Люблю ее, прости!

Алиса Елисеева, 2021

Любил девушку лучшего друга, и вот она предала меня так же, как и его. Ребенок в её животе тому подтверждение. История чистой любви со школьной скамьи.

Глава 8.

Они сидели и молчали. Алиса чувствовала, что он ее простил. Вот простил и всё. А еще она чувствовала, как устала за последние дни, месяцы. Устала от слежки за любовницей, претензий подруги, насмешек однокурсников и перешептываний за спиной.

Все это приводило в неистовый гнев, а сейчас она чувствовала спокойствие и опустошение. Как будто с ее плеч просто сняли какое–то адское существо, изгнали беса. И теперь она ужасно устала.

Он читал мысли, это точно. Предложил как ребенку: «может быть тебе пора умыться и лечь спать?»

— И зубки почистить?

— И зубки.

Алиса вздохнула, поднялась и поплелась в ванную.

Там было все в упаковке. «Он просто заехал и купил все, чем пользуется сам, только в розовых флаконах» — подумала Алиса. Даже щетка была розовая.

Она засмеялась. Потом смеясь, зажала рот, чтобы он ее не услышал. Подумает, что сошла с ума. То рыдает, то хохочет… Алиса смеялась до слез. И понимала, что она смеется, чуть ли не впервые после того, как узнала о своей беременности.

Счастливо улыбаясь от этих мыслей, она разделась, и так же впервые спокойно взглянула на растущий не по дням, а по часам живот. Если бы кто–то сейчас сказал, что ее фигура уже не идеальна, она бы не поверила.

Алиса посмотрела на себя сбоку и погладила живот. Как гладят незнакомую кошку. Очень осторожно.

Потом одела пижамку и еще раз повернулась к зеркалу. Ну… в пижаме почти незаметно, что поправилась, только сбоку. Можно идти спать.

Алиса осторожно вышла в комнату. Не хотелось бы еще раз свалиться в обморок.

Он окидывает Алису внимательным взглядом. Кажется, его глаза задерживаются в районе живота. Взгляд останавливается всего на на пару секунд, он отворачивается в сторону.

Какая-то предательская часть Алисы любопытна и хочет знать — «Что он действительно чувствует, думая о моей беременности от другого?»

…Многие бывшие и рядом бы не встали с такой, как она. Но он же не только бывшая любовь, он еще и друг детства! К тому же не знает, что Алиса и раньше уезжала, якобы, к подруге на выходные. А сама ночи напролет проводила с помешанным на спорте и протеиновых батончиках Никитой. Таким дерзким и нахальным. Он не трогал, а «хватал». Не просил, а «брал» все, что хочет.

И это было удобно. Потом несколько месяцев совместной жизни, и беременность.… А все потому, что Ник не хотел ждать и терпеть. Алиса забыла выпить таблетку? Да забудь! Все нормально!

Вот и нормально.

Алисины размышления остановил его строгий голос. «Ложись, что ты стоишь.»

Постель была готова. По-армейски застелена. Ровно, гладко и чисто.

— Я подожду еще немного здесь, пока ты спишь. Вдруг опять плохо станет.

Решительно ушел на кухню и закрыл за собой дверь.

Алиса послушно легла. Ей опять показалось, что не сказали, а скомандовали? Впрочем, какая разница. Она действительно устала, и ей было необычайно хорошо здесь.

Сон наступил мгновенно, поэтому, когда в солнечные лучи стали греть ее лицо, и она проснулась, показалось, что прошла всего минута.

— Дома никого не было. Лежали ключи и записка «Мой номер ты знаешь. Иди к врачу.»

Ушел. Похоже, ушел не сразу, а только под утро, чайник был еще теплый.

«Ну ладно. Придет же вечером. Или позвонит. Хотя… может быть, у него уже кто–то появился?.. Нет, нет никого.

Боже, как я устала от ревности, да и не могу ее испытывать еще и к нему.» Алиса попыталась выбросить мысли из головы и начала выполнять его «приказ».

Медкарты у нее с собой не было, поэтому она быстро выпила чашку чая, «жаль, что без лимона». Съела булочку, одела удобную толстовку, еле–еле застегнула джинсы с высокой талией и, захлопнув дверь, быстро сбежала вниз по лестнице. Паспорт был с собой.

Я пойду в платную. Не буду ждать очереди.

Врач оказалась платной, но очень строгой.

— Вы что? Вообще на учет не встали? Девушка, сейчас не восемнадцатый век. В полях не рожают. Давайте оформляйтесь. Я вас осмотрю, но с вашей стороны это почти преступление! Вы должны встать на учет до двенадцати недель, а у вас уже полных двадцать восемь!

— Я знаю. Просто институт… И