворожительна и непорочна одновременно. Одним словом, она была истинной дочерью Луны. Но при всём при этом она, к великому сожалению тех, кто знаком с нею более суток, была натуральной блондинкой. Во всех смыслах этого словосочетания.

Звали её Никийя, что в переводе на русский означало «не я». История её жизни была крайне странной. Но о том, как старик из племени саамов, что числился её отцом, познакомился с чудесной колдуньей, которую сразу после свадьбы стал звать Аккой (старухой) и откуда у них появилась Никийя, я расскажу как-нибудь в другой раз. Сегодня вам достаточно будет знать, что в семнадцать лет Лунная дева жила со своими родителями на острове посреди большого северного озера.

* * *

Как-то среди ночи папашка-старик (дёрнул же его какой-то демон!) потащился в дальнюю часть острова драть бересту. Береста — штука крайне нужная в хозяйстве. Из неё и корзины, и лари, и посуду всякую делали, даже лодки плели. Акка была тогда против этой затеи: куда, на ночь-то глядя, переться? Но разве этого старого пня переубедишь? Упёрся на своём, и всё тут. «Пойду, — говорит. — Чё мне мужику темноты бояться?» Ну, и нарвался на неприятности. В потёмках потерял свой любимый каменный топор.

Стал искать, бродить, ругаться. А в сердцах обронил нечаянную фразу: «Да, хоть бы тварь какая-нибудь мне его нашла! Я бы её на радостях даже замуж взял!» Ох, напрасно он это сказал. Ночь-то была волшебная. Полнолуние. Полночь. Берег волшебного озера. Эх, предупреждала же его Акка, что нельзя драть бересту по ночам!

И вот возвращается старик домой и видит, что на дороге сидит лягушка. А во рту у ней его каменный топор. Она его так лапкой придерживает на манер романтической соломинки. И говорит лягушка:

— Ну, что, Старче, возьмёшь меня в жёны?

Лучше было бы, конечно, пройти ему мимо и сделать вид, что не заметил этой лягушки. Да только как же её не заметишь, если лягушонка сидя была ростом со старика. А в ширину, так раза в три толще.

Натуральное чудище. Да ещё говорит по-человечьи! Пришлось согласиться на женитьбу. Время было давнее. Законов против многожёнства тогда ещё не было. Хотя об интимных отношениях с этим чудовищем старик думал с жутким содроганием.

На следующий день выяснилось, что лягушенция имеет многочисленное потомство. А трое её сыночков, что были размером чуть побольше мамочки, стали заглядываться на Никийю, рассуждая примерно так:

— Сим-пати-и-ичная…

— Да-а, сим-пати-и-ичная. Ква.

— Только не зелё-о-оная.

— Да, жаль что не зелё-о-оная. Ква-а-а.

— Интересно, она этой весной икру уже метала?

Ещё хуже были разговоры самой «невесты» с тремя своими дочками. Они со смаком обсуждали, как лучше сожрать после свадьбы Акку и насколько костляв нынешний молодожён.

Старики быстро смекнули, что дело совсем худо и, собрав вещи первой необходимости, прихватив в охапку Никийю, ночью втихаря дали дёру. Акка понимала, что лягушек ростом с человека в озёрах Северной Европы нынче водиться не может. А если такое существо прыгает по берегу в окружении эскорта родственников и говорит по-человечески, то здесь не обошлось без божественного вмешательства. А потому скрыться от напасти можно только в самых дальних уголках этого мира. И чудесная семейка несколько месяцев провела в странствиях, преодолев пару тысяч километров.

* * *

Остановились они в лесах Мещёры на берегу озера, чем-то напомнившего покинутый дом. Чувствовалась в его водах какая-то могучая энергия, как нынче бы сказали, внеземного происхождения. Даже поросший березняком остров посередине тоже напоминал об оставленном чудесном доме. На нём и решили зажить новой жизнью. Дичи и рыбы вокруг было достаточно. Наладили обмен с местными жителями. Раз в неделю (в первый день каждой лунной фазы) к берегу, на котором ожидали аборигены, причаливала лодка с Никийей и среброкудрая лапландка обменивала чудодейственные амулеты, изготовленные самой Аккой, на шкуры, меха и провизию. Продукция Акки пользовалась спросом, ибо действительно обладала солидной магией.

