Моя бабушка едет в Бразилию

Алиса М. Штейн

История делает нас теми, кто мы есть? Или это мы творим историю? Именно здесь и кроется главная ценность биографий простых людей. Эти биографии иллюстрируют то, как каждая неповторимая судьба становится прочным кирпичиком в истории нашего времени. Героиня книги Галина родилась в войну, пережила послевоенное время, развал Советского Союза, разрушительные 90-е. Повлияла ли мировая история на неё? Или это Галина повлияла на историю? Возможно, ответ на вопрос спрятан на страницах этой книги.

Глава 4. Куда Геннадий Иванович — туда и она, без сомнений

Геннадий Иванович Суханов

Дети как кошки, быстро подстраиваются под меняющуюся реальность и обретают привычную радость. В Архангельске не было цветущих вишен и распевных украинских песен, зато было много снега. Можно было валяться в сугробах, лепить снежную бабу и кататься на лыжах.

Лыжи у Гали были старые, деревянные — отец откуда-то принес. Они плохо скользили, проваливались в снег, точно тяжелые неструганные доски, но Галя не пробовала других, поэтому свои обожала.

— Куда тебя нелёгкая понесла? — ворчала Зоя, сковыривая ногтем намерзшие снежные узоры с оконного стекла, — Сопли приморозишь. Лучше бы как девочка посидела дома, повышивала узоры на пяльцах.

— Мы с ребятами только туда и обратно по реке, — весело отвечала дочка, подхватывая лыжи.

Ей нравился суровый северный дух Архангельска, когда мороз вонзается в тебя армией пронырливых кусачих муравьев, обжигает, царапает щеки, пытается пробраться в варежки и в ботинки. Дыхание перехватывает. Снег упруго хрустит под лыжами. Ты разгоняешься по плотной утрамбованной лыжне, ловишь мощный ритм скольжения, и начинаешь чувствовать, как холод отступает, и жаркая волна разливается по телу, даря свежесть и силу!

Галя готова была все выходные проводить на улице, бегая на лыжах. В воскресенье ребята устремлялись на реку, надежно укрытую льдом и снегом, где проложены лыжни. Северная Двина широкая — другого берега не видать. Звонкой стаей друзья скользили по накатанной лыжне, обгоняя друг друга, иногда падая и теряя бамбуковые палки. Потом, сцепив лыжи, все вместе дружно шли домой, на ходу растирая снегом прихваченные морозом щеки и носы.

— Что тебе в такую стужу дома не сидится? Могла бы и полы лишний раз помыть, и Женьке рубаху подшить, — неласково встречала мать дочку, сбивавшую снег с фланелевых штанов.

Галинка, разрумянившаяся, счастливая, поднимала сияющие глаза на мать:

— Мама, ты не понимаешь! Лыжи — это самое веселое занятие на свете! Мы с ребятами соревнуемся, и это так интересно. Ты же можешь узнать свои силы по сравнению с другими! И я почти всегда побеждаю.

— Ишь, победительница, а дров кто наносит и за керосином сходит?

— Я щас, мам, — Галинка никогда не спорила. Просто надевала сухую одежду и мчалась за дровами, усердно откапывая дверь сарая из-под снега.

Школьный учитель физкультуры быстро приметил бойкую девчушку, соревнующуюся с мальчишками, и позвал её тренироваться. И Галя с радостью пошла. Теперь лыжи стали для неё не просто развлечением в выходной, а настоящим спортом, воспитывающим волю и выносливость.

Увлеченная физкультурой, Галя бесстрашно пробовала всё, что давало движение, силу и скорость. К лыжам добавились коньки. В парке за третьей школой зимой разбивали каток, и отчаянные парни лихо гоняли на беговых «ножах». А девчонки в коротких шубках, отороченных мехом, выписывали фигурные пируэты на «снегурках» на манер Людмилы Белоусовой. Пируэты Гале были мало интересны, а вот играть с мальчишками в рапки — совсем другое дело. Своих коньков у неё не было, и если кто-то из пацанов давал покататься — это было счастьем. Конечно, стать самой быстрой в ботинках тридцать девятого размера маленькой Гале было не под силу, но все же она почти не уступала пацанам по скорости.

