Наследница. Кровь демона

Алиса Майорова, 2022

После всех потрясений жизнь в поместье Ричи вернулась в прежнее русло. Пока старшие братья поглощены соперничеством за право называться главой дома, Элисон всеми силами пытается раскрыть тайну собственного происхождения, но сама оказывается втянута в нешуточную борьбу за власть. В погоне за истиной она сталкивается с новыми трудностями, многие из которых становятся для нее настоящим испытанием твердости и силы духа.

ГЛАВА 4. ИГРА ВСЛЕПУЮ

Крыса с отвратительным писком пробежала мимо, задев длинным хвостом ее ногу. Раньше, когда Элисон запирали в подвале, она боялась всего вокруг: темноты, сырости и, конечно же, крыс. Особенно крыс. Толстые, серые, с грязными пятнами на спинках, они свободно передвигались по подвалу, не боясь ни редких пленников, ни хозяев-вампиров. «Вот кто на самом деле правит домом Ричи», — с едким сарказмом подумала девушка. Ее глаза давно привыкли к темноте, и все, что она делала, когда не спала, — это наблюдала за передвижениями крыс. Две копошились в ее тарелке, доедая зачерствевший хлеб и жирного гуся, фаршированного яблоками. Младшая Ричи не стала их прогонять: какое-никакое, а развлечение.

Все бы ничего, но эти крысы слишком шумные. Своим писком и шуршанием они мешали ей думать, а думала Элисон круглыми сутками. Она почти не спала, чаще дремала, прислонившись к холодному камню, и думала, думала, думала.

Младшая Ричи пришла в себя на следующий день после пытки. Вампиры как следует отыгрались на ней, удовлетворив свою месть и насытившись ее страданиями. Элисон сожалела, что они не убили ее. Умерев, она бы положила конец дележке прав за власть, ведь без женитьбы на ней никто из братьев не получил бы желаемое.

А лучше бы она и вовсе не рождалась. В таком случае Райнер взял бы в жены девицу из другого знатного дома — и страдала бы уже она. Но Элисон везло с рождения, поэтому, едва ей исполнилось пять, она стала невестой вампира, наводящего ужас на всю Вейссарию. Ее часто беспокоил вопрос: сколько ему лет на самом деле? Она помнила своих братьев-вампиров уже взрослыми. Как случилось, что их обратили, и кто это мог сделать? Получить такую большую разницу в возрасте невозможно без тайного колдовства. Еще девочкой Элисон любила поразмышлять над этой и другими тайнами старших братьев перед сном, но теперь все это ее мало интересовало. Ее новой загадкой, над которой она так усердно думала, стала магия крови. Девушка жаждала узнать больше о происхождении таинственной силы и понять, связана ли она с проклятием рода. Еще год назад она бы посмеялась над простофилями, говорившими, что поместье Ричи проклято, но сейчас… Элисон не сомневалась, что так оно и есть.

Еще она думала о тех, кого лишилась так рано. Ей недоставало Киото, Таты и Дарвина… Дарвина недоставало очень сильно. Вскоре после побега Элисон поняла, что испытывает к нему не просто симпатию, а нечто, что лежит гораздо глубже.

О любви она прочла не так много книг, как о приключениях. Девушка читала о рыцарях, которые совершали подвиги во имя светлого, возвышенного чувства, желая угодить даме сердца. Из книг Элисон узнала, что любовь — это жертва, не всегда стоящая, но обязательно кровавая. Она ощущала себя неловко, когда встречалась с Дарвином, и в книгах говорилось, что влюбленные испытывают то же самое. А в ночь побега он пришел к ней в комнату и склонился так низко, что их носы почти соприкоснулись. Ей стало жарко, мысли превратились в вязкую субстанцию, руки задрожали. Испытывал ли Дарвин то же самое при виде нее? Как бы ей хотелось узнать! Возможно, так оно когда-то и было, но давно, в прошлой жизни, когда дела в поместье обстояли иначе. Если Дарвин ее и любил, то до своих пугающих изменений. Сердце же нынешнего ее брата перестало биться и покрылось ледяной коркой, через которую Элисон не могла пробиться. Она вспоминала его с болезненной, давящей на грудь тоской, и представляла, что сейчас он рядом с ней: такой, как и прежде.