Конечно, может вызвать удивление, что столь сложное дело, как торговля, доверили блондинке. Признаем, что удивление вполне обосновано. Никийя с математикой не дружила принципиально. Дальше трёх она считать не научилась. И даже то, как при прибавлении к двум ещё одного получается три — она уже понять была не в состоянии. Поэтому торговать в полном смысле этого слова девушка не могла. Её обманул бы любой придурок. Но не обманывал никто.

Её фантастический вид наводил на мысль о божественном происхождении, волшебная продукция — о могущественных колдовских умениях её родителей. Поэтому обманывать блондинку все боялись. А личная совесть, как известно, — лучший контролёр.

После обмена Никийя на своей лодочке домой не спешила. Обогнув небольшой необитаемый островок, поросший вековыми дубами, Лунная дева высаживалась на его берегу. Вот там она и проводила остаток дня в одиночестве, голышом нежась на песчаном пляже или купаясь в прозрачных водах Святого озера.

Как раз в такой момент её и увидел впервые Волос. Последнее время ему понравилось путешествовать. Изучая окрестности своего нового жилища Волос порою забредал достаточно далеко. Озеро заинтересовало его. Над ним ещё ощущался запах древней катастрофы. Много тысяч лет назад сюда упал обломок кометы, который и создал глубокую восточную часть водоёма. Волос решил исследовать озеро, понять сможет ли он использовать эту чуждую небесную магию.

Пацаны с большим трудом давили в себе смех, слушая про лягушек, но всё-таки сдержались. А тут Ванька не вытерпел и полюбопытствовал:

— А это озеро правда существует?

— Конечно, — кивнул в ответ дядя Коля. — Его сейчас Святым называют. Располагается на границе Владимирской и Рязанской областей. И торчит на нём остров, прозванный Дубовым. Вот на этом островке и оказался Волос вместе с Лунной девой. А увидев её, тут же забыл про всякую магию.

* * *

Я уже говорил, что Никийя, если не считать содержимого головы, была самим совершенством. А без одежды это было ещё заметнее. Волос так впечатлился этим чудом, что потерял всякую осторожность. Сидел шагах в десяти от девушки и бесцеремонно глазел на неё. Хорошо ещё, что сам он в это время был невидимым.

Тут надо объяснить, что делаясь невидимым, Волос становился ещё и неосязаемым, увеличиваясь в размерах раз в сто. Так что, сидя в десяти шагах от лежащей на песке Никийи, божество рассматривало её сверху, опустив голову.

И ещё надо сказать, что в прежней жизни Волос никогда не был бабником.

Его опыт ограничивался парой левых интрижек в молодости и двумя десятилетиями супружеской жизни с одной женой. Взглядов на мораль покойный шаман придерживался строгих. Хотя других не осуждал. Сам к женщинам не навязывался. Жене хранил верность. Но не потому, что ненавидел распутство или презирал других женщин. И даже не потому, что любил исключительно свою жену. Вряд ли это можно было назвать любовью. Его никто не спрашивал, хочет он жениться на этой девушке или нет. Её тоже. Родители сговорились, и свадьба была сыграна. Интерес, конечно, друг к другу был, но какая ж тут любовь? Одна привычка. Просто, когда был молодым, он не хотел обижать супругу изменой. Чего шаман действительно не мог перенести, так это женские слёзы. А потом женский вопрос стал интересовать Косолапого всё слабее и слабее. Пять лет назад умерла жена. Её забрала лихорадка. Колдовство не помогло. Да и чего греха таить? Колдун из него тогда был никудышный. Да и шаманом-то он официально стал лишь двумя годами позднее. Какой-то большой любви, конечно, не было. Но жена была очень значимой частью его жизни. И вдруг исчезла. И вокруг пустота. Он вчера не вернулся из боя… Точнее она. И Косолапый стал тогда ко всему совершенно безразличным. Будто бы потерял часть души.

А вот переродившись богом, Волос и душой помолодел. Жизнь шамана перестала быть его жизнью. Но опыта по женской части не хватало. С другой стороны Волос уже не мальчишка. Краснеть и подглядывать — глупо. Может быть, сразу посвататься? И тут Волосу пришла в голову самая дурацкая мысль за последние сорок лет. Ему захотелось, чтобы эта девица полюбила его не за тело, не за божественную сущность, а просто так. Полюбила его душу. Наверное, будь Волос до сих пор шаманом, такой бред ему даже во сне не явился бы. Но у богов — своя придурь. Их сущность требует поклонения. Вот сейчас Волосу и приспичило получить от этой красавицы свободную любовь. А для этого он решил представиться чудовищем. Точнее медведем. «Умыкну девицу к себе в хоромы, — размышлял бог. — Но пока не полюбит, трогать не буду. А как влюбится, облик поменяю. Сумеет меня медведем полюбить, значит, можно будет на неё положиться. А нет — предаст, когда тяжело будет…»

