О чем говорят женщины

Алиса Лунина, 2021

Героини нового романа Алисы Луниной – не дамы с Рублевки, не феминистки-иностранки, а самые что ни на есть среднестатистические русские женщины под сорок, замотанные работой и бытом: мужьями, детьми, любовниками. Разбитная журналистка Ляля Точкина, сдержанная администратор ресторана Ева Королёва, застенчивая иллюстратор Таня Киселёва, рассудительная певица Лена Морозова – разные и одинаково сильные женщины. У каждой из них за плечами свой путь, состоящий из маленьких радостей, больших печалей, ошибок и разочарований. Но их объединяет настоящая мушкетерская, пронесенная сквозь годы, дружба; уникальная, присущая всем русским женщинам способность возрождаться птицей феникс из любых сложных ситуаций, и вера в то, что жизнь – вопреки всему – всегда продолжается! О чем говорят женщины, о чем они плачут, о чем мечтают, в чем заключается это пресловутое «женское счастье»? Эта книга – современная энциклопедия жизни русской женщины – и ее же психотерапия, а также исповедальный разговор автора с сестрой или подругой.

Часть 2

Просто Таня

Глава 1

Зима 2017 год

С самого утра Таня рисовала иллюстрации для детской книги сказок и работала до вечера, позволив себе лишь небольшой перерыв, чтобы пообедать и погулять с собаками. В итоге к вечеру работа была почти закончена, рисунки и макеты можно было отправлять в издательство.

Придирчиво рассматривая рисунки (Таня редко когда бывала довольна результатами своего труда и всегда старалась довести рисунки — перфекционист несчастный! — до совершенства), она особенно задержалась на одном из них. Это была иллюстрация к детской сказке про принца и принцессу. Таня нарисовала воздушную, золотоволосую, вполне себе классическую принцессу, которая выглядывает из окошка высокой башни. А снизу на принцессу с обожанием смотрит красавчик-принц на образцово-стильном белом коне (сюжет не нов — принцесса ждала, и принц примчался).

Принцесса на Танином рисунке была прекрасна, как и положено принцессе, принц симпатичен и по всему видно — благороден и мужественен; в общем, все как положено, как мы, девочки, любим. Каждая девочка хотя бы однажды рисовала такую картину в своем воображении, представляя в принцессиной роли себя, а в роли принца… ну хоть Брэда Питта, или Джуда Лоу, или какого-нибудь отечественного Козловского, или уж, извините, Нагиева (да вкусы-то у всех разные, а потому прынцы разные нужны).

Рисунок как рисунок, но, разглядывая его, Таня вдруг вздохнула. О чем-то о своем — несбывшемся…

* * *

В одном из тихих московских переулков жила-была девочка Таня Киселёва — добрая, умная, хотя и не красавица. Что она — не красавица, Таня очень даже понимала. Хотя внешность у нее была миловидная — хорошее лицо славянского типа, серые глаза, высокий лоб, русые волосы, однако же в модели с такой внешностью не берут. Таню подвел невысокий рост и не модная — с формами и со склонностью к полноте — фигура. Да и в целом, внешность у Тани была не яркая, а такая… чуть приглушенная.

Ну не взяли бы ее в модели и ладно — не всем же моделями быть! А зато у Тани был отличный характер — она всегда была спокойной, выдержанной, интеллигентной, воспитанной и начитанной. Достаточно было на нее посмотреть, чтобы сразу отметить — какая хорошая, умная девочка, в хорошем смысле «несовременная».

Больше всего на свете Таня любила рисовать — животных, космических героев, волшебные миры и вселенные. Ничего удивительного в этом увлечении не было — Таня родилась в семье художников — иллюстраторов; ее папа и мама в свое время оформили немало прекрасных детских книг. Так что вполне естественно, что после школы Таня решила пойти по стопам родителей и тоже стала художником.

О своем выборе она не жалеет и по сей день. Но хотя она востребована и сотрудничает с крупным издательством, все-таки иногда из самой глубины ее души, бывает, вдруг поднимается какая-то печаль.

«Ты просто Таня. Хороший, отзывчивый товарищ, востребованный иллюстратор, неплохой человек, и это немало, но…» Иногда ей остро, до душевной боли хочется чуть большего. Еще немного подрасти до себя — талантливой, успешной, а главное, любимой. Потому что любовь вообще входит в Танин круг главных жизненных ценностей первым пунктом.

При этом Танины родители, прожившие в супружестве душа в душу тридцать пять лет, не оставили дочери другого выбора, кроме как уверовать в то, что любовь бывает одна и на всю жизнь, а все, что не попадает под категорию «навсегда», есть легкомысленные увлечения и блуд. Именно на таких установках воспитывалась Таня.

И вот Таня выросла и вошла в пору, когда ее персональному принцу уже можно было бы и появиться. Однако ждать ей его пришлось аж до двадцати четырех лет, и к этому времени наша Таня уже совсем приуныла от долгого ожидания и засомневалась: а случится ли со мной то самое большое и прекрасное, ради чего стоило так долго ждать?!

Январь 2005 год

Москва

Новогоднюю ночь две тысячи пятого года Таня с подругами встречали у нее дома. Из той шумной, веселой ночи Тане особенно запомнилось, как ее подруга Лена Морозова проникновенно спела «Чайку с розовым крылом», до слез тронув и Танину маму, и Еву с Лялей, и саму Таню.

Они были молоды, наивны, и никто из них даже не предполагал, какие события ждут их в самом ближайшем будущем. Да, в ту новогоднюю ночь никто не знал, что через пару дней Лена уедет на гастроли с группой Веры Глебовой в Петербург, где познакомится со своим будущим мужем Андреем, а Таня нежданно-негаданно в это первое утро нового года встретит свою судьбу.

В ту ночь девочки за песнями, танцами и душевными разговорами просидели у Киселевых до самого утра. Утром Танины подруги засобирались по домам. Таня собрала подарки и гостинцы для Евиного сына Вани, пакет с домашней едой для Лены с Лялей и отправилась провожать подруг до метро. Утро было морозным и снежным. По пути девчонки смеялись, и Ляля вдруг — вот вечно эта рыжая чудит — взяла да и ляпнула:

— Тань, а, Тань! А знаешь, чо? Вот первый мужчина, который тебе сегодня встретится и с тобой заговорит — станет твоим любов… ой, ладно, не смущайся, Тань, твоим суженым-ряженым! Бугага!

Ляля заржала, и они с Леной побежали в подземный переход.

Таня вздохнула — при всей ее любви к Ляле стоит признать, что иногда Точкина бывает просто невыносимой.

По пути домой от метро, проходя мимо фруктового киоска, Таня решила купить домой фрукты. Продавщица сложила апельсины и мандарины в пакет и вручила его Тане.

Таня вышла на улицу, удивилась, что хлипкий пакет так оттягивает руки, и вдруг… Наверное, со стороны это было даже кинематографично — пакет — раз! — и треснул, и десятки оранжевых мячиков покатились на снег.

Таня наклонилась и стала собирать рассыпавшиеся фрукты.

— Оранжевое на белом — это красиво! — раздался рядом мужской голос. — Можно кино снимать!

Таня подняла глаза — перед ней стоял парень лет двадцати восьми.

— Давайте я вам помогу? — Незнакомец, не дожидаясь ее ответа, наклонился и стал собирать апельсины.

Когда на последнем апельсине их руки неожиданно встретились, Таня смутилась и отдернула руку. Незнакомец связал пакет «для надежности» и протянул Тане. Таня кивнула — благодарю!

— Хотите, я вас подвезу? Тут за углом моя машина! — предложил незнакомец.

Таня бросила на него взгляд — привлекательный брюнет, лицо располагающее, открытая улыбка. Симпатичный, да. Но вот так взять и сесть в машину к незнакомому человеку?!

— Нет, спасибо, — вежливо сказала Таня, — я уже почти пришла.

— Не донесете, опять все растеряете, — усомнился незнакомец.

Таня махнула рукой — пустяки.

— Ну хоть дайте свой телефон?! — попросил парень. — И скажите, как вас зовут?

Таня пожала плечами — знакомиться на улицах тоже не казалось ей правильным. И вдруг она вспомнила дурацкое предсказание Точкиной. «Первый мужчина, которого ты встретишь в новом году…»

Таня заглянула незнакомцу в глаза. Вот именно не посмотрела на него, а заглянула ему в глаза и увидела в них что-то особенное.