Он как будто прознал, что она грезит о нем. Тяжелая дверь, высеченная из камня, с громким шумом отворилась, и на пороге возник Дарвин. В бледной руке он держал факел.

— Зачем он тебе? — спросила младшая Ричи. — Разве твои глаза не способны видеть в темноте?

— Он не для меня. — Дарвин ступал по полу бесшумно, как все прочие вампиры. Разместив факел в держателе, он встал перед младшей Ричи. — Я принес его, чтобы свет разогнал тьму вокруг, хотя тебе недолго тут осталось. — Вампир окинул взглядом подвал и поежился, как человек, которому неуютно или холодно. — Мне тоже довелось побывать здесь. Не самое приятное место.

— Пожалуй, соглашусь с тобой. Хотя в подвале мне куда приятнее находиться, нежели в обществе братьев-тиранов. Говоришь, мне недолго осталось? Чудесно, а то я устала ждать освобождения или очередного наказания. Как меня планируют лишить жизни?

— Я сказал, что тебе тут недолго осталось, а не что тебе недолго осталось. Чувствуешь разницу?

— Она не особо-то и велика, — пожала плечами Элисон. — Если меня отсюда и выведут, то на очередную пытку, придуманную вами.

— Я не имею к этому никакого отношения, Элисон. То, что произошло в башне… я не причастен к этому. Хейки меня заставил.

— Кровь мою он тоже заставил тебя выпить? — зло спросила младшая Ричи.

— Нет, — Дарвин потупил глаза. Элисон сообразила, что ему стыдно. Какое открытие! Вампиры умеют стыдиться своих поступков! — Твою кровь я выпил по собственной воле.

— Не сомневаюсь, — бросила она в ответ и отвернулась к стене. Разглядывать камни казалось неплохой идеей — всяко лучше, чем выслушивать пустые сожаления кровопийцы.

— Теперь ты понимаешь, что я имел в виду, когда сказал, что это не жизнь? Я не могу так! Я стал зависим от людской крови. Порой мне хочется разодрать любого слугу в доме, не говоря уже о лошадях на конюшне или дичи в лесу. Если бы ты знала, через что я прошел…

— А через что прошла я, ты не хочешь узнать? — Силы покинули ее в той башне, но Элисон, со свойственным ей упрямством, встала, удерживаясь рукой за стену. Дарвин потянулся к ней, чтобы помочь, но она оттолкнула его руку и посмотрела на него так яростно, что он весь сгорбился. — Я думала, что помогу вам. Киото обещала, что мы отыщем ее родню и приведем сюда! Она знала, что просто так я не оставлю вас, поэтому прикрылась ложью, чтобы я согласилась уйти вместе с ней. А сделать так ей велела Тата. Сестра решила, что лучше умрет она, чем я, хотя прекрасно знала, что вампиры ничего мне не сделают! Ты не представляешь, что я чувствовала, когда правда открылась. Когда я поняла, что мы не вернемся домой, когда я узнала, что больше никогда вас не увижу… — Элисон умолчала о том, как именно узнала правду: не говорить же ему, что ей приснилась Темная и все рассказала — он сочтет ее спятившей. — Я целыми днями думала об этой горькой потере. Ночами не спала, потому что стоило мне закрыть свои глаза, как я видела ваши, полные слез. Это было невыносимо. Я до конца жизни не смогу простить себя за то, что оставила вас. По моей вине погибла сестра, — девушка окинула Дарвина печальным взглядом. — И ты тоже, если вампирская жизнь приносит тебе одни лишь страдания. Выходит, я своими же руками погубила всех, кто был мне дорог.

— Не вини себя, — мягко сказал он. — Ты не могла ничего сделать.

— Ах, уже не могла? Но ты сам обвинил меня в бездействии перед тем, как отвел в башню!

— Прости, Элисон. Хейки велел мне так сделать. Даже сказал, что я должен говорить, чтобы вызвать в тебе чувство вины. Я не мог не подчиниться. А Киото… что случилось с ней?

— Несложно догадаться, — голос Элисон дрогнул. — Она… Ее убили. Вампиры сделали это у меня на глазах. Мне не забыть тот страшный миг, тот ужас, что овладел мной при виде ее бездыханного тела.

