Невозможность страсти

Алла Полянская, 2015

Лена заехала домой во время обеденного перерыва и застала хрестоматийную картину: муж в спальне с лучшей подругой. В тот момент Лена поняла: они с Сергеем давно стали чужими и это отличный повод поставить точку в их несчастливом браке… Но неожиданно мысли о неудавшейся личной жизни вытеснили другие события – парень в дорогой одежде, которого они с подругой Ровеной подобрали на городском пляже. Незнакомец явно попал в беду и ничего о себе не помнил… Личность его удалось установить быстро, а вот вопрос, кто его похитил и зачем стерли память, оставался открытым. Но не это беспокоило Лену, а то, что Ровена, ее непробиваемая и никогда не унывающая подруга, явно проявляет к подозрительному незнакомцу повышенное внимание. Подруги еще не знали, что им придется пережить по вине странного парня, найденного ими на пляже…

3

Кувшинки влажно желтеют на воде, и Лена ощущает себя в абсолютном покое. Ровена права, сегодня придётся сыграть роль, предписанную социумом, иначе её жизнь никогда не будет принадлежать ей самой. Вот как сейчас. И непонятно совершенно, зачем она так долго загоняла себя в рамки, придуманные для неё кем-то другим.

— Рона, а ты никогда не жалела, что… ну, что всё так у тебя сложилось?

— Кое о чём жалела. — Ровена снова улеглась на воду, подставив лицо солнцу. — Помнишь, у меня в детстве кукла была большая, ходячая? Папа из Вильнюса привёз, в длинном платье, с кружевами, с длинными светлыми волосами и ресницами загнутыми? Мы тогда играли в принцесс, и я ей корону делала, и себе тоже… помнишь?

— Куклу твою? Конечно, помню. Завидовала люто, хоть бабушка и утверждала, что моя-то Маша лучше, она гэдээровская, а твоя — «отечественная», но твоя была большая и умела ходить… А при чём тут кукла? Снова эзотерика?

— Никакой эзотерики. — Ровена, лежащая на воде с закрытыми глазами, улыбнулась. — Она у родителей жила, а когда они переезжали, то кукла куда-то делась. Вот о ней я очень жалею, на Молотке ищу время от времени, но пока не нашла.

— Я же серьёзно спрашиваю. О чём-то фундаментальном, так сказать.

— Так и я тебе серьёзно. — Ровена опять улыбнулась. — Ленк, ну а толку жалеть о чём-то фундаментальном, чего ты уже никак не изменишь? Пока ты сожалеешь, твоя жизнь проходит.

Лена перевернулась на спину и попыталась улечься, но тут же хлебнула воды и закашлялась. Рука Ровены поддержала её, пока она откашлялась и снова смогла плыть.

— Тебя в Средние века сожгли бы как ведьму. — Лена ткнула Ровену пальцем в бок. — Помнишь, их водой испытывали? Вот так бросили бы тебя в реку, улеглась бы ты на волнах, тебя бы выловили и сожгли немытые монахи.

— На волнах так не лежится. — Ровена погладила пальцами лист кувшинки. — Лицо заливает. Только если маску надеть, чтоб в нос вода не попадала. А монахи… пусть бы они меня сначала поймали — в реке-то. Плавать тогда умели очень немногие граждане, да и мыться считали греховным занятием. Оно и понятно, мыла не было, а мытьё без мыла — занятие не то чтобы греховное, но зряшное практически… О, а это ещё что?

На берегу рядом с их пледом уселся какой-то парень. Ровена близоруко прищурилась, но без линз ничего не могла рассмотреть, зато Лена отлично разглядела. Парень был высокий, мускулистый, в синих джинсах, распахнутой бежевой рубашке с короткими рукавами и отчего-то босиком. Хотя на песке логично быть босиком, вот только обуви не видать рядом.

— У меня в сумке наши телефоны и ключ от машины. Не хватает ещё, чтоб их украли. — Ровена поплыла к берегу. — Ленк, не отставай.