Она улыбнулась:

— Ладно. Меня зовут Таня.

— Дмитрий, — сказал незнакомец, — я вам позвоню.

* * *

Несколько дней Таня думала о незнакомце, которого Ляля напророчила ей в суженые-ряженые. А вскоре он позвонил ей — представился, коротко рассказал о себе и пригласил встретиться.

…Таня с Дмитрием Колесниковым гуляли по заснеженной Москве, пили кофе в уютной кофейне, Дмитрий рассказывал о себе. Таня узнала, что ему тридцать лет, что он преподает литературу на журфаке известного вуза и любит путешествовать. На прощание Дмитрий сказал, что завтра будет читать лекцию о британской поэзии в лектории университета и пригласил Таню прийти его послушать.

Таня пришла, послушала, и симпатичный темноволосый Дима раскрылся для нее с совершенно неожиданной стороны. Рассказывая о том, что его по-настоящему волновало (а литература была главной страстью его жизни), Дмитрий оказывал на аудиторию какое-то магическое воздействие. Присутствующая в зале немногочисленная публика, в основном студенты, увлеченно слушала преподавателя Колесникова. В финале лекции Таня влюбилась в Диму окончательно и бесповоротно.

После лекции они с Димой ужинали в ресторанчике, потом он повез ее кататься по городу на своей машине, и в какой-то миг, когда Дима остановил машину в переулке рядом с ее домом и поцеловал ее, Таня отозвалась на его поцелуй со всей страстью и нежностью девушки, которая вообще очень долго ждала.

В тот вечер Таня назначила Диму своим принцем и своей главной и единственной любовью.

* * *

— Куда он тебя пригласил? На лекцию?! — воскликнула Ляля, когда Таня рассказала подругам о Диме. — Тань, ты совсем, что ли? Нет бы, он тебя пригласил в ресторан, или в Большой театр, или на курорт?! Но на лекцию! — Ляля обхватила свою буйную рыжую голову.

Лена с Евой покатились со смеху.

— Я все ждала, когда ты найдешь себе что-нибудь приличное! Ну… хоть что-нибудь уже найдешь! И вот, кажется, дождалась! — сокрушалась Ляля. — Ты нашла себе какого-то мудаковатого парня. Как ты вообще его встретила? Ты же на улицах не знакомишься?

— Ты сама тогда сказала, что в первое утро нового года я встречу свою любовь, и я… решила не быть категоричной! — призналась Таня.

— Это все мой поганый язык, — расстроилась Ляля, — я его себе когда-нибудь вырву. Ладно, расскажи про этого твоего новогоднего прынца. Что он хоть из себя представляет?

Таня принялась обстоятельно рассказывать про Диму — симпатичный, умный, обаятельный, серьезный, кругозор немереный, студенты его любят, добрый, великодуш…

— Какой-то просто не человек, а неправильная батарейка! — прервала Танину оду Ляля.

Таня осеклась:

— В смысле, Точкина?

— Да все со знаком плюс! — вздохнула Ляля. — Очень уж положительный этот твой Дима. А у правильной батарейки, как и вообще у всего на свете, есть два полюса: плюс и минус. В чем недостатки твоего Димы, где его минус?

Таня пожала плечами:

— У него нет недостатков.

— Да не бывает так, — возразила Ляля. — Значит, этот его невидимый минус такой хреновый, что и все плюсы забьет. Где он преподает? В МГУ, говоришь? А фамилия как? Что, значит, зачем интересуюсь? Просто так.

Но Ляля, конечно, интересовалась не просто так. Точкина развернула целое детективное расследование в отношении Таниного ухажера и через три дня примчалась к Тане довольная.

— Ну так есть минус, Танька. Прямо жирный минусище.

— Ты о чем? — не поняла Таня.

Ляля честно призналась, что через общих знакомых с журфака она разузнала всю информацию о Дмитрии Колесникове.

— С чего это ты в шпионы подалась? — обиделась Таня.

— Я за тебя переживаю, ты у нас неопытная, за тобой глаз да глаз нужен, — отрезала Ляля. — Так вот про главный минус этого твоего насквозь положительного Димы! Он уже пять лет живет со своей бывшей студенткой в гражданском браке. И не женится на ней и не уходит от нее. Есть-есть такие мужики — нерешительные, псы на сене. Хуже их ничего нет. Девке этой голову морочит и тебе будет.

Таня нахмурилась — женатый мужчина в ее представлении по определению принцем быть не мог, ну то есть мог, но чужим. А на чужое Таня никогда не заглядывалась.

Поэтому, когда в этот же вечер Дима ей позвонил, Таня обдала его холодом.

— Что-то случилось? — удивился Дима. — Тебе не понравилась моя лекция? А я хотел пригласить тебя в театр.

И тогда прямая девушка Таня без всяких экивоков — в упор — спросила:

— Ты женат?

— С чего ты взяла? — вскинулся Дима. — А, говоришь, общие знакомые рассказали? Таня, вообще-то я не женат. Хочешь, паспорт покажу?

Таня смутилась:

— Зачем паспорт, не надо. Просто мне сказали, что ты живешь с какой-то девушкой…

Дима замялся:

— Видишь ли, я действительно живу с девушкой… Но это сложная жизненная ситуация.

Таня вежливо, но твердо попросила объяснить, в чем, собственно, сложность. Дима рассказал, что когда-то он помог своей иногородней студентке с жильем, поселив ее у себя в квартире, поскольку той было негде жить. «Теперь мне просто неудобно попросить ее съехать, понимаешь? Но нас ничего не связывает. Считай, что я просто сдаю ей комнату в своей квартире».

Таня с облегчением вздохнула — ну вот, оказывается, все легко объясняется. И да — давай пойдем в театр, я вообще очень люблю театр. Да, Дима, до завтра.

В отличие от Тани Ляля не была такой доверчивой.

Выслушав Таню, Ляля усмехнулась:

— Это он тебе сказал, что их ничего не связывает? Конечно, ничего, кроме постели, общего бюджета и общей жилплощади! Литератор хренов. Да и вообще, Тань, ты пойми… У него этих студенток — завались! И каждый год — новый курс, он там как петух в курятнике. Тебе это надо?

Таня прислушалась к себе — внутри нее что-то как будто кипело и требовало выхода. Любовь? Страсть?

— Я его люблю, — вздохнула Таня. — Мы завтра в театр идем. Слушай, Ляль… Ты можешь дать ключи от вашей с Леной квартиры? На один вечер.

Ляля охнула:

— Ты чо, Киселёва? Решила ему отдаться? Это самая бессмысленная инвестиция твоей непорочности!

— Со своей непорочностью я как-нибудь сама разберусь, — пожала плечами Таня. — И вообще… Нам просто чаю попить.

Ляля хмыкнула:

— Ага, чаю! Это теперь так называется?

Таня развела руками:

— Ну не могу я его к себе пригласить — у меня родители, ты же знаешь. У него в квартире кто-то живет. А тебе разве жалко уступить квартиру на один вечер? Тем более Лена на гастролях. Дай ключи?!

— Не дам! Он тебе не подходит! — Но увидев, как Танины губы задрожали, Ляля вздохнула: — Ладно, бери, порть себе жизнь. Ты же все равно меня не послушаешь. И в конце концов не трахаться же вам в подворотне. На, держи.

На следующий день перед театром Таня заехала к Ляле, чтобы забрать ключи. Ляля придирчиво оглядела подругу.

— Это так ты в театр идешь?! Ох, вечно ты, Киселёва, ходишь, как старая клюшка! Вот что это у тебя за колготки? — Ляля бесцеремонно задрала Танину юбку. — Что за хрень такая? Гамаши у своей бабушки — соседки одолжила?

— Сейчас зима, — смутилась Таня, — холодно.

— Холодно ей, видите ли! — фыркнула Ляля. — Терпи! Ты женщина, в конце концов, на свидание идешь! Могла бы надеть сексуальные чулки. Вот, смотри! — Ляля гордо подняла юбку и продемонстрировала сексапильные чулки с пикантным швом сзади.

— Ну, так все равно же никто не увидит, что это чулки! — удивилась Таня.