Пока он размышлял, Никийя, будто бы специально дала настоящее представление. Она переворачивалась с боку на бок, вертела ножками в воздухе, выгибалась, как кошка, сворачивалась в клубочек, мурлыкая при этом какой-то незатейливый мотивчик. Потом сбегала к озеру, нырнула и быстро вернулась назад, дрожа от холодной воды всем телом. Снова улеглась на песке греться под лучами солнца, готовившегося поменять весну на лето.

Волос ещё с полчаса полюбовался красавицей и отправился дальше по своим делам. «Вот к осени и умыкну,» — решил он напоследок.

* * *

Трудно было на это решиться. Волос пытался. Но каждый раз что-то мешало. То дела, то случайности, то просто боязнь одолевала. Думалось: «А стоит ли? Кому он там нужен?» Наконец, времени оказалось достаточно, дела сами собой рассосались, отговорки закончились, а кошки, скребущие в душе, стали мешать спать спокойно.

И Волос решился навестить свою семью.

* * *

Деревушка в два десятка домов-полуземлянок, соединённых между собою крытыми траншеями-переходами вытянулась одной линией вдоль реки. Дом, где прежде жил Косолапый, пристроился в самом конце этой линии, ближе к лесу. Время для визита Волос выбрал послеобеденное. Народ либо по лесу шляется, охотится, либо дрыхнет после обеда. Мешаться не будут.

К своему дому Волос подлетел невидимым. Сразу стало понятно, что в полуземлянке никто не живёт. Дверь покосилась, земляные ступеньки, ведущие вниз к двери, оплыли. И главное — особый запах заброшенного жилища. Его ни с чем не спутаешь.

Волос перешёл в плотное тело, выбрав образ юноши в красном жилете. С натугой отвалил дверной щит и вошёл внутрь.

Мёртвый очаг в центре комнаты, покрытые слоем пыли нары в углу. И никаких вещей.

Волос принюхался и ощутил слабый запах магии. Значит домовой ещё здесь.

— Олысь! Выходи. Ты где? Спишь что ли? — прошептал бог.

— Чё надо? — раздался в ответ недовольный старческий голос.

Прямо из стены на Волоса глянули загадочные карие глаза.

— Выходи, говорю, поболтать надо…

— А ты, что за прыщ, чтобы тут командовать? — возмутился домовой. — Ты кто такой?! Да ты… Постой-ка… Ну-ка, ну-ка…

Мохнатый шар выкатился из пятого снизу бревна, и странный взгляд чёрных глаз впился в пришельца.

— Елова шишка-а! — протянул удивлённый домовой. — Косолапый! Да никак это ты! А говорили, помер… Однако ж, эк тебя раскорёжило… В жизни такого не видел… Ну-ка, ну-ка я на тебя ещё раз погляжу… Жуть какая…

— Хэ! Как узнал-то? Я вроде бы и облик сменил…

— А что мне твой облик? Я же саму душу вижу. Это ж кто с тобой такое сотворил?

— И что за ужас ты там увидел? — удивился бог столь странному поведению домового.

— Душу твою вижу, Косолапый. Она этим телом управляет. А от неё ниточки золотые идут. И на этих ниточках, как мухи в паутину пауком спеленатые, множество других душ висит. И через ниточки эти ты магию их получаешь… А души… Погоди-ка… Узнаю я их. Они же почти все из нашего племени… Ох-ти, — олысь прикрыл ручкой рот. — Это ж те, кто на капище помер… Как же так? Косолапый? Как это? Жуть-то какая…

Волоса сильно смутили эти слова и ему пришлось коротко поведать домовому историю о своём божественном происхождении.

— Вот оно как… — произнёс, выслушав рассказ, олысь. — Теперь понятно… Жалко мне тебя…

— А чего меня жалеть? Вы-то как живёте? Уж забыли меня, небось. Зачем дом мой забросили? Сыновья-то как? А про дочек не слышал? И ты-то почему в заброшенном доме обитаешь?

