Дальше не помню

Аль Джу, 2023

Главный герой не помнит, чем закончился прошлый вечер. Это проблема, ведь это не единичный случай, – так происходит практически каждый день. Чтобы вырваться из порочного круга беспорядочной богемной жизни, герой покупает билет на новогодний паром, следующий из Хельсинки в Таллин. Он бежит прочь из города, ещё не зная, какой личный ад ждёт его впереди и что предстоит сделать, чтобы из него выбраться.

II. Попутчица

Первое, о чем я подумал, открыв глаза, что, несмотря на вчерашний ад, в котором никому бы не желал оказаться, голова была абсолютно ясная. Я встал, координация восстановилась, руки и ноги чувствовались как всегда. Глянул на время, было уже восемь вечера. Считать, сколько я проспал, было страшно.

— Так, поезд через два часа. Срочно мыться, курить, собираться и выезжать, — сказал я себе в зеркало.

К тому времени я не ездил на поездах, исключая «Сапсаны», уже лет восемь, а потому решил доехать до Хельсинки именно этим видом транспорта. Для того, чтобы освежить детские впечатления о романтике железнодорожных путешествий, идеально подошел бы плацкарт, но в удобном мне поезде вагоны такого типа отсутствовали.

Собираясь и делая бытовые дела я думал о том, как повлиял на меня вчерашний опыт и не без облегчения обнаружил, что вроде бы все осталось тем же, каким было и раньше. Хотя некоторые грибные изображения еще вспыхивали у меня в голове, мозг и сознание адекватно интерпретировали окружающее.

Застегнув небольшой рюкзак, путешествие было буквально на пару дней, я вызвал такси до вокзала. «Около сорока минут в пути, опасно», — подумалось мне. Водитель подъехал очень скоро и я, закрыв дверь, выскочил на улицу. Я ехал в такси и мои мысли вернулись к ней. Она — это Оля, моя бывшая жена, с которой мы прожили три года. В результате наши отношения превратились в бесконечные ссоры и претензии и ожидаемо сжухли, переродившись из любви в ненависть. Таким развитием событий заканчивались все мои длительные романы и, сидя на заднем сиденье машины, я думал о том, в чем причина этих неудач, — то ли мне попадались не те люди, то ли я был для них не тем человеком.

Таксист, слава богам, оказался совершенно неразговорчивым, поэтому никто не отвлекал меня от моей унылой рефлексии. Наконец, мы прибыли. До отправления оставалось минут десять и я натуральным образом побежал к своему поезду и вагону.

На улице уже давно стемнело и свет, исходивший из занавешенных вагонных окон, вместе с мелькающими угольками сигарет на перроне, создавал интересную цветовую палитру.

«Отлично, мой вагон», — подумал я и протянул проводнице билет.

— Ну прям за минуту, молодой человек.

— Так уж вышло, — усмехнулся я и подумал о том, как бы она изменилась в лице, если бы узнала, что со мной было вчера.

Я поднялся в вагон и проследовал к своему купе. Тепло, специфический запах и воспоминания о поездах тут же подняли настроение. Я уже представлял, как заварю чай в подстаканнике и какую-нибудь лапшу. Однако открыв дверь в купе я понял, что жизнь приготовила для меня другой сценарий. В моем купе в одиночестве сидела молодая девушка, напротив которой стояла выпитая на треть литровая бутылка коньяка. «Черт возьми, похоже, остаться трезвым снова не получится», — подумал я и прошел внутрь, закрыв за собой дверь.

Я кинул рюкзак на свою полку — взял нижнюю, потому что в детстве несколько раз падал с верхних. Сев напротив девушки я взглянул на нее. У нее были длинные светлые волосы и большие карие глаза, мне всегда нравилось это сочетание. В ноздре пирсинг, на запястье татуировка, лет под тридцать. Судя по ее выражению лица и блуждающему по купе взгляду, она находилась где-то рядом с «7». Я достал телефон и отписал Славе, который сейчас был в Хельсинки, что сел в поезд.

Между тем мы двинулись и одновременно с этим в купе заглянула проводница. Проверив билет еще раз, она передала мне комплект постельного белья и поинтересовалась, нужно ли что-нибудь. Получив отрицательный ответ, проводница скрылась за дверью. Молчание, висевшее как простыня с верхней полки между мной и соседкой, слишком затянулось, и я понял, что вот прямо сейчас кто-то что-то скажет. Этим кем-то стал я.

— Здравствуйте. Слушайте, а разве у нас в поездах пить не запрещено?

— Здравствуйте.

Только услышав, как она говорит, я сразу понял, точно «7», не ошибся.

— Запрещено вроде, но мы с проводницей договорились.

— А если не секрет, как? Вы выкупили у нее всю быстрорастворимую лапшу? — я улыбнулся, понадеявшись на эту легкую шутку.

— Забавно. Да нет, просто дала ей сто евро. Будете? — она извлекла из пластикового стакана второй и налила в него коньяк.

— Буду. Но давайте, что ли, познакомимся для начала?