Дарвин развернул девушку к себе и взял ее лицо в свои руки. Она не отстранилась. Элисон беззвучно плакала. «Если хочет, пусть видит мои слезы, — подумала она. — Мне все равно, как я выгляжу в его глазах. Я слишком слаба, чтобы кого-то защитить. Слезы позволительны для такой, как я».

— Мне очень жаль, — с болью в голосе произнес вампир. — Если бы я только мог утешить тебя, моя ноша стала бы легче в разы. Само это осознание, что я еще на что-то гожусь, сделало бы меня счастливым. Но я знаю, что никакие слезы сочувствия не вернут тебе Киото и Тату. Чудовища забрали их у тебя, и я теперь один из них.

Образ жестокого монстра, созданного Хейки, перед ее мысленным взором дрогнул, медленно истаивая. Перед младшей Ричи в неровном факельном свете стоял ее любимый брат: бледный, печальный, замученный… но это был ее Дарвин.

— Я верю, что ты не такой, как они, — Элисон прильнула к нему, забыв о своей злости. Положив голову ему на грудь, девушка прислушалась: сердце Дарвина не билось. — Ты другой. Всегда был другим. Что бы они с тобой ни сделали, в кого бы ни превратили… ты навсегда останешься тем Дарвином, которого я впустила в дом и полюбила, и ничто не сможет изменить мои чувства к тебе.

Он высвободился из ее объятий и бережно взял ее руки в свои.

— Мои чувства к тебе тоже неизменны, — сказал вампир ласково, но, увидев улыбку на лице Элисон, посерьезнел. — Однако ты должна знать, что я вынужден подчиняться Хейки. Он сделался моим Создателем, напоив своей кровью. Теперь у нас одна кровь на двоих.

— Ты можешь сопротивляться ему! — упрямо повторяла младшая Ричи. — То же самое я тебе говорила и в башне. Ты можешь ослушаться его, если захочешь. Даже рабы поднимают восстания и низвергают хозяев. А ты чем хуже? Он не имеет над тобой власти. Ты сам хозяин своей судьбы.

Дарвин сокрушенно покачал головой:

— К вампирам это не относится. Наши судьбы связаны, и мы во многом зависимы друг от друга. Я не всегда могу сопротивляться ему. Это… тяжело. Тяжелее, чем ты можешь себе представить. Когда я пытаюсь противиться его приказам, моя душа рвется на части, как парус во время шторма.

— Тогда разорви эту связь между вами, — прошипела она с яростной решимостью. — Раздави его. Заставь пожалеть о том, что он сделал с тобой.

— Ты очень изменилась с нашей последней встречи, — задумчиво произнес вампир, осматривая девушку.

— Разве? По-моему, я уже говорила нечто похожее…

— Нет, я говорю не про события в башне. До побега ты такой не была. Что с тобой приключилось?

— Ты не знаешь? Они тебе не рассказали?

— Хейки и Райнер не берут меня на собрания и не зовут с собой выпить вина. Так что известно мне немногое. Я знаю, что тебя убили и что ты каким-то образом возродилась. Одни говорят, что ты стала жертвой темных сил. Другие шепчутся, что сами боги вернули тебя, чтобы ты могла снять родовое проклятие. А третьи считают, что все было спланировано заранее и что этот спектакль устроили вампиры. Где здесь правда?

— Я не знаю, — устало улыбнулась Элисон. — Хейки и Райнер сами не ожидали, что я выживу. Правда болезненна, но, какой бы она ни была, я хочу получить ответы на вопросы: как, а главное зачем я вернулась к жизни?

— Мы это выясним, — пообещал Дарвин. Его голос звучал веселее, но выражение лица оставалось напряженным. — А сейчас давай выбираться отсюда. В комнате тебя ждут горячая ванна, вкусный ужин и мягкая постель. Жаль, мне теперь не познать удовольствие от всего этого. Зато ты насладишься удобствами сполна.

— Я бы охотно променяла эти удовольствия на вечную жизнь.

Он посмотрел на нее не с удивлением — с ужасом.

— Ты не знаешь, о чем говоришь. В вечной жизни нет ничего привлекательного. Существование вампира тесно связано со смертью, пороком и болью.