— Неважно у нас всё как-то, Косолапый… Про девочек я мало что слышал. Но вроде бы живы-здоровы. Впрочем, зиму-то всё племя тяжело пережило. Не то, чтобы дичи не было или охотники не старались, но вот как-то постоянно не везло им. Оружие-то ты благословить не успел… Так что и поголодать пришлось. У Горностая (среднего твоего) дочка новорождённая померла. Еды не было. Вот дитё слабым и родилось… А в конце зимы сыновья твои на медведя пошли. И беда приключилась. Младшему он ноги разодрал. Еле выжил. Так что отлетался твой Чижик. Прозвал ты его так за быстроту, а теперь вот, похоже, он и ходить-то не сможет. Даст судьба, ещё год проживёт. А может, и нет. Если б не братья, он с женой своей молодой от голода уже нынче бы помер. Хорошо хоть у Зубра третий сын родился. А потому твой старшенький шаманом племени стал. Прежний-то шаман, как ты знаешь, неожиданно помер, — усмехнулся олысь. — Так что Зубр и братьев поддержать смог. Сам охотился и обряды справлял. А уж когда со жратвой совсем плохо стало, вся деревня с одного блюда есть начала. Ну, а вскоре и трава пошла. Выжили стало быть… Пока. Так что, не ладно у нас всё, Косолапый… Угораздило же тебя так не вовремя помереть…

— Хм… Да-а-а… А я-то считал, что и не нужен им совсем.

— Ну и дураком ты был, Косолапый.

— А тебе лишь бы поворчать. Не из-за этого ли тебя здесь одного оставили? Чего младшой-то к себе не взял?

— Так ведь это… Он хоть сам твоё тело на берёзу в священной роще поднимал… Ну, по обычаю, чтобы дух в небо ушёл. Ты ж шаманом был. Потому похоронили тебя, как положено, на дереве. Вороны, говорят, твои косточки от мяса за три дня очистили… Только Чижик-то не верил, что ты помер. Всё говорил, что чувствует, будто бы ты жив. А потому и братьев уговорил дом твой не трогать.

— Вот как!?

— Ну, чему удивляться? В нашем роду все способности к магии имели, — олысь скромно потупил взгляд, задумчиво почёсывая за ухом.

Так он дал понять свою причастность к роду Косолапого.

— Понятно. Ко мне жить пойдёшь?

— Куда? На Небо?

— Нет. Дом у меня есть…

— Нет, Косослапый… Извини. Я семью охранять должен. А сейчас им плохо…

— Ладно. Бывай пока. Я младшего навещу. Попрошу тебя к себе взять. В его-то доме олыся ещё нет?

— Откуда? Дом-то новый…

* * *

Малинка варила в горшке похлёбку из сныти и щавеля. Приятная похлёбочка. Туда бы мясца — цены бы ей не было. Но мяса нет. Так что сныть да щавель — вот и вся радость. Ну, хоть не преснятина, и на том спасибо. И живот эта трава худо-бедно, но всё-таки набивала. Глядишь, похлебает Чиж кисленького и получше себя чувствовать будет. Хотя, чего уж там мечтать? Чижу было совсем плохо. Он лежал на нарах, укрытый шкурами и сквозь ресницы полуопущенных век глядел, как кухарит жена. Тело бил озноб, голова плавилась от жара. В ослабленный организм забралась лихорадка. Обряд, который провёл старший брат, ничем не помог.

Контуры окружающего мира расплывались, будто в тумане. Он видел, как Малинка подкинула в очаг несколько тонких прутиков и вдруг зевнула, легла на пол и захрапела. Странно. А это ещё что? В дверном проёме появился силуэт какого-то мужчины.

Чиж с трудом поднял голову и щурясь на свет произнёс:

— Ты кто?

— А говорят, ты ждал что я вернусь…

— Отец?! — даже лихорадка слегка отступила от такого открытия: у входа действительно стоял его отец, живой и невредимый. — Ты вернулся?

Чиж приподнялся на локте. Взгляд его упал на спящую у очага жену.

— А что с Малинкой? — не менее удивлённо произнёс он.

Волос подошёл к нарам.

— Она просто спит. Мне надо поговорить с тобой наедине. У меня немного времени.

— Почему?

— Об этом не стоит сейчас рассказывать. Мне нужно будет уйти. Может быть, мы когда-нибудь ещё встретимся.

Чиж усмехнулся, подумав, что это звучит слишком оптимистично. Он не ждал, что сам проживёт больше недели. Хотя, если отец мёртв… Волос заметил усмешку и понял её, но тем не менее невозмутимо продолжил:

— Сейчас запомни главное. У вас всё будет хорошо. Никому больше не говори, что я жив. Даже братьям. А завтра, когда встанешь, перенеси из моего дома олыся к себе. Договорились?

