Война совести

Альберт Байкалов, 2012

Никита Лукич, потомок эмигрировавших в США старообрядцев, возвращается на историческую родину, чтобы отыскать спрятанные в семнадцатом году сокровища и передать их государству. В московском аэропорту доверчивый пассажир становится жертвой грабителей – у него похищают багаж, а вместе с ним и карту клада. Воры понимают, что у них в руках ценнейший артефакт, садятся в поезд и мчатся на поиски… Волею случая в этом же поезде едет в отпуск бывший офицер спецназа ГРУ Матвей Кораблев со своей девушкой Мартой Сомовой. Они случайно подслушивают разговор бандитов и решают отложить отдых…

Глава 3

Двое суток, проведенных в деревне, не прошли даром. Никита Лукич пообвыкся, стал понимать значение многих слов. Российские старообрядцы сильно отличались говором и послаблениями. В Америке, находясь в стороне от развития России, старообрядцы сумели сохранить свою самобытность. Здесь же и говор совсем другой. Никита был поражен наличием в деревне старообрядческого радио. Но еще больше его удивил старенький компьютер, который стоял в одной из комнат дома Панкрата Миленовича. Накрытый сверху тряпкой, он включался строго в определенное время — вечером, перед ужином и до молитвы. Нельзя сказать, что Никита Лукич не знал и никогда не видел этого устройства. Однако чтобы он был в доме старообрядцев, и в мыслях допустить не мог.

— Ты не пугайся так, — успокаивал его Панкрат, пока старший сын включал дьявольскую игрушку. — Мы на мирские сайты не заходим. У нас свой есть. Там рассказывают о последних наших новостях, молитвы печатают… Много чего. — Он махнул рукой. — Вот смотри. — Панкрат ткнул в светившийся экран пальцем. — Это температура воздуха на сегодня, а это на завтра. Видишь, солнышко? Ясно будет. Удобна вещь.

— Хорошо, вижу, — кивал Никита Лукич, отводя взгляд в сторону.

— Ладно, пойдем, — заметив, что не по себе гостю, подтолкнул к выходу Панкрат.

Они вышли во двор, уселись на скамейку.

— Красиво, — глядя на закат, вздохнул Никита Лукич. — Странное дело, вот не был здесь никогда, да и до тех мест, где корни наши, еще несколько днев ехать надо, а мило все здесь душе… Запах родной, воздух особливый.

До обеда сходили в церковь, объехали поля. Панкрат показал хозяйство. В своих рассказах о планах он то и дело возвращался к проблемам, которые повсюду преследуют здесь людей, решивших заниматься натуральным хозяйством. Все они в основном упирались в неповоротливость и жадность чиновничьего аппарата. Постепенно старообрядцы привыкли к перипетиям. Здесь их было много, держались друг друга, помогали.

— Тебя послушаешь, так кажется, что чиновники эти не люди вовсе, а бестии хвостатые, — качал головой Никита.

— Хуже! — махнул рукой Панкрат. — Те хоть молитвы боятся, а этих ничто не страшит. Вот, например, мы мед, картошку и другие овощи попытались в городе продавать. Сунулись на один рынок, нам от ворот поворот, на другой — то же самое. Собрались, порешили, что свой магазин открывать будем. И что ты думаешь? — Он упер руки в колени и, склонив голову набок, уставился в ожидании ответа на Никиту.

— А что я думаю? — растерялся тот.

— Не дали. Столько бумаг собрали почем зря. И место присмотрели, и дом, будь здоров. Ан нет, и все. Два месяца Прокл Кузьмич по кабинетам таскался.

— Кто таков? — не понял Никита.

— Да свояк мой. — Панкрат показал взглядом куда-то на забор. — Грамотный. Тут к нам перекупщики зачастили. У кого дети малые, сам понимаешь, деньги нужны. В школу, опять же, надо наряжать. Стали люди потихоньку им продавать, кто картошку, кто луку… Ну а Прокл в Москву поехал. Нашел там людей толковых, опять же из наших… Теперича туда все отправляем. И платят справно. Так теперь здесь беда. Заклевали. То подворье проверяют, то птиц бить приходят, вроде как грипп птичий. Такие, брат, дела, — подвел он итог сказанному.

— Не сладко вам, — расстроился Никита.

— А может, ты здесь останешься? — неожиданно предложил Панкрат.

— Нет, — замотал головой Никита. — Не могу я, когда людей много. Даже своих. Ты посмотри, мои дети даже не понимали сначала, что твои говорят. А баба? — Он махнул рукой. — Мы не так воспитаны. Я вот после школы своих ставил поклоны отбивать. Грешили — будьте добры у Бога прощенье с усердием просить. А у тебя компьютер и радио. — Он сокрушенно вздохнул. — Ты давеча Фрола подначивал, что он, мол, почти мирской. А сам почище его будешь…

— Ты, я вижу, осерчал на меня? — расстроился Панкрат. — Не обижайся. Не можем мы сейчас уже по-другому.