В одну из таких сумасшедших гонок она столкнулась лоб-в-лоб с катающимся на коньках мужчиной, отлетела на три метра, едва не расквасив себе нос. «Живая?» — испугался тот. Поднял, отряхнул:

— Как звать? — поинтересовался строго.

— Галина, — ответила девчонка, вытирая нос.

— Что же ты, Галка, носишься, как оглашенная? Ведь зашибёшься.

— Не-а. Я умею. Мы просто в рапки играем.

— А что коньки такие огромнющие?

— Так знакомый парень дал.

Мужчина улыбнулся:

— Учись, Галя, тормозить и менять направление, тогда сможешь бегать быстро.

Незнакомец показался Гале значительным и добрым; наверное, поэтому она хорошо запомнила его лицо и манеру говорить.

Однажды они с девчонками попали в спортклуб ГДО. На ту пору в гарнизонном Доме офицеров были разные спортивные секции. Приходи занимайся.

Дверь в спортзал была приоткрыта, и Галя увидела зрелище, которое её загипнотизировало. Через площадку была натянута высокая сетка, и взрослые дядьки, находящиеся по разные стороны сетки, играли в мяч. Они высоко прыгали, сильно били по мячу, отбивали его, не давая упасть… Галя судорожно сглотнула: всё её существо сосредоточилось на маленьком сером герое, звонко отвечающем на каждый удар. «Галка, идём!» — тянули девчонки. «Сейчас, сейчас…» — она машинально отмахивалась, не в силах оторвать взгляд. И вместо того, чтобы пойти со всеми, сделала шаг в зал. Робко спросила: «Можно посмотреть?»

Волейбол вошёл в Галино сердце так стремительно и сладко, как входит первая любовь, бесстрашная, волнующая, непознанная. Чуть ли не каждый день она бегала в спортзал ГДО, садилась в уголке и жадно наблюдала за игрой. Азарт, запах разгоряченных тел, дух победы — что может быть прекраснее? Иногда к ней прилетал мяч. Она брала его в руки, наслаждаясь упругой шероховатой поверхностью, украдкой вдыхала запах кожи и с сожалением бросала обратно игрокам. Определенно, между ней и мячом возникала магия.

Как-то раз на тренировку пришли не все, одна команда получилась неполной. «Давай, девочка, вставай на площадку!» — крикнул мужик ростом с дядю Степу. «Я?.. Можно?.. — Галя недоверчиво обвела взглядом остальных. — Сейчас! Я мигом». Она вытащила из сумки потрепанные кеды, натянула их на ноги, сама не помня, как завязала шнурки и выскочила на площадку.

…Мяч летел на неё бронебойным снарядом. Она чуть было не зажмурилась от неожиданности, но ответственность и командный дух не позволили девчачьим страхам взять верх. Старательно сложила руки, прижав их друг к другу, как это делали игроки, и впервые почувствовала силу удара о запястья. На первый раз она слишком резко подалась вперёд, не рассчитав траекторию обратного полета, и мяч, описав высокую дугу, ушел за пределы поля. Её команда потеряла очко. Галя виновато оглянулась, готовая к тому, что сейчас её изгонят из заветного сообщества. Но «дядя Степа» ободряюще похлопал её по плечу: «Ничего, Галчонок, молодца! Не лупи так сильно, и все будет хорошо».

С этого дня у Гали началась новая жизнь. Она не пропускала ни одной волейбольной тренировки в ГДО, играла то за одну, то за другую команду, и взрослые мужики окончательно признали её своей.

Пришла очередная весна. Архангельская весна является вкрадчиво, неуверенно, слабая и пугливая. Скромно рассыпает по уже чернеющему снегу золотые лучики, стеснительно заглядывает в глаза прохожим. Зима цепляется за свою царственную власть, огрызается морозами до самого апреля. А потом как-то враз начинают таять сосульки, звенеть ручьи вдоль деревянных мостков, и в воздухе появляется сладкий дух тепла и надежды.