— Да как же это: «Когда встанешь?» Я же уже никогда не встану…

— Ты сынок, запомнил? — назидательно оборвал его Волос. — А теперь спи.

Короткое сонное заклинание. Указательный палец бога коснулся лба Чижа. Парень сразу обмяк и упал на постель.

— Та-а-к, — произнёс бог, откидывая с сына шкуры. — Посмотрим, что у нас тут…

Ноги были в жутком состоянии. Развороченные мышцы, порванные сухожилия. Но это восстановить просто.

Волос сконцентрировался, представив увиденную только что картину, и стал в воображении менять её, стараясь привести всё к состоянию идеала. Когда он открыл глаза, от страшных ран на ногах Чижа не осталось даже следа.

А вот лихорадка… Волос напряг магическое зрение. Кошмарная картина. Тысячи, сотни тысяч маленьких, невидимых обычным глазом тварей терзали тело его сына, высасывали из него жизненные соки. Как с ними бороться? Ни огонь, ни вода, ни магия здесь не помогут. Не знал юный бог таких заклинаний.

Впрочем… Лихорадка не столь уж сильна. Немного липового цвета, зверобоя, сушеной малины, кувшинчик мёда. Малинка сумеет этим распорядиться. Болезнь и сама пройдёт.

* * *

«А как они дальше-то жить будут?» — задался вопросом Волос.

И немного подумав, решил «разгуляться».

Усыпил вообще всю деревню.

Поколдовал над копьями охотников, чтобы промаха не знали. Завалил пяток оленей, притащив туши в дом старшего сына. А среднему подарил два десятка кремниевых шаров, размером с детскую голову. Будут у общины и новые топоры, и ножи, и наконечники для стрел. Не придётся покупать всё это у соседей. Всё равно выменивать их не на что.

Детей своих он знал. Этим добром они со всей общиной поделятся.

Завершив дела, Волос в образе медведя встал у леса, глядя на деревушку.

Однако, надо бы как-то дать знак, что это он сделал. Пусть люди и не поймут, но нужно хоть какой-то «автограф» оставить.

На краю деревни, за его бывшим домом росла большущая берёза. Волос подошел к ней и своей медвежьей когтями процарапал на коре глубокие следы.

«Надо бы посмотреть, как у девчат дела. Да и другим деревням племени помочь следует,» — подумал Волос.

Он обвёл взглядом родные места, вздохнул и с громким хлопком растворился в воздухе. Хлопок магическим образом разбудил всех жителей деревни.

* * *

Сразу такой массы чудес жители деревни ещё никогда не видели. Горы мяса, куча драгоценного кремния, исцелённый Чиж! Это было легко связать со следами медвежьих когтей на берёзе у дома покойного шамана. А потом стали приходить со всех сторон слухи, что такие же чудеса творятся во всех деревнях племени. И везде на деревьях после обнаруживаются следы медвежьей лапы. Народ тут же решил, что это сам Когтистый старик — бог-медведь решил помочь племени в трудное время. На радостях в священных рощах быстренько соорудили идолов Когтистого старика и дружно стали приносить им жертвы. Глядя на это, и соседние племена всё чаще стали поминать медвежьего бога.

* * *

Молодой лось как-то сразу приглянулся Волосу. То ли он был чересчур доверчивым, то ли испытывал какую-то симпатию к новому божеству, но Волос ему тоже приглянулся. От щедрости душевной Волос потратил немало сил, чтобы превратить этого почти ещё лосёнка в само совершенство. «Мича», — назвал его Волос. На языке морт это значило «красивый». После нескольких сеансов божественной пластической хирургии Мича приобрёл шкуру небесно-голубого цвета, блестящие золотом рога и копыта, потрясающую силу и выносливость. Теперь он мог лёгким кивком рогов уложить противника по брачным играм, одним ударом копыта переломить хребет медведю, а при необходимости ускакать от них в три раза быстрее, чем обычный лось. Ну, а если всё это не поможет? Волос осознавал, что блестящие рога и голубая шкура — не самая лучшая маскировка в лесу. На этот случай юный бог сделал шкуру животного такой крепкой, что она стала недоступной ни зубам волка, ни стрелам охотников, ни даже каменному топору. Волос был уверен, что скоро лосихи будут ходить за Мичей табунами.