— Убийственная логика! При чем здесь увидят-не увидят, главное, ты сама в этих чулках себя будешь чувствовать по-другому! Погоди, у меня есть в запасе новая пара! — Ляля порылась в шкафу и вытащила упаковку. — Вот, держи! Сама ведь ни за что не купишь! Да иди, переоденься!

И дернул же Таню черт послушаться Точкину, напялить эти дурацкие чулки и отправиться в них в театр!

Мало того, что с самим спектаклем было что-то не в порядке и выдержать столкновение с современной культурой оказалось занятием не из легких, так еще и Лялькины чулки стали сползать с Тани прямо во время спектакля, а подтянуть Таня их, понятное дело, не могла.

В антракте Дима пригласил Таню в театральный бар. Когда Дима ушел за шампанским, Таня с ужасом поняла, что чулки начинают спускаться все ниже. Таня застыла как истукан и буквально боялась пошевелиться.

Когда Дима вернулся с шампанским и канапе, Таня поняла, что один чулок-сволочь таки начал выглядывать из-под юбки. «Вот спасибо тебе, Точкина!» — мысленно отсалютовала Таня подруге.

— А спектакль — дрянь, — вдруг сказал Дима, — впрочем, сейчас они, кажется, все такие. А мы точно должны досматривать эту ахинею до конца? Ты говорила, что пригласишь меня сегодня к себе… Может, поехали прямо сейчас?

И Дима так посмотрел на Таню, что она покраснела, а сердце у нее начало стучать, как у зайца.

Они выскочили из театра, взяли такси и поехали в Лялину квартиру.

* * *

Войдя в квартиру, Таня поняла, что Ляля постаралась создать для них с Димой атмосферу в романтическом стиле. Но поскольку у Ляли были свои представления о прекрасном, ее «романтик» получился, на Танин взгляд, довольно вульгарным. В центре комнаты на столе стояла бутылка шампанского и два бокала, а на расстеленном диване призывно краснело шелковое постельное белье красного — вырви глаз — цвета. Но самое главное, что рядом с шампанским, в центре стола — привет от заразы Точкиной — стоял чайник. Так сказать, для всех желающих попить чайку.

Увидев эту «располагающую к интиму» обстановку, заботливо созданную подругой, Таня запунцовела и стала такой же красной, как бесстыдные Лялины простыни.

Таня растерянно хлопала глазами, понимая, что со стороны все это выглядит так, как будто она заранее знала, что Дима придет к ней в этот вечер (притом придет с определенной целью). И в этот миг ее чулки еще больше приспустились, выглянули из-под Таниной юбки и нелепо повисли. И без того изумленный Дима уставился на Таню во все глаза. Потом он зачем-то опустился на колени и попытался натянуть ей чулки. Таня оттолкнула его руки. Но он вплотную приблизился к ней и начал целовать ее — порывисто, страстно.

— Ну что ты, как можно, нет, — прошептала Таня.

— Да, да, — улыбнулся Дима.

Чулки пали к Таниным ногам, но это было уже, в общем, не важно.

У Тани совершенно не было сил противиться бурному натиску Димы. Все полетело куда-то в тартарары, сделалось ничтожным и незначительным, все, кроме их любви. Потом Дима метнулся к двери и повернул в замке ключ.

Глава 2

На старый Новый год Дима предложил Тане отправиться с ним за город на пустующую дачу его друзей.

Большой уютный дом в лесу, тишина, и никого вокруг. Невозможное, ошеломительное счастье — Таня открывала для себя совершенно новый волнующий мир чувств и ощущений.

На второй день пребывания в доме, рано утром Таня вышла на крылечко — счастливая, утомленная любовью (этой ночью Дима перецеловал каждый сантиметр ее тела) — и вдохнула зимний, морозный воздух. Шел сильный, щедрый снег, и на душе у Тани было светло и чисто. И она вдруг заплакала от какого-то болезненного, переполняющего ее счастья.

Таня была абсолютно счастлива. Впереди была долгая жизнь для любви и счастья.

* * *

Четыре года спустя

Январь 2009 год

Настроение у Тани было совсем не новогоднее. Она до последнего надеялась, что Дима предложит ей встречать Новый год вместе, но накануне он сказал, что у него другие планы. «У нас предполагается скучный семейный праздник — мои родители, родственники со всех городов и весей, короче, тоска зеленая. Тань, считай, что я тебя просто спасаю от этой тоски!»

После этого ее радость от предстоящего праздника сразу померкла. Новый год она встретила дома, с родителями, и в каком-то странном «режиме ожидания». То есть Таня все время прислушивалась к своему телефону (даже держала его рядом с собой), чтобы не пропустить Димин звонок — он ведь обязательно позвонит ее поздравить.

В какой-то момент Танина мама не выдержала и мягко сказала дочери:

— Таня, вы четыре года встречаетесь… А ты так и ждешь его звонка. Это игра в одни ворота, Танечка.

— Это любовь, мам, — грустно улыбнулась Таня.

После полуночи в гости к Киселевым заехала веселая, чуть поддатая Ляля; можно сказать, ворвалась шальным вихрем — декольте до пупа, шутки-прибаутки, пакеты подарков (в Ляле все было с размахом, и подарки она дарила тоже так — щедро, безмерно), ослепительная улыбка.

Ляля сказала, что заехала на минутку (очередной поклонник ждал ее внизу, в машине), вручила подарки и обняла Таню.

— Тань, а ты чего такая? Как покойник перед отпеванием?

Таня вздохнула — она знала, что Ляля не одобряет ее романа с Димой, и не дай бог она начнет сейчас в очередной раз выговаривать…

— А я знаю, — вскинулась Ляля, — это из-за него, да? Ладно, можешь не отвечать, и так ясно.

— Ну просто Дима с родителями отмечает, у них там семейный Новый год, — забормотала Таня.

— С родителями?! — фыркнула Ляля, — да неужели? А я вот думаю, что на самом деле…

— Перестань, прошу тебя, — крикнула Таня. — Не надо.

— Тебе не надоело в этом вагоне ехать? — усмехнулась Ляля. — Дима твой — станция метро «Динамо». И ты с ним никуда, вот абсолютно никуда не приедешь! Вы вместе четыре года, но ничего не меняется. Вот скажи, он тебе предложил что-то конкретное?

Таня пожала плечами:

— Ну… Пока нет.

— А дальше что? Так и будешь ждать, как собачонка, когда он тебя позовет?

Таня закусила губы:

— Ляля, оставь, и так больно.

— Ты будешь ждать его всю жизнь, — отчеканила Ляля, — и ездить по этой ветке метро «Динамо» по кругу. Тебе это надо?

— Нет. Я не хочу по кругу, — вздохнула Таня, — но что мне делать, если я его люблю? Понимаешь, я думаю… Ну надеюсь на то, что со временем я смогу стать для него незаменимой, нужной.

Ляля с негодованием всплеснула руками:

— Вот ведь устроился гад! И никаких обязательств! Ты в эксплуатации удивительно экономичный вариант! Он хоть подарки тебе дарит?

Таня кивнула:

— Конечно. Вот на Новый год кота плюшевого подарил, книгу по искусству, между прочим, хорошую.

— Кота плюшевого? Охренеть. Да он щедрый, как арабский шейх! — заклокотала Ляля.

Таня отвернулась к окну, в которое был виден падающий снег:

— А знаешь, я никогда не забуду тот день, четыре года назад. Как красиво все начиналось. Я рассыпала апельсины на снегу, а Дима…

— Блин, Танька, уж лучше бы у тебя была аллергия на цитрусовые! Ладно, поеду поздравлять Лену и Еву! — Ляля вздохнула и посмотрела на Таню с таким сочувствием, как смотрят на тяжело больного человека.

Веселая красивая Лялька упорхнула в метельную новогоднюю ночь, а Таня осталась ждать у окна — телефон в руке, комок в горле. Вот сюжет на все времена — одинокая женщина, застывшая перед крестовиной окна, съежившаяся от осознания своего сиротства и ненужности. И если история происходит в новогоднюю ночь — это печальнее вдвойне.

* * *

Еще один год отсыпал снегами, отзвенел капелью и отшумел осенней листвой. Наступил следующий Новый год. История повторялась — у Димы вновь были какие-то важные дела и жизненные планы, не пересекающиеся с Таниными. И Таня вновь встречала Новый год с родителями.

