В живых не должен остаться никто!

Альберт Викторович Сенин, 2017

У Олега Вдовина безжалостные торговцы «органами» убивают жену и сына. Сам он чудом остается в живых. Теперь его цель – месть. Но врагов слишком много: бандиты, продажные «менты», прокурор. И чтобы суметь отомстить, он решает использовать магию. Однако плата за магию высока – его собственная жизнь. Но он готов заплатить. И пусть в живых не останется никто…

ГЛАВА 6

2-ое отделение милиции, куда привезли Олега, располагалось в старом одноэтажном здании почти на самой окраине города. Остановились не на улице, а снова во внутреннем дворе — подальше от чужих глаз. Вытащив с машины, Олега сразу же потащили в кабинет начальника отделения. Узнав об этом, Олег, было обрадовался, но, прочитав табличку на двери, только горестно вздохнул. Начальником 2-го отделения милиции города Саровска значился никто иной, как капитан Петренко Игорь Сергеевич…

Петренко, открыв дверь, вошёл в кабинет первым и сразу же, не раздеваясь, уселся в новенькое кожаное кресло за старым письменным столом у окна. Это кресло с высокой удобной спинкой представляло собой разительный контраст со всей остальной мебелью — старой, обшарпанной и казённо-безвкусной.

Следом вошли Олег и двое сержантов. И в кабинете сразу стало тесно. Что неудивительно: кабинет начальника отделения представлял собой маленькую комнатку, размером примерно три на два с половиной метра. Причём, примерно треть площади занимали два объёмных деревянных шкафа, битком набитых книгами и толстыми картонными папками. Потолок грязно-серый, давно не беленный, обои старые, выцветшие, тёмный ковёр на полу местами протёрт до дыр — в общем, всё серо и уныло. Единственно ярким пятном выделялся внушительных размеров металлический сейф, стоявший в углу комнаты, справа от стола, и неизвестно зачем покрашенный в жизнерадостный светло-голубой цвет.

Развалившись в кресле, капитан Петренко с минуту разглядывал Олега, а затем коротко приказал своим подручным:

— Обыскать его! Живо!

Сержанты, без пререканий, немедленно принялись за дело.

Они тщательно обыскали Олега и забрали у него абсолютно всё: бронежилет, брючный ремень, документы, носовой платок, ножи, часы и мелкие деньги, что были в карманах. Олег только порадовался, что пакет с деньгами он спрятал в квартире Рокоссовского. Но как, оказалось, радовался он рано — первый же вопрос, который задал Петренко, звучал так:

— Где деньги?!

— Какие деньги? — попытался сделать изумлённое лицо Олег.

— Те деньги, что ты нёс похитителям! — Глаза капитана потемнели и сузились от ярости. — Только не говори мне, что у тебя их нет и никогда не было. Твою хату мы уже проверили — денег там нет. Так, где они?!

— А где моя жена и сын?

— Отдашь деньги — узнаешь!

— Я хочу знать сейчас!

Петренко встал с кресла и подошёл к Олегу, небрежно помахивая дубинкой.

— Не в твоём положении диктовать условия, дурачок. Отдай мне деньги, и я, в благодарность, обещаю тебе, что ты увидишься сегодня и со своей женой, и со своим сыном.

Олег одарил его недоверчивым взглядом — ага, нашёл дурочка, так я тебе и поверил… Но ему всё равно нужны были ответы.

— Что вам от нас нужно? — хрипло спросил он. — Зачем вы похитили мою жену и сына? Почему вместо выкупа вы хотели убить меня?

— Ты задаёшь слишком много вопросов, отвечать на которые я не собираюсь. Мне нужно только одно — твои деньги! — Петренко оскалил зубы в злорадной ухмылке и угрожающе зашипел: — И я их получу! Обязательно получу! И поможет мне в этом моя дубиночка. Ты не представляешь, Олег, сколько боли она может доставить. Поверь мне… Первым делом я сломаю тебе пальчики на руках, один за другим, затем разобью коленные чашечки… Будет больно, очень больно. И ходить после этого ты уже не сможешь. Никогда. Ты будешь жалким калекой… Ну, что, ты скажешь мне, где деньги или будешь упираться?

— Да пошёл ты… — договорить Олег не успел, поскольку сильный удар дубинкой по животу заставил его согнуться пополам. Упасть на пол ему не дали сильные руки одного из сержантов.

— Урок первый: не надо меня оскорблять, я это очень не люблю, — нравоучительно сказал Петренко, а затем, грубо схватив Олега за волосы, потащил его к столу. — Не хочешь, козёл, по-хорошему, начнём по-плохому… Ляшенко, положи его правую руку на стол, займёмся его пальчиками.

Не смотря на все попытки сопротивления, Олега быстро усадили на старый деревянный стул и придавили его правую руку к поверхности стола.

— Ой, а что это у нас тут такое? — с наигранной весёлостью спросил вдруг Петренко и указал дубинкой на массивное обручальное кольцо Олега. — Как же мы его пропустили? А ведь такая ценная вещь… Нехорошо. Отдай его мне — тебе оно больше не понадобиться, — с этими словами Петренко содрал с пальца Олега кольцо.

— Оставь его! — взорвался Олег. — Это моё обручальное кольцо. Семейное. Память от деда.

Петренко отошёл к окну и внимательно осмотрел кольцо.

— Ого, да оно сделано ещё до революции… десять граммов чистого золота. Ценная вещица… — Он повернулся к Олегу и мерзко улыбнулся. — Я заберу его себе.

— Отдай, мразь! — в бешенстве вскричал Олег и даже попытался встать.

Бац! И Олег взревел от дикой боли — это Петренко со всего маху опустил дубинку на большой палец его правой руки. Палец мгновенно превратился в кровавое месиво.

Петренко обошёл Олега сзади и, взяв дубинку за оба конца, сунул ему её в рот.

— А ну заткнись, сука! Не то сломаю ещё один палец!

Дубинка мешала Олегу дышать и кричать, и он волей-неволей умолк.

— Где деньги?! — вновь спросил Петренко и убрал дубинку, чтобы он мог ответить.

Олег молчал, тяжело дыша.

От нового удара по большому пальцу у него потемнело в глазах. Олег вновь взревел от дикой боли…

Через пятнадцать минут, получив, наконец, адрес квартиры Рокоссовского, капитан Петренко начал собираться.

— Ляшенко, остаёшься за старшего. Я на квартиру. Если деньги там — сюда я уже больше не вернусь. Я позвоню вам и скажу, что делать дальше с этой падалью, — Петренко кивнул на лежащего на полу Олега. — А пока побудьте здесь, да приберитесь. И вытрите кровь, пока не впиталась. А то хрен отмоешь потом…

— Не беспокойтесь, товарищ капитан. Всё сделаем как надо, — бодро ответил Ляшенко. — Чай не впервой…

— Из комнаты никуда не отлучаться! И смотрите, чтобы эта падаль не сбежала, уж больно она шустрая…

— От меня не сбежит, — зловеще улыбнулся Ляшенко и для острастки пнул Олега ногой, отчего тот сразу застонал.

— Смотрите у меня! — на всякий случай пригрозил им Петренко и, хмуро оглядев лужу крови на полу, недовольно хмыкнул.

