Монолон

Алон Морх, 2023

Пожалуй, мне, как историку Монолона, интереснее всего следить и записывать те этапы жизни мира, которые привели к его падению и смерти.Самым трудным оказалось выбрать ту точку, с которой всё покатилось по наклонной. Благо в тот день я там был и с уверенностью могу назвать празднование Дня города в доме Магна Тунния отправным моментом гибели нашего мира.Вы спросите, как можно быть объективным при составлении такого труда, имея всего пару глаз и ушей? Легко! Нужно попросить помощи у того, кто любит собирать секреты. А их количество в нашем городе подобно лавине, которую не удержит даже дамба.

Последствия

Магн Тунний

Патриций облачился в чистые белоснежные одеяния и, помолившись с женой перед ликами предков, отправился в путь. Магн покинул дом в середине дня, солнце только тронулось с зенита.

Он шёл не спеша и успевал ловить взгляды людей. Весть о прискорбной судьбе организатора бал-маскарада разнеслась по городу, словно чума на грязных лапах крыс. И теперь, видя Тунния в одежде для откровения, все без слов понимали плачевность ситуации и его дальнейшие действия.

Граждане Монолона ожидали, что он сожжёт свой дом в ту же ночь, как там умер Народный трибун. Однако сам Магн, посоветовавшись с женой, решил не рубить с плеча и получить совет от Вещего фавна.

Тунний по пути купил двух овец и уже вместе с ними отправился к Роще откровения. Без хорошей жертвы даже помыслить нельзя о благоприятном исходе предприятия. Боги, а точнее их жрецы, в таких делах крайне щепетильны и последовательны.

Роща откровения прилегала к стенам города. Магн довёл брыкающихся животных ко входу в лес и осмотрелся. Тропинка заросла, ни одного жреца не было видно.

— Время старых богов уходит безвозвратно. Даже ни одного подношения, — произнёс Тунний, рассматривая камень на входе.

Раньше тут было не протолкнуться. Молодёжь то и дело хотела заглянуть в будущее и убедиться в правильности выбранного карьерного пути. А то так просадишь все свои деньги, а затем ещё и заёмные, а результата нет.

Магн хорошо знал дорогу. Тут прошла и его молодость, здесь он впервые увидел Люцию. На него разом налетели воспоминания, словно листья, сорвавшиеся от лихого ветра.

Пришлось идти в одиночестве. Порой казалось, что сама природа против пребывания здесь Магна. Его ноги путались в высокой траве, а свисающие ветки, точно змеи, так и стремились ужалить посильнее.

До места проведения ритуала патриций добрался весь в мыле и изрядно уставший. Пришлось ещё вести упрямых овец через бурелом. Животные чувствовали неизбежность конца, потому вечно пятились и норовили сойти с тропы.

Сначала Магн никого не заметил. Оба жреца в чудовищно замызганных тогах буквально сливались с хмурым пейзажем под сенью вечно зелёных крон. А их заросшие лица выдавали в них, скорее варваров, чем жителей Монолона. Ведь каждый уважаемый себя гражданин следил за внешностью, и ненужные волосы соскребались по всему телу.

— Есть кто? — Магн сделал шаг вперёд.

— Мы всегда здесь, — ответил старик в зелёной тоге. Жрец вещего Фавна.

— Мне нужно…

— Все сюда приходят за одним и тем же, — произнёс второй. Жрец в чёрном одеянии Бога сна. — Мы тебя ждали.

Он взял овец и повел к жертвенному алтарю.

— Воздерживался? — поинтересовался слуга Фавна.

— Не ел, не пил, не спал целые сутки. Лишь молился.

— Хоть кто-то помнит, что к Богам нужно приходить подготовленным, — он улыбнулся и предложил занять Магну своё место.

Туннию дали ветки бука с листьями и заставили плести венок. Причём запретили пользоваться магией, что превратило процесс в настоящую пытку. Магн ободрал себе руки, прежде чем у него получилось что-то годное для ритуала.

— Совсем молодёжь от рук отбилась, — улыбнулся жрец Бога сна. — Элементарную вещь сделать не могут.

— Помнишь, — они вдруг стали вспоминать дни былые, позабыв о госте, — в юности мы такие диковины вырезали из дерева?

— Выпиливали из кости.

— Залюбуешься!

— Да… Измельчали нынче монолонцы.

— Может, мы продолжим? — поинтересовался Магн.

Жрецы посмотрели на него невинными глазами, а затем на небо.

— Ещё рано. Начнём на закате.

Они молча ждали конца дня, но один из жрецов все же решил поинтересоваться.