А между этими Новыми годами — от самого первого, счастливого, когда они с Димой встретились, и до самого горького, последнего — была жизнь с ее надеждами, разочарованиями, любовью, болью, трудным счастьем.

…С самого начала их отношения складывались довольно странно. Не так, как бы хотелось Тане и как ей вообще представлялись гармоничные отношения двух любящих людей.

Это была любовь по расписанию. Для встреч с Таней Дима выделил три дня в неделю, и это «расписание» он нарушал очень редко.

Они встречались в квартире, которую Дима снимал у своего приятеля, уехавшего за границу. Причем в основное время Дима жил в другой квартире. При этом он никогда не заводил речь о том, чтобы они жили вместе. Однажды, когда Таня, не выдержав, спросила его, не планирует ли он глобальных перемен в своей жизни, Дима, вздохнув, ответил, что вообще планирует, но не сейчас. «Сейчас у меня карьера и защита кандидатской. Потом сразу — докторская». Дима действительно был зациклен на своей работе — он читал лекции в двух вузах, писал статьи и готовился получить ученую степень.

Таня с грустью понимала, что в чем-то ее подруга Ляля была права. Дима состоял из сплошных достоинств, но один недостаток у него все-таки имелся — он был абсолютным и законченным эгоцентриком. Больше всего на свете Дима любил себя.

А Таня… Тане позволялось его любить. И Таня любила — преданно, самоотверженно, ничего особенного не прося взамен. Она надеялась на то, что со временем она станет ему нужной, он к ней привыкнет и без нее не сможет. Таня искренне старалась быть Диме полезной — перепечатывала его статьи и диссертацию, переводила его работы на английский язык и была чем-то вроде Диминого секретаря. Таня верила, что ее любовь все сможет исправить, но время шло, а ничего не менялось. За исключением Таниного возраста. Часики тикали, и вот Тане исполнилось двадцать девять, а потом тридцать.

Иногда ей казалось, что она, словно герой старой немецкой сказки, который заснул у заколдованного ручья, проспал сто лет, а проснувшись, даже не понял, что прошло столько лет. Вот и она так: застыла на несколько лет с телефоном в руках в ожидании, когда Дима ее позовет — на любовное свидание, или в театр, или помочь ему набирать бесчисленные тексты.

Нет, конечно, не то, чтобы она в эти годы только и делала, что ждала и любила Диму. Таня любила свою работу — на эти годы пришлось ее становление в профессии, она много работала, бралась за любые заказы. Можно даже сказать, что благодаря сложностям в личной жизни она работала куда больше, чем если бы у нее был любящий муж; пустые вечера и одинокие выходные надо было чем-то заполнять, чтобы не захлебнуться в тоске, и заполнять лучше — вот это беспроигрышный вариант — любимым делом. Так что Таня рисовала, оформляла книги, осваивала новые дизайнерские художественные программы. В профессии она в эти годы как раз очень реализовалась и добилась того, что ей стали поручать самые ответственные заказы в крупном издательстве. Так что спасала любимая работа, подруги и любящие родители.

Кстати, ни Танины родители, ни ее подруги не одобряли Таниного романа. Лена умоляла Таню бросить Диму, уверяла, что Таня зря тратит на него лучшие годы. Ляля была готова «набить ему морду» и порывалась с ним объясниться. Но Таня всякий раз отвечала, что сама разберется со своей жизнью и даже если подруги правы во всем сто тысяч раз, она все-таки предпочитает остаться с Димой.

А потом она узнала, что он женится.

* * *

По выражению Лялиного лица — мрачнее тучи — Таня сразу поняла, что что-то случилось.

— А ты, конечно, ничего не знаешь? — с горечью спросила Ляля.

— Ты о чем? — не поняла Таня.

— Ну этот твой Колесников женится. Я от знакомой с журфака узнала. Тань, ну вот что у тебя такие глаза, как будто тебя расстреливают? Словно ты ничего не подозревала?!

Таня опустила голову — с некоторых пор она о чем-то таком догадывалась, интуитивно чувствовала, что у Димы есть кто-то еще, но гнала эти мысли, уговаривала себя не верить.

— Я же тебе давно говорила…вздохнула Ляля, — это — Димина давняя пассия, его бывшая студентка. Ну помнишь, та, с которой они в гражданском браке жили? Короче, девица его дожала — забеременела, вот он и женится. Тань, ну не смотри ты так, я сейчас зарыдаю! Может, тебе стоило быть с ним понастойчивее?! Тоже нахрапом взять? Все-все, молчу.

Таня чувствовала, что у нее под ногами немного шатается земля. Неужели это может быть правдой?!

Выслушав Танин вопрос, Дима сник. «Да, правда, женюсь. Как так вышло? Да черт его знает. Можно сказать, что вынужден. Понимаешь, она беременна, поставила меня перед фактом. Да, это та самая девушка, которая жила в моей квартире. Ну, понимаешь, мы давно знакомы…»

Таня невольно отметила, что блестящий лектор Дмитрий Колесников в этот миг был поразительно косноязычен. Она молчала, слушая его сбивчивые — словно бы оправдывался первоклассник, не выучивший урок, — объяснения.

— Да что ты молчишь, Таня? — взорвался Дима.

— А что я могу сказать? — выдавила Таня.

— Ну просто я тебе честно говорю, что женюсь, — сказал Дима, — потому что хочу, чтобы наши отношения строились на честности и доверии. И честно говорю, что этот брак для меня ничего не значит.

Таня посмотрела на него (если бы взглядом можно было ранить!) и протянула ему ключ от квартиры, где они обычно встречались:

— Никогда! Слышишь, больше никогда не звони мне и не ищи меня. Вообще забудь.

Она повернулась и пошла прочь.

— Подожди! — крикнул ей вслед Дима.

Таня обернулась, чтобы еще раз крикнуть: «Никогда!» — и побежала.

* * *

Он позвонил ей через полгода. В эти полгода Таня, можно сказать, не жила — так, засыхала на корню, не видя ни в чем ни радости, ни смысла.

И однажды ночью раздался звонок. Пьяный Дима начал рассказывать о том, как ему плохо без нее, и что тоже ни радости, ни смысла в его жизни без Тани нет. «Тань, а помнишь, как мы встретились? Тань, я без тебя вообще не могу. Веришь, Тань? Хочешь, я сейчас приеду?»

Он звонил ей три ночи подряд. Жаловался на то, как жена его не понимает и что их, в принципе, ничего не связывает. На четвертую ночь Таня сдалась. И все началось сначала. Встречи украдкой, выделенные дни недели для свиданий. Только теперь у Димы где-то, на заднем фоне, присутствовали жена и маленький ребенок. А у Тани — полное отсутствие каких бы то ни было надежд, потому что лишать ребенка отца она бы не стала.

Узнав о том, что на Танином горизонте вновь нарисовался «этот мудаковатый Дима», Ляля схватилась за голову:

— Я поняла, Киселёва, у тебя сильная виктимность! Ты ведешь себя как потенциальная жертва. Вот на тебя дерьмо плывет, и тебе бы отплывать в другую сторону, а ты прямо ему навстречу руки протягиваешь — сюда, сюда, причаливай! Нет, все, я пас, больше ни во что не вмешиваюсь.

…И еще пара Таниных лучших женских лет упала в копилочку счастливых воспоминаний.

Дима теперь уделял ей два вечера в неделю: во вторник и в пятницу. Иногда на ее долю выпадал дополнительный вечер — в четверг. А если Димина жена уезжала к матери — любовники проводили вместе и выходной. Теперь они встречались в квартире приятеля Дмитрия. Это была квартира в спальном районе на окраине города. Им обоим приходилось мотаться в этакую даль, и обычно домой Таня возвращалась к часу ночи. Чужая квартира, чужая кровать, чужой муж… Боже, как все это уныло и безнадежно. Но приводить Диму к себе домой Таня не могла — ей было стыдно перед родителями.

А в последний год их отношений у них уже почти не оставалось времени на себя самих. Дима, защитив кандидатскую, готовил докторскую, отчаянно не успевал со сдачей, и по вечерам, когда они встречались, он диктовал Тане главы своей работы, и она набирала их на компьютере. В дни, которые он проводил дома, Таня редактировала его работу.