Сержант Кротов перехватив его взгляд, тут же вытянулся в струнку:

— Не извольте сомневаться! Всё уберём! Ни одного пятнышка не останется! Лично ручаюсь!

— Ну-ну, — с сомнением протянул Петренко, но больше ничего не сказал. Затем он взял со стола связку олеговых ключей, небрежно сунул их в карман и, насвистывая какую то весёлую мелодию, вышел из кабинета.

Не прошло и двух минут после его ухода, как в комнату, чуть приоткрыв дверь, несмело заглянул молодой прыщеватый милиционер.

— А, Петруха, — углядев гостя за дверью, обрадовался Ляшенко. — Давай-давай, заходи, дело есть. Капитан уехал?

— Так точно, товарищ сержант, — бойко ответил парнишка, заходя в кабинет. — Укатил с минуту назад.

— Это хорошо, — заметил Ляшенко и одним махом сгрёб со стола все деньги, что нашли в карманах Олега. — Вот что, рядовой, слушай мой приказ: бери деньги и дуй со всех ног в магазин. Купи там пиво, водку, закуску… только смотри, что б водка не палёная была, настоящая. Надоело уже пить суррогат…

— Всё нутро от него уже болит, — поддакнул Кротов. — Так что, Петруха, бери водку дорогую, настоящую, фабричную. Благо деньги у нас сегодня есть. Эта тварь, — он с силой пнул Олега в живот, — угощает.

— А кто это, товарищ сержант?

— Этот-то? — усмехнулся Кротов, окидывая Олега злобным взглядом. — А это, Петруха, и есть та самая тварь, которую мы искали сегодня всю ночь. Искали, и вот, наконец, поймали, — он снова пнул Олега в живот.

— Так что сам понимаешь, Петруха, это дело надо как следует обмыть, — веско добавил Ляшенко.

Олег, с трудом приподняв голову, внимательно посмотрел на нового милиционера. На вид ему было лет двадцать, и, судя по всему, он совсем недавно вернулся из армии. «Может быть, он ещё не совсем потерял свою совесть», — с надеждой подумал Олег и, собравшись с силами, тихо попросил:

— Помоги мне… Я ни в чём не виноват… у меня похитили семь…

Договорить он не успел, подбежавший Ляшенко с ходу пнул его в лицо. От сильного удара Олег подлетел вверх, перевернулся в воздухе и рухнул со всего маху на спину. От страшной боли его тело выгнулось дугой, лица уже фактически не было — оно представляло собой сплошное кровавое месиво. Олег закричал, не в силах выдержать адской боли, но кровь с разбитого лица потоком хлынула ему в рот, и он враз замолчал, захлёбываясь приторно-солёной жидкостью… С трудом проглотив скопившуюся во рту кровь вместе с двумя выбитыми зубами, Олег снова тихо попросил:

— Пётр, помоги мне… пожалуйста, помоги…Моя семья в беде… их могут уби… — он вновь закашлялся, а изо рта, пузырясь пошла кровавая пена. — Помоги…

— Как он мне уже надоел, — негодующе воскликнул Ляшенко и вновь пнул Олега в лицо. — Да заткнись ты, наконец, урод поганый!

— Хватит, — вмешался Кротов, — угомонись, а то убьёшь ещё ненароком. Наделаешь делов. Да и крови вон гляди, сколько понабежало — нам ведь оттирать потом придётся.

Петруха равнодушно посмотрел на избитого, что просил у него помощи, и нехотя поинтересовался у Ляшенко:

— А о чём это он там бормотал, товарищ сержант?

Ляшенко зло сплюнул на пол.

— Да ни о чём. Забудь… Этот гад по пьяне пытался изнасиловать дочь одного знакомого нашего капитана. А теперь вишь протрезвел и просит: «простите, помогите…» Наш капитан велел его немного проучить…

— Вот, гнида! — негодующе воскликнул Петруха. — Да за это не бить — убивать надо! — Он подскочил к Олегу и начал пинать его, постоянно приговаривая: — На, на, получай, сука!

Кротов с улыбкой смотрел на действия молодого милиционера и даже криками подбадривал его. Но Ляшенко неодобрительно покачал головой — капитан ведь предупредил, что б не переусердствовали. Не дай бог, этот гавнюк ещё кони тут двинет…

— Ладно, оставь его, Петруха, — устало сказал он, оттаскивая молодого «мстителя» от пленника. — Эта мразь, ещё своё получит. Не сомневайся. Наш капитан это дело так не оставит… Ты лучше вот что, бери деньги и дуй в магазин…

— Только не в «Звезду», — озабочено предупредил Кротов. — Там путней водки сроду не бывало, одна «палёнка».

— Да понял я, чай не маленький, — весело сказал Петруха и, схватив деньги, быстро умчался.

Олег проводил его горестным взглядом, и устало прикрыл глаза. Всё кончено, теперь ему уже никто не поможет. Сам того не подозревая, он пришёл прямо к своим врагам. Фактически добровольно сдался им. Увы, своей глупостью он погубил и себя, и свою семью…

Прошёл час. Избитый Олег, по-прежнему, лежал на полу в кабинете Петренко не в силах даже пошевелится, а весёлые Ляшенко и Кротов, удобно расположившись на письменном столе, самозабвенно резались в карты. Пленник, сторожить которого им было поручено, особого беспокойства доставлял, тем более, что пару раз, после особо сильных профилактических пинков, даже на время терял сознание.

Тем не менее, время от времени, они нетерпеливо поглядывали на телефон — пора бы уж и капитану и позвонить, да и озвучить планы на вечер. Всю ночь ведь они все не спали, охота теперь и выпить, и закусить, культурно расслабиться, так сказать, после тяжёлой, долгой работы… Тем более, пить было что — вернувшийся из магазина Петруха, радостно продемонстрировал им целую батарею бутылок. У ребят аж слюнки текли, никто после ночной смены домой не поехал…

Наконец телефон зазвонил. Ляшенко, бросив карты, торопливо схватил трубку.

— Да, сержант Ляшенко слушает.

— Это Петренко. Ну что, наш друг не соврал — «бабки» были в квартире… Завтра всем выдам премию за хорошую работу. До вечера меня не будет — предупреди дежурного. В кабинете приберитесь. И чтобы ни одной капли крови не осталось! Ты понял меня?!

— Всё понял, товарищ капитан. Сделаем, — бодро ответил Ляшенко и задумчиво посмотрел на Олега. — А с этим-то что делать? Куда его?

— Задержанного в камеру.

— В «обезьянник» что ли? — удивился Ляшенко.

— Ты что, сержант, совсем сдурел?! В какой «обезьянник»? В отдельную его! В «люкс»!

— Но там же этот… как его… ну, журналист… Он там со вчерашнего вечера сидит…

— Я знаю. Ничего страшного, вдвоём немного посидят. Они оба уже не жильцы. Но ты смотри, журналиста не трогай, он должен выглядеть свежим как огурчик. И предупреди там насчёт него остальных… А этого, как стемнеет, заберут люди Молота… Ну, вроде всё… Да, и смотрите там, не нажритесь как свиньи. За водкой, поди, уже сгоняли?

— Да есть немного, — признался Ляшенко. — Ребята устали, всю ночь на ногах, как тут не выпить? Грех. Да и злы все на этого Вдовина.

