Бессмертные узы. Книга вторая. Боги Олимпа

Алиса Рубцова

Бессмертные Узы.Книга Вторая.Боги ОлимпаКарли Джейн узнала, что её Ангел Смерти, Танат, жив. Она сделает всё, чтобы найти его и вернуть в мир живых. Но закончится ли всё на этом, и что скрывают Боги Олимпа от них об их прошлом?

Глава 4

Волнение было невыносимым, но более несносными были ожидание и нетерпение. Морфей со Скоттом ушли искать тот самый яд, а я осталась в том домике на берегу, больше похожим на библиотеку с кроватью и кухней — все было заставлено и завалено книгами — как бы ни звучало странно — о снах. Я усмехнулась: Бог сновидений решил изучить сон с научной точки зрения различных людей. Этот означало лишь, что он безумно скучает по своим силам, поэтому и согласился на мое предложение без лишних раздумий. Конечно, он не считает себя виноватым — Зевс заявил, что он предал Богов, но ничего не объяснил. И все, в том числе и я, слепо ему верили, но теперь… Теперь, когда я знала причину, могу сказать так: я считаю, что Боги Олимпа были слишком высокомерны и самоуверенны, чтоб признать хоть чью-то точку зрения, кроме своей. Морфей же видел все: все сновидения людей, Богов и Ангелов. Он знал все тайные желания, и лишь хотел помочь, хотел дать свободу, и, с помощью своей силы, сводил и людей, и Богов, и Ангелов в их сновидениях. Мы ничего не подозревали, мы думали, что это лишь наши сны, но все оказалось гораздо реалистичнее, чем когда-либо. Сам же он был влюблен в Афродиту, Богиню любви, и позволил себе прийти в ее сон. Однако, Гипнос — его отец, смог понять, в чем тут дело, и он, как и все Боги, не принял этого, и велел прекратить. А потом что-то случилось. Что-то, о чем верховные Боги молчат, и заявили, что он — предатель. Зевс, Аид и Посейдон прокляли его, и только Бог или Богиня с клятвой Божественной силы сможет снять это проклятие и вернуть его силы. Очень многие вначале хотели его простить, пытались его понять или выяснить, что же скрывают Боги, но слишком долго тянулись эти раздумья. Морфей возненавидел Богов, и на пике своей силы он создал тысячи и тысячи виндиго, а затем напал на ближайший к Олимпу остров — Санторини. Там мы и оказались — Боги, полубоги и Ангелы, убитые той ночью. Никто из нас и не думал, что это случится вот так — мы просто создавали стадион для празднования рождения людей на земле — любимых созданий Зевса. Он звал их своими лучшими творениями, но Морфей показал, насколько теперь может их исказить, и Зевс возненавидел его еще больше.

Сейчас я думаю, что это решение трех Богов было таким глупым и бессмысленным, а причина этого решения казалась глупой и бессмысленной. Ну что они могут скрывать? Какие страшные последствия могут быть у любви? А теперь они сами создали чудовище, способное их уничтожить, ведь на самом же деле, будучи Богом Сновидений, он ничего плохого не сделал, чтоб заслужить такую ужасную карму. И мы сами были виноваты в своей смерти. Я даже представить не могу, каково это — жить вот так тысячелетиями, потеряв в одночасье все, что имел, в попытке лишь сделать хоть что-то хорошее, в попытке сделать мир лучше. И не могу представить, как поступила бы сама в таком случае, окажись я на его месте.

Но я помнила свои сны тогда, помнила, как мне внезапно начал сниться один и тот же сон: Танат смотрит мне в глаза, стоя в нескольких дюймах от меня, его небесно-голубые глаза не отрываются от моих глаз, а его губы слегка приоткрыты… Он нервно сглотнул, а в моей голове проносилась мысль — чего же может бояться Ангел Смерти? И тут же приходил ответ: он коснулся моей руки, слегка вздрогнув. Или это я вздрогнула? Его рука была теплой, когда он обхватил мою ладонь, а потом медленно, осторожно переплел наши пальцы. Он выдохнул, и я посмотрела на него, ощущая тепло его дыхания. Танат улыбнулся, а на горизонте выглянул первый луч солнца. «Солнечная улыбка» — подумала я, улыбаясь в ответ. Каждый раз на этом месте сон обрывался, и я просыпалась, чувствуя его тепло. И каждую ночь я ложилась спать в надежде, что сегодня он вновь коснется моей руки во сне. Как потом оказалось, это все были проделки Морфея, но, если верить его словам, он лишь показал мне один из снов Таната. И, до нашей смерти, на яву это случилось лишь раз, на той самой битве он взял меня за руку, и это воспоминание было для меня самым дорогим. А Морфей… он лишь помог мне узнать о снах Таната и понять, что я хочу этих прикосновений не меньше, чем он. Вначале меня эти сны пугали — что это может значить? Ангел Смерти берет меня за руку — я, что, умру? Но потом я поняла, что большего всего боюсь того, что мне это нравится. И наказывать Морфея за это было несправедливым. Сейчас же было забавным вспоминать нашу человеческую жизнь. Мы познакомились, когда были еще детьми, а наши земные родители работали вместе и взяли нас в общий поход — меня, Эрика, Ташу и Джека. Должна признать, что я была очень вредным ребенком, и часто спотыкалась на ровном месте, а когда кто-то хотел мне помочь, я била по руке и поднималась сама. То же самое я проделала с Джеком, когда упала на песок. Тогда он взял и мягко толкнул меня обратно на песок, а потом улыбнулся, показав ямочки на пухлых щёчках, и снова подал мне руку:

— Не вредничай, — сказал он, — Я ведь помогаю.

Я надулась, но руку приняла. А когда лето закончилось, мы вместе пошли в начальную школу. Однако, дружба между нами завязалась на пару лет позже, и каждый день он приветствовал меня фразой «Привет, вредина!», пока я возмущенно не выпалила ему:

— Я давно уже не вредина!

Он в ответ на это рассмеялся и пригласил меня на их с Ташей день рождения. Вот с этого дня мы и были не разлей вода, и вредничали, и шкодили, и получали за все уже вместе. Очень похожая история была у Нерея и Немесиды. Ей внезапно начали сниться сны о Нерее, и, как и в нашем случае, Морфей лишь показал ей его сны. Но они не признали своих чувств тогда, лишь после смерти, не зная, кто они, Эрик и Таша полюбили друг друга. И мы были не одни такие, и случилось именно то, чего хотел избежать Зевс: Боги, полубоги и Ангелы полюбили друг друга не смотря ни на что, и Морфей, так или иначе, закончил начатое, уже будучи виндиго. Конечно, он, скорее всего, и не собирался этого делать, и, похоже, даже не подозревал, что это произошло, ведь большинство о своих чувствах теперь молчат, когда начали вспоминать свою прошлую жизнь. Но что-то мне подсказывает, что, если у нас все выйдет, и он, наконец, вернется, он будет этому рад.

Я услышала шаги и засунула свои мысли подальше, пока мы не закончим — нехорошо радоваться раньше времени. Морфей и Скотт вернулись, и не с пустыми руками. Они нашли тот самый яд и противоядие, но, почему-то, только на одного.

— А для тебя? — в недоумении спросила я.

Морфей усмехнулся.

— Эйрена, я — ни жив, ни мертв. Чтобы попасть в Тартар мне яд не нужен.

Я сдвинула брови.

— Для чего тогда ты за жемчужинами охотился?

Морфей пожал плечами.

— Хотел кое-кого забрать из Царства Мертвых.

Я выгнула бровь.

— Даже спрашивать не буду.

Он засмеялся.

— И правильно. Так что? Какой у нас план? Ты принимаешь яд, мы отправляемся с тобой в Тартар, ищем Таната, забираем его с собой, а ровно через сорок минут по человеческому течению времени Скотт дает тебе противоядие.

Я вздохнула.

— Нет. Я не вернусь от туда, пока не найду Джека.

Он серьезно посмотрел на меня.

— Эйрена, ты умрешь. Я на это не согласен! Вернемся, ты мне поможешь, а потом умирай сколько хочешь, ясно? Ты поклялась.

Я закрыла лицо руками, пытаясь мыслить здраво.

— Давай так — Скотт ведь поймет, если все станет хуже? Продержите меня там как можно дольше, хорошо? Если я начну умирать — тогда пусть и вытаскивает. И помни — я помогу тебе только тогда, когда верну Джека, не раньше.

Он всплеснул руками.

— Да мы хоть по десять раз будем гулять туда-обратно, пока не надоест, но с перерывом в сутки. От мертвой тебя мне не будет никакого толка!

Я кивнула.

— Хорошо, когда начнем?

Он, явно недовольный и злой, бросил пузырек на стол.

— Да хоть сейчас! — буркнул он.

— Хорошо.

Я взяла пузырек, открыла его и резким движением выпила его, чувствуя горечь и жжение.