Защита состоялась весной. В этот день Таня жутко волновалась, все-таки, как ни крути, она тоже имела отношение к этой диссертации. Она приехала в квартиру их тайных встреч, наготовила всякой всячины и стала ждать Диму. Она даже не сомневалась, что защита пройдет успешно, он скоро приедет, и они отметят это событие. Наконец Дима позвонил.

— Таня, можешь меня поздравить! Спасибо! Если бы не ты… В общем, сама знаешь!

— Приезжай скорее, будем отмечать!

— Видишь ли… — его голос как-то потускнел, — я не смогу сегодня приехать. Жене пообещал отметить дома. Она там готовилась, стол накрыла, гостей позвала. Ты только не обижайся… Мы с тобой в пятницу отпразднуем.

— Ах, да! В самом деле, я забыла, что сегодня среда. А среда по расписанию не мой день.

Голос Димы посуровел:

— Ты что обиделась, Таня?

— Ну что ты… Как я могу на тебя обижаться? Да и в чем смысл — все равно ничего не изменится. Ладно, не обращай внимания. Все-таки у тебя такое событие! Желаю удачно отметить. Целую, пока!

— До пятницы! — успел крикнуть он, прежде чем она положила трубку.

Она плакала, сидя в пустой чужой квартире. Потом смахнула приготовленную еду в контейнеры и поехала домой.

…Увидев, как Таня с траурным выражением лица раскладывает еду по тарелкам, Танина мама, Наталья Антоновна, испугалась:

— Таня, что с тобой?

Таня пожала плечами:

— Нормально все. Вот, в издательстве был банкет, я привезла вам еду.

— Как много, Таня! — удивилась мама. — Куда столько? Не съедим!

— Ну, отдадим собакам!

— А почему ты такая расстроенная? Ты что… плачешь?

— Что ты, мама, вовсе нет, — вздохнула Таня, — просто дико болит голова, и день выдался трудный. Знаешь, бывают такие дни, когда ничего не ладится.

— Знаю, — кивнула Танина мама, — но они проходят.

— Мама, скажи, а ты была счастлива? — вдруг спросила Таня.

— В каком смысле, Танюша? — не поняла Наталья Антоновна.

— Разве может быть несколько смыслов? Просто скажи — была ли ты счастлива? Как женщина?

— Ну, конечно. Я и сейчас счастлива. Я люблю тебя, папу. Собаки, в конце концов, у нас какие славные. И потом у меня есть любимая работа.

— Это понятно. Но вот скажи — была ли ты счастлива сама по себе, для себя самой? Безотносительно нашего счастья и семьи?

— Господи, Таня, о чем ты говоришь, — почему-то испугалась мама, — я и не думала об этом. Меня вообще так воспитывали, что нельзя думать о себе и о чем-то только для себя…

— А разве это правильно? — не сдержалась Таня.

— Я не знаю, — потерянно ответила мама, и Тане вдруг стало ее очень жаль. — Ты ешь, мама, не обращай внимания, это я так…

— Ты просто у меня очень хорошая девочка, — вздохнула мама, — очень хорошая. Я даже иногда думаю, что будь ты немного… другой, ты была бы счастливее.

— Ну теперь уж что, — усмехнулась Таня, — уж какая есть.

Следующие две недели Таня с Димой не общались. А потом он пришел к ней печальный и торжественный, с букетом цветов и конфетами, и она его простила.

* * *

В тот день в середине декабря Таня отмечала важное событие в своей жизни — ее иллюстрации получили главный приз важного международного конкурса. По такому случаю Таня собрала подруг у себя в гостях. Девочки разговаривали, смеялись, кажется, у всех было хорошее настроение, кроме самой Тани. Дело в том, что Дима, который знал о ее премии и о том, какое значение Таня придает этому событию, до сих пор так и не позвонил, чтобы ее поздравить. И только поздно вечером, когда Таня уже проводила подруг и осталась одна с собаками (родители в этот вечер уехали на дачу), раздался звонок.

Дима торопливо, словно его жена стояла под дверью и подслушивала, поздравил ее. После такого поздравления Тане поплохело окончательно.

Она понимала, что в Диминой жизни она — «просто Таня». Именно просто — запасной игрок на скамейке запасных.

Таня чувствовала опустошенность и бесконечную усталость, словно бы внутри нее перегорела какая-то лампочка. А без этой лампочки — все, Таню Киселеву больше не включишь.

И Таня разревелась так, что даже собаки встревожились и стали лизать ей руки.

— Да отстаньте вы, — сквозь слезы сказала Таня, — все, все, не буду больше. Сама знаю, что нельзя.

…Неизвестно сколько бы тянулась их с Димой история, если бы эта туго закрученная пружина их отношений вдруг не рванула.

* * *

Однажды вечером раздался резкий дверной звонок. Открыв дверь, Таня увидела на пороге ярко накрашенную женщину лет тридцати. Женщина была довольна красива, правда, ее лицо портили неестественные, татуированные брови.

— Татьяна Киселёва? — спросила незнакомка. — Я к тебе.

Таня осеклась — резкое «ты» не предвещало ничего хорошего, да и вид у незнакомки был воинственный.

— Простите, а вы…? — Таня вопросительно взглянула на незваную гостью.

— Я пройду, — тоном, не терпящим возражений, сказала незнакомка.

Таня пригласила девушку с татуированными бровями пройти на кухню. Танина мама в это время болела и спала после сделанного Таней укола, и Таня боялась, что незнакомка ее разбудит.

На кухне девушка уверенно, не дожидаясь приглашения, села за стол.

Таня села напротив, ожидая каких-то разъяснений. Незнакомка оценивающе, как может только женщина, оглядела Таню и хмыкнула:

— Я представляла тебя другой. Думаю, он мог бы выбрать что-нибудь поинтереснее!

Тут уж Таня сразу догадалась, кто перед ней, и покраснела, что не осталось для гостьи незамеченным.

— Я — Вика, жена Дмитрия, — кивнула незнакомка, — полагаю, пришло время нам познакомиться. Думаю даже, что давно было пора. Но я все ждала, что у кого-то кончится терпение и ситуация сама рассосется. А потом поняла, что у такой терпилы, как ты, оно, пожалуй, никогда не закончится, и женщине надо как-то помочь определиться. Ну в общем, я узнала твой адрес и вот пришла.

Таня молчала, не зная, что сказать.

— Странное дело, — презрительно заметила Вика, — мы с тобой столько лет как будто в игру играем — кто кого пересидит.

— И кто выиграл? — вздохнула Таня.

— Ну так я за тем и пришла, чтобы определить призовое место, и разыграть главный кубок — Диму драгоценного, — усмехнулась гостья. — И не стыдно тебе, Татьяна Киселёва, красть чужое?

Таня опять промолчала.

— Так как делить будем? — Викины брови высокомерно поднялись.

— Я виновата перед вами, — потерянно сказала Таня, — я понимаю.

— Конечно, виновата, — кивнула Вика.

— Простите меня. Все это очень мучительно для всех.

— В первую очередь — для меня! — уточнила Вика. — Кстати, ты знаешь, что у него есть сын?

— Знаю. Дмитрий его очень любит.

— Любит… Хотела бы я знать, кого Дима любит, кроме себя, — протянула она с иронией. — Ну а ты знаешь, что ребенок болен? У нашего сына большие проблемы со здоровьем, ему нужна операция, и ему совершенно точно нужен отец. На постоянной основе, а не такой вот… в бегах и в романах на стороне.

— Я не знала, что ребенок болеет, — вздохнула Таня. — Я вам очень сочувствую.

— Тогда оставь моего мужа в покое.

Из комнаты послышался крик Таниной мамы.

— Извините, я должна отлучиться, — вскинулась Таня. — У меня мама болеет.

— Я подожду, — Вика пожала плечами.

Таня вернулась через пять минут. Димина жена сидела за столом и курила.

— Врачи говорят, что ребенку нужна спокойная жизнь, без всяких стрессов. А если мы с Димой разойдемся, ему будет плохо. Ты этого хочешь?

— Нет, — честно сказала Таня.

— Да и вообще, на кой черт тебе Димка сдался? — усмехнулась Вика. — Женатик с нищенской преподавательской зарплатой? Найди себе нормального мужика. Ты — нормальная женщина, красотой особо не блещешь, но вполне симпатичная, одна не останешься. Только не затягивай, считай, твой поезд уже уезжает. Зачем тебе это ничтожество?

