Приговорён к свободе

Алиссандра Кардаш, 2021

Разве это не странно? То, что свобода, к которой мы так стремимся, нас уничтожает? Три преступника, каждый из которых перешагнул закон, поставил на кон свою жизнь и вступил в Большую Игру, из которой нет выхода. Они будто связаны судьбой – общим кораблём и целью, которую преследуют давным-давно. Только в криминальном мире достаточно одной ошибки, чтобы всё пошло наперекосяк. Так ли нужна им эта свобода, если на другой чаше весов кое-что куда важнее?

Август

Я всю ночь провёл на пристани под звёздным небом, пытаясь спрятаться от собственных мыслей. Боже мой, ведь мечтой моей было вернуться на корабль, который стал мне настоящим домом за десять лет! Я скучал по команде, словно по родным детям, тосковал, желая снова заняться тем делом, что принесло мне власть, уважение и состояние.

Семья осталась в прошлом. Снова. Мне казалось, что история повторяется заново — трудности в жизни, встреча с Евой и короткое яркое счастье, о каком мечтают многие, внезапно обострившийся конфликт и холодная ночь у моря. Прошлое меня преследовало, не позволяло забыть о том, какой ценой я достиг своей свободы.

Но эта свобода — то, к чему я стремился всю жизнь. И плевать, какой ценой она достигнута, главное сейчас — что я её чувствую.

— Эй! — крикнул кто-то совсем рядом. Я обернулся, поднимаясь на ноги и потянувшись к поясу с кинжалом. Но оказалось, что крик принадлежал всего лишь темноволосой девушке со странным прикидом. Она, наверное, была моей ровесницей. Большего я в темноте не разглядел. — Умеешь водить? — она показала на мотоцикл, стоящий позади неё. Я уверенно кивнул, но не сдвинулся с места. — Предлагаю поехать в город.

— С чего бы это? — удивился я. — Мы даже не знакомы.

— Познакомимся по дороге. Я ужасно устала от жизни. Очень сильно, Август, — она выделила моё имя.

— Мы разве знакомы?

— Ты только что сказал, что нет, — девушка усмехнулась. Она начинала меня раздражать.

— Знаешь что? — рассерженно начал я, но за секунду передумал. Может, на меня так повлияло расставание с Евой, может, шторм, который означал, что команда прибудет к берегу ещё не скоро… — А поехали.

***

— Ты так и не назвала своё имя, — сказал я, когда мы сидели на крыше многоэтажного дома, время от времени обжигая горло горячим кофе. — Это несправедливо. Ты моё знаешь.

— Жизнь вообще несправедлива, — усмехнулась девушка. — Я Тереза, — её тон заставил меня прыснуть от смеха. Мы сейчас, наверное, были похожи на пару сумасшедших, сбежавших из клиники.

— Так почему ты устала от жизни? — неожиданно для неё и для самого себя спросил я, бросая вниз стакан и глядя на то, как он разбивается на дороге далеко-далеко внизу. До слуха донёсся визг сигнализации чужой машины.

— Гвардию привлекаешь? Снова хочешь в темнице оказаться? — я поражался её знаниям касаемо моей жизни, но старался не подавать виду.

— Не знал, что ты интересуешься людьми. А насчёт гвардейцев — уже привык. Ты не ответила на вопрос.

— Хочешь, чтобы я назвала факторы отсутствия желания жить? — спросила Тереза. Чёрт с ней, хочет — так и буду её звать. Я кивнул.

— Хорошо, — она задумалась, но лишь на секунду. — Вот из-за чего, по-твоему, людям надоедает жизнь?

— Ну, есть много причин. Любовь без взаимности, страх, боль, ожидание всего самого ужасного, непонимание смысла жизни…

— Ладно-ладно, тормози. Я так понимаю, ты в этом хорош. Пусть будет всё сразу, — девушка откинулась назад, легла на спину, поставив свой стакан рядом.