Юный бог частенько встречал лося в окрестностях своего дома. Время от времени Волос даже катался на Миче верхом, держась за шишки его нарастающих рогов. Мича не возражал.

Целую неделю бог летал по деревням своего родного племени и оказывал «гуманитарную помощь» бывшим соплеменникам. Домой даже не показывался. А вернувшись, вспомнил про Мича. Будто зеленоватый всполох промелькнул перед внутренним взором закрытых веками глаз. Будто сероватый дымок тонким щупальцем тронул грудь. Тревожно забилось сердце Волоса, предчувствуя беду.

Вышел на улицу и тут же вездесущие сороки поведали, что лось с блестящими рогами отправился далеко на восток.

Волос превратился в громадного волка, порыскал, взял след. Затем его тело стало расти, при этом становясь всё более туманным, прозрачным. Наконец, он стал совсем невидимым. Гигантский невидимый волк, голова которого была выше самых высоких деревьев, бежал по ведомому только ему следу. При этом волк тихо ругался: «Вот ведь деревянная голова! Куда его демоны потащили? Найдёт неприятностей на свои окорока!»

* * *

Сущность ликовала, предвкушая будущее удовольствие. Как же легко управлять этими глупцами, мнящими себя бессмертными богами. Как же просто плести паутину, куда неизменно попадают эти жирные самодовольные мухи.

Трое суток с небольшими перерывами на сон она гнала лосёнка на восток, навстречу его судьбе. Когда несчастное животное пыталось повернуть в другую сторону, сущность слегка касалась его сознания, и перед лосиным взором возникала жуткая оскаленная волчья пасть. Мича шарахался и в панике нёсся по предначертанному свыше пути. Вперёд, вперёд, вперёд. Навстречу уже несущейся со стороны восхода золотой колеснице бога грома…

* * *

Мича попал в беду. И развязка была неминуема. Лось нёсся по ровному, как стол, лугу. Мчался легко, быстро, будто у него не четыре, а восемь ног. Но за ним также легко и быстро мчалась пара прекрасных белоснежных коней. За собой они несли шикарную четырёхколёсную золотую колесницу, передок и борта которой были отделаны изумительными чеканными орнаментами. В колеснице стояли два странно одетых человека. Оба были могучего телосложения, красивы, высоки, безбороды, но зато с роскошными усищами. На головах чудные остроконечные шапки из бронзы, украшенные драгоценными камнями. Плечи защищены округлыми наплечниками из того же металла и широкими золотыми браслетами.

— Умри Шарабха! — орал кучер, щёлкая вожжами. — Убей его, Индра!

Стоящий за кучером человек раз за разом натягивал лук и посылал в Мича очередную стрелу с чудесным блестящим наконечником. Лось каждый раз изворачивался. Стрелы падали мимо цели.

— Увёртливый зверюга! — крикнул Индра.

Следующая стрела попала в шею лося. Но что она могла сделать его прочной шкуре?

— Настоящий Шарабха! Его не берёт наша бронза!

— Уйдёт же! Уйдёт! — бесновался кучер. — Ну, что ж ты, Индра!

— Заткнись, Ваю! От меня не уйдёт! — рявкнул стрелок.

Он бросил лук в висящий на борту специальный берестяной короб, надел на руки блестящие кольчужные рукавицы, подбитые изнутри грубым сукном и поднял со дна колесницы солидных размеров молот. Волос изумился. Орудие было из какого-то светлого серебристого камня. Волос почти не был знаком с металлами. А уж о железе вообще даже от стариков и путников ничего не слышал. Впрочем, владелец молота тоже не знал, что железо — один из самых распространённых металлов на Земле. Его молот, как впрочем, и кольчужные рукавицы, были сработаны из метеорита, таившего в себе колдовскую мощь вселенского Хаоса.

Индра крутанул молот вокруг головы и послал его в цель. Волосу показалось, что сверкнула молния. Мича упал с переломанной шеей. А Индра уже вновь держал молот в своей руке. Чудесное оружие само вернулось к хозяину.

Ваю натянул вожжи. Кони послушно замерли в нескольких метрах от убитого зверя. Ездоки вышли посмотреть добычу. Но при этом они оставили в колеснице своё оружие. Даже шлемы сняли. Оказалось, что Ваю всё-таки пониже ростом и волосы у него чёрные, как крыло галки, а Индра — рыжий.

— У-у-у, зверюга! Долго мы за ним гонялись! А рога-то и впрямь золотые! — по-детски радовался Ваю.