Дарвин снял со стены факел, и вместе они двинулись наверх, оставив крыс доедать объедки в темноте. Ее туфли стучали о черный мрамор, но в остальном в поместье царила непривычная тишина.

— Где же все? — удивилась Элисон, когда они поднялись на второй этаж. — Где Райнер и Хейки?

— Уехали. — Вполне ожидаемый ответ. Старшие Ричи не покидали поместье с тех самых пор, как вернулись из длительного путешествия. Вампиры опасались нового побега Элисон, поэтому неустанно следили за ней. Прежних стражников, которых ловко обхитрили Дарвин и Тата, они казнили и, судя по всему, решили заменить их на нового тюремщика — Дарвина. Тем лучше.

— Хейки приказал тебе выпустить меня?

— Он самый.

— Но это наказание было не последним?

— Надеюсь, что последним. Как по мне, ты не заслуживала и этого.

Они зашли в ее комнату. Уже с порога Элисон заметила, что служанки отсутствуют.

— Я попросил, чтобы они не приходили, потому что сегодня о тебе позабочусь я, — пояснил Дарвин, заметив растерянность на ее лице.

— Попросил?

— Приказал. Приказы они исполняют охотнее, чем просьбы.

— Спасибо, — она с облегчением выдохнула, — а то я утомилась слушать их. Эти девицы только знай себе твердят о любви. Ничего они не понимают.

— Я так и подумал, — Дарвин позволил себе улыбнуться. — Так, с чего начнешь? С еды или с ванны?

С еды, решила она и с аппетитом поужинала томленой в вине птицей, а запила все медовым напитком. Пока Элисон трапезничала, Дарвин рассказывал, как ему жилось после ее побега. К счастью, он избежал подробностей своего превращения в вампира, иначе ужин младшей Ричи оказался бы на полу. Про Тату брат не сказал ни слова, должно быть, из жалости к Элисон и ее чувствам. Она надумала расспросить его о сестре в момент купания, но, когда оказалась в теплой воде, забыла обо всем на свете.

— Я очень скучал по тебе, — признался Дарвин, находясь по другую сторону ширмы, что отделяла их друг от друга. У Элисон вдруг возникло странное, с трудом контролируемое желание позвать его к себе. Он ведь еще ни разу не видел ее обнаженное тело. Едва сдержав этот порыв, младшая Ричи улыбнулась его темному силуэту на фоне ширмы и ушла под воду с головой.

Более счастливой, чем сейчас, она давно себя не ощущала. Служанки бросили в воду ярко-красные лепестки диких роз для аромата и красоты. На территории поместья произрастали только черные розы, поэтому таких ярких бутонов видеть Элисон еще не доводилось. Она рассматривала под водой лепестки и пробовала их сосчитать, чтобы расслабиться, но мутная вода не позволяла охватить взглядом все.

Они покрывали водную гладь алым бархатным ковром. Свет над водой мигнул и стал красным, а в нос ударил резкий запах крови. Девушка барахталась в воде, порываясь вынырнуть на поверхность, но вместо этого уходила все ниже. Медное дно ванны исчезло — под ногами зияла пустота. Кровь всюду окружала девушку, красные лепестки лезли ей в рот, нос, забивались в уши и глаза. Она не могла выплыть: что-то неведомое тянуло ее за ноги вниз, в темноту. А лепестки все сыпались и сыпались сверху, окрашивая воду в красный цвет…

Наконец вынырнув, Элисон резко села и стала откашливать воду.

— Элисон? — позвал ее Дарвин. — С тобой все хорошо?

— Да, — поспешила ответить она. Вампир не должен видеть ее в таком состоянии. — Со мной все в порядке. Я не заметила, как задремала, и наглоталась воды. Но уже все хорошо.

— Будь осторожнее, — сказал он и продолжил делиться впечатлениями о жизни вампира.

Младшая Ричи вытащила руку из воды, чтобы вытереть лицо, и увидела, что на кожу налипли красные лепестки. Она содрогнулась от недавнего видения и поторопилась избавиться от них, как от мерзких пиявок. В недоумении девушка уставилась на лепестки, плавающие в воде. Раньше цветы приносили ей радость, и Элисон даже выращивала их в библиотеке для того, чтобы любоваться. Так почему она запаниковала, увидев красные лепестки? Ответ нашелся быстро. Кровь. Последнее видение отбило у нее желание наслаждаться теплой ванной, и дурманящий аромат лепестков тоже как будто начал раздражать. Элисон наспех помылась и накинула шелковый халат.