— Давайте, меня Инна зовут. И еще, хотелось бы, на ты.

Я назвал свое имя и взял протянутый стаканчик.

— Да, лучше будет на ты. Ну, выходит что за знакомство, Инна?

— Ага, давай залпом.

У нас было налито по половине пластикового стаканчика. Неплохое начало вечера. Я выпил залпом, поморщился и громко выдохнул. Обстановка вокруг сразу стала более располагающей, а Инна в момент превратилась в интересного человека, которого хотелось узнать поближе.

— Так, ну чего, рассказывай…

— Сейчас, стой, — она с характерным звуком выкрутила из бутылки пробку и налила еще по половине стаканчика. — Давай еще, прям сейчас.

— Блин, ты как вообще? Мадам что, хочет напиться? — я опять улыбнулся, но внутри почувствовал напряжение — что если завтра я проснусь без почки и не в Хельсинки, а в Омской области.

Она даже не ответила — просто выпила залпом. «Что за нелепое беспокойство? Что со мной может случиться тут, в купейном поезде, направляющимся в Европу. Видимо, последствия грибной лихорадки», — подумал я и выпил вслед за ней. После второго стакана я растекся на своем месте и полулег, опершись на стенку.

— Может быть, пришла пора поговорить?

Инна забралась с ногами на свое место, положив руки на колени и наконец-то улыбнулась.

— Ну, может и пришла.

— Расскажи, ты вообще чего, откуда и куда?

— Из Москвы и, не поверишь, в Хельсинки.

— Даже не знал, что этот поезд идет из Москвы. Типа отпуск? Или как?

— Отпуск у меня был дома, в Москве, — усмехнулась она, — а сейчас я обратно, в рабочий ад.

— В плане, ты живешь и работаешь в Хельсинки?

— Не работаю в том смысле, в каком это все понимают. Но это тяжело. И это работа.

— Что ж так загадочно-то, может уже пояснишь, блин?

Она снова выпила, на этот раз прямо из бутылки.

— Да чего объяснять, я из небольшого уральского города. Училась в самой обычной школе, жила на окраине. Но я училась хорошо. В итоге в Москву поступила. Там на одной из тусовок познакомилась с финном, Теему его звали. Ну и в общем завязалось у нас. Я еще понимаешь, обалдела тогда — еще вчера минус сорок, сугробы и непонятно, что дальше, а сейчас — Москва, иностранец ухаживает. А он старше меня, на десять лет, в столице по работе жил. Отношения, любовь, все классно было, но потом у Теему контракт закончился, и он сказал, что ему пора уезжать. Я давай рыдать, типа, а что будет с нами, как мы дальше? И тут он неожиданно мне выдал, что ждать меня еще три года не готов, но готов забрать с собой. Я, конечно, охренела. Вообще не ожидала такого поворота.

Она снова взялась за бутылку. Я в этот момент думал о том, к чему приведет драматическая история Инны и Теему. Тем временем Инна протянула мне коньяк, и я тоже сделал пару небольших глотков.

— Так, и чего? Он предложил тебе уехать с ним, — напомнил я своей попутчице, ведь она разменяла «8» и, по ощущениям, уже могла успеть забыть, о чем рассказывала.

— Да, Теему. Сейчас бы я по-другому поступила, но тогда, двадцать лет, любовь, иностранец, сам понимаешь. Забрала документы из университета, собрала вещи и поехала с ним. Такая жена декадента, — она засмеялась. — Ой, декабриста.

— Так вроде же классно все у тебя. А ты прямо с таким надрывом рассказываешь.

— А что надрыв? Мы приехали в Тарту, это небольшой город в Хельсинки, где он живет.

«В Финляндии», — мысленно поправил я.

— Через год родила первого, еще через полтора — второго. Ты знаешь, что такое эта жизнь?

— Эм, нет, видимо.

— Да я там задыхаюсь, — тон ее голоса стал резко подниматься. — У меня вся жизнь — это поход до супермаркета и возня с двумя детьми. В деревне, понимаешь? В деревне, блин. Конечно, там может и приятнее, чем в моем родном городе. Так и чего, что приятнее? Здесь вообще от этой скуки с ума сойти можно. Ладно раньше, хотя бы сексом занимались, а сейчас — раз в месяц придут его друзья, по тарталетке съедим и спать. А в остальное время смотришь идиотские новости про то, как в деревне ветер провода оборвал. Или кто-то кота с дерева снял.

— А он тебя обеспечивает?

— Конечно.

— Ну тогда, может, в свободное время хобби каким заняться?

— Я пробовала, на какие кружки только не ходила — не могу избавиться от того, что это все? Это вот вся моя жизнь? Ты понимаешь, я сейчас в Москву ездила к подругам, мы с ними еще со времен университета. И у них там какие-то карьеры, тусовки, жизнь кипит. Я была так счастлива эту неделю. И несчастлива одновременно, потому что понимала — я к этому прикоснулась, но очень скоро мне обратно.

Она стихла. Не могу сказать, что был сильно тронут, а под конец совсем потерял интерес к ее истории. Но надо было как-то поддерживать разговор.