Таня покачала головой:

— Ну зачем вы так?! Разве не знаете, что Дима — очень умный, талантливый, совершенно незаурядный человек!

— Не смеши меня, — фыркнула Вика.

Таня вздохнула:

— Вы его совсем не любите?

Вика взглянула на Таню едва ли не с участием:

— Мне говорили, что ты странная, с придурью, но чтобы так… Ну причем тут вообще любовь? Просто демографическая ситуация в стране сложная, мужчин на всех желающих не хватает. И я за свое буду биться. Не отдам. Так что уж давай как-нибудь договоримся. А впрочем, поступай, как знаешь. Если совесть позволяет — можете встречаться дальше.

— Нет, этого больше не будет, — твердо сказала Таня, — я обещаю! Мы расстанемся.

Вика поднялась, вышла в коридор и молча ушла.

… — Таня, — мама приподнялась с кровати, — кто приходил?

В последний месяц она редко поднималась, все больше лежала и только иногда привставала, чтобы погладить собак.

— Агитаторы, на выборы приглашают, — сказала Таня.

— А что это у тебя такое лицо? — забеспокоилась мама. — Они тебя чем-то расстроили?

Таня наклонилась, чтобы спрятать лицо, и погладила собак — черно-белого Мотю и бело-черного Прохора. Обе собаки были крупными дворнягами. Таня подобрала их когда-то на улице в морозы.

— Все хорошо, мама, скоро Новый год, будем отмечать! — Таня вымученно улыбнулась.

— Конечно, праздники — это замечательно, — кивнула мама, — я испеку для вас торт. А хочешь — даже два. «Огонек» посмотрим. Все хорошо.

* * *

Раньше Таня вообще не представляла Димину жену — она была для нее полной абстракцией. Таня не могла воспринимать ее как живого человека, разве что как строчку в Димином паспорте. А после встречи с Викой та обрела плоть и кровь, и оказалось, что это живой человек. У нее есть имя и брови вон татуированные. И ей тоже может быть грустно, больно, обидно. Как самой Тане.

Димина жена стала для Тани живым человеком, а совершать подлость по отношению к живому человеку значительно сложнее, чем если бы ты имел дело с абстракцией. Тут уже включаются всякие дополнительные смыслы типа совести, жалости и т. д. А этого «добра» у Тани было, пожалуй, даже с избытком. И потом — ребенок. Маленький больной мальчик. И если для его здоровья и благополучия нужно было принести в жертву свое личное счастье, то Таня готова. И думать не о чем.

…На следующий день Таня сказала Дмитрию, что им надо расстаться.

— Почему? — изумился он.

— Я больше не хочу краденого счастья.

— Ты дура, — серьезно сказал он, — счастье не бывает краденым и вообще не нуждается ни в каких эпитетах.

Был очень морозный декабрьский вечер, они стояли в их любимом сквере. Таня понимала, что у нее совсем немного сил, и, если Дима окажется настойчив, ей будет трудно настоять на своем.

— Мы оба будем жалеть об этом, Танька! Понимаешь?

В его глазах застыла растерянность.

— Конечно, Дима, я знаю. Да, мы будем жалеть. Но так надо.

— Кому надо? Какая-то глупость, я ничего не понимаю… Хорошо, я сделаю, как ты хочешь. Прощай? — почему-то вопросительно сказал он.

«Господи, где мне взять силы, чтобы не разреветься прямо здесь. Только не сейчас, потом будет можно…»

— Прощай! — она развернулась и почти побежала прочь.

Весь вечер Таня бродила по городу. Потом она вернулась домой, потому что ей надо было заботиться о маме. Что ж, по крайней мере теперь она больше времени сможет проводить с матерью.

Кстати, о том, что Таня рассталась с Димой, ее мама догадалась без всяких Таниных признаний.

Наталья Антоновна погладила Таню по голове и сказала свою излюбленную фразу:

— Ты у меня хорошая. Очень хорошая.

— Я у тебя просто дура, — сквозь слезы улыбнулась Таня, — но боюсь, что это не лечится.

Потом был грустный Новый год — мама не испекла торт, она вообще уже не вставала. А потом в январе заболел и папа.

И вновь Таня спасалась работой, любовью подруг и родителей. А потом родители умерли. Ушли один за другим, с разницей в две недели.

Для Тани их смерть стала погружением в полное, отчаянное и непоправимое сиротство. Кто-то сказал, что наши родители, пока они живы, как бы стоят на самом краю бездны и защищают нас от нее. А когда они уходят, на этот край встаем мы, чтобы защищать от бездны своих детей. Таня почувствовала этот край. Теперь она стояла на самом краю. Ее больше никто не защищал.

…После похорон Таниной мамы подруги собрались у Киселевых дома.

Таня, Лена, Ева и Ляля — бледные, притихшие. Собаки примостились рядом. Они понимали, что случилась беда, и нервничали, а Мотя даже иногда подвывал. Лена его ругала.

— Таня, может быть, выпьешь водки? — предложила Ева, — станет легче?

— Нет, не хочу. Я не хочу легче, — отказалась Таня. — Пусть будет так.

Они сидели и просто молчали. Слез уже не было. И только когда Мотя вдруг метнулся под диван и достал оттуда тапки Натальи Антоновны, Таня разрыдалась. И девочки тоже заплакали.

В ту зиму самые страшные две недели, сразу после похорон, рядом с Таней провела Лена. Подруга переехала к ней домой и неотлучно была рядом. У Лены был свой опыт проживания горя, и она понимала Таню, как никто другой.

Затем пришла весна. Таня много времени проводила за городом в родительском доме в подмосковной деревне Сергино. Этот небольшой деревянный дом когда-то построил ее отец. Дом окружал великолепный сад, в котором все деревья и цветы были посажены Таниной мамой. Таня очень любила этот дом, и, если бы ее спросили, что для нее Родина, она бы не задумываясь ответила, что это — ее отчий дом в Сергино. Несмотря на то, что земля в этом подмосковном районе стоила дорого, ни Таниным родителям, ни теперь уже самой Тане и в голову не приходило продать дом. Хотя на вырученные от продажи деньги Таня могла бы купить роскошную квартиру или современный коттедж в другом месте, но… Этот дом был для нее живым, каждое бревнышко в нем помнило Таниного отца, и Таня считала, что продать дом означало бы предать родителей.

В ту весну Таня приезжала в Сергино на каждые выходные, сидела у камина и смотрела на огонь. А к лету она вообще решила туда переехать. Чтобы свободно перемещаться из Москвы в поселок, Таня пошла на курсы вождения и, сдав на права, стала ездить на отцовской машине.

Ляля, впервые увидев Таню за рулем видавшей виды «приоры» (на переднем сиденье рядом с Таней сидел здоровый нескладный Мотя, на заднем — Прохор), рассмеялась:

— Ну вы даете! Я над тобой, Киселёва, угораю, какой-то просто цирк шапито на колесах.

Все лето Таня с собаками провела в Сергино. К ней часто приезжали подруги — ходили в лес за грибами-ягодами, загорали на речке, подолгу сидели на веранде за пирогами и разговорами.

В общем, постепенно жизнь налаживалась.

Глава 3

2017 год

И все-таки что-то болело где-то в самой потаенной, скрытой от посторонних глаз глубине Таниной души, какая-то тоненькая жилка жизни билась, рвалась, особенно по ночам. Но Таня почти научилась жить с этой болью. Наверное, как и ее подруга Лена.

Единственное, Таня избегала говорить о Диме. Вообще старалась не думать о нем, не упоминать его имени ни в разговорах с подругами, ни даже с самой собой. Поэтому, когда на этот Новый год, в гостях у Лены, Ляля вдруг его упомянула, Таня почувствовала такую боль, что решила уйти.

Так и получилось, что за десять минут до Нового года она стояла в скверике у Лениного дома и плакала, пока ее не нашла Ляля. Таня тогда обиделась на Лялю — та судила о вещах, которые сама Таня понимала и видела совсем иначе. Потому что даже сейчас она не считала Диму ошибкой своей жизни. Таня не засушила свои обиды в гербарий, чтобы время от времени перелистывать эти картинки и упиваться собственным несчастьем. Она предпочитала листать другие — с радостными, светлыми воспоминаниями — и помнить хорошее: например, как Дима трогательно заботился о ней, когда она заболела, как хорошо им было в совместном путешествии к морю, как Дима однажды возил ее заболевшую собаку в ветклинику.