— Злы говорите… Ну, можете немного «поработать» с ним. Я разрешаю. Пусть эта тварь хорошенько запомнит этот день. До самой смерти что б помнила… Только смотрите, не переусердствуйте. На него злы не только вы… Ладно, отдыхайте.

Ляшенко положил трубку и довольно потёр руки.

— Ну, всё, капитан дал отбой. Можем отдыхать. — Он прошёл к двери, открыл её и громко крикнул: — Петруха, подь сюды!

Через пять секунд в комнату вошёл улыбающийся Петруха — было хорошо видно, что он уже успел приложиться к бутылке. И не раз…

— Стол накрыт, господа офицеры, — щёлкнув каблуками, доложил он.

— Уже успел глотнуть? — неодобрительно спросил у него Кротов и с шумом втянул воздух через нос.

Петруха отрицательно помотал головой, но лихорадочно блестевшие глаза выдали его с потрохами.

— Вот шельма, — засмеялся Ляшенко. — Ладно, Петруха, на первый раз прощаем. Но с отработкой. Вот тебе спецзадание за твой косяк: вымой пол в комнате. И что б ни одной капли крови не осталось! Иначе голову оторву! Понял?! — и показал ему здоровенный, наверное с Петрухину голову, кулак.

— Понял, — еле слышно пробубнил Петруха потухшим голосом. — Опять мне убирать…

— Ну, раз понял — тогда приступай! — зло усмехнувшись, добавил Кротов, собирая со стола карты. — И поторопись, если хочешь успеть на банкет.

Петруха, что — то недовольно бурча под нос, нехотя поплёлся за ведром с водой.

Ляшенко проводил его насмешливым взглядом, затем подошёл к Олегу, легонько пнул его в живот и громко скомандовал:

— А ну давай подымайся! Хватит лежать! Разлёгся тут…

Олег с ненавистью посмотрел на него.

— А мне и здесь хорошо, — тихо сказал он. Встать он не мог. А если бы мог, то с удовольствием бы заехал кулаком по его наглой роже.

— Ах, ты тварь! — яростно взревел Ляшенко и с силой пнул Олега в лицо. — А ну, вставай, сука! Живо! Я не собираюсь тут нянчится с тобой…

Последовал новый удар, затем ещё, и ещё…

Олег, закрыв лицо руками, свернулся клубком, пытаясь хоть как-то защитить голову и живот от ударов Ляшенко. А удары следовали один за другим — вскоре он уже потерял им счёт. А ещё через некоторое время, он потерял сознание и провалился в спасительную темноту, где не было ни боли, ни страданий…

Очнулся Олег уже в небольшом спортзале, посреди спортивных тренажёров, штанг и гантелей. В двух метрах от него, за большим столом, шумно пировали милиционеры. Их было человек десять-двенадцать. Среди них Олег без труда опознал сержантов Кротова и Ляшенко, и рядового Петруху, от выпитого спиртного уже едва державшегося на ногах. Остальные были ему незнакомы. Впрочем, одного только беглого взгляда на их лица, а вернее рожи, раскрасневшиеся от водки, хватило, чтобы понять, что они ни чем не лучше Кротова и Ляшенко. Та же мразь в милицейских погонах!..

Судя по количеству пустых бутылок, валявшихся под столом, милиционеры пили уже давно. Сколько же он пролежал без сознания? Час? Два? Или больше? Ответить на этот вопрос Олег не мог, он знал только одно: ему нужно выбираться отсюда — иначе он погибнет сам, и этим окончательно погубит свою семью. Большинство милиционеров уже едва стояло на ногах. «Может быть, они все перепьются и мне удастся сбежать отсюда?» — с надеждой подумал Олег. Надо попробовать. Только хватит ли у него на это сил?..

Олег тихонько пошевелил руками и ногами. Слава богу, они целы, работают. Олег радостно прикрыл глаза. Затем он попытался немного приподнять голову — и тут же едва не задохнулся от дикой боли в правом боку. Сомнений нет, несколько рёбер треснули или даже сломаны. У Олега потемнело в глазах, он не сдержался и громко застонал. Лучше бы он этого не делал…

Несмотря на страшный шум за столом, его услышали. Лица всех, без исключения, милиционеров, как по команде, повернулись к нему. Пьяные разговоры тут же утихли. На мгновенье установилась полная тишина.

Но потом всё началось…

— А-а, очнулся, козёл! — неожиданно воскликнул один из милиционеров с большой, абсолютно лысой башкой. — Это хорошо! Ты мне за всё, гад, ответишь! — Он быстро налил себе в стакан водки, тут же залпом осушил его, затем, шатаясь, подошёл к Олегу и начал методично избивать его ногами, всё время зло приговаривая: — На, на, получай, скотина!

— Да! Так ему! Так ему! — дружно скандировали остальные милиционеры и громко смеялись, словно процесс избиения человека доставлял им истинную радость и наслаждение. — Вдарь ему по сильней! По почкам! Нет! По яйцам! По яйцам ему!

Олег извивался ужом, пытаясь избежать ударов. Но всё было бесполезно: удары сыпались градом, а сил оставалось всё меньше и меньше.

Вскоре он перестал шевелиться и лишь только вздрагивал после очередного удара. Лицо его было разбито полностью и представляло собой кровавую маску, на которую страшно было смотреть. Липкая кровь залила Олегу глаза, и он уже ничего не видел. Кричать он также не мог, лишь только хрипел и кашлял, выплёвывая слюну и сгустки крови.

А пьяный милиционер, подбадриваемый криками своих коллег, не останавливался, войдя в раж. Его тяжёлые зимние ботинки покраснели от крови до самого верха…

Олегу хотелось куда-то отползти, забиться в угол, спрятаться от своего истязателя. Но это было невозможно: он не мог даже пошевелиться, несмотря на все свои старания. Олег почти не чувствовал своего избитого тела и только адская боль, пронзавшая его время от времени после очередного «удачного» удара, подсказывала ему, что оно у него ещё есть.

Дальнейшее Олег помнил смутно: он то терял сознание, то вновь приходил в себя, и его снова били и истязали.

В один раз он не выдержал и успел спросить у своих мучителей:

— Да, что же вы делаете? Люди вы или звери?

И хоть он говорил тихо, его услышали. Правда, в ответ послышался лишь дикий пьяный смех.

— Мы то люди, а ты мразь, тварь поганая…

— Ублюдок недобитый, ещё зверьём нас обзывает…

— Мало мы ему врезали…

Олег хотел выкрикнуть ещё что-то в ответ, но не смог. Он тяжело закашлялся, выплюнул несколько сгустков крови, а затем тихо попросил:

— Пить… Дайте воды…

— Ах, воды… — смеясь, воскликнул один из милиционеров. — Ну, что ж, будет тебе вода…

Олег, с трудом разжав слипшиеся от крови ресницы, открыл глаза. Он ужасно хотел пить и мечтал об одном только стакане холодной воды, чтобы смочить пересохшее горло. Но увидел он не стакан с водой, а стоявшего перед ним Ляшенко, который, мерзко улыбаясь, медленно расстегивал ширинку…

Когда тугая струя мочи ударила Олегу в лицо, он дико закричал. Никогда ещё в своей жизни он не испытывал большего унижения, чем сейчас.

