Афганский дневник

Алла Шевелкина, 2002

Я оказалась в Афганистане в конце октября 2001 года с французской съемочной группой, через месяц после убийства лидера Северного альянса Масуда и террористической атаки на башни-близнецы в Нью-Йорке. Тогда в Афганистане еще не было международных сил по поддержанию мира, а Кабул, как и большая часть страны, находился под властью талибов. Войска Северного альянса контролировали лишь небольшую территорию на севере Афганистана и узкое Панджшерское ущелье. Идея вести дневник и описывать все, что с нами происходило, а главное, рассказывать о том, как живут люди в этой израненной, когда-то цветущей стране, пришла мне в голову на второй день пребывания в Афганистане, когда я поняла, что не просто попала в совсем другую страну, а совершила путешествие во времени и оказалась в средневековье без света и воды, но с Джипами и Тойотами, а также с танками, пушками и автоматами Калашникова. Прошло двадцать лет, но в стране мало что изменилось. Только на этот раз Кабул взяли талибы.

26 октября, пятница

Просыпаюсь в семь часов от громких разговоров. Во дворе уже во всю кипит жизнь, кто-то очень громко разговаривает по-русски и по-французски. Светит яркое солнце, жарко. Выбираюсь из палатки и начинаю постепенно отдавать себе отчет, куда я попала. Вокруг пустыня и пустынные, голые горы. В домике ACTED есть то, что здесь называют ванной. Чтобы туда попасть, надо постоять или посидеть на полу в длинной очереди. Ванная — это грязная комната с серыми цементными стенами и двумя резервуарами, один — с холодной, другой — с горячей водой и несколько металлических кувшинов. Дальше делай, что хочешь — мойся, как можешь, чисть зубы. Везде, в любое помещение, куда входишь, надо снимать обувь. Во дворе — огромная яма, ночью я ее не заметила. Оказывается, это бывшая конюшня. Приходит наш таджикский переводчик Халед — на севере Афганистана живет много таджиков, говорящих по-таджикски, на пушту, фарси и дари (афганский диалект персидского языка) — и мы едем смотреть дом, в котором будем жить, его сдал губернатор. Опять земляной забор, пустой двор, ни травиночки (Потом, когда пройдет дождь, мы обнаружим несколько чахлых кустиков. Дождь смоет пыль с листьев и они станут заметны). Дом — это три пустые комнаты, никакой мебели, на полу лежат тонкие коврики. Некоторые стены бетонные, а некоторые — из глины вперемежку с соломой. Возвращаемся назад, начинаем собирать вещи. На улице дикая жара. Мы так долго собираемся, что я теряю ощущение времени, оно останавливается. Все уже в пыли. Город спрятан в этой пыли, и кажется, что стены домов и сплошные заборы тоже из пыли. Одноэтажные постройки светло-коричневого цвета сливаются, все кажется одинаковым. Вряд ли я смогу сама найти дом, где мы были утром. Пейзаж немного разнообразит базар, но и он какой-то грязный и пыльный, без ярких восточных красок. Там можно купить деревянные столы и стулья, металлические тазы и кувшины. На веревочках висят полотенца, платки, шали. Продавцы разносят горячие лепешки — местный хлеб. Базар еще предстоит изучить. Все одеты в национальную одежду, мужчины — в широкие, подвязанные на талии брюки, сужающиеся к низу, и длинные рубашки навыпуск, женщины — в шаровары, поверх них платья и все в парандже. Семья, которая сдала нам дом, таджикская. Двор не один, их два. Под крышей из соломы стоит привязанный ослик, рядом с ним — две коровы, разгуливают куры и огромный на длинных ногах петух. Во дворе много детей, почти все мальчики. Женщин не видно. Оказывается, они все сидят в одной комнате с маленькими детьми. Во дворе и в доме никто паранджу не носит, у всех голова покрыта белыми кружевными шалями. Перед входом в дом надо обязательно снимать обувь. В этой семье девять детей, самой младшей — семь месяцев, она уже одета в платье и у нее подведены глаза, а самый старший сын уже женат, и у него самого есть сын. Все женщины живут вместе в одном доме, а мужчины — в другом. Самая красивая — Нафиса, сестра губернатора, ей двадцать пять лет. Самому губернатору Махамодоруну сорок шесть. Он помогает мне общаться с женщинами, ни слова не говорящими по-английски, и одновременно сообщает, что в Ходжа-Багаутдине сорок тысяч жителей — таджиков, узбеков, пуштунов. Цифра явно завышенная, иначе этот «город»

фигурировал бы хоть на какой-нибудь карте. (Скоро я пойму, что любая точная информация здесь в принципе невозможна, не говоря уж про цифры.) В районе всего девять школ и три — в самом городе. Это начальные школы, и девочки тоже могут в них учиться. Пытаюсь запомнить некоторые слова: ташакор — спасибо, хоп — хорошо, договорились, дохтар — дочь. Внезапно одна из женщин произносит по-русски: «Москва — хорошо, Душанбе — хорошо, Афганистан — плохо, мужчина — плохой.» Оказывается, это соседка, Хафиза, она жила в Душанбе и в Самаре и немного говорит и понимает, что самое главное, по-русски. Но только через несколько дней, когда я буду снимать сюжет про афганских женщин, она расскажет мне, что у ее мужа есть еще две жены, одна в Душанбе, а другая в афганском городе Фейзабаде, что он занимается торговлей с Таджикистаном, что раньше они жили в Кабуле, а из-за талибов вынуждены переезжать с места на место и теперь живут в этой дыре, без света и газа. В шесть часов вечера становится темно. Но у нас есть генератор, мы включаем его и подвешиваем две лампочки. В комнатах нет никакой мебели. Голые стены, на полу — тонкие коврики и матрасы вдоль стен вместо постелей. Не все окна застеклены, некоторые просто закрыты целлофаном. Кругом мухи.

За нами внимательно наблюдают: как мы разгружаем вещи, устанавливаем генератор, звоним по спутниковому телефону. Пока нас всех поместили в одной комнате, но завтра обещали освободить целый дом. Нам приносят еду — блюдо с рисом и куском баранины, а в отдельных плошках — картошка с мясным соусом. Нам хотят постелить клеенку в комнате прямо на полу. Журналисты, которых мы сменили, оставили нам стол и четыре стула, поэтому мы устраиваем ужин во дворе, за столом, со своими пластмассовыми приборами и тарелками. После ужина довольно рано ложимся спать, надо беречь генератор и бензин. Я пытаюсь почитать при свече, но от усталости и впечатлений глаза сами закрываются…