— Что желаешь увидеть?

— Выход!

— Мхх…

— В моём доме убили Народного трибуна и я…

— Кого-кого? — переспросил жрец Фавна.

— Народный трибун.

— Нашёл о чём переживать. Они мрут как варвары, только и успевай выбирать новых.

— Возможно, в ваше время так и было, а теперь эту должность занимают пожизненно лучшие из монолонцев.

— Вечно вы там за стенами придумываете… всё никак не можете остановиться.

— А вы безнадёжно отстали.

— Однако ты пришёл к нам за советом. Там ты его искать не решился.

На это Магн уже не нашел, что ответить, и промолчал, чем вызвал улыбки на лицах жрецов.

***

К вечеру жрецы водрузили на Магна венок и протянули нож, дабы он обагрил кровью жертвенных овец священное место. Связанным животным перерезали глотки и оставили брыкаться на камне.

Багровые лучи заходящего солнца разрезали опушку.

— Насыщенный цвет, — молвил с улыбкой жрец Фавна. — Твои дары приняты.

Тут они вдвоём стали с дикой скоростью и завидной сноровкой освежевать туши. Жрецы отрубили овцам головы, сделали надрезы на ногах, а затем принялись медленно, помогая ножом и тряпкой, снимать шкуру. В конце просто содрали её незамысловатым приёмом. То же самое проделали и со вторым животным.

Жрецы успели до захода солнца. Они постелили шкуры на землю, куда потом лёг Магн, а на его лице сделали несколько рисунков кровью.

— Теперь можешь засыпать, гражданин! Боги покажут будущее, если сочтут нужным, — произнёс жрец Фавна.

Второй ходил вокруг ложа, окропляя его водой из священного источника, и причитал:

— Владыка сна, даруй ему откровение, которого он так рьяно желает.

Глаза Магна закрылись не сразу, но, в конце концов, и затяжному бодрствованию приходит конец.

***

Магн проснулся под утро. Он вроде и выспался, но вот спину странно покалывало.

— Совсем вы, городские, разучились спать на земле, — с ухмылкой произнёс жрец Фавна, увидев кислую рожу патриция.

На опушке пахло жареной бараниной. Именно этот запах и голодовка побудили Тунния проснуться. Сопротивляться урчащему желудку он не смог.

Жрецы же, судя по довольным лицам и костям вокруг костра, доедали первую овцу. Вторую наверняка спрятали на запас. Кто знает, когда ещё к ним придёт нуждающийся и будет ли у него достойное подношение?

— Увидел, что хотел? — спросил жрец бога сна, обгладывая сочную косточку. От жира их бороды и руки поблёскивали на свету.

— Всё расплывчато… фрагментарно и запутанно, — произнёс Магн.

— Мхх, — жрецы переглянулись. — Значит, Боги показали тебе очень далёкое будущее.

— Но мне нужно знать, что делать сейчас! — крикнул Тунний и вскочил на ноги.

— Так это не работает. Боги показывают то, что действительно важно, и значит, сегодняшняя проблема незначительна или ты уже знаешь, как её решить.

— В Тартар ваших Богов! — бросил от бессилия Магн.

Он подошёл к вертелу с тушей, оторвал себе кусок мяса и понуро побрёл домой.

— Не переживай! — крикнул ему в след жрец Фавна. — Откровение теперь с тобой. С каждым часом, днём, годом оно будет всё чётче и чётче.

— Пустая трата времени, — прошептал себе под нос Тунний.

Раздосадованный таким исходом, он злился на всё вокруг: на ветки, бьющие по лицу, на траву под ногами и даже на самого себя. Домой патриций пришёл полностью вымотанным и опустошённым и снова завалился спать.

Октавиан Август

Октавиан встал до рассвета. Солнечные лучи ещё не успели омрачить ночную прохладу своим надоедливым теплом. Лошадь, приготовленная рабами, ожидала в конюшне и игриво била копытами о землю. Хозяин в последнее время зачастил в город, и, видать, животному такие перемены пришлись по нраву.

Седина изъела когда-то красивые волосы цвета только что вспаханной земли, но бодрости духа и крепости тела Август не утратил. Он без проблем вскочил на коня и отправился в город. Не стал нестись галопом, у него была уйма времени. И даже если бы Октавиан не успел вернуться до заката на виллу, всегда можно остановиться у друзей, детей или жены на худой конец. Вот она обрадуется.

Октавиан улыбнулся, представив её скачущей на загорелом юноше и их лица, когда он войдёт в спальню и представится.