— Что за бред? — вспылил я. — Например, неразделённая любовь. Да, бывает больно, я не отрицаю, сам когда-то… могу представить, короче говоря, — я запнулся, но уверенно продолжил. — Нужно уметь отпускать. Или отпустить, но продолжать любить человека. А время, может, и не лечит, но по крайней мере, помогает ранам успокоиться и перестать постоянно напоминать о себе. Так и проходит та самая неразделённая любовь, — я замер, жалея о том, что бросил свой стакан. В горле совсем пересохло. — Жизнь такова, что нужно уметь получать её удары и не сгибаться в три погибели. А боль от любви — это лишь расплата за саму любовь. И очень даже справедливая расплата, наверное. Потому что любовь — это особое чувство. Даже я это понимаю. А тебя я не представляю с разбитым сердцем. Скорее наоборот — тебе больше подходит образ той, кто это сердце способен разбить.

Я встал на ноги и поднял голову вверх, к луне и еле заметным звёздам. Ночное небо меня только будоражило. Я вспоминал о жизни на корабле и размышлял о том, что же заставило меня уйти с пристани, куда в любую минуту мог причалить корабль, сюда, на крышу шестнадцатиэтажного дома. Ответ был очевиден, и он сейчас сидел передо мной, глядя на небо. Только я всё равно ничего не понимал.

Для меня эта Тереза совершенно ничего не значила, но, возможно, меня так зацепили её слова о том, что она устала от жизни? Я хотел убедить её в обратном, хотя сам не понимал, чего добиваюсь и куда ведёт меня вездесущая судьба.

— Дальше у нас страх, да? — уточнил я. Незнакомка кивнула. — Хорошо, я попробую объяснить… Чтобы избавиться от страха, нужно лишь понять, что все мы смертны и когда-нибудь уйдём с этой земли.

— Ты думаешь, я этого не знаю? — перебила меня Тереза. Мне показалось, что она сказала это как-то раздражённо. — Я отлично понимаю, что все мы когда-нибудь умрём, но от этого не легче.

— Да, ты умрёшь, и тогда всё то, чего ты когда-то так боялась, закроет для тебя свои двери навсегда, — спокойно продолжил я. — Даже самый храбрый человек чего-то боится, просто он понимает, что есть вещи куда важнее страха. Жизнь, например. Это и помогает держаться на плаву и считать, что тебе всё по плечу. Глупо бояться чего-то так сильно, чтобы хотеть умереть, только бы не чувствовать страха. Просто по логике глупо.

— Значит, у меня нет логики, — упрямо возразила Тереза. Я закатил глаза и снова сел рядом с ней. Крыша была тёплой после солнечного дня, и всё же меня попеременно бросало то в жар, то в холод.

— Просто страх, как и боль — всего лишь испытание от судьбы. Представь, что ты — камень, из которого жизнь должна сделать скульптуру. О тебя разбивают молотки, и ты чувствуешь боль. В тебя вселяют душу, а вместе с ней и страх. Если ты погибнешь той глыбой камня, которой родилась, то можешь считать, что всё зря. Судьба делает из тебя человека, божественную статуэтку. Поэтому ты чувствуешь боль. Жизнь выворачивает твою душу наизнанку, чтобы понять, что же внутри, чтобы усовершенствовать. И ты чувствуешь страх. Но будешь ты бояться или примешь это — зависит только от тебя. Просто самое главное в том, что когда ты побеждаешь страх, жить становится проще, а скульптура из тебя получается самая прекрасная.

— Ты говоришь образно. Судьба, молоток, скульптура… Да, всё это кажется красивым и правильным — кроме молотка, конечно, — но жизнь куда сложнее, Август.

— Хорошо. Тогда скажи прямо — чего ты боишься больше всего? — я достал из кармана отцовский нож, который всегда носил с собой и не боялся потерять. Наверное, не боялся потому, что знал его настоящее предназначение. — Боли? — я провёл лезвием по своей ладони, и на ней выступила еле заметная, но яркая капля крови. — Давления со стороны людей? — взял стакан Терезы и, покрутив его пару секунд в руках, бросил на землю, сильно размахнувшись. — Неизвестности? — я встал и закрыл глаза, делая каждый шаг с осторожностью и стараясь не приближаться близко к краю крыши.