— И не надо считать меня жертвой! — твердо сказала Таня подруге, когда Ляля умоляла ее простить.

— Ладно, Киселёва, не буду, погнали Новый год встречать, — взмолилась Ляля.

И за пять минут до полуночи они побежали к Лене, чтобы успеть встретить Новый год.

В эту новогоднюю ночь у Лены они вспоминали, как встречали Новый год в две тысячи пятом году, как Лена в ту новогоднюю ночь проникновенно — на разрыв — пела «Чайку с розовым крылом» (как жаль, что Лена теперь совсем не поет!), потом смотрели «Иронию» по телевизору. И немного потертый с точки зрения современного зрителя, но все-таки обаятельный Женя Лукашин в стотысячный раз спрашивал у ясеня, а подруги в стотысячный раз сопереживали красавице Наде.

Фильм закончился в четыре утра. Ляля с Евой уже откровенно клевали носами, и ближе к пяти утра подруги разбрелись по квартире — отсыпаться. А вот Тане было совсем не до сна. Из Лениного окна открывался изумительно красивый вид на засыпаемый снегом город и Тане захотелось прогуляться по сонным улицам.

— Куда ты в такую рань? — изумилась заспанная Лена, выглянув из спальни. — Половина шестого!

— Хочу повторить подвиг Нади из «Иронии судьбы» — пройтись по городу в новогоднее утро.

— С ума сошла! Оставайся, выспимся, потом позавтракаем! — предложила Лена.

Но Таня поцеловала Лену и ушла.

…Она долго бродила в тихих московских переулках. Новогодний снег кружился в свете фонарей. Было безлюдно и очень красиво. Ей почему-то вспомнилась песня, в которой были слова: «В первый день января не бывает чудес у любви!» Не бывает чудес у любви… А чудес, наверное, вообще не бывает.

Вон в том скверике ее возлюбленный Дима однажды написал на снегу: «Я люблю тебя, Таня!» Сколько снегов сошло после той зимы?! Исчезла надпись, исчез из ее жизни Дима. Он появился когда-то под Новый год как подарок, и расстались они тоже незадолго до Нового года. Не бывает чудес. А раньше Таня в них верила.

Таня вышла на Арбат, прошла своим любимым прогулочным маршрутом, и все это время она мысленно разговаривала с Димой. Ей хотелось верить, что он помнит о ней. «И каждый Новый год, с тех пор, как мы расстались, я загадываю одно желание — чтобы Дима иногда вспоминал меня, — вздохнула Таня, — нет, я не прошу, чтобы он ко мне вернулся, я только хочу, чтобы от нашей любви что-то сохранилось, например, память. Мне невыносимо думать, что от нее ничего не останется и она исчезнет, как та надпись на снегу».

Этот январь был снежным, и зима в этом году не спешила отступать. Таня уже как-то отчаянно скучала по весне, а она все не приходила. И март выдался холодным. О том, чтобы переехать за город и поселиться в Сергино, оставалось только мечтать. До тепла еще было так далеко.

Таня скучала — в выстуженной Москве было решительно нечем заняться. С подругами они сейчас встречались редко, девочки были заняты своими делами: Ляля погружена в очередной любовный роман, Ева и Лена загружены работой. Таня тоже старалась много работать, может быть, даже слишком.

В ту субботу она решила в кои-то веки устроить себе выходной — погулять по городу, посидеть в любимой кофейне с книгой.

…Она сидела за столиком у окна. Чашка кофе, хороший роман — что может быть лучше? Таня читала, иногда поглядывала в окно, наблюдая за жизнью большого города: потоки машин, спешащие пешеходы.

В кафе в этот час было оживленно и людно. За соседним столиком галдела стайка пестрых девиц. Слева расположилась пара: он и она. Молодые, красивые, но что-то с ними было не так. Оба смотрели в свои телефоны, отчего возникало грустное ощущение, что друг другу они совсем не интересны.

Таня приподнялась, чтобы заказать очередную чашку кофе, и вдруг увидела, что шумные девицы за соседним столиком уходят, а к нему идут мужчина и женщина. Узнав в мужчине Дмитрия, Таня вздрогнула. Дима! Она не видела его несколько лет. Димина спутница — юная, яркая, модная — держала Диму под руку. Дима с девушкой уселись за столик в метре от Тани.

Тане захотелось исчезнуть, раствориться — все что угодно, только бы они ее не заметили. Почему-то ей была невыносима мысль о том, что Дима увидит ее. Встать и уйти? Но тогда он точно заметит. Вот ситуация… Между тем спутница Димы громко сказала, что отлучится на пару минут, и попросила его заказать ей фруктовый десерт. Димина девушка гордо пересекла зал — походка модели, надменный взгляд королевы. Красивая. Его студентка, наверное.

Оставшись один, Дима обвел зал скучающим взглядом и, конечно, — о нет! — увидел Таню. Его глаза расширились от удивления:

— Татьяна?

Через секунду Дима уже сидел за ее столиком.

— Надо же, Таня, это ты!

Он говорил с ней слегка виноватым голосом. Немного даже как доктор с безнадежно больным пациентом. Таню это не то чтобы задевало, но ей было неприятно.

— Как ты, Танюша?

— Хорошо, — она попыталась улыбнуться, чтобы ее жалкое «хорошо» прозвучало убедительно. Наверное, не получилось.

— А ты, Дима?

— Нормально, — сказал он теперь уже с такой очевидной виноватой интонацией, что стало ясно — как раз у Дмитрия все просто замечательно.

Она призналась, что искренне рада за него. Он обрадовался.

Они помолчали, а потом Дмитрий сказал, что часто вспоминает прошлое.

— Я тоже, — призналась Таня.

— Ты счастлива, Таня? — вдруг спросил Дима.

Таня неловко улыбнулась — это сложный вопрос.

— Знаешь, я хотел сказать одну вещь, — вздохнул Дима, — ну, в общем, надо было тебе тогда уводить меня и все…

— В каком смысле? — не поняла Таня.

— В смысле, увести из семьи!

— Как это «увести»? Ты же не баран, — тихо промолвила Таня.

Он смутился.

— Как твой сын, Дима?

Дима пожал плечами:

— В полном порядке. Умный, здоровый парень.

— Он здоров?

— Ну да, — усмехнулся Дима. — Я потом понял, что моя жена просто играла на этом, понимаешь? Придумала, что он болен, чтобы удержать меня.

— Я вижу, ей это не удалось?!

— А… Ты видела. Ну да, жизнь есть жизнь. Это Лариса — моя студентка, очень славная девушка.

Он дотронулся до волос, и Таня узнала этот до боли знакомый жест. Дмитрий всегда любил касаться своих темных роскошных волос. С грустью Таня отметила, что теперь они не столь роскошны и у Димы уже пробивается ранняя лысина.

— Полгода назад я ушел от жены, — сообщил Дима. — Лариса поставила вопрос ребром: или — или! Она молодец — решительная!

— Действительно — молодец!

К их столику подошла Лариса. Девушка удивленно и недовольно взглянула на Таню и обиженно спросила Дмитрия:

— Ты заказал мне десерт?

— Простите, мне пора, — через силу сказала Таня, — всего доброго.

Она накинула куртку и торопливо поспешила к выходу.

Таня шла по шумной московской улице в плотной толпе и чувствовала себя среди этой толпы, как белый медведь в тропическом климате. Ей хотелось плакать. А еще ей хотелось тишины и полного одиночества.

Потом она села в свою машину и поехала в Сергино.

Любимый, старый дом встретил как добрый друг. Таня смела снег с крыльца, открыла двери, вошла, повалилась на диван и долго плакала, жалея себя. «Счастлива ли я? У меня были любящие родители, Дима, есть этот дом, подруги и любимая работа! И все-таки, почему мне так жаль себя?!»

* * *

Свой день рождения в конце февраля Таня отмечать не собиралась. Она честно сказала подругам, что никого не приглашает — нет настроения и все тут. «Простите, девочки. Вам нужна вечеринка в похоронном стиле? Ну вот именно». Таня решила провести этот день как обычный, будничный — с утра засела за работу, разложила эскизы для книг.