Берег приближался, Лена опасливо рассматривала парня. Выйдя на мелководье, они побрели по тёплой воде. Лена поёжилась — она не любила конфликтов, а сейчас это вполне может случиться. Интересно, как только Ровена не боится? А ведь не боится ни капли.

Ступив на мокрый песок, они направились к расстеленному пледу. Парень сидел на песке, опустив голову на колени, лица не видно, но он очень крупный, мускулистые руки и хорошо накачанные плечи норовят разорвать ткань рубашки — хорошей, дорогой. Лена мысленно вздыхает — нет, это не пляжный воришка и не наркоман. Ноги его в песке, видно, что шёл он босиком. На левой ступне кровь, она сочится в песок.

— Едем домой, Ленк?

— Ага. — Она с опаской поглядывает на кучку их одежды. — Рона, там могут быть змеи… в шмотки могли заползти…

— Сейчас проверим. — Ровена достаёт из сумки телефон, выставляет мелодию и бросает вибрирующий и громко играющий тяжёлый рок аппарат поверх халата, который перед купанием выдала Лене. — Смотри, никого.

— Оно и понятно, от такого все микробы уже разбежались, не то что гадюки.

Ровена подала Лене халат и сама надела свой, парень сидел спиной к ним, опустив голову на колени. Он никак не отреагировал на их появление, и Лене кажется это странным, но какая разница, если надо просто поскорее уйти — от греха подальше.

— Эй, ты в порядке? — Ровена стряхнула с пледа песок и принялась складывать его. — Ты меня слышишь? Ты в порядке?

— Рона, может, он пьяный, идём…

— Может, и пьяный. — Ровена подала ей сумку и вернулась к парню. — Эй, с тобой точно всё в порядке?

Он медленно поднял голову — на Ровену глянули небольшие карие глаза со слегка расфокусированным затуманенным взглядом.

— Ты как, нормально?

— Не знаю. — Парень огляделся. — Где я?

— Ты на берегу.

— Я… понимаю… Город какой это?

— Да, трава тебе попалась хорошая. Александровск это. — Ровена тронула его за плечо. — Не вздумай лезть в воду, ты что-то принял, утонешь.

— Я… ничего не принимал. — Парень смотрел на Ровену растерянно и беспомощно. — Я… мне надо позвонить… — Он попытался встать, но его качнуло, словно сидел он не на песке, а на палубе корабля в шторм. — Чёрт… мне очень надо позвонить…

— Где ты живёшь? Как тебя зовут? — Ровена поддержала его, не давая ему упасть. — Эй, ты меня слышишь? Не отключайся!

— Я…

— Рона, кто-то сюда идёт.

Ровена кивнула и подтолкнула парня к зарослям ивняка, на ходу забросав песком следы крови.

— Рона…

— Тихо.

Лена поёжилась — ситуация какая-то странная, да это кто угодно может быть, сейчас лето, на берегу много людей тусит, у молодёжи каникулы, жара стоит адская. От одной мысли, что ей сейчас придётся втиснуться в свой костюм, Лену замутило.

По берегу прошли двое — и по тому, как они шли, молча, опустив головы, словно собаки, принюхивающиеся к следу, Лена вдруг поняла, что не с добром они здесь, и парень этот, похоже, от них сбежал. И, вполне возможно, что вляпались они сейчас в очень неприятную историю.

— Идём.

Ровена с усилием подняла парня и подтолкнула его в сторону полосы песка.

— Он же босиком! — Лена почти бежит к машине, раскалённый песок обжигает ей ноги. — Рона, он не пройдёт!

— Пройдёт. — Ровена почти тащила на себе парня, а он шёл с видимым усилием, но спокойно, словно его босые ноги и не обжигал песок. — Он под какой-то наркотой, она для него как анестезия сейчас. Да и выбора у него нет. Видишь, ссадины на руках, две тонкие полосы? Если они не от наручников, то я — папа римский. Нет, что-то нехорошее с ним стряслось, и бросить его здесь никак нельзя.