— Стой!.. — начал было Морфей, вытянув руку вперед, но, поняв, что уже поздно, шлепнул рукой себе по лбу: — Боже, помоги мне…

Я чувствовала, что теряю сознание. Голова кружилась, вокруг все поплыло, будто я только что залпом выпила пару-тройку рюмок текилы. Последнее, что я помню, как упала, ударившись головой, а Скотт и Морфей подошли ко мне. Я не видела их лиц, только их ноги — и все. Так вот она какая, оказывается, человеческая смерть. Не было никаких чувств, никаких эмоций, лишь водоворот мыслей и воспоминаний, что мелькали в хаотичном порядке, всплывая рандомно одно за другим. И тут я увидела то самое воспоминание — наш с Джеком первый поцелуй на диване, и я протянула руку, чтоб вновь его пережить, но… Кто-то схватил меня за плечо и вырвал. В одно мгновение все мои чувства вернулись, и я смогла снова воспринимать мир вокруг себя. Я отлетела и упала на каменную поверхность, ободрав спину, и оказалась в месте, очень похожем на вход в пещеры Аида, откуда мы в прошлый раз отправились в глубины Тартара. Я и забыла, какая тут прохлада…

Морфей схватил меня за плечо и рывком поставил на ноги — он был в бешенстве.

— Кер был прав — ты рехнулась! — прорычал он, а потом закричал: — О чем ты только думала?!

Я без страха смотрела ему в глаза.

— Сделала, как ты сказал — отправилась прямо сейчас.

Он отпустил меня, всплеснув руками.

— Ты с ума сошла? И как это вообще понимать? Как это называется?!

Я пожала плечами.

— Может, смелость?

Он зашагал туда-обратно, а потом остановился, подняв палец вверх, и указал на меня.

— Нет, Эйрена! Смелость — это не отсутствие страха, а его преодоление. Отсутствие страха — это безумие! Ты могла остаться в воспоминаниях навечно, и никакое противоядие бы не заставило бы тебя их покинуть, если ты о чем-то сожалеешь. А я уверен, что это так!

Я сдалась.

— Хорошо-хорошо, — выставила я ладони вперед, — Прости. Это было глупо, безумно…

— Безрассудно, — добавил он, подняв брови вверх.

Я не сдержала улыбки.

— Ты прав. Да, все это так. Но что дальше?

— Тебе смешно? — выгнул он бровь, подняв льдисто-голубые глаза.

— Нет, — ответила я, но у меня вырвался смешок.

— Тебе смешно?! — повторил он, возмущаясь.

Я вздохнула, улыбаясь.

— Прости, — покачала я головой, — Я просто не ожидала, что ты такой…

Я не сразу смогла подобрать слова.

— Какой? — нахмурился он.

Я снова улыбнулась и пожала плечами.

— Человечный.

Он немного обомлел, и я успела заметить, как слегка приподнялись уголки его губ, но лишь на несколько секунд, а потом он фыркнул, проведя рукой по волосам.

— Не неси чепуху — у нас сделка, не забыла?

Это звучало не очень убедительно, но спорить я не стала. Он ведь все равно этого сейчас не признает.

— Я помню, — все еще улыбаясь, сказала я и вздохнула, — Так, что дальше?

Он завязал волосы на затылке.

— Где был Танат в последний раз?

Это я помнила прекрасно.

— Он упал в пропасть у Замка Персефоны, где раньше был веревочный мост.

— Во время испытаний? — спросил он, завязывая шнурки на берцах и взглянув исподлобья.

Я кивнула, задумавшись.

— Да. Ты о них знаешь?

Морфей вздохнул.

— Знаю. Не знал только, что Богиня Мира и Ангел Смерти успели так сблизиться за короткий отрывок земной жизни. Пошли.

Он двинулся куда-то вглубь коридора, и я пошла за ним. Тут у меня вдруг возник один вопрос:

— Почему ты одинок? — спросила я.

Морфей усмехнулся.

— В каком это смысле?

Я пожала плечами.

— Ты же можешь быть человеком, ты мог бы жить как все люди, завести семью…

Он изумленно раскрыл глаза.

— А ты думаешь, я не пытался? Думаешь, я не любил больше никогда и с самого моего низвержения с небес я сразу поселился на острове и ел человечков?

Я немного растерялась.

— Я… я не знаю.

Он усмехнулся.

— У меня были семьи, были дети. Но, Эйрена, я же бессмертен! Я столько раз видел, как умирают все, кого я когда-то любил или был мне дорог, все, кого я когда-то знал! Если ты не на небесах, бессмертие — это адская петля, которая повторяется снова и снова, и с меня уже давно хватит, ясно? Не задавай мне больше таких вопросов.

Мы двинулись дальше, и он больше не произнес ни слова.