Выходка Ляшенко была встречена радостным гулом. Его коллеги тотчас бросились к нему, дабы помочь ему в благом деле — напоить «страждущего»…

К счастью, Олег вскоре вновь потерял сознание и не увидел продолжение этого кошмара.

Очнулся он уже в крохотной каморке, которую тускло освещала, подвешенная под самый потолок, маленькая лампочка. Он лежал на холодном деревянном полу. Вокруг были только голые стены. Но поражало не это. Вокруг была тишина. Самая настоящая тишина. Ни звона стаканов, ни пьяных выкриков милиционеров. Ничего. Но где он? И как сюда попал?

— Слава богу, вы очнулись, — неожиданно услышал Олег чей-то голос. — Я уж, грешным делом, думал, что вы так и умрё… Но слава богу, всё обошлось.

Олег медленно повернул голову и увидел сидящего в углу комнаты мужчину лет пятидесяти, одетого в приличный костюм светло-серого цвета, под которым виднелась белая рубашку и серебристо-серый галстук. Незнакомец приветливо улыбнулся. У него было доброе, располагавшее к себе лицо, с внимательными, умными глазами. Короткие чёрные волосы с проседью прибавляли ему солидности. Одного взгляда хватило Олегу, чтобы понять — этому человеку можно верить. Ничего общего с этой продажной падалью, прокурором Саровска…

— Кто вы? — тихо спросил Олег. — И что вы здесь делаете?

Мужчина грустно улыбнулся.

— Хотел бы я и сам знать, что я здесь делаю… А кто я?.. Тайны тут особой нет. Я, журналист, Добрынин Дмитрий Сергеевич. «Самарский вестник», читали когда-нибудь?

— Редко, так иногда… — Олег покрутил головой. — А где мы?

— Вы хотели сказать: где мы находимся? — переспросил Добрынин. — Да всё там же, во втором отделении милиции города Саровска. В камере «люкс». В плену у «доблестного» капитана Петренко — подлеца и негодяя…

— Так он тоже вас поймал? — не удержался от вопроса Олег.

— Увы, да. Меня схватили вчера, во время вечерней облавы. Совершенно случайно. Петренко усиленно искал тогда одного парня… Случайно не вас, мой дорогой друг?

Олег, тяжело вздохнув, вынужден был признаться:

— К сожалению, меня. Он искал меня.

— Почему?

Олег промолчал, не зная, что ответить. Его уже столько раз предавали, что он уже боялся довериться кому-нибудь.

Добрынин, однако, расценил молчание Олега по-своему, и тотчас извинился:

— О, простите великодушно, можете не отвечать. Это, конечно же, не моё дело. Во всём виновато моё любопытство, профессиональная привычка, знаете ли. Не могу удержаться… Но можно хотя бы узнать: как вас зовут? Так уж вышло, что последние часы своей жизни, мы, по всей видимости, проведём вместе, вдвоём.

— Почему вы так сказали? — быстро спросил Олег.

— Тяжело говорить об этом, но боюсь, что это именно так и есть. Это наши последние часы. До утра мы, скорее всего, не доживём. Вы бредили, когда лежали без сознания, и, мне кажется, я уже знаю, почему вы здесь оказались.

Олег помолчал немного, переваривая услышанное, а затем, решившись, выпалил:

— Меня зовут Олег. Олег Петрович Вдовин. Я работаю в фирме «Маршал», у Рокоссовского…

— А-а, у Вадима Станиславовича… Знаю его. Честный, достойный всякого уважения человек.

— Два дня назад, в пятницу, у меня, прямо на моих глазах, похитили жену и сына, — продолжил Олег. — Похитители позвонили мне и потребовали выкуп. Я продал, как они велели квартиру, собрал деньги и пошёл в указанное мне место… Но вместо того, чтобы забрать деньги и вернуть мне мою семью, похитители почему-то решили убить меня. Мне удалось убежать от своих убийц. Чёртова облава… Всю ночь я просидел на квартире у одного своего знакомого, боясь выйти на улицу. А утром я сразу же поспешил в прокуратуру, к прокурору города…

— Что?! — вскричал Добрынин. — К Савинову Виктору Дмитриевичу?!

— Да, к нему, — неохотно подтвердил Олег.

— Да вы, что, Олег, совсем ополоумели?! Это же такая мразь! Он же за деньги мать родную продаст! Куда вы пошли?! Неужели вы не знали к кому идёте?!

Олег печально покачал головой.

— Увы, к моему большому сожалению, не знал. Я в этот город переехал всего полтора месяца назад и мало кого знаю.

— Тогда понятно, — со вздохом, тихо протянул Добрынин. — И простите меня за мою излишнюю резкость, вам и так сейчас тяжело. Не корите себя. Вы здесь недавно и просто не успели ещё понять, что твориться в этом городе. — Он уловил движение Олега и поспешно спросил: — Может вам будет удобнее сидеть?

— Да, наверное. Я уже устал лежать. Спина затекла…

— Сейчас, сейчас, помогу, — поспешно сказал Добрынин, быстро подымаясь с пола.

Он помог Олегу сесть, прислонив его спиной к стене, для лучшей опоры. Так было намного удобнее, и Олег, поморщась от боли, коротко поблагодарил Дмитрия Сергеича.

— Досталось же вам, — сочувственно произнёс Добрынин, вновь садясь в свой угол. — Хорошо поработали. Садисты проклятые… Но как, Олег, вы оказались у Петренко?

— Его вызвал прокурор. Он сказал мне, что Петренко единственный человек в этом городе, который может помочь мне… Он и помог! — зло усмехнулся Олег. Он немного помолчал, а затем, угрюмо смотря перед собой в пустоту, тихо сказал: — Одного не пойму: зачем они похитили мою жену и сына? Зачем, если им не нужен был выкуп?

— А вы не догадываетесь, Олег? — также тихо спросил Добрынин.

— Нет, я ничего не понимаю. Мне кажется, что я внезапно умер и попал в ад… — Олег вновь закашлялся, выплёвывая слюну вместе со сгустками крови. — Я ничего не понимаю. Но если вы знаете, Дмитрий Сергеевич, скажите мне: зачем они похитили мою жену и сына? Зачем? Что же им надо?

Добрынин озабоченно посмотрел на Олега, словно гадая: говорить или нет? Выдержит ли он всю тяжесть правды? Но, увидев в его страдальческих глазах немую просьбу, решился. Тяжело вздохнув, он осторожно начал:

— У меня есть догадка, Олег, но прежде чем, я её выскажу, я хотел бы услышать ваш рассказ о том, что с вами произошло. Полностью.

— Хорошо, — быстро согласился Олег. Терять ему особо было нечего, а правда ему была нужна. Нужна, какой бы она ни была тяжкой…

И он начал рассказывать. Добрынин слушал внимательно, не перебивая, лишь только когда Олег дошёл до возвращения в свою квартиру, после бегства из кирпичного завода, он удивлённо попросил:

— Уточните, пожалуйста, ваш адрес.

Олег назвал. Дмитрий Сергеевич удивлённо покачал головой:

— Надо же, да ведь мы с вами жили совсем рядом. Почитай соседи. Мой дом стоит почти напротив вашего. Третий подъезд, пятый этаж, квартира номер сорок три… Меня схватили, когда я выходил из своего подъезда…

— Однако мы с вами раньше никогда не встречались, — заметил Олег.