— Довольно! — отрезала Тереза. — Хорошо, ты прав. Я боюсь и боли, и давления окружающих, и неизвестности в жизни, и даже бесцельной скуки. Что дальше?

— А дальше — бороться со своими страхами, — и я снова опустился на крышу, поджав под себя колени. — Боишься боли? Не обращай на неё внимания и перекрывай другими чувствами. Давление окружающих? Будь прямолинейна и слушай лишь тех людей, которым доверяешь. А не всех подряд, как ты делаешь.

— Да? А ты в круг таких людей не входишь, — фыркнула Тереза.

— Мне никто никогда не доверится. Ты тоже. Даже если снесёшь мне голову. Так что считай меня абстрактным человеком, — сказал я, не давая себя перебивать. — Неизвестность в жизни? Иди ей наперекор. Побудь спонтанной хотя бы немного. Выбери город для путешествия, указав пальцем в карту с закрытыми глазами, а транспорт — с помощью кубика. Пообщайся с совершенно незнакомыми людьми и найди временную работу в том месте, куда тебя занесла случайность. Этот же метод можно использовать и в борьбе со скукой. В мире столько интересного и неизведанного, что нам бы не хватило и пяти жизней, чтобы всё попробовать и всем насладиться! Поэтому скучать совершенно незачем, — я замолчал, переводя дыхание, а когда не услышал никакой реакции от девушки, уточнил: — Эй, любительница историй, ты там не уснула часом?

— Нет, просто думаю, — сказала она чересчур бодрым голосом. — Вроде бы говоришь о конкретном, а всё равно как-то размыто. Но уже гораздо лучше, — Тереза впервые улыбнулась. — Жаль, что ты разбил оба стакана. Я ужасно хочу пить, — я подумал, что это отличная реакция. А ещё понял, что она сейчас предложит спуститься в магазин, а потом поехать к морю или в парк и продолжить нашу болтовню.

— Я думал, что тебе совсем не интересны чужие люди, — заметил внезапно, прерывая молчание.

— Да я поняла. Ты вообще обо мне очень странного мнения, — сказала Тереза. — Хожу, как надутая курица, слушаю каждого встречного, ничего вокруг не замечаю. Иногда сношу кому-нибудь голову или разбиваю сердце, но не замечаю и этого, бреду себе дальше. У меня на плечах — «бремя белой вороны», а в руке — свод «Верных советов от Терезы», где написаны самые лучшие правила вроде: «Бей лежачего, топи тонущего, рой яму другому, разбуди лихо» и прочие полезные советы.

Это было довольно близко к тому, что я думал о ней, так что я просто улыбнулся.

— Так я и знала, — протянула Тереза, осуждающе глядя на меня. — Но будь у тебя хоть немного такта, ты бы это не демонстрировал так открыто.

Мы немного помолчали, раздражаясь оттого, что нечем заполнить тишину.

— Пойдём отсюда? — спросил я, поднявшись на ноги, и замер рядом с Терезой.

— Не можешь так долго находиться рядом с фактором соблазна? — засмеялась девушка.

— Я, в отличие от тебя, ценю свою жизнь, — твёрдо сказал я. — Мне нужно на берег.

— Как скажешь, — Тереза только пожала плечами. — У моря тоже хорошо.

Мы с Терезой, будь она неладна, сидели на деревянном мосту, глядя на стремительно светлеющий горизонт и приближающееся утро. К слову, спать совершенно не хотелось.

Тереза, когда мы зашли в кафе, уговорила меня взять не кофе, ведь я пью его постоянно, а горячий шоколад, который никогда даже не пробовал. После долгих уговоров, длившихся секунд тридцать, я согласился. Поэтому из бумажного стакана раздавался не знакомый аромат, а совершенно новый.

— Куда вы отправитесь в этот раз? — спросила Тереза, говоря, конечно, о нашей команде.