— А если и там, куда я еду, так же, что тогда? — спросил Никита Панкрата и замер в ожидании ответа.

— Не бойся, — похлопал тот его по спине. — В Ульях до прошлого года даже света не было. Откель там компьютерам взяться? Но телефонами пользуются.

— Телефон — вещь необходимая, — согласился с ним Никита. — Он и у меня есть…

— А может, пока семейство свое у нас оставишь? — неожиданно предложил Панкрат.

— Почему?

— Так не знаешь, куда едешь, — усмехнулся Панкрат.

— Как это, без жены, без детей? — удивился Никита.

— Обживешься — заберешь, — пожал плечами Панкрат.

— Нет, — протянул Никита. — Баба, она как ниточка за иголочкой — где муж, там жена. Детишки опять же…

— Ну, смотри. — Панкрат встал. — До утра еще есть время подумать.

— Папа! — окликнула с крыльца Панкрата дочь Прасковья и показала трубку сотового телефона: — Вас спрашивают…

— Наверное, Игнат снова из твоей басурмании, — шутливо подмигнул Никите Панкрат, беря из рук дочери трубку. — Слушает Панкрат… И вам не хворать… Хорошо… А как же? — Лицо его вдруг сделалось серьезным. — Обязательно передам. Тута вон сидит… Завтра выезжает… Поезд, запоминайте, «Москва — Владивосток», за номером двести двадцать, вагон седьмой… Места укажет проводник, поезд-то проходящий, — со знанием дела добавил он и отключился.

— Кто звонил? — Никита поднялся с лавки и ловко расправил большими пальцами под поясом рубаху.

— Ни за что не догадаешься, — улыбнулся в усы Панкрат. — Журналистка, помнишь, обещала по телевизору тебя показать с твоей просьбой?

— Так показала ведь, — напомнил Никита Лукич, своими глазами смотревший передачу. — Никак, отозвался кто?

— Отозвалися, — подтвердил Панкрат. — Передадут твой рушник с пассажиром вагона, в котором едешь. Человека ентого звать Сергеем, фамилия Самохвалов…

* * *

Поезд «Москва — Владивосток» подавался почти за час до отправления, поэтому сутолоки на перроне не было. Народ постепенно заполнял вагоны. Одни, уже переодевшись, вернулись на перрон, чтобы покурить, другие, закрывшись в купе от посторонних глаз, потихоньку «разминались» перед дальней дорогой пивом, кто-то знакомился.

Матвей забросил под полку свой баул, взял сумку Марты.

— Мне надо еще отсюда кое-какие вещи забрать и продукты, — почти повисла она на руке.

Матвей вернулся в коридор. Вагон «СВ», мест всего ничего, поэтому даже при посадке здесь трудно кому-то помешать. На соседний путь прибыл поезд из Новосибирска. Он еще не остановился, а проводники уже открыли двери. Неожиданно в одном из проплывающих мимо тамбуров Матвей увидел до боли знакомое лицо:

«Рык?»

Еще не веря своим глазам, он устремился к выходу. Выскочив на перрон, слегка подвинул попавшегося навстречу мужчину и устремился вслед за вагоном. Дорогу преградили двое крепкого телосложения парней. Оба одеты не для путешествий. Ко всему и не по погоде. Мощные плечи одного обтягивала легкая ветровка, другой был в пиджаке. Всматриваясь в лица пассажиров, они явно кого-то ждали. Матвей про себя отметил, что парни прячут под одеждой оружие.

«Опера», — сделал он вывод, обходя их.

Поезд встал. Не сводя взгляда с белокурой проводницы, за спиной которой он увидел бывшего сослуживца, Матвей перешел на бег. Он не обознался. Сергей Рыкунов помогал какой-то женщине вытащить из вагона сумку.

Матвей протиснулся через толпу и тронул его за плечо:

— Привет!

Рык слегка повернул голову:

— Каким ветром?

— Противоположным. — Матвей дождался, когда друг поставит сумку, и увлек его в сторону. — Ты откуда?

— Домой ездил. — Рык оглядел Матвея. — Хорошо выглядишь. Судя по твоему виду, ты куда-то собрался прокатиться?

— Угадал. — Матвей показал на свой поезд. — На Байкал.

— Уважаю, — одобряюще кивнул Рык. — Море банально. Надо поближе к настоящей природе.

— Места там закачаешься, — согласился Матвей. — Ты как?

— Нормально, — небрежно глянув на толкнувшую его тетку, ответил Рык.