Ближе к вечеру раздался дверной звонок.

— Ляля? — изумилась Таня, увидев на своем пороге нарядную Лялю.

— С днем рождения! — закричала Ляля. — Да-да, я знаю, что ты не отмечаешь, но меня и звать не надо — я же без комплексов!

Ляля скомандовала кому-то за ее спиной, и в ту же минуту в тесную Танину прихожую всунулся шкафообразный молодой человек с большой коробкой. Следом за ним зашел другой и тоже с ящиком в руках.

— Сюда, — приказала Ляля, махнув рукой, — все, парни, свободны.

Лялина группа поддержка исчезла.

— Что ты опять придумала? Что это? — встревожилась Таня.

— Подарки на твой день рождения! — Ляля расплылась в широкой улыбке.

Таня разволновалась — после того, как Ляля на прошлый День рождения подарила ей сертификат на прыжок с парашютом со словами: «Я тут подумала, что тебе надо бы как-то встряхнуться!», она побаивалась Лялиных затей.

— Здесь пылесос, — подмигнула Ляля. — Я тут подумала, что тебе он просто необходим!

— Почему? — не поняла Таня.

— Ну тебе ведь уже тридцать семь исполнилось? — Ляля едва сдерживалась, чтобы не заржать.

— И что?

— Ну, как же — вот с тебя скоро песочек посыплется, и значит, без пылесоса никак не обойтись! — Ляля расхохоталась, радуясь собственному остроумию.

Таня покачала головой — поручик Ржевский, ах, оставьте свои шуточки!

— Ляль, он дорогой, наверное? Ну зачем ты?

Ляля безмятежно махнула рукой:

— Да у меня вся квартира бытовой техникой завалена. У меня новый любовник — владелец супермаркета электроники. Он мне дарит и дарит эту бытовую фигню, уже девать некуда. А в этой коробке — отличное шампанское. Тут его столько, что до твоего сорокалетия хватит. Да не переживай, ничего не дорого, у меня любовник — владелец винного бутика и он… — Ляля осеклась.

Таня смотрела на нее с неподдельным ужасом.

— А что такого?! — Ляля протянула Тане пакеты с едой. — Я подумала, что мы можем сегодня устроить вечеринку с азиатской едой. Это суши и роллы из лучшего ресторана.

— Твой третий любовник — владелец азиатского ресторана? — не сдержалась Таня.

— Спокойно, — хмыкнула Ляля, — это я сама купила.

Раздался звонок в дверь. Открыв, Таня увидела на пороге Еву.

— Тань, я знаю, что ты не отмечаешь, — виновато сказала Ева, — но я не могла не прийти. Вот, здесь еда из нашего ресторана! — Ева протянула Тане два огромных пакета. — Блюда итальянской кухни, итальянские десерты. У нас владелица — армянка, а ресторан — итальянский, смешно, да?

— Очень, — заржала Ляля, — у нас тут намечается какой-то гастрономический фестиваль народов мира.

В дверь опять позвонили. На пороге стояла Лена.

— Девочки, а вы тоже здесь? — удивилась Лена, входя в прихожую. — Танечка, прости, но я не могла тебя не поздравить. Вот еды для тебя наготовила, блинов напекла, торт «Наполеон». Все как ты любишь!

Пока Таня накрывала на стол, подруги отбивались от натиска Таниных собак, жаждущих ласки. Бело-черный Мотя атаковал Лену, а черно-белый здоровенный Прохор пытался заскочить Ляле на колени, притворившись ручным миниатюрным шпицем.

— Во дает, — хихикнула Ляля. — Ну и псы у тебя, Киселёва, прямо звезды гламура! Нарочно таких подбирала? Нет бы, какого породистого завести — в костюмчике со стразами? Ходила бы себе изящной дамой с собачкой по району, глядишь, познакомилась бы в округе с каким-нибудь таким же собачником! И пошло бы у вас большое собако-человеческое счастье. А к тебе с такими псами ни один собачник не подойдет!

— Ты же знаешь, я их не заводила, — пояснила Таня, — они сами к нам прибились еще щенками в морозы на даче. Жалко их стало.

— Вот жалостливая ты очень, — хмыкнула Ляля и погладила Прохора. — Ладно, псы отличные, даром что не в костюмах. Я таких сама люблю, вот эти страхилады как-то… душевнее, что ли.

Прохор подпрыгнул и лизнул Лялю в нос.

В этот холодный мартовский день за шампанским и разговорами подруги просидели до позднего вечера.

Ближе к Лениному торту и Евиным десертам, когда Таня ушла заваривать чай, Ляля взялась рассматривать новые Танины рисунки для детских книг.

Когда Таня вернулась, Ляля накинулась на нее, потрясая в воздухе рисунками:

— Это что?!

Таня смутилась — она сегодня нарисовала собаку для детской книги сказок. Только вот, учитывая общую Танину ипохондрию, собака в ее исполнении получилась не какая-нибудь там просто собака — хозяйская, довольная жизнью — а такая… душераздирающая собака. Хвост опущен, а в глазах надрыв, как у битой жизнью бездомной псины.

— Ты чо, Киселёва? Ты вот такое детям рисуешь? — возмутилась Ляля. — Да на таких книжках только неврастеников растить! Это не детская книжка, это просто Босх или Гойя! Твоими рисунками только детей пугать!

Таня застенчиво улыбнулась:

— Ну говорю же, настроение в последнее время как-то не очень…

— Так, а тут у нас что? — Ляля схватила Танины рисунки для другой книги. — Ну понятно, принцесса в башне из слоновой кости, сидит-дожидается, когда к ней прынц на белом коне подкатит. Ой, мама дорогая!

— Да с этим-то рисунком что не так? — не поняла Лена. — Хороший ведь!

— Да все с ним не так, — взревела Ляля. — И со сказками вашими все не так! Вот после таких сказок и вырастают такие неправильные принцессы, как наша Таня! Небось, вас всех взращивали на специальной нежной «девичьей литературе» — сказках, легендах, мифах о спящей красавице и прочих принцессах, чья жизненная задача всецело заключается в ожидании персонального принца на белом коне, а лучше бы «мерседесе»? Вот девочки и вырастают с верой в то, что принц однажды постучится в их башню из слоновой кости, приобнимет, поцелует и наполнит их жизнь счастьем и смыслом. И вот они сидят и терпеливо ждут этого грандиозного события. Что молчите, не так что ли?

Таня с Леной выразительно переглянулись и пожали плечами.

— А в итоге ты, Киселёва Таня, прынцесса — сороковник на носу! — ни одного даже завалящего принца за всю свою жизнь не встретила! Девочки, давайте скажем честно — современной женщине нельзя ждать милостей от природы, ей никто никаких принцев и «мерседесов» просто так не даст, она должна сама пойти и завоевать полцарства! Тань! — Ляля обняла Таню. — Ну пересмотри ты свои взгляды на жизнь! Пойми — каждый сам кузнец своего счастья, ну или несчастья. Смотря, кто что выбирает! И вообще… Говорят, что в дни, приближенные к дате твоего рождения, идеально начинать новую жизнь — строить планы, кардинально что-то менять! Подумай над этим!

Таня вздохнула — уж какая там новая жизнь?!

Подруги давно разъехались, а Таня никак не могла уснуть, вспоминая слова Ляли. Новая жизнь, перемены?

Она подошла к зеркалу и придирчиво себя оглядела: «Ох, на что ты стала похожа, дорогая Таня?! Какая-то просто тетя неопределенного возраста и сложной судьбы!» Особенно Таню огорчала собственная фигура. В голове даже родилась обидная рифма: «Попа-попа, как у бегемота».

Может, и впрямь пришла пора проститься с прошлым и начать новую жизнь?

Таня взглянула на часы — было около полуночи.

Она набрала СМС-сообщение, как позывной SOS, посылаемый в ночь. «Ляля, ты еще не спишь?»

Точкина перезвонила тут же:

— Не сплю. А чо такое?

— Ну в общем, я решила, — выдохнула Таня, — изменить свою жизнь. Поможешь? Я не знаю, с чего начать!

— Конечно, помогу! — обрадовалась Ляля. — Значит так, будем делать из тебя звезду гламура и устроим твою личную жизнь. У меня есть план!