Добравшись до кустов, среди которых они спрятали машину, Ровена с облегчением вздохнула, открыла дверцу и толкнула парня на заднее сиденье. Он покорно сел, но его ноги были всё ещё на песке, и Ровена, дотронувшись до его ступней, сокрушённо присвистнула и полезла в сумку.

— Рона, что ты там копаешься, надо уезжать отсюда!

— Ноги ему надо остудить, пожгло песком.

Она открыла бутылку минералки и вылила её на босые ступни парня.

— Поранился где-то, вот глубокий порез, видишь? Раскалённый песок должен был ему адскую боль причинить.

— Сама говоришь, накачался он чем-то. — Лена отвернулась, чтобы не видеть манипуляций Ровены с ногами парня. — Ужасно…

— Да ладно, Ленка. Это ещё не ужасно. Вот родишь, тогда всё об «ужасном» поймёшь.

— Дурацкая манера — пугать нерожавшую женщину. — Лена раздражённо фыркнула. — Так и вовсе люди на Земле переведутся.

— Не переведутся, индусы и китайцы размножаются просто неистово. Непонятно, правда, зачем, но тенденция тем не менее в наличии.

Ровена бросила пустую бутылку под сиденье, помогла парню переместить ноги в салон, хлопнула дверцей, и через минуту машина уже летела по Набережной, рискуя нарваться на дорожных вымогателей, но Лене казалось, что едут они недостаточно быстро.

— Рона, мы куда?

— Ко мне домой, куда же ещё. — Ровена фыркнула. — Всё, планы псу под хвост. Но надо его как-то определить, не бросать же.

— Ну да.

Лена оглянулась назад. Парень сидел неподвижно, его карие глаза смотрели в одну точку, и взгляд был какой-то совершенно неживой, как и весь он, большой, наголо выбритый, тоже казался неживым, и только частое дыхание разрушало его сходство с трупом.

— Предложи ему пить, может, он хочет.

Лена достала из сумки тёплую банку.

— Степлилась кола совсем, а воду ты ему всю на ноги вылила. — Осторожно открыв её, чтобы шипучка не вырвалась наружу и не залила салон, Лена протянула банку парню. — Ты пить будешь? Гадость, конечно, но больше нет ничего.

Он молча взял банку и отхлебнул, закашлялся, потом снова отхлебнул и принялся жадно пить. Лену даже передёрнуло — так пить тёплую шипучку мог только человек, мучимый жаждой, а на берегу он воду из реки пить не стал отчего-то.

— Всё, приехали.

Машина зарулила во двор, ворота опустились, закрываясь за ними.

— Тимка сегодня у Карины тусит, явится вечером, так что выгружайтесь. Дьявол, песка натаскали… ну, ладно.

Они вытащили парня из салона и повели к дому. Ровена открыла дверь, и Лена застонала от наслаждения: уходя, Тимка оставил включенным кондиционер, и зайти в прохладный дом прямо с жары было всё равно что вырваться из ада под сень соснового, например, леса. Парень переступил порог, неловко качнулся, опершись о стену, попытался удержаться в вертикальном положении, но что-то в его организме подало ему сигнал выключения тревоги, и он молча сполз по стене.

— Ну вот, тащи его теперь… Ленка, да не стой ты, а помоги. — Ровена взяла лежащего под руки. — Бери за ноги, отнесём в гостевую спальню. Песок с него сыплется в прямом смысле слова…

— Рона, послушай, а если это бандит? Проснётся и прикончит нас обеих?

— Ну, значит, туда нам и дорога, раз мы такие дуры, что подбираем бандитов на берегах рек. — Ровена втащила незнакомца на кровать и подложила ему подушку под голову. — Ладно, Ленка, не бойся. Езжай домой, разбирайся со своим изменщиком — по всей строгости закона, а я уж тут сама.