Неожиданно на плечо друга легла рука. Рык обернулся. Рядом стоял невысокий мужчина. Его внешность, как и у тех двоих, встретившихся Матвею на перроне, указывала на принадлежность ее обладателя к силовым структурам.

— Извините, — увидев лицо, попросил прощения незнакомец. — Обознался.

— Бывает, — улыбнулся Рык.

— Ловят кого-то, — глядя вслед незнакомцу, констатировал Матвей. — Мне два опера попались.

Поговорив еще минуту, друзья распрощались.

Матвей вошел в вагон и двинулся по проходу. Встреча с Рыковым навеяла ностальгическую тоску по службе.

Он взялся за ручку и дернул двери. Откатившись ровно настолько, что образовалась щель шириной размером со спичечный коробок, она с грохотом врезалась стопором в стенку вагона.

— Марта, — позвал он, — сними защелку!

Однако в следующий момент он вдруг отчетливо различил, как кто-то прикрикнул:

— Тише!

Оглядевшись по сторонам, Матвей заглянул в образовавшуюся щель в купе. Каково же было его удивление, когда он увидел профиль бритого наголо мужчины.

Стало ясно: пока он ходил, этот громила проник в купе и сейчас что-то хочет от Марты.

— Двери откройте! — потребовал Матвей.

— Ты кто? — раздался голос.

Матвей отчетливо разобрал, что он принадлежит не лысому. Значит, в купе двое. Что делать? Ключи от замков, которыми пользуются проводники, не помогут. При защелках они бессильны.

Между тем поезд едва заметно дернулся. Матвей увидел в отражении пластика медленно поплывшие фермы.

— Мужчина, — раздался голос проводницы, — займите свое место.

— Сейчас, — заверил ее Матвей, соображая, как поступить.

— Слышь, мужик, шел бы ты…

— Что? — задыхаясь от бессилия, спросил он. — Вы, часом, с купе не ошиблись?

— Это муж мой! — крикнула Марта.

— Кто он? — громким шепотом спросил лысый.

— В смысле? — не поняла она.

Матвей весь превратился в слух.

— Работает кем?

— Безработный…

— Открой, пусть войдет, — раздался голос.

Матвей увидел, как лысый протянул к двери руку. Одновременно он вдруг вспомнил встретившихся на перроне сотрудников. Неужели это и есть те люди, ради которых они работали здесь? Судя по тому, сколько их было, ждали они не поездных шулеров…

Решение созрело мгновенно. Можно сказать, просто включилась заранее заложенная программа. Ведь в свое время в спецназе они с утра до вечера прорабатывали самые невероятные развития событий, каждое из которых записывалось и укладывалось в определенную ячейку. Большинство из них в жизни не пригодится. А может, наоборот. Например, как сейчас. Если в купе бандиты, которые решили переждать облаву, они попытаются любыми путями избежать шума и могут действовать по двум сценариям: либо договориться помолчать определенное время, угрожая в противном случае сделать плохо оставшейся наедине с ними Марте, либо втащить пассажира в купе и нейтрализовать.

Дверь с грохотом откатилась в сторону. Они выбрали второй вариант. Заранее зная, что сейчас ему попытаются придать ускорение, он присел и шагнул вперед. Стоявший у дверей громила попросту загреб пятерней воздух в том месте, где мгновение назад была шея Матвея. У него не получилось схватить пассажира и рвануть на себя. Все, время потеряно… Контроль над пассажиром не установлен. В следующий момент кулак Матвея врезался в пах громиле. Раздался вскрик. Мужчина сложился, врезавшись в плечо стоявшего на одном колене Матвея. Лысый за этот миг, продолжая удерживать Марту за руку, успел лишь слегка, на какой-то градус, повернуть голову. В следующий момент Матвей выпрямился, схватил двумя руками голову бандита, рванул на себя и двинул согнутой в колене ногой в висок. Сваливая лысого на пол, Матвей сделал шаг назад и ударом локтя в основание черепа второго бандита поставил точку в этой скоротечной схватке.

— Что здесь происходит? — раздался сзади голос проводницы.

— Вызывайте полицию, — проверяя карманы лежащих на полу бандитов, выдохнул Матвей. — Они все объяснят…

* * *

Заскочив в купе, Хвастун торопливо сунул вещи под нижнюю полку и устремился назад. Коридор был забит людьми. С коробками, сумками, волоча за собой детей, пассажиры забивались в вагон. Обливаясь потом, Хвастун стал протискиваться к выходу. С его габаритами это было тяжело сделать.

— Куда прешь?! — кричал раскрасневшийся от жары и напряжения парень в кепке-бейсболке, пропихивая впереди себя огромный рюкзак. Хвастун шагнул, уступая дорогу, в чужое купе и случайно толкнул плечом стоявшую на нижних полках женщину. Она охнула и полетела на столик. На голову Хвастуна обрушилась сумка. Хрустнули позвонки, а из глаз брызнули искры.

