Английский в Зазеркалье

Алиса Макарова, 2020

Все тайны и интриги закулисья лингвистических центров глазами юной выпускницы педагогического вуза, получившей свою первую работу в школе иностранных языков и очутившейся по ту сторону беспощадного образовательного бизнеса.

Глава 4. Оптимизация

Иногда на нас, как снег на голову, падала разнарядка на оптимизацию. Это значило, что две группы подлежали слиянию, невзирая на возраст учащихся и их количество. Так, моя группа четвероклассников изначально насчитывала пять ребят. Одна девочка что-то сломала себе на физкультуре и ушла на больничный, остальные, как и все сегодняшние дети, жили по принципу «драмкружок, кружок по фото, а еще и петь охота», а посему посещали занятия нерегулярно. И хотя родители в срок вносили плату за обучение, независимо от частоты прогулов, наступило утро, когда администратор с порога огорошила меня:

— Скажите своим четвероклассникам, пусть приходят на час позже, к полпятому, мы их объединим. Будут заниматься вместе с шестыми классами.

Все мои возражения о том, что в феврале, когда половина учебника уже позади, нет никакого смысла объединять группы, не возымели никакого действия.

— Ничего, что возраст разный, их же все равно мало ходит. Этих пять, да тех восемь — вот вам и полноценная группа на тринадцать человек.

Да уж, единственное, что объединяло детей в этой группе, так это учебники одной серии.

Стоит ли говорить о том, что родителям никто официально не сообщил о переводе детей в группу постарше. Им просто сказали, что расписание изменилось. До самого конца мая на моих уроках четвероклашки, испуганно притихшие в углу, как маленькие совята, круглыми глазами таращились на уже ощутивших на себе начало подросткового периода, а потому чувствовавших себя раскованно и заматерело шестиклассников. Те гоготали над смешными картинками в учебнике и шепотом травили школьные байки прямо во время урока.

Проблема несовпадения возраста и класса всегда сбрасывалась в школе со счетов как нечто несущественное. Из-за этого временами я чувствовала себя сапером на минном поле. В любое время дня и ночи, ровно за минуту до начала занятия в класс могла ворваться запыхавшаяся администратор, за которой стеснительно жался незнакомый мне школьник.

— Вот вам новый ученик на пробное занятие!

Она с гордостью провозглашала имя новичка и тут же стремглав убегала, дабы ни на минуту не оставлять без присмотра стойку администратора, за которой скрывалась святая святых — кассовый аппарат.

Мне оставалось только крикнуть вслед ее стремительно уносящейся вдаль спине:

— Подождите, а как же учебник?

В итоге, пять минут от начала урока я проводила у стола администратора, пока она рылась в глубинах шкафов в поисках нового комплекта. Оставшееся же время урока я, параллельно с текущей рутиной по проверке домашнего задания и объяснения новых слов, лихорадочно вспоминала имя этого новенького и пыталась сообразить, как мне привлечь его к нашему уже налаженному образовательному процессу.

Самое смешное, что это могло случиться с каждым учеником, который умудрился по какой-то причине пропустить занятие в своей группе. По негласному для родителей, но железобетонному правилу школы как эффективной коммерческой организации, деньги, заплаченные родителями за месяц, полгода, а то и весь курс обучения, никогда им не возвращались. При болезни, отъезде, невозможности посещать уроки по любой другой причине, добиться хотя бы переноса уплаченной суммы на следующий месяц было не проще, чем верблюду пройти сквозь игольное ушко. Само слово «перерасчёт» здесь было предано анафеме. Тем же родителям, кто посмел робко заикнуться о том, что деньги были сданы, а ребенок образовательных услуг так и не получил, на уши немедленно набрасывалась кружевная пелеринка из тончайшей лапши о налаженной системе отработки учениками пропущенных занятий, позволяющей школьнику бесплатно посетить ровно столько уроков, сколько он и пропустил.

Убаюканные солидностью самой формулировки «система отработки», родители таяли, даже не подозревая о том, что в действительности скрывалось за громким названием. Ученик приходил в школу в свое свободное время, и его тут же буквально втискивали в любую из групп, в которой на тот момент шли занятия. Естественно, первоклашку никто не стал бы подсаживать к десятиклассникам уровня Upper Intermediate (выше среднего). Но школьники с третьего по восьмой класс все шли вперемешку.

Иногда уровень отрабатывающего повинность ученика был ниже требуемого. Ребенок не понимал, что происходит на уроке, не мог включиться в обсуждение и, в конце концов, начинал беспрепятственно заниматься своими делами. Позор мне как педагогу, а что делать, если на меня смотрят двенадцать подростков, готовых в любой момент опять потерять нить событий и начать переписываться и хихикать, стоит лишь на минуту ослабить контроль.

Бывало и наоборот. Учащийся попадал в слабую группу, где темы были ему неинтересны, ведь он уже проходил их до этого. Если удавалось выкроить немного времени, пока дети работали в парах, я писала ему целую страницу отдельных заданий, рассчитанных на сорок минут, которые он успевал сделать за двадцать пять, в то время как я объясняла группе совсем другой материал.

Фактически, это была своего рода лотерея, в которой участвовали родители, ученики и учителя, а единственный джек-пот неизменно доставался директору.