— Странная животина. Никогда таких не видел.

— Я ж говорю тебе, что это Шарабха! Ты, что? Легенды забыл?

— У Шарабхи восемь ног, а у этого — четыре. Ты считать разучился?

— Да какая разница? Может быть, он остальные четыре дома оставил, когда погулять выходил? Главное — рога золотые! Вот уж наши удивятся!

— М-да. Может…

Закончить Индра не успел. Он только хотел прикоснуться к чудесному животному, как буквально из ниоткуда перед ним появился громадный волчища. Широко расставленные лапы, вздыбленная шерсть, оскаленная пасть. Индра резко отшатнулся от чудовища, закрывающего путь к туше лося. Лошади, почуяв запах хищника вздыбились и в приступе панического страха рванулись прочь, унося с собой оружие Индры и Ваю.

— За что? — прохрипела оскаленная пасть волка.

Вместо ответа стена плотного воздуха шваркнула волка по морде, словно щитом отбросив его на несколько шагов назад. Волос при этом успел заметить, что Ваю сделал какие-то пасы руками.

В тот же миг на месте Индры появился огромный леопард. Оскаленные клыки, выпущенные когти, по-кошачьи выгнутая спина. Леопард был раза в два крупнее тех, что встречаются природе. Впрочем, его противник тоже был слишком велик для обычного жителя леса.

Глаза леопарда полыхнули жёлтым, уши прижались, задние ноги подобрались. Он готовился к прыжку. Решающему прыжку. Надо прикончить, растерзать эту сбитую с ног обнаглевшую тварь! Тварь, посмевшую рычать на самого бога грома — Индру! Для всех этих приготовлений требовались лишь секунды. Но в схватке время течёт по-иному.

Толчок, полёт. Ещё доля мгновения и когти, и зубы вонзятся в мягкую плоть… Но вместо волчьей шерсти они натыкаются на траву и чернозём. Эта рыжая с-собака сумела увернуться!

Волк ловко ушёл от удара леопарда и мог бы вцепиться тому в бок, но вместо этого он сделал гигантский прыжок в сторону, сбив с ног Ваю. Добираться до его глотки волк не стал. Он вновь совершил прыжок в сторону, оказавшись теперь за спиной леопарда, и, вставая на задние лапы, стал превращаться в медведя.

Леопард тем временем развернулся. Увидев встающего на дыбы волка, он ухмыльнулся и нацелился на незащищённый живот. Пятнистое тело распрямилось, как пружина. Его грациозный полёт был подобен молнии. Ярость, азарт, жажда крови слились воедино в душе Индры…

Могучая медвежья лапа резко прервала этот полёт, отвесив щедрую пощёчину по усатой щеке леопарда. Пятнистая туша мешком плюхнулась наземь. Голова безжизненно упала. Изо рта потекла тоненькая струйка крови.

Но в тот же миг пришёл в себя Ваю. Небольшой смерч обрушился на медведя и откинул того в сторону. Волос приземлился на все четыре лапы, но новая воздушная стена отбросила его ещё дальше. Это могло длиться бесконечно. Пора завязывать.

Волос сконцентрировал силу на валяющемся теле леопарда. Туша поднялось в воздух и со всего размаха врезалось в Ваю. Тот свалился от этого удара.

— Вот так! Будете знать, кто такой Волос!

Медведь глянул на безжизненное тело лося.

— Прощай, Мича. Я тебе уже ни чем не смогу помочь.

Фигура медведя начала увеличиваться в размерах и становиться какой-то нереально прозрачной. Затем совсем исчезла. И лишь Ваю, который пытался вылезти из-под тела Индры, специальным заклинанием обостривший своё божественное зрение, мог видеть как гигантская медвежья тень поплыла по воздуху на северо-запад, туда, где Степь граничила с Лесом.

* * *

Злобная безымянная сущность брезгливо отвела своё внимание от побитых богов. Ей было противно. Слабаки! Она же всё для них сделала. Драка должна была стать эпической битвой, о которой потом в веках слагали бы гимны и легенды. А эти безвольные слизняки по разу стукнули друг другу по морде и разбежались. Трусы! Даже подраться толком не сумели. Этот молодой даже фактором неожиданности нормально воспользоваться не смог. А она так рассчитывала кем-нибудь сегодня пообедать… Лучше всего на эту роль подходил Ваю. Хотя Индра тоже был бы хорош… Ну, ладно. Ей не впервой переживать разочарования. А этот молодой ещё ей послужит. Его жажда мести как раз нужна для выполнения нового грандиозного плана!