— Все хотела спросить: а что с Зартосом? — она вышла к Дарвину, отодвинув ширму.

Вампир смотрел на нее с неподдельным интересом. Под его любопытным взглядом младшая Ричи покраснела. Она ощущала себя голой перед ним, и ее это смущало. Элисон ни разу не задумывалась, могут ли вампиры испытывать влечение к смертным, но теперь ей стало по-настоящему любопытно.

«Глупости какие, — тут же одернула себя девушка, устыдившись подобных мыслей. — Они все равно что мертвые, поэтому не могут возжелать кого-либо». Но взгляд Дарвина заставил ее сомневаться. Вампир неловко улыбнулся в ответ на ее смущение.

— А что с ним? — тупо переспросил он, не сводя с нее увлеченных глаз.

«Лепестки», — пронеслось в голове у Элисон, когда она увидела в его глазах рубиновый блеск.

— Ты виделся с ним? — пройдя по мягкому ковру, девушка села напротив большого зеркала. Она задержала взгляд на собственном отражении. Темная давно не объявлялась. Возможно ли, что пугающее видение было послано ею как знак, что скоро она нанесет визит? — Лойт сказал, что его освободили. Ты навещал его?

Только сейчас Дарвин пришел в себя.

— Да, Зартос трудится в библиотеке на благо нашей семьи, — ответил он. — Я успел с ним подружиться. Он неплохой, и руки у него растут откуда надо. Я слышал, он разбирается в рунах и некоторых других видах магии. Если так, то нам он будет очень полезен.

— Во-первых, не нам, а нашим братьям, — поправила Элисон, улыбнувшись его отражению в зеркале. В нем Дарвин выглядел размытым, словно кто-то протер стекло влажной тряпкой и оставил на нем разводы. — А во-вторых, я сомневаюсь, что братья позволят ему использовать магию направо и налево. Вероятнее всего, его постигнет тот же запрет, что и всех нас.

Она подумала, что неплохо бы навестить рунолога, но путь в библиотеку закрыт для нее с тех пор, как братья посадили ее под замок.

— Зартос постоянно спрашивает о тебе. Интересуется, как ты, не обижают ли тебя. Элисон, он очень переживает, что так и не помог тебе с твоей… э-э-э… с тем, что происходит с тобой.

— Он не виноват, что все так обернулось. — Элисон помнила, как вытащила Зартоса из Долины Забытых, а также то, чего ей это стоило. Смуглое лицо рунолога перед ее глазами сменилось призрачным лицом мужчины-воина, которого она обрекла на вечное заточение в замке. — Я ценю его стремление помочь мне. — И добавила еле слышно: — Может, еще не все потеряно…

— Конечно, не все, — Дарвин расслышал ее слова и подошел сзади. Он положил руки ей на плечи. Элисон видела, что они бледны, и ощущала сквозь тонкую ткань халата их мертвую холодность. Но отстраняться ей не хотелось. — Ты ни в чем не виновата. Тебя не за что наказывать, не в чем обвинять и незачем истязать, ведь ты следовала зову своего сердца. Впредь я никому не позволю издеваться над тобой. Я не желаю видеть, как Хейки и Райнер превращают нас в своих марионеток. То, что они делают, немыслимо. — Он покачал головой — непослушная прядь каштановых волос выбилась из густой копны и упала на бледный лоб. — Мы сделаем все возможное, чтобы защитить тебя.

— Мы?

— Разве я не сказал, что собираюсь действовать не в одиночку? — такая теплая улыбка и такие холодные руки. — Я, Зартос и… кое-кто еще.

Этот «кое-кто еще» вызывал множество вопросов, но Элисон спросила о другом:

— Зачем вам все это?

— Ради тебя и справедливости. У Райнера нет никаких прав на поместье, и все вокруг это знают. Вот почему он так торопит события и приближает коронацию. Он не Ричи, а Хо́гграт. Если кто и должен взять власть в свои руки, так это ты.