— Если тебе так в тягость, может попробовать сдать назад, что называется?

— Чувак, у меня двое детей. Ты понимаешь вообще?

Я хмыкнул.

— Сижу здесь пью, решила вот последний день, — на этих словах она вновь отхлебнула из бутылки.

— Сбегаю покурю, — отхлебнул и я и скрылся за дверью купе.

Шаркая по ковру, расстеленному по вагону, я обнаружил, что и сам уже нахожусь на «7+». В районе окна мелькнула странная тень, и меня накрыл резкий приступ паранойи. «Галлюцинации, флешбеки, что это?», — подумал я и пригляделся. К счастью, паранойя ушла так же резко, как и появилась. Ничего необычного в окне не было, я открыл дверь в тамбур и вышел. «Так, хорошо, я на семь плюс, но чувствую себя как всегда», — после сегодняшнего пробуждения мне пришла мысль, что теперь любое измененное состояние сознания будет сопровождаться тем или иным адом. «Хорошо-то хорошо, но что ждет нас с Инной, вот в чем вопрос и главная интрига вечера. Мы наедине в купе, она уже совсем пьяна, чувствует себя одинокой и несчастной. Похоже, это неизбежно».

Вдруг дверь в тамбур открылась — из проема на меня уставилась проводница.

— Ой, слушайте, а курить тоже здесь запретили?

Она какое-то время смотрела на меня и молчала.

— Ты же с этой? Тебе можно. Только тихо.

Я кивнул и, сделав пару последних затяжек, затушил сигарету — как ни странно, несмотря на запрет, подобия пепельниц здесь остались, — и вышел из тамбура вслед за проводницей. К купе я шел хоть и заинтригованным, но в глубине души надеявшимся, что она уснула.

Открыв дверь в купе, я увидел, что она не спит. Инна переоделась в футболку и в короткие шорты, в руках у нее была бутылка, в которой уже почти ничего не оставалось.

— Как ты тут?

— Да лучше всех. На, глотни.

Я сел на свое место и выпил. Между тем она встала и, пошатываясь, закрыла купе на замок.

— Может про себя что-нибудь скажешь?

— Да что я, живу унылой жизнью холостяка. У меня, видишь, таких драм не происходит.

— Таких не происходит, но другие-то точно есть?

— Да не сказал бы.

Моя рука, держащая бутылку, лежала на столике. Инна потянулась за бутылкой и обхватила вместе с ней и мою руку.

— Ничего себе, какой ты теплый.

— Ну да, я же живой.

— У тебя, кстати, очень красивые волосы.

«Похоже, началось», — подумалось мне. Ее рука все также оставалась на моей.

— Спасибо, а ты вообще вся красивая, — представляю, как было бы убого, проходи наш диалог в трезвом состоянии.

Она поднялась со своего места.

— Подсяду к тебе, не против?

— Конечно.

Инна села рядом, сразу же закинув свою ногу на мою. Через мгновение, которое всегда сложно зафиксировать, мы начали целоваться. Одной рукой я приобнял ее, а другой трогал ее грудь через футболку. Лезть под нее я не стал — иначе уже бы совсем не смог сдержаться. «Что, черт возьми, происходит?», — с гневом спросил я себя. Вдруг она отстранилась от меня и прилегла. Некоторое время я ее не трогал и, похоже, она заснула. После того, как мне удалось переложить ее на место, я, не снимая джинсы, сам упал спать.

Стук не кончался. Наконец, я открыл глаза и, разлепив губы, выдавил: «Да?».

— Через сорок минут приезжаем! — это была проводница.

Мне очень хотелось воды и курить. Вроде выпил вчера совсем немного. Я поднялся и потрогал Инну за плечо. Когда она очухалась, я улыбнулся и сказал, что прибываем совсем скоро.

Время до Хельсинки мы провели раздельно — она была в туалете, а я бесцельно шатался по вагону и периодически ходил курить. Впрочем, и обсуждать нам особенно было нечего. Когда мы начали тормозить, Инна бросила мне: «Пока!», и покатила чемодан к выходу. Я же остался сидеть в купе. Поезд остановился. Через окно я увидел на перроне Славу — того самого, с которым мы столь удачно сходили на стендап, и на душе как-то потеплело. Закинув рюкзак на плечо, я хотел выйти из купе, как вдруг заметил, что на перроне Инна бросилась на шею двухметровому и бородатому финну. «О, Теему», — зачем-то вслух сказал я. Некоторое время задержавшись перед окном, я понаблюдал за их счастьем — они смеялись и целовались. Потом Теему подхватил ее чемодан, и пара скрылась из моего поля зрения. «Интересно, сейчас она так счастлива, куда же делось вчерашнее недовольство собой, мужем и жизнью? Ладно, меня ждет мой"Теему"», — я усмехнулся и пошел к выходу из поезда.

На перроне, выдыхая клубы пара, стоял Слава.

— Ну, привет, бро.

— Здрасьте-здрасьте.

— Как ты, готов?

— К чему опять? — смиренно спросил я.