— Хорошая шутка! Главное вовремя подобрать момент, чтобы ни у кого не остановилось сердце. Убил, пытаясь пошутить… Легендарно! На суде, правда, не поверят. Хотя возможно, сын, как Верховный судья, меня и помилует… или нет. Всем почему-то становится жалко плохих людей, когда те умирают.

Он ехал в тени двухъярусного акведука. Ряды арок уходили в обе стороны и терялись вдали. А приятное журчание воды успокаивало, говоря спешке нет.

В думах и грёзах Октавиан и не заметил, как конь начал отстукивать подковами по городской брусчатке. Патриций дёрнул за поводья и остановил животное. На мгновение забыл, зачем приехал, но почти сразу вспомнил.

«Старость начинает подглядывать из-за угла. Плохой знак!»

Вдруг Октавиану страшно захотелось пить. Он огляделся и приметил колодец с фигурой фавна. Из творения архитектора, хоть и не очень толкового на вид, била струя чистой родниковой воды. Мужчина слез с коня, подошёл, сделал несколько глотков и умылся. Усталость и жажду как рукой сняло.

— Теперь можно и в гости!

Он повёл верного коня под уздцы. Октавиан приехал строго по делам и не собирался тратить время, однако группа сенаторов в чёрных тогах его узнала, пришлось подойти.

— Октавиан Август?! — выкрикнул с улыбкой один из них. — Лет десять тебя не видел, уже стал думать о худшем.

— Прям как моя жена, — пошутил Август. Они рассмеялись и обнялись. — А что в чёрном? Умер кто-то?

Сенаторы нахмурили брови и переглянулись:

— Аппия Вилора зарезали на маскараде.

— Да? — Октавиан задумался.

— Обычно такие вести разлетаются быстро.

— Друзья мне рассказывают только о хорошем. Как-то всё не вовремя, но нужно проститься с человеком. Когда похороны?

— Завтра на рассвете!

— Приду, — он поклонился сенаторам. — К сожалению, мне пора.

«Столько дел, нужно успеть!»

Октавиан миновал несколько улиц, едва протиснулся через массы людей. Кто-то таскал корзинки, другие кормили кур, а третьи резали барана. Жизнь в городе не останавливалась ни на миг.

Август, наконец, добрался и, схватив кольцо на двери, постучал. Массивные деревянные створки, обитые железом, с трудом поддались и открылись.

— Мастер Октавиан, — произнёс раб, — чем могу быть полезен?

— Я хочу поговорить с хозяином, — потребовал Август.

— Макр Анроний не появлялся дома с празднования Дня города.

— День не задался с самого начала, — бросил Октавиан и уже собирался уходить, как услышал женский голос.

— Кто пришёл? — донеслось из дома.

— Октавиан Август, хозяйка! — сообщил раб.

— Впусти!

Раб забрал поводья и впустил гостя внутрь. Октавиан прошёл в центр дома и оказался во внутреннем дворе, где благоухал остров зелени.

«Мой дом — моя крепость!» — вспомнилась ему излюбленная фраза монолонцев о своих жилищах.

— Домна, — Октавиан поклонился хозяйке. Она отстраненно сидела в комнате предков своего мужа. Красные стены, а в нишах чёрные бюсты усопших.

— Пойдёшь его искать? — шёпотом спросила она.

— Разговор есть. Не знаешь, где он может быть?

— Он в последний год пристрастился к восточным забавам. Люди там залезают в какие-то землянки, бросают листья в огонь и дышат. После этого Макр возвращался домой совершенно отрешённым.

— Наслышан! Но это не восточная, а северная традиция. Варварская практика. В городе подобных заведений должно быть не много.

— Я плохо поступила, Октавиан, там на празднике… Он, скорее всего, узнал и поэтому не возвращается. А у меня теперь душа не на месте, она вечно кричит.

— Наверно это что-то…

Попытался успокоить женщину Октавиан, а затем пересёкся с Домной взглядом. Опухшие красные глаза говорили о многом.

— Он убьёт меня, — прошептала она.

— Нет! Я с ним поговорю.

Домна кивнула и пошла собирать вещи. Наверно, на всякий случай. Переждать бурю всегда лучше у родных. Август же тяжело вздохнул и отправился на поиски Макра Анрония. Он нутром чувствовал, что это надолго.

Авл Марий Друз

Друз сидел у кабинета Главного квестора и дрожал. Это ведь в его смену убили Народного трибуна. Впрочем, он был не одинок. Коридор буквально кишел причастными всех мастей. От обычных преторианцев до тёмных личностей в масках, которые, судя по разговорам, должны были следить за порядком внутри дома Магна Тунния. Вот на их месте патриций не хотел оказаться.