— Я иду после Хейки, — возразила она, но не очень охотно. Мысль о самостоятельном правлении грела ей душу, как и воспоминание о темном видении, в котором она стала королевой.

— Нет. Ты — истинная наследница, а не он. Право владения домом Ричи испокон веков передавалось по женской линии. Ни у кого нет прав больше, чем у тебя.

Элисон еле удержалась от улыбки:

— Откуда ты знаешь про право наследования?

— У Хейки много ценных бумаг, разбираться с которыми для него утомительно. Отчасти я его понимаю: скучнее работы не придумаешь. Поэтому он поручает документацию мне, и напрасно. Такое случается редко, но бывает, что через мои руки проходят очень интересные сведения…

Ехидная улыбка Дарвина позволила додумать остальное.

— Допустим, — согласилась Элисон. — Но раз так, почему Лойт не отстаивает мое законное право, а готовит коронацию для Райнера?

— А вот это мне неизвестно. Возможно, у них какой-то договор… или Райнер запугал его. Но это все предположения, не имеющие под собой доказательств. Нам предстоит узнать всю правду.

— Допускаю и такой вариант, — она кивнула, — но ты не знаешь Лойта так, как знаю я. Он строго придерживается традиций нашей семьи. Советник не допустил бы к власти незаконного претендента.

— Я верю ему, как и ты. Но если он все знает и продолжает поддерживать Райнера, то совершает измену, передавая власть тому, кому не должен. Надо разобраться с этим. А еще с тем, что скрывает Хейки.

— Ты о чем? — Элисон повернулась к нему.

— О том кольце… — Дарвин смотрел в зеркало, поверх ее головы, и словно видел там то, чего не замечала она. — После того, как нас с Татой поймали, я о нем больше ничего не слышал. А ведь это фамильная драгоценность.

— Она рассказывала тебе о нем?

— Да, в письмах. И я совершенно не понимаю, зачем оно вам понадобилось. Только сумасшедший станет красть у вампира!

Дарвин взглянул на нее с мягким осуждением, и Элисон кивнула, стыдливо пряча глаза.

— Ты прав, — сказала она с грустной улыбкой. — Только сумасшедший станет красть у вампира. Знай я заранее, чем все закончится, я бы никогда…

— Но это случилось, и уже нет смысла рассуждать о том, что было бы, а чего — нет, — подвел итог вампир.

«Я разозлила его, затронув болезненную тему». Элисон поторопилась сменить ее:

— Так что, по-твоему, может скрывать Хейки?

— Не имею ни малейшего понятия.

— Он всегда был скрытным, еще до вашего появления. Я не удивлюсь, если узнаю, что у него в кабинете спрятан не один такой тайник, как с тем кольцом.

— Нет, тут скрытность иного плана… Он что-то знает о тебе. Не зря же кольцо оказалось именно в его тайнике. Не знаю, что еще он прячет, но мы должны это выяснить до коронации Райнера. И следует избегать человеческих жертв, чтобы обойтись малой кровью. Наша цель — побороть братьев и помочь тебе занять законное место, а не проливать кровь невинных.

Элисон вспомнила, что хотела обсудить еще один важный вопрос, но тут Дарвин объявил, что ему пора.

— Завтра братьев тоже не будет, — сказал он напоследок и подмигнул. — Ты сможешь повидаться с Зартосом. Я предупрежу его о твоем приходе и устрою для вас встречу. Ради тебя он даже отложит свои книги и свитки в сторону… наверное. А сейчас мне надо идти.

— Ты не можешь остаться со мной?

— Я бы очень хотел, — он смотрел на нее с такой нежностью, что Элисон и не подумала усомниться в искренности его признания. — Но Хейки ожидает, что я буду вести себя с тобой соответствующим образом, и я должен это делать, чтобы ни у кого не возникло подозрений. Лишь так мы сможем победить. Пусть все увидят нашу игру и поверят в жестокого Дарвина и униженную малышку Элисон. Хейки говорил про роли, которые мы играем перед публикой. Давай отыграем их так, чтобы никто ни о чем не догадался.

— Но ведь это только до поры до времени, да? Наша игра.

— До поры до времени, — пообещал вампир и вышел вон.