— И куда прешь? — морщась, запричитала женщина.

— Извините. — Хвастун схватил упавший на пол баул и уложил на полку. — Я помогу…

— Вы поможете, если уйдете, — потирая ушибленную спину, простонала она.

— Я не хотел, — пробормотал он, возвращаясь в коридор.

Кляня себя за то, что не купил билет в «СВ», где народу меньше не только из-за мест, но и из-за непомерной для многих стоимости проезда, Хвастун в конце концов все же выбрался на перрон. Завидев его, Белла поправила ремешок висевшей на плече сумочки и подошла к стоявшей рядом с вагоном проводнице.

— Извините, пожалуйста. — Белла стрельнула в сторону Хвастуна глазками. — Не могли бы вы передать это пассажирам, которые сядут в Кирове?

С этими словами она протянула проводнице перетянутый скотчем сверток.

— Еще чего! — заупрямилась та. — Я что, почта? И так дел по горло. Да и не положено. Может, у вас тут бомба?

— Да какая бомба? — рассмеялась Белла. — Полотенце здесь.

— Мы полотенце выдаем, — сухо отрезала проводница и взяла протянутый ей пассажиром билет.

— Ну, пожалуйста, — захныкала Белла. — Это старообрядцы. Они точно в вашем вагоне поедут…

— Отойдите, девушка, не мешайте работать, — глядя в билет, сказала проводница.

— Гражданин, может, вы возьмете? — обратилась она к парню, у которого в этот момент проверяли билет.

— Он до Кирова выходит, — со злорадством ответила проводница, возвращая парню билет.

— А вы? — Беллочка устремила свой взор на Хвастуна.

— Что я? — сделал вид, будто не слышал разговор, Хвастун.

— Сможете передать посылку человеку, который сядет в этот вагон завтра утром? — умоляющим голосом спросила она.

— Зачем мне это надо? — хмыкнул Хвастун, одновременно выискивая взглядом в толпе Щербатого и Гвоздя.

— Пожалуйста, я заплачу, — умоляющим голосом просила между тем Белла.

— Сколько? — не глядя на нее, спросил Хвастун.

— А сколько надо?

— Смотря, что ты передаешь, — увидев у соседнего вагона Клима, сказал он.

— Полотенце старое, — устало сообщила Белла.

— Зачем? — сделал вид, будто удивился, Хвастун.

— Это бабушки его…

— Чьей бабушки? — Хвастун повеселел.

— Того, кому передать надо. — Белла вконец растерялась. Ведь договорились заранее, как отказывается проводник, она пытается вынудить передать Берестовым полотенце первого попавшегося пассажира, а потом появится Хвастун и сам возьмется выполнить просьбу. На деле ей совсем не по сценарию приходится его уговаривать. Белла ровным счетом ничего не понимала. Тем более изначально все пошло не так, как хотелось. Журналистка наотрез отказалась заниматься полотенцем сама, ссылаясь на занятость. Она сообщила лишь номер сотового телефона встретившего старообрядцев родственника. Связавшись с ним, Белла узнала, что Берестов Никита Лукич купил для всей семьи билеты на проходящий поезд «Москва — Владивосток» в восьмой купейный вагон. Поедет до Тайшета. Кто бы сомневался, что после этого Хвастун на пару с Климом станут их попутчиками? С их связями это не проблема.

Однако жизнь начала преподносить сюрпризы чаще, чем к этому привык Хвастун. Когда дело дошло до распределения ролей в написанном по его сценарию новом криминальном спектакле, выяснилось, что Щербатого и Гвоздя за совершение преступления объявили в розыск. Опознал обоих терпила, которого они на вокзале развели на сороковник… Немного поразмыслив, Хвастун все же решил оставить их в команде по принципу — коней на переправе не меняют. Оба были проверены — не одно дело с ним провернули. Брать за сутки до отъезда новых — опасно.

Прижимая сверток рукой, Хвастун вернулся в вагон. До отправления оставались считаные минуты. Толчея прекратилась. В проходе стояла женщина, которую он случайно столкнул на пол. Глядя в окно, она говорила по телефону.

Неожиданно Хвастун решил перед ней извиниться. Ехать долго, мало ли? Стоя у титана, он дождался, когда она уберет трубку, и подошел ближе:

— Вы на меня не обижаетесь?

Женщина посмотрела на Хвастуна:

— Это вы? А за что?

— Еще раз простите. — Он виновато вздохнул.

Двери в другом конце вагона открылись, и в проход вошли двое крепких парней в штатском. У Хвастуна заныло под ложечкой. Он был достаточно тертым калачом, чтобы не догадаться, кто сейчас направляется в его сторону. Хвастун вцепился в поручень и уставился в окно:

Конец ознакомительного фрагмента.