— Вы правы, не встречались. Но это и неудивительно — я отсутствовал почти месяц и вернулся в родной город только три дня назад. — Добрынин задумчиво помолчал, что-то вспоминая, а затем, словно опомнившись, быстро извинился: — О, простите, я перебил вас, пожалуйста, продолжайте.

Олег вновь собрался с мыслями и продолжил свой рассказ. На сей раз, Добрынин дослушал Олега, не перебивая, до конца, лишь удовлетворённо качая головой в те моменты, когда события полностью укладывались в выстроенную им логическую схему.

— Ну вот и всё, — печально добавил Олег, закончив своё повествование. — Больше рассказывать не о чём. — Он вопросительно посмотрел на Добрынина. — Может быть, теперь вы скажите мне: зачем похитили мою семью и почему пытались убить меня самого?

Олег с нетерпением ждал ответа. Ему позарез нужна была правда, он должен знать её. Позарез… Олег невольно усмехнулся, сравнив себя сейчас с Эдмондом Дантесом, будущим графом Монте-Кристо, который точно также, сидя в камере, ждал ответа от всезнающего аббата Фарио. «Так какую же страшную правду откроет мне «новый аббат Фарио» — Дмитрий Сергеевич Добрынин? — устало подумал Олег; затянувшееся молчание начало тревожить его. — Неужели он тоже ничего не знает? Или же правда столь ужасна, что он просто боится открыть её мне?»

— Ещё один вопрос, Олег, — проговорил, наконец, Добрынин. — Скажи: твоя жена и сын чем-то болели? Вы обращались в местную поликлинику?

— Ну да… конечно. Они ходили в поликлинику возле дома. Жене нужна была медсправка при устройстве на работу, а сыну — для детского сада… А что? Разве это так важно?

— Увы, очень важно, — потухшим голосом сказал Добрынин и внимательно посмотрел Олегу прямо в глаза. — Прости, Олег, мне очень жаль, но боюсь, твоих родных уже нет в живых. Их похитили для… В общем, их похитили как будущих доноров…

— Что?! — вскричал поражённый Олег и даже попытался привстать. Но тут же схватился за бок, где были повреждены рёбра. Его лицо скривилось от боли. От душевной боли, переполнявшей его. — Но этого не может быть?! Просто не может быть! Ведь в газетах столько раз писали, что у нас нет, и не может быть подпольного рынка донорских органов. Это всё сплетни, досужие разговоры…

— Когда-то, совсем ещё недавно, газеты писали, а крупные милицейские чины важно утверждали, что у нас нет, и не может быть организованной преступности… — тихо проговорил Добрынин.

— Но то преступность, — не сдавался Олег. — А вы говорите о похищении людей с целью изъятия их внутренних органов. Это же подлое, мерзкое, циничное убийство…

— Увы, Олег, действительность порой страшней и ужасней самого жуткого вымысла, что может тиснуть какой-нибудь писака в самой задрыпанной жёлтой газетёнке… Подумай, хорошенько подумай, Олег, и ты сам поймешь, почему похитители пытались убить тебя, вместо того, чтобы взять деньги и вернуть тебе твою семью. Ты им не нужен. Просто не нужен. Подумай сам. Ты видел похитителей и уже этим ты им опасен. Но стоит убить тебя, и никто не будет заполошно бегать по всему городу и кричать на каждом углу, что у него похитили жену и сына. И требовать, чтобы их искали. Ты, Олег, ненужный и опасный свидетель ужасного преступления…

— Хорошо. Пусть я свидетель, пусть я случайно видел, как похитили мою семью. Ну и что? Ведь если бы похитители не вернули бы мне жену и сына, я бы всё равно обратился бы потом в милицию. Разве не так? Как вы объясните это противоречие?

— Увы, очень просто, Олег. А с чего, собственно, ты решил, что у тебя приняли бы подобное заявление и тут же бросились бы искать твоих родных? С чего? В милиции твоё заявление, скорее всего, даже не приняли бы, цинично заявив, что трое суток ещё не прошли, что вы просто поссорились и твоя жена, забрав сына, просто сбежала от тебя…

— Но… — не сдавался Олег.

— А если бы ты стал настаивать, — повысив голос, продолжил Добрынин, — то тебя бы самого и обвинили в убийстве своей жены и малолетнего сына. Обычная семейная ссора! Пусть и жестокая… Обязательно нашлись бы лжесвидетели, которые видели вашу ссору… Или подбросили бы тебе наркотики… В любом случае, Олег, вскоре ты оказался бы в тюрьме. Хотя нет, ты бы не дожил до неё — ты повесился бы в следственном изоляторе, не выдержав угрызений совести… Не веришь, думаешь я вру?.. А ведь твой небольшой опыт общения с капитаном Петренко, наверняка, подсказывает тебе, что это вполне, вполне возможно… Или ты всё ещё веришь в его человеколюбие?

Крыть было не чем. Олег горестно опустил голову.

— Но как такое вообще возможно?! Как можно скрыть такое тяжкое преступление?! — яростно вопросил он через минуту. — Как?! Я не понимаю!

— Ты уже забыл, что сделали с тобой «доблестные» милиционеры второго отделения?! — жёстко парировал Добрынин. — К сожалению, наша область криминализирована и коррумпирована сверху до низа. Впрочем, ты уже успел, в этом немного убедиться.

Намёк на поход к прокурору города был более чем прозрачен. Олег печально опустил голову. Он не хотел верить Добрынину, отчаянно не хотел, но… Но в его словах была своя логика, своя правда, причём подкреплённая фактами. И игнорировать их было нельзя. Если Добрынин прав — а, скорее всего, прав! — то он и его семья обречены.

Господи, ну почему это случилось именно с ним, с его семьёй?! Почему?!

— Хотя, если ты сейчас, Олег, скажешь мне, что твоя жена и сын тяжело болели, то я, скорее всего, был неправ в своих предположениях и… — заканчивать Добрынин не стал: в ответ на его слова, Олег только тяжело вздохнул и ещё ниже опустил голову — всё было понятно и так. Они были здоровы…

Добрынин понимающе покивал головой и, не зная, что боле сказать, оставил Олега в покое, наедине со своим горем.

Впрочем, Олегу было не до него, он был целиком погружён в себя. Его охватило безнадёжное отчаяние. Его всего трясло изнутри. Не в силах вымолвить ни слова, он молчал, раздавленный свалившимся на него несчастьем. Правда оказалась куда более ужасней, чем он предполагал в своих самых страшных предположениях. Но ужасней всего было то, что он уже ничего не мог сделать. Он был бессилен сейчас что-либо изменить. Садисты-милиционеры из команды капитана Петренко хорошо поработали над ним. Лицо разбито и изуродовано, часть рёбер сломано, внутренности отбиты, дышать он может лишь с трудом, постоянно отхаркивая сгустки крови… По большому счёту, он уже не человек — так одна видимость, искалеченный полутруп, не живой, но и не мёртвый…

Перед глазами Олега один за другим промелькнули кадры из его прошлой, счастливой жизни. Он видел улыбающиеся лица жены и сына, себя, смеющимся вместе с ними… О, боже, как же это было давно! Но внезапно в голове Олега как будто что-то щёлкнуло, и он вновь услышал голос сына из телефонной трубки: «Папа, папочка, забери меня отсюда. Мне страшно, я хочу домой. Забери меня…» Олег отчаянно замотал головой, прогоняя страшные воспоминания. Дыхание его участилось, сердце бешено заколотилось внутри. Наконец, не выдержав внутренней пытки, он обхватил голову руками, чтобы ничего не слышать, и в отчаянье заплакал.