* * *

Наверное, и пяти минут не прошло с того мгновения, как перед Индрой возник злобный зверь. А последствия были катастрофическими. Кони с колесницей ускакали. Оружия нет. Индра больше похож на труп.

— Хотя нет, кажется, дышит. Дёрнули же его демоны драться в плотном теле. Так и убить могут, — бурчал Ваю, спихивая с себя тушу леопарда.

Наконец ему это удалось. Он с кряхтением встал на четвереньки и нагнулся над Индрой:

— Тоже мне, великий полководец, блистающая Ваджра богов. Сначала бы выяснил с кем дело имеешь, а потом бросался зубами скрежетать. Вот вечно ты так. Сначала делаешь, а потом думать начинаешь. Эк, он тебя приложил. Не иначе как зуб вышиб.

— У-у-уй… — простонал леопард, тяжко поворачивая голову.

— Ну, наконец-то! Значит, точно живой, — констатировал Ваю.

— У-уй-ди, зануда! Я всё слышал, помощничек хренов, — простонал леопард и тут же прижал лапу к щеке. — О-ой!

— Что? Зуб вышиб? — назойливо спросил Ваю. Интонация у него была заботливо-злорадной. Таким же тоном матери спрашивают ребёнка: «Ну, что заболел? А ведь я тебя предупреждала: не ешь мороженое на улице!»

— Нет! — резко приподняв голову, рявкнул леопард. — Он, поганец, мне щёку расцарапал. И внутри я… О-ох! Щека об зубы ободралась.

Леопард поморщился. Точнее это был уже не леопард. Индра постепенно превращался в человека. И гримаса больше напоминала человеческое лицо с кошачьим выражением.

Превращение закончилось.

— О-ох, — вновь протянул Индра. — В башке шумит. Как будто ведро сомы выпил. Сейчас. Посижу. Очухаюсь…

Несколько мгновений молчания. Индра сел в позу лотоса, держась обеими руками за голову, а Ваю внимательно смотрел на него. Во взгляде повелителя ветра читалась забота и жалость к незадачливому богу грома.

— Что это было, ветродуй?

— А я-то откуда знаю? — пожал плечами Ваю.

— Ну, не хрена себе ответ! Это чья земля? Ты у нас локапала или нет? Тебя же защитником северо-запада поставили. Вот и объясняй, чего в твоих землях творится! О-ой! — Индра опять схватился за голову. Крови на нём уже не было. Щека зажила. Но мозги на место ещё не встали.

— Похоже, мы нарвались на какого-то северного демона. Говорил он на языке морт, но нам, богам, к счастью, толмачи без надобности. Демону, кстати, тоже. Он себя назвал. По-нашему это звучит: Вала. Шарабха, похоже, был его. Демон попрощался и улетел в лес.

— Вот как? Мы что же? Будем терпеть выходки северных демонов? Ему это так не пройдёт! Мы ещё с ним потолкуем… — глаза Индры мстительно заблестели.

— Ты хочешь войны с Еном?

— Нет. Северные земли нас не интересуют. Но надо покумекать… Ну, ладно, пошли лошадей ловить…

Индра поднялся, слегка потянулся, расправил плечи и, будто бы невзначай, негромко проговорил:

— Нашим обо всём этом — ни слова.

Ваю посмотрел в глаза приятелю и, молча, понимающе кивнул.

* * *

Рассказчик внимательно посмотрел в окно, потом на гостей.

— Что-то, ребята, смеркаться стало. Не пора ли вам по домам?

Гости зашевелились, скидывая с себя очарование сказочного мира.

— Вот это да… — совершенно не в тему пошептал Иван. — А откуда здесь у нас индийские боги взялись?

— Как откуда? — удивился Николай Денисович. — Они ведь в ту пору ещё не были индийскими. Они жили на Урале. А в Индию многие из них гораздо позже вместе с ариями ушли.

— Дядя Коля, — влез в разговор Гаврилов, — а ведь получается, зря Косолапый думал, что без него всем лучше будет…

— Да, Серёжа. И вы все запомните: никогда не думайте, что мир без вас будет лучше. Мир — слишком тонко переплетённая сущность. Если вы здесь живёте, значит, у Творца в отношении вас есть какой-то план. Значит, что-то вы должны сделать. Нельзя сдаваться, пока игра не закончена.