— Ага, сейчас. — Лена порылась в пляжной сумке, отыскала свой телефон. — Перенесу встречи, не умрут же они там без меня. Дашь мне халат? Мне в душ надо…

— Возьми в шкафу, и полотенце тоже.

— Знаю я, где полотенца. — Лена с сомнением посмотрела на лежащего. — Рона, здоровый он, смотреть страшно. А вдруг маньяк?

— Сексуальный? Заманчиво…

— Тебе всё смех. — Лена фыркнула и вышла, заскрипела дверца шкафа. — Я зелёный халат возьму, ладно? Он на завязках.

— Да бери что хочешь, только душ надолго не занимай, я тоже хочу купаться.

Парень на кровати спал тяжёлым сном, и Ровене показалось, что дышит он как-то уж слишком часто, но тут ничего нельзя было поделать, разве что вызвать врача.

— Ах ты чёрт… А ведь это мысль!

Достав телефон, она набрала знакомый номер. Конечно, кузен не обрадуется её звонку, но делать нечего.

— Валь, это я.

— Рона? Что случилось? — Валентин отлично знал, что звонит ему она в самых крайних случаях. — С Тимкой что-то?

— Нет. — Она вздохнула. — Валь, ты не мог бы приехать ко мне? Тут у меня проблема, похоже. Не телефонный разговор…

— Травма? Болезнь? Отравление?

— Скорее последнее.

— Сейчас буду.

Ровена отложила телефон, думая о том, что неплохо было бы сейчас пойти под душ, вымыть голову, переодеться в чистое, да только в душевой кабинке Ленка. Можно, конечно, пойти в Тимкину ванную, но оставлять лежащего парня без присмотра ей отчего-то не хочется. И дышит он слишком неровно. В прямом смысле слова.

Ровена с интересом рассматривала гостя. Высокий, накачанный мужик лет сорока, с очень короткой стрижкой — если это вообще можно назвать стрижкой. И ведь не похоже, что он лысеет — просто носит такую причёску, а это очень большой минус в её глазах — либо он хочет казаться крутым до невозможности, хотя на вид он и так достаточно крут, либо он полный придурок. Нет, не похож, судя по недавнему короткому разговору, но что можно сказать о человеке, находящемся под воздействием какого-то вещества?

Ровена хмыкнула. Очередной глупый качок, мнящий себя пупом Земли. Что же он принял, а главное — зачем? Ведь он не похож на человека, которого кто-то мог заставить выпить что-то, но факт, как говорится, налицо. Да, лицо — загорелое, самое обычное: короткий прямой нос, сильная челюсть и небольшие глаза — карие, она разглядела. Один из тех мужчин, которых она и на пушечный выстрел к себе не подпустила бы, — куча глупого мяса, реагирующая только на первичные позывы.

Карманы у парня пустые, на теле нет никаких татуировок, но на сгибе локтя видны следы от инъекций. И тем не менее он не наркоман, потому что следа всего три. А на запястьях ссадины, словно от верёвки или наручников, они должны чертовски болеть, но парень так накачан наркотиками, что не ощущает этого.

— Во что же ты влип, дружище?

Ровена принесла таз с водой и помыла незнакомцу руки, потом ноги. Глубокая рана на левой ступне снова начала кровоточить, Ровена тщательно промыла её от песка сначала чистой водой, потом с марганцовкой, а после перекисью водорода, наложила заживляющую мазь. Точно так же обработала ссадины на руках, радуясь, что парень без сознания, потому что все эти манипуляции очень болезненны, если человек в нормальном состоянии.

В ворота позвонили, и Ровена невольно вздрогнула. Это либо приехал кузен, либо кто-то чужой, и этот чужой вполне может оказаться не слишком дружелюбно настроенным, потому что те мужики, что шли сегодня по берегу, были совершенно не похожи на отдыхающих.

— Валь, ты?

— Конечно.

Ровена открыла ворота из дома и с облегчением выдохнула: никогда ещё появление её кузена не было так кстати.