— Прости меня, сынок, я подвёл тебя. Прости… — зашептал он. А сын упорно продолжал звать на помощь. Его голос звучал и звучал в воспалённом мозгу Олега…

Через какое-то время Олег немного успокоился и, глухим, бесцветным голосом, поинтересовался у притихшего Добрынина — тот явно переживал из-за того, что сообщил ему столь печальные известия:

— А зачем вы, Дмитрий Сергеевич, понадобились капитану Петренко? Почему он вас держит здесь? Что вы-то такого сделали, что стали ему врагом?

Добрынин тяжело вздохнул.

— Так просто, Олег, на ваш вопрос и не ответить. Но время у нас есть, и я постараюсь удовлетворить ваше любопытство. Как я уже говорил ранее — я журналист. И основные темы, над которыми я работал и работаю — это разоблачение преступлений в различных эшелонах власти…

— Весьма опасная тематика, — серьёзно заметил Олег и с уважением посмотрел на Добрынина.

— Да, вы правы: очень опасная. До конца девяносто шестого, я работал в областной газете «Новошатровская правда», но, после ряда разоблачительных статей о деятельности нашего губернатора и его ближайших помощников, в мой адрес посыпались различного рода угрозы, а затем меня просто… просто уволили. На следующий день после моего ухода из редакции, меня встретили в подъезде трое неизвестных и зверски избили железными прутьями. Я два месяца пролежал в больнице… С тех пор я работаю в «Саровском вестнике»… — Добрынин замолчал, а затем неожиданно спросил: — Значит, вы, Олег, не знаете, что твориться в нашей области?

— Нет, — честно признался Олег. — Не знаю. Но, судя по тому, что пишут в ваших газетах дела в области идут прекрасно.

— Прекрасно… — грустно усмехнулся Добрынин. — Это смотря для кого… Всё это ложь, Олег! Большая, подлая ложь… Большинство областных газет «куплено» и они работают исключительно по заказу местных властей. Прекрасно… Красивое слово… Только вот жить у нас, Олег, не просто тяжело, а страшно! Очень страшно! Ты не представляешь, Олег, что здесь творится. Наши власти погрязли в коррупции, все структуры криминализированны сверху до низу. Вал преступности буквально захлестнул область, дошло уже до того, что на улицы страшно выйти даже днём — изобьют или ограбят. Ты не представляешь, Олег, сколько у нас наркоманов… Они за «дозу» убить готовы. И они действительно убивают! На дорогах рэкет, разбой, грабежи. А наша местная милиция… О-о, о ней разговор особый. Наши милиционеры — это те же преступники, только в погонах. И о том, что обращаться к сотрудникам нашей «доблестной» милиции порой не только бесполезно, но и опасно, знает, наверное, уже каждый житель области.

— В общем знали все, кроме меня, — со вздохом заметил Олег.

— Не кори себя, Олег, — сочувственно сказал Добрынин, — не кори. У тебя просто не было времени, чтобы всё это узнать. Хотя, о царящем в области «ментовском» беспределе уже говорят вслух не только в полутёмных новошатровских или саровских кухнях, в узком кругу знакомых, но и в высоких московских кабинетах. Однако, — старый журналист горестно усмехнулся, — всё, увы, так и остаётся на уровне одних лишь разговоров. А ситуация, вот уже на протяжении нескольких лет, к лучшему не меняется. Становится даже хуже… Ты не поверишь, но самое парадоксальное заключается в том, что наши областные милицейские начальники не только благополучно выходят чистенькими из всех передряг, но даже успешно после этого продвигаются по служебной лестнице. Их не садят! Впрочем, опять же, ничего удивительного в этом нет. Новошатровская милиция — и это не для кого здесь не секрет! — частенько выполняет весьма деликатные «заказы» областной администрации, а та, в благодарность, закрывает глаза на все её «тёмные» делишки.

— Какие, например? — не удержался от вопроса Олег.

— Хотите знать: какие? — возбуждённо переспросил Добрынин. — Ну что ж, расскажу, времени у нас с вами много. Начну я с того, что УВД Новошатровской области несколько последних лет стоит на особом контроле в МВД России, а сама область традиционно входит в десятку регионов с наиболее низкой раскрываемостью тяжких преступлений. Это общеизвестно, тайны тут никакой нет. Естественно, наша милиция, чтобы реабилитироваться, пытается повысить эту самую раскрываемость, но делает это весьма странным образом — путём «выбивания» признаний у невиновных граждан. Ежегодно, лишь по официальной статистике, в Новошатровской области фиксируется до тысячи обращений граждан на действия сотрудников МВД, связанные с избиениями задержанных и принуждением к даче признательных показаний. Но это лишь верхушка айсберга. Новошатровский правозащитный фонд просто завален письмами с жалобами на противозаконные действия местных стражей порядка. Поверь мне, Олег, читать эти письма порой страшнее, чем смотреть самые крутые фильмы-ужасов. Людей зверски избивали, пытали, вывозили загород, в лес, чтобы имитировать там расстрелы. Когда эти нелицеприятные факты становились достоянием общественности, наши милицейские власти демонстративно открещивались от «отщепенцев» и «оборотней» в своих рядах, однако ни один — я повторяю: ни один! — милицейский начальник не лишился погон… Не качай головой, Олег, я знаю, о чём говорю. Знаю! И мои слова наглядно подтвердит случай, который относительно недавно произошёл в Корневе — если ты не знаешь, это небольшой городок на севере нашей области. Там поймали за руку местного милиционера, специализирующегося… — на чём бы ты думаешь?! — на сексуальном насилии над малолетками! Но самое удивительное заключалось в том, что о похождениях маньяка были прекрасно осведомлены и сослуживцы, и начальники задержанного. Однако они раз за разом выгораживали своего коллегу, становясь тем самым соучастниками его преступлений. И что?! Уже после разоблачения и ареста любителя малолеток, его непосредственный начальник, полковник милиции Н. Е. Карпов, не только не лишился своего поста, но и пошёл на повышение, заняв пост начальника штаба областного УВД. Какой то отрицательный отбор получается! Чем хуже человек, тем быстрее наверх лезет! И так везде! Но мы отвлеклись. А ведь в ряде случаев, этот самый Карпов фигурировал едва ли не как посредник в переговорах между маньяком и родителями жертв, заставляя последних, путём скрытых, а порой и прямых угроз забирать свои заявления и идти на мировую с насильником их дочерей. Какое лицемерие и цинизм! Где же тут справедливость?! Где она?!

Добрынин на мгновенье умолк, а затем продолжил ещё с большей яростью.