Той весной по школе разнеслась радостная весть: при Октябрьском РОНО открывают детскую спортивную школу. Галя, конечно же, была первой, кто прибежал записываться. Правда, сначала её не хотели брать, потому что набор был рассчитан на учеников соседней 4-й школы. Но случилось чудо. В тренере, набирающем ребят в секцию конькобежного спорта, она узнала того самого мужчину, с которым столкнулась зимой на катке. Он тоже её узнал:

— Галя, которая любит играть в рапки?

Она кивнула.

— Хочешь стать чемпионом?

— Очень хочу! — Галя приложила руки к груди, чтобы выразить весь свой горячий пыл и серьезные намерения.

Геннадий Иванович Суханов, так звали тренера, взял её в свою группу. И это событие стало судьбоносным в жизни девочки, которая с невероятным упорством пришла в этот мир холодным февралем 1942 года.

Маленькая Галя с подругой и сестрой

Галя жила от тренировки до тренировки, между ними успевая получать пятерки в школе, заниматься общественной работой, помогать матери и нянчиться с младшей сестрой.

Летом ребята тренировались на пляже, изучая движения конькобежцев, оттачивая торможения, ускорения и бегая челноки. Они надевали на себя самодельные пояса со вшитым грузом и то передвигались на корточках, то прыжками, превозмогая сопротивление вязкого песка. Галя старалась изо всех сил. Только упорством и трудом можно добиться результата — так учили авторы любимых книг, а их герои — Павка Корчагин, Гуля Королева, Алексей Маресьев — были непререкаемыми авторитетами у девчонок и мальчишек того времени. «Жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…» — эта фраза писателя Островского была аккуратно выписана почти в каждом девичьем дневнике.

Иной раз Галя возвращалась домой без сил. Падала в кровать и мгновенно засыпала, грезя во сне о чемпионских медалях и пьедестале.

— Ты как парень, ничего женского в тебе нет, — ворчала Зоя, критично оглядывая дочь, — Медом там тебе, что ли, намазано, на берегу-то? Бегаешь и бегаешь, как кляча… Посмотри на Таню соседскую: платьице в талию наденет, вся такая ладная пойдёт, как кисонька… а тут — пенёк пеньком, вылитый батька, да еще и живот совсем к спине прирос.

Маленькая Люся, что вечно крутилась возле, хитро щурила глаза, кивая матери, и исподтишка показывала сестре язык. Она была вся такая кукольная, сладкая, излюбленная — с голубыми атласными ленточками и в платье с оборкой. При всей своей северной неласковости Зоя баловала младшую, как и любимого сына, подсовывала ей то леденец, то имбирный пряник. Отец тоже души не чаял в Людочке, до самой школы носил её на руках и не спускал с колен. А Галка вроде как сама по себе — растет и растет, точно рябинка за окном.

Галя не обижалась на мать. Что же в этом плохого — быть на равных с парнями и Женьке ни в чем не уступать? А о фигуре и всяких там девчачьих жеманствах она не задумывалась. Мелочи это, буржуазное мещанство.

— Галинка, иди пятак дам, — подзывал добродушно отец, выворачивая карманы.

В такие дни Галя догадывалась: выпил.

Степан Ефимович, пройдя войну и пережив тяжелые ранения, изменился. От былой удали и жаркого огня, жгущего девичьи сердца, не осталось следа. Он стал немногословен, мучился головными болями и пристрастился к выпивке. Правда, выпивши, становился щедр и сентиментален.

— Эх, Галинка, жизнь проходит. Думал, женюсь на самой красивой девке, увезу в город, детей народим, выучимся и будем жить как в раю. Только где эта сказочная жизнь? Всё война проклятая поломала… На войне я был человек, имел боевые заслуги, а теперь что? Лишний, никому не нужный, ни на что не годный…

Галя жалела отца. Бабушка Ваганка рассказывала, что раньше он был веселый, вечный заводила. Под Кенигсбергом его контузило, и теперь мозги у него стали как каша.