Валентин прошёл мимо клумб и вошёл в дверь, блаженно вздохнув.

— Как это ты догадалась кондиционер включить?

— Тимка не выключил, когда уходил, вот и мёрзну теперь.

— Тогда понятно. — Валентин разулся и взглянул на Ровену исподлобья. — Когда ты мёрзнешь, все нормальные люди чувствуют себя отлично. Что стряслось-то?

— Мы с Ленкой были на пляже…

— Посреди дня? Прекрасное, богоугодное занятие, а если вместо работы, так и вовсе роскошно получается. Красиво жить не запретишь. — Валентин возмущённо засопел. — Так что стряслось? Зачем я тебе столь срочно понадобился?

— Ты дашь мне договорить? — Ровена с трудом подавила желание обругать его прямо с порога. — Парень там был… мы его сюда привезли, потому что он, похоже, что-то принял и теперь дышит странно, я не знала, кому ещё звонить…

— Вы подобрали на берегу наркомана, и ты не нашла ничего лучше, как притащить его в свой дом?! — Валентин даже остановился. — Рона, ты с дуба рухнула?

— Валь, он не наркоман. Идём же.

Она буквально втолкнула кузена в комнату, и тот остановился как вкопанный, глядя на лежащего во все глаза.

— Пашка?!

Ровена поняла, что происходит нечто странное, но пока было очевидно только одно: Валентин знаком с её гостем и его нахождение здесь кузена отчего-то сильно радует.

— Пашка! — Валентин наклонился над лежащим, пощупал пульс, приоткрыл веко. — Следы от инъекций… срочно нужна токсикология… сердечный ритм неровный, ещё бы, накачали тебя, брат, знатно.

Он посмотрел на Ровену, и взгляд его стал очень непривычным — тёплым, радостным.

— Где ты его подобрала, говоришь?

— На берегу, Валь. Недалеко от «Совы» — ну, платного пляжа. Мы купались с Ленкой, глядим — а он около наших вещей сидит. Вот в таком виде, как сейчас. Босиком, кстати. Я сначала подумала, что пьяный, а потом решила — спрошу всё-таки, в порядке ли он, а то ведь в воду бы полез и утоп, если пьян. А у него один глаз на север, другой — на юг, и спрашивает, какой это город? У него рубашка вот эта кучу денег стоит, и джинсы тоже, то есть не похож он на наркомана или алкаша. Ну, вот я его и привезла — думала, пусть отоспится, а он так дышит… Валь, ты знаешь его?

— Ещё бы. Это Паша Олешко, мой хороший друг. — Валентин достал сотовый, потом, минуту подумав, поднял взгляд на Ровену. — Бери свой телефон, сейчас будешь звонить.

— Кому?!

— Рона, пожалуйста, хоть раз в жизни не спорь со мной, хорошо? Просто сделай то, что я прошу.

— Ну, ладно-ладно…

Озадаченная, Ровена выудила мобильник из кармана и вопросительно посмотрела на кузена.

— Вот номер. Там будет мужчина, зовут Александр Михайлович. Скажешь ему следующее: «Я нашла ваши потерянные ключи, можете заехать по такому-то адресу». И продиктуешь свой адрес.

— Валь, ты сдурел?

— Рона, послушай меня. Так надо. Ничего не спрашивай, просто сделай то, о чём я тебя прошу, потом объясню. Ну же!

— Ладно.

Чувствуя себя дура дурой, Ровена набрала номер и, услышав глуховатый голос на другом конце провода, или что там у этих сотовых, проговорила текст. В телефоне повисло молчание, собеседник, видимо, тоже завис, услышав этот феерический бред, Ровена уж совсем было решила нажать на кнопку «отбой», но голос вдруг сказал:

— Понял. Если я заеду в течение ближайших двух часов, это будет удобно?

— Конечно.

— Тогда скоро я буду у вас. Хорошо, что вы нашли ключи, мы обыскались уже.