— Про наркоманов я уже говорил. Их не просто много, их тьма. Лишь по официальной статистике за последние пять лет число больных наркоманией в Новошатровской области увеличилось более чем в двадцать раз, достигнув десяти тысяч человек. Но на самом деле их как минимум раз в десять-пятнадцать больше. И число их постоянно растёт. И удивляться тут нечему. В нашем, относительно небольшом Саровске существует около двух десятков «точек», где можно запросто, в любое время дня и ночи, купить наркотики. Что уж тут говорить о Новошатровске? И об этих самых «точках» прекрасно известно нашей доблестной саровской милиции, но я не припомню случая, чтобы она действительно «накрыла» хотя бы одну из них. И жильцам близлежайших домов бесполезно звонить в милицию по поводу открытой торговле наркотиками у них по-соседству: «точка» мгновенно, словно по мановению волшебной палочки, исчезает за пять минут до прибытия милицейского патруля и затем чудесным образом возрождается, словно мифическая птица Феникс из огня, буквально через минуту после его отъезда. Факт торговли наркотиками не подтвердился! Именно так, важно надувая щёки, заявит потом милицейское начальство населению. Зато в адрес жалобщика или жалобщиков потом наверняка последуют анонимные звонки с угрозами: наркомафия давно обзавелась собственными источниками в областных милицейских структурах. Да что там источники! Сколько уже было случаев, когда сами новошатровские милиционеры попадались на торговле героином. Причём счёт шёл ни на миллиграммы, а на десятки, сотни граммов… Предвидя твой вопрос, Олег, отвечаю сразу: почти никто из задержанных милиционеров на скамью подсудимых не попал. Дела передаются в прокуратуру и… и там преспокойненько закрываются с традиционной формулировкой: «за отсутствием состава преступления». Вот так! А недавно группа депутатов Законодательного собрания Новошатровской области в своём письме министру МВД России прямо обвинило руководство областного УВД в пособничестве криминалитету…

— И что? — взволнованно спросил Олег; он слушал Добрынина с широко раскрытыми глазами. — Неужели Москва никак не отреагировала на столь вопиющие факты беззакония?

— Ну почему не отреагировала? Отреагировала! И послала в область комиссию во главе с генералом П. М. Ковалёвым. Но… но после посещения новошатровских ресторанов, саун и различных домов отдыха, комиссия никаких нарушений в действиях УВД Новошатровска не нашла. Возможно, этому также способствовало и то обстоятельство, что встречать «дорогих московских гостей» местным милиционерам помогал С. М. Ковалёв, занимающий крупный пост в Новошатровском ФСБ… Да, да, Олег, ты правильно предположил: этот самый Ковалёв — родной брат главы московской комиссии. В общем, в этот раз нашему губернатору даже не пришлось просить за своего подручного — генерала Петренко Игоря Николаевича…

— Что?! — вскричал Олег. — Так капитан Петренко это…

— Да, Олег, ты правильно догадался: он младший сын генерала Игоря Николаевича Петренко, начальника УВД Новошатровской области.

— Вот оно что! — воскликнул поражённый Олег. — Так вот почему он ведёт себя так нагло и уверенно. Папаша прикроет его при любых обстоятельствах и замнёт любое дело против него…

— Да. И это приходилось делать генералу Петренко уже ни один раз…

— Но, если это так, то почему тогда капитан Петренко работает здесь, в Саровске, в провинциальной глуши, а не в самом Новошатровске, под крылышком своего отца? Почему он торчит здесь?

— Ты задал, Олег, очень хороший вопрос… Умный и правильный… — Добрынин усмехнулся. И тут же спросил: — А знаешь ли ты, Олег, что в нашем Саровске действует одна из самых сильных преступных группировок области?

— Под руководством Молота?.. Да, я читал об этом. Хотя, признаться, это меня несколько удивляет. Обычно такие мощные группировки образуются вокруг крупных предприятий, типа: АВТОВАЗа, УРАЛМАШа… То есть там, где есть, чем поживится. Но здесь… В Саровске ведь почти нет промышленных предприятий; тут одни больницы да дома отдыха. В тайге есть лесопилки, но не думаю, что грабёж проезжающих мимо лесовозов даёт такой уж большой доход.

— Тут ты прав, — усмехнулся Добрынин, — грабёж лесовозов большого дохода не даёт. Но, тем не менее, группировка Молота есть, она вполне реальна. Это факт. Значит она на что-то существует. На что? Так вот, Олег, эта преступная группировка нашла в большом криминале, если так можно выразится, свою отдельную, особую нишу. Помимо традиционной проституции и торговле наркотиками, банда Молота занимается… занимается похищением людей с целью извлечения их внутренних органов и дальнейшей их перепродажей на Запад. На подпольный рынок донорских органов… Ты себе не представляешь, Олег, какие это огромные деньги! Вот для чего Молоту и его покровителям нужен контроль над Саровском и его больницами с их оборудованием и высококвалифицированным персоналом. А народ у нас на редкость здоровый — так что здесь есть, где развернуться. Потенциальных доноров навалом. Тем более, что на каждого жителя заведена своя персональная медицинская карта, где в электронном виде записаны все его данные. И всё это хранится в больничных компьютерах, которые, кстати, подарены им группой саровских предпринимателей. За которыми, как нетрудно догадаться, стоит фигура всё того же Молота. Улавливаешь, Олег? Пользуясь данными этих компьютеров, можно без всякого труда подобрать любого донора. На заказ, какого захочешь. Ведь уже известно всё: возраст, истории болезней, место работы, домашний адрес… Затем выбранных по списку людей похищают, «потрошат» и… Дальше можно не продолжать, ты всё понимаешь сам… А тела похищенных людей потом или не находят, или находят в таком ужасном, жутком состоянии, что факт изъятия органов доказать не удаётся. Всё подстраивается под различные несчастные случаи. И помощь местной милиции в таком деле просто необходима. Вот почему, как мне думается, капитан Петренко и торчит здесь, в Саровске и не спешит перебираться в Новошатровск. Здесь крутятся большие, очень большие деньги. Естественно за Молотом и капитаном Петренко стоят большие люди: Крест — король преступного мира Новошатровской области, сам генерал Петренко и кто-то из близкого окружения губернатора, а возможно даже и сам губернатор… Не качай головой, Олег, это весьма и весьма вероятно, поскольку Рыков Владимир Анатольевич редкостная сволочь… Ну а дальше следы ведут непосредственно в Москву.

— Откуда вы всё это знаете? — недоверчиво спросил Олег. Все эти сведения никак не укладывались у него в голове…Людей похищают для изъятия внутренних органов! Торговля человеческими жизнями! Это же бред! Это невозможно! Невозможно… — Откуда у вас такие сведения, Дмитрий Сергеевич? Вряд ли их можно подчерпнуть где-то на улице, подслушивая разговоры случайных прохожих. Откуда вы всё это знаете?