Вдруг присутствующие резко замолчали и расступились. По коридору промчался Диктатор со своим советником. Они зашли в кабинет и тут же один из преторианцев упал. Наверно перенервничал.

Его быстро оттащили подальше, дабы не вызвать цепную реакцию, и уже там приводили в чувство. Все они служили, но у каждого внутри свербело, так что стучали зубы, а колени жили собственной жизнью. Поэтому Друз предусмотрительно сел на первое освободившееся место.

Стратор Тунний Сцевол

— Что происходит, Сцевол? — крикнул Янус, едва Кар успел закрыть за ними дверь.

— Идёт планомерная работа, — с непроницаемым лицом ответил Сцевол. — Свидетелей допрашивают, улики собираются.

— И ни одного казнённого, — бросил Диктатор.

— Да… такое тоже случается, — развёл руками Главный квестор.

— Что, совершенно ни одного подозреваемого? — поинтересовался Кар. — Вы же понимаете, что это неприемлемо.

— Разумеется, — согласился с доводами советника диктатора Сцевол.

— А что Кесарь? — бросил Янус. — Его допросили?

— Его и остальных членов Руки Марса допросили в первую очередь.

— И?..

— Они подозрений не вызвали.

— Подозрения! — Диктатор ударил по столу кулаками. Сколько людей упало в обморок в этот момент в коридоре, история умалчивает. — Это точно был он! Гаденыш…

— Вы обвиняете гражданина Монолона в убийстве Народного трибуна. У вас есть доказательства?

Янус закатил глаза и отошёл.

— Диктатор, — Кар решил пояснить, — утверждает, что у Кесаря были причины для убийства.

— Мы примем ваши доводы к сведению, а теперь извините, меня ждут дела, — Сцевол любезно указал на дверь. — Требуется опросить много подчиненных. Вдруг это был кто-то из них.

— Разберитесь в своём бардаке, квестор, и побыстрее! — бросил на прощание Диктатор и хлопнул дверью.

— Мы будем вам крайне признательны, — добавил вежливо Кар.

Они с Янусом были как день и ночь, покой и ярость, рассудительность и эмоции — идеальное сочетание. Не всем так везло с советниками.

Сцевол облокотился на спинку кресла и скосил взгляд на песочные часы, стоявшие на краю стола. Песчинок осталось немного, так что квестор не стал звать следующего подозреваемого и просто подождал.

Часы опустели, и тут же, с завидной пунктуальностью, в кабинете появилась Первая чародейка. Сцевол жестом предложил ей присесть.

— Давайте покончим с этим скорее, — находясь в хорошем расположении духа, произнесла Августа и села.

— Решать мне, — поправил её квестор.

— Разумеется, — кивнула чародейка.

— К вам, Августа, накопилось много вопросов, — Сцевол достал толстую кипу исписанных листов, скреплённых бечёвкой.

Первая чародейка из любопытства вытянула шею:

— Это всё на меня?

— До вашего отца вам далеко, но вы хорошо разогнались.

— Похвала всегда приятна женщине.

Сцевол поднял на неё взгляд:

— На вашем месте я бы так не радовался.

— Но вы не на моём месте, квестор.

— Когда вы в последний раз видели Аппия Вилора? — настойчиво принялся задавать вопросы Сцевол.

— Народного трибуна? Месяц назад, он приходил в башню, — Августа рассматривала свои руки.

— Цель?

— Жаловался на упадок сил, — чародейка указала в пах. — Боюсь, я не смогла ему помочь, слишком старый материал.

— А на праздновании Дня города?

— Нет, — протянула Августа и даже не моргнула.

— Но колдовали весь вечер, — квестор, подозревая, сузил глаза.

— От вас ничего не скроешь. Да, но лишь от скуки, — развела руками чародейка.

— А затем спровоцировали дуэль?

— Я!? Ни в коей мере. Я лишь сделала так, чтобы всё прошло цивилизованно и никто не пострадал.

— Зная, что дуэли запрещены.

— Да? — она заглянула в глаза собеседника.

— Хватит играть! — Главный квестор ударил кулаком по столу, и Августа подпрыгнула на стуле. — Вы были инициатором запрета и протолкнули закон на рассмотрение в комициях.

— Молода была, каюсь. Кто же знал, что предложение дойдёт до сената и там его примут.

— Кто участвовал в дуэли? — грозно сверкая глазами, бросил Сцевол.