Отложив сотовый, Ровена уставилась на Валентина, который снова склонился над лежащим, щупая его пульс.

— Это Ленка у тебя в душе?

— Ага.

— А нельзя её домой отправить? — Валентин тяжело повернулся, скрипнули пружины матраца. — Дело очень непростое.

— Мы вместе его нашли. Толку её отправлять домой, она всё знает.

— И разболтает. — Валентин вздохнул. — Знаю я её.

— Колоть ей смертельную инъекцию я тебе не позволю.

— Шуточки… — Валентин вздохнул. — Вот что у тебя за манера — из всего на свете устраивать балаган? Тут дело серьёзное, а ты…

— А что — я? Я привезла сюда твоего приятеля, вызвала тебя, позвонила невесть кому и произнесла какую-то ахинею, и я же устраиваю балаган? Что у тебя за манера вечно меня воспитывать? Ты мне кто, отец родной?

— Отца ты почти довела до инфаркта давно, как и мать!

— Тем не менее они оба живы и здоровы. А ты…

Парень на кровати снова часто задышал, и Валентин, схватив чемоданчик, с которым приехал, принялся перебирать какие-то лекарства.

— Знать бы, что тебе вкололи… Рона, когда он говорил с тобой, что ты заметила, кроме расфокусированного взгляда?

— Ничего, кроме того, что песок на пляже его не обжигал. Вернее, обжигал, но он вроде этого не замечал, а песок был горячий, ступни у него поранены чем-то, и на запястьях тоже раны.

— Вижу. Чем ты их обработала?

— Промыла водой с марганцовкой, потом перекисью залила, и вот… мазь наложила.

— Дай-ка свою мазь. Накупят всяких шарлатанских средств… — Валентин, скептически прищурившись, взял тюбик, прочитал состав и хмыкнул. — Что ж, всё правильно сделала, молодец. Боли не замечал, говоришь… а пил он много?

— Взахлёб, мы ему кока-колу дали, она тёплая уже была, но ничего больше не оказалось, я ему водой ступни охладила, так он колу пил так, словно жажда его мучила, а когда на берегу сидел, воду из реки пить не пытался — вот что странно.

— Он, скорее всего, не понимал, что там вода. — Валентин достал шприц. — Сейчас я возьму у него кровь, а ты поедешь в лабораторию, я позвоню, тебя будут ждать. Сделают токсикологический анализ и выдадут тебе лекарство, привезёшь. И позвонишь Ларисе, договоришься встретиться и объяснишь, что произошло, — но не вздумай по телефону болтать, только при встрече. Всё поняла?

— Поняла, что тут понимать-то… Валь, что происходит?

— Рона, недосуг болтать. — Валентин вручил ей пакетик со шприцем, полным крови. — Езжай сейчас же. И… спасибо, сестрёнка.

Ровена даже не нашлась, что сказать, так неожиданно прозвучала последняя фраза.

— Привет, Валь.

Ленка, вышедшая из душа, вся по-злодейски чистая и влажная, с любопытством заглянула в комнату.

— Лен, свари чего-нибудь пожрать. — Валентин снова что-то искал в своём чемоданчике. — Рона, поторопись, пожалуйста, время сейчас очень много значит.

Ровена сунула ноги в босоножки, схватила со столика ключи и вышла из дома — прямо в пекло. Машина завелась, Ровена открыла окна и выехала со двора. Шприц с кровью, упакованный в прозрачный пакетик, она спрятала в сумку, и теперь сумка лежала на переднем сиденье, словно бомба с часовым механизмом.

Остановившись на светофоре, Ровена посмотрела направо — на соседней полосе стояла маршрутка, битком набитая людьми, истекающими потом. Спрессованные в единую субстанцию, из которой выглядывали раскрасневшиеся лица, они цеплялись за поручни. Представив, что сейчас творится внутри этой душегубки, Ровена, удовлетворённо хмыкнув, тронулась. Хорошая вещь — машина. И отличная штука — лето. Непонятно, отчего граждане жалуются.