— Я понимаю ваше недоверие, Олег, — со вздохом сказал Добрынин. — Но, увы, всё сказанное мною — правда. Чистая правда. Не буду врать вам, говоря о своей невероятной проницательности или выдающихся дедуктивных способностях, но сам я узнал обо всём этом совершенно случайно, от умирающего врача, работавшего в одной из саровских клиник. Он лично «резал» людей… Я случайно подобрал его на дороге, он на скорости врезался в дерево… Узнав, что я журналист, врач рассказал мне обо всём, что знал. Он умирал и не хотел уносить эту страшную тайну с собой в могилу… Сначала я, как и вы, не поверил ему, уж больно всё выглядело невероятным… Но затем, начав собирать факты и анализировать их, я пришёл к выводу, что врач мне не соврал. Я опубликовал несколько статей с предположениями о связях пропавших без вести людей с подпольной торговлей донорских органов. Это был пробный камень, я хотел увидеть реакцию… Она не заставила себя ждать — в мой адрес немедленно посыпались угрозы… А затем со мной встретился майор Томилин. Он работал в Новошатровском ФСБ и его тоже очень интересовала данная тема. Я рассказал ему всё, что знал. В ответ он поделился со мной той информацией, что удалось собрать ему. Он продемонстрировал мне несколько весьма любопытных документов и фотографий. В общем, не буду утомлять тебя, Олег, долгим рассказом, но факты, собранные нами, убедительно свидетельствовали о том, что людей в области похищали именно как доноров. Специально похищали.

— И что было дальше? Вы отдали собранные материалы в ФСБ? — нетерпеливо спросил Олег.

— А дальше… — глухо сказал Добрынин и печально усмехнулся. — А дальше Томилина «сдало» своё же начальство. Видать, какая-та мразь, связанная с преступниками, сидит и в самом ФСБ. Все собранные им документы испарились, а его самого круто подставили: у него на квартире, как бы совершенно случайно, после анонимного звонка, нашли двести граммов героина и, после скорого, невероятно скорого суда, он угодил за решётку. Сидит, кстати, недалеко отсюда. В Павловской исправительной колонии строгого режима… Это, Олег, посёлок под Новошатровском, если ты не знаешь. В тюрьме Томилин находится уже больше месяца и… и он, вряд ли, проживёт там ещё хотя бы один. Все, кто что-то знают о подпольной торговле человеческими органами, неизменно умирают. Теперь пришла и моя очередь…

— Не сдавайтесь, Дмитрий Сергеевич, — постарался приободрить Добрынина Олег. — Может быть, вы ещё выберитесь отсюда. Вас ведь ни в чём не обвиняют.

— О, обвинить всегда можно, и в чём угодно. В этом я уже убедился, — устало сказал Добрынин. Он посмотрел на Олега и слабо улыбнулся: — Но всё равно, спасибо тебе, Олег, за поддержку. Хотя, по идее, утешать должен я…

В этот момент за дверью послышались тяжёлые шаги, а затем кто-то попытался вставить в замочную скважину ключ.

Добрынин и Олег переглянулись. Явно пришли за кем-то из них.

Тюремщик довольно долго не мог попасть ключом в замочную скважину.

— Нажрались как свиньи, уже дверь открыть не могут, — послышался недовольный голос капитана Петренко. — Сколько раз ведь говорил: если пьёте — так знайте меру!

Наконец дверь широко распахнулась, и в камеру быстрым шагом вошёл капитан Петренко. За ним последовали два здоровенных «качка» в чёрных кожаных куртках. На их могучих шеях болтались толстенные, наверное, с добрый палец толщиной, золотые цепи. Сержант Ляшенко, тяжело дыша, остался стоять в дверях, прислонившись к косяку. Он явно перебрал лишнего…

— Ну, всё, собирайся, голубчик, — обращаясь к Олегу, весело сказал Петренко. — Погостил малешко — и будя. Поедешь вот с этими милыми хлопцами, — он указал глазами на двух «качков», что непринужденно, руки в брюки, стояли за ним и лениво пережёвывали «жвачку», сверкая белоснежными зубами. Настоящая ходячая реклама «Орбит — без сахара!». — Они любезно отвезут тебя к твоей семье, как я тебе и обещал. Я ведь добрый, обещаний своих не забываю.

Капитан Петренко громко рассмеялся. Он был явно в хорошем расположении духа.

— Ладно, хлопцы, не будем терять время, забирайте парня. Он ваш, делайте с ним что хотите, — закончив смеяться, сказал Петренко, и, с явным удовольствием, потянулся. — А то я уже устал от него.

«Хлопцы», услышав внятный приказ, мгновенно подхватили Олега под руки и, не говоря ни слова, поволокли его к выходу. Олег едва сдерживался, чтобы не закричать от дикой боли в правом боку — повреждённые рёбра вновь дали о себе знать.

— Куда вы его тащите? — гневно воскликнул Добрынин, поднимаясь с пола. — Вы…

— Ну-ка, сядь и заткнись! — грубо оборвал его капитан Петренко. — Сиди тихо, если не хочешь получить дубинкой по роже и потом пересчитывать выбитые зубы. Тобой мы займёмся позже, журналист хренов!

— Я знаю: вы повезли его к Молоту, — не сдавался Добрынин.

— Вы угадали, уважаемый, — снисходительно подтвердил догадку Добрынина капитан Петренко. — Именно к нему, к Молоту. Но должен сообщить вам, уважаемый Дмитрий Сергеевич, что эта информация вам не нужна. Она вам не уже пригодится, ибо ваше расследование, как это ни печально, — капитан страдальчески закатил глаза, — увы, подошло к концу. И закончится оно поездкой на кладбище. Вашей поездкой.

С этими словами, резко повернувшись, капитан Петренко покинул камеру. Сержант Ляшенко немедленно захлопнул за ним дверь и закрыл её на замок.

Добрынин остался в камере один, в полной тишине, наедине со своими мрачными мыслями…

Во внутреннем дворе их уже ждала машина — чёрная «тойота». Увидев вышедших из двери людей, водитель поспешно выскочил из машины. Презрительно оглядев Олега, он широко распахнул крышку багажника и, нагнувшись, поправил большой кусок полиэтилена.

— Ну вот, теперь можете загружать, — выпрямившись, разрешил он «качкам». — Но всё равно, бросайте поаккуратней, не забрызгайте багажник кровью. Опять потом оттирать…

Два амбала, дружно осклабившись, проигнорировали просьбу шофёра и, с размаху, зашвырнули пленника в багажник. Его голова при этом с силой ударилось о кромку багажника и на его чистой поверхности появилось несколько крупных капель крови.

— Что б вам сдохнуть, идиоты! — в сердцах выругался водитель и с шумом захлопнул крышку багажника.

— Ничего, вымоешь, — захохотали «качки». — Ты лучше молись, что бы он по дороге себе в штаны не наделал.

— Ерунда, кровь не дерьмо, ототрётся, — высокоумно изрёк Петренко. — Даже запаха не останется, в отличие от оного… Ладно, хватит базарить, езжайте давайте, Молот уже ждёт вас. И смотрите, чтобы пленник не сбежал как в прошлый раз.

— Некуда он не денется, — отмахнулся шофёр, направляясь к своей двери. — Он в «отключке», потерял сознание и едва ли очнётся до приезда на дачу.

— Как знать, как знать, — задумчиво произнёс Петренко, глядя вслед отъезжающей машине. — Парень этот больно уж шустрый…

Но через минуту Петренко и думать забыл об Олеге. Он слишком устал за прошедшие сутки, и его теперь целиком занимали приятные мысли о предстоящем визите в ночной клуб, где его будут ждать две весьма симпатичные блондиночки. Петренко обожал групповой секс, хотя он и обходился ему весьма недёшево. Однако он никогда не отказывал себе в этом удовольствии, особенно после успешно завершённой операции.