— Пока не знаю. Дойдём до другого берега, там у меня есть пара знакомых, которые помогут восстановиться после этих месяцев почти полного бездействия. Думаю, тогда и появится пара заказов. А дальше втянемся без проблем.

— У тебя есть преемник?

— Кто? — я повернул голову к ней, услышав этот вопрос.

— Преемник. Это такой человек, который… — терпеливо объясняла Тереза.

— Да знаю я, кто это, — отрезал я. — Только зачем?

— Что значит «зачем»? — Тереза по-настоящему удивилась моему вопросу. — Вот ты оказался в тюрьме, а команда не может даже заказ взять. А что было бы, если бы ты не сбежал? Они так и остались бы ни с чем — без плана, подготовки, капитана, возможности заработать. Репутация банды стремительно падает, а когда ты возвращаешься, приходится восстанавливаться и снова подниматься в глазах других, ведь от этого зависит всё. Только вот зачем все эти сложности? Будь у тебя преемник, все бразды правления на время твоего отсутствия перешли бы к нему. Всё оставалось бы почти так же, как раньше, а ты вернулся бы в старую добрую команду и с лёгкостью приступил к работе. Что ещё нужно для счастья?

Я подумал, что новый капитан банды мне для счастья не нужен, достаточно просто помощника. Это я и сказал Терезе.

— В команде есть хоть один человек, который может взять на себя управление, если с тобой что-то случится? Человек, который в курсе твоих планов и предстоящих маршрутах, которого знают твои клиенты и другие капитаны, который может взять заказ и приступить к его выполнению? — продолжала девушка.

— Нет. Я не могу дать кому-то столько информации. Недостаточно доверительные у нас отношения, знаешь ли.

— Попытка номер три, — Тереза закатила глаза. — Представь, что ты до сих пор в тюрьме, а выбраться нет возможности. Или тебя, например, уже повесили. Всё. Капитана нет. Команда в опасности. Деньги заканчиваются, работать твои люди не могут. Другие группировки или пытаются грабить ваш корабль, или рассказывают всем о его падении, так что все связи обрываются. Назначается временный капитан, но он не может справиться со всем этим ужасом. В итоге погибает. Команда разбегается, корабль достаётся какой-нибудь богатой банде, которая смогла его захватить. Вот и конец страшной сказки. Скажи, оно тебе надо?

— И что ты предлагаешь? — спросил я, снова обратив взгляд к морю. Никогда не думал об этом в таком ключе.

— Как тебе моя кандидатура? — я поперхнулся горячим шоколадом и поражённо уставился на Терезу.

— Ты издеваешься?

— Отчего же? Я вполне серьёзно, — она слабо улыбнулась.

— Ты хоть представляешь, что это такое? Если хочешь быть преемником, тебе придётся, во-первых, вступить в банду, а потом, когда я объявлю эту новость, пережить все насмешки, издевательства, многочисленных ненавистников и колкие взгляды, обращённые в твою сторону.

— А если я согласна на всё это?

— Несмотря на все наши разговоры, у тебя на управление бандой шансов примерно столько же, сколько у гвардейца, которого я вырубил, сбегая из темницы.

— Это почему ещё?

— Просто ты в моём списке доверия…. Где-то между тем самым гвардейцем и кухонным тараканом, — усмехнулся я. — Прости, ничего личного.

— Ну, спасибо… — мне показалось, она не только сильно расстроилась, но ещё и разозлилась.

— Обращайся, — а моё настроение стремительно взлетело вверх по планке, когда вдалеке, у самого горизонта, но в зоне видимости, я увидел знакомые светлые паруса, способные выдержать даже самую сильную бурю. Тереза проследила за моим взглядом, заметив, как изменилось моё выражение лица.

— Наверное, нам пора прощаться, — правильно истолковала она мой взгляд. — К криминальному миру я не имею никакого отношения, ты был прав. Так что вряд ли увидимся когда-нибудь.

— Да. Ты совершенно права, — я искренне улыбнулся и встал на ноги, в последний раз взглянув на девушку и проводив её взглядом до мотоцикла.