— Папа, жизнь хорошая, всё меняется, скоро отменят дрова и керосин, пустят трамваи, — шептала она ему на ухо, ощущая носом колючую отцовскую щеку. — Давай вместе учиться. Пойдешь в вечернюю школу?

Он горько ухмылялся. Какая учеба? На войне всё было понятно: здесь свои, там враги, ты нужен стране и победе, тебя ждут и верят…

Приступы фронтовой ностальгии будили в нём воспоминания: славные подвиги, друзья-товарищи, страх, потери и победы…

— Наливай, Галинка! — командовал дочке. — Выпьем за нашу победу. И давай споём. Где моя певунья Людмилка?

Прибегала Люся, залезала к отцу на колени, обнимала его за шею и ловко встраивалась в хор:

— На границе тучи ходят хмуро,

Край суровый тишиной объят.

У высоких берегов Амура

Часовые Родины стоят…

Только Зоя не участвовала, она терпеть не могла, когда муж выпивал, сорил деньгами и пьяно распевал песни. Она поджимала губы, демонстративно хваталась за какую-то работу, и её поджарая «молчаливая» спина была красноречивее слов.

Дни на Севере шли неспешно, как привычный уклад жизни северян. Вслед за весной так же неспешно приходило лето, а следом — осень.

Северная осень особенная. В раннем сентябре она радует глаз буйством красок: золото берез осыпается в багряно-красные перины осин и черемух, сияющее белым золотом солнце, точно волейбольный мяч, летит по голубому небу и падает в величественную Северную Двину. Под ногами дышит, шуршит ковер из желтых листьев. И уже в начале октября может случиться первый снегопад. После короткого проливного дождя начинает валить густой мокрый снег. Падает на землю и тут же тает. Тяжелое свинцовое небо накрывает город крепким куполом, как бы защищая его на время долгой лютой зимы.

Про Архангельский край много всяких небылиц придумано. И что белые медведи по улицам разгуливают, и что семга да треска сами ловятся, сами потрошатся, и сами в бочки складываются. А всерьёз — всё дело в людях. Суровый климат, отсутствие крепостного права и нелегкий морской промысел наделили северян такими качествами, как свободолюбие, крепость духа, жажда знаний и высокий уровень морали. Если поставлена цель — то не достичь её невозможно.

Осенью Геннадий Иванович сообщил, что в городе открывается волейбольный клуб, он будет там тренером, и кто хочет, может пойти с ним. Понятное дело, у Гали сомнений не было: куда Геннадий Иванович — туда и она.

— Галка, идём в кино. В «Мире» «Весну на Заречной улице» показывают. С Рыбниковым! — девчонки, перебивая друг друга, делятся киношными любовями: «Девочки, как же мне Рыбников нравится, он такой милый!», «Нет, Стриженов лучше, вы уже видели „1941-й“?», «Девочки, ну разве можно кого-то сравнить с Юматовым?!».

Гале интересно участвовать в этом щебетании. Нравится идти дружной стайкой из школы домой, пиная сухие листья. Но в актерах она мало что понимает — в кино ходить некогда. Жизнь её устроена так, что по ней бегом бежать приходится, с ускорением: школа, общественная внеклассная работа, секции волейбола и шахмат, коньки, лыжи, а еще с пятого класса она стала маму замещать и брала на себя обязанности старшей в семье, когда та попадала в больницу или просто плохо себя чувствовала — постирать, сготовить, дров натаскать, печь растопить, даже дворником за маму работала.

— Как ты все успеваешь, Галка? — спрашивала её подружка Таня.

Галя пожимала плечами: она и вправду всё успевала — учиться на пятерки, заниматься дополнительно физикой, быть капитаном в волейбольной команде.

Может потому что ей всё нравилось?