— Корнелия Сцепиона и некая Вивиан Корвин. Видела её впервые, — отмахнулась Августа.

— Как оцениваете её способности?

— Крайне талантливая девочка. Она сожрала бы Корнелию с потрохами, если бы не третий игрок.

— Кто?

— Она была в маске, — пожала плечами чародейка и снова встретилась с недовольным взглядом квестора. — Да, я могу определить монолонца по магии и помню структуру магии каждого живущего или мёртвого гражданина, но не её.

— И позволили ей уйти безнаказанно.

— Выходит что так.

В кабинете воцарилось тишина. Стали даже доноситься голоса из коридора.

— И я должен поверить, что Первая чародейка не смогла её задержать?

— Думайте, что хотите!

Сцевол взял чистый лист пергамента, перо и принялся писать. Августа скучающе смотрела по сторонам, но все же не выдержала.

— Каков ваш вердикт?

— Беспечность в крайне запущенной форме, — ответил квестор, не отрываясь от заключения. — Сенат получит от меня полный и всеобъемлющий отчёт. Так что советую в ближайшее время вести себя тише воды, ниже травы. Повод сместить вас с должности они найдут сами.

— Меня? — возмутилась чародейка.

— А тут есть кто-то ещё? — Сцевол посмотрел по сторонам.

— За такое не наказывают, — она поднялась.

— Продолжайте в том же духе, — он постучал пером по кипе связанных листов, — и увидите. А пока можете идти.

Августа с неохотой поклонилась и исчезла.

Корнелия до празднества Дня города

Корнелия проснулась. Ей не нужно было даже открывать глаза, чтобы понять, какой сегодня день. Магические фонари в комнате сошли с ума и быстро мигали.

Она с кислой миной собиралась на занятия по магии. Корнелия их обожала, но сегодня у неё не было настроения. Оно обычно исправлялось в башне Первой чародейки после нескольких часов, но до этого ещё требовалось дожить и дойти.

Помывшись и одевшись, Корнелия прилегла, время ещё было. Тут прибежали пушистики и запрыгнули на кровать, стали требовать, чтобы их гладили. Девушка улыбнулась и запустила пальцы в шерстку лохматых белых зверьков. Их ей подарил отец, когда они путешествовали по провинциям.

Время неумолимо бежало, и вскоре послышались шаги:

— Ты ещё здесь? — возмутилась Гициния. — А ну, марш в башню, лежебока.

— Мам, ну ещё чуть-чуть, видишь, — Корнелия указала на часы на стене. — У меня ещё…

Матрона даже не стала оборачиваться и пригрозила дочери фасцией.

— Ладно, — промямлила девушка и побрела на занятия.

— И только попробуй опоздать. Я узнаю, — вслед бросила Гициния.

— Ага, — без настроения и с опущенными плечами Корнелия пошла к самому высокому зданию в Монолоне.

Круглая башня Первой чародейки из чёрного мрамора снаружи и белого внутри, точно маяк, приковывала к себе взгляды иноземцев, рабов и варваров. Горожане же почти не замечали башню. Они считали её бесполезной и часто сравнивали с Большим цирком, вмещавшим двести тысяч и приводившим зрителей в восторг скачками на колесницах.

Башня снаружи украшалась арками и статуями колдунов и имела двенадцать одинаковых по размерам ярусов. Нижние четыре из которых не двигались, а вот верхние могли перестраиваться по прихоти Первой чародейки. Обычно такое действо походило на парящий диск над городом.

По легендам башня была здесь всегда. До образования города и даже до объединения живущих вокруг племён. В те тёмные века монолонцы поклонялись громадине как божеству, и всяческими способами пытались проникнуть внутрь.

Другая легенда гласит, что башня сама открыла свои двери Монолонцам и обучила достойных из них магии. Именно этому сюжету посвящена мозаика всего первого яруса. Остальные изображения демонстрировали более раннее время, а верхний этаж и вовсе показывал строительство загадочного сооружения.

Корнелия приблизилась к башне, прошла мимо белых статуй Луция Витурия и Августы на фасаде и проскочила через бронзовые ворота внутрь. Полумрак первого яруса нарушали лишь узкие окна да магические фонари. Девушка с остальными учащимися зашла на круги на полу и мгновенно перенеслась на десяток ярусов вверх.

Августа пришла не сразу, она любила задерживаться в лаборатории. Обучение для неё было бременем и пустой тратой времени. И, к большому сожалению Первой чародейки, шло обязанностью к титулу, ради которого можно было и потерпеть.

Конец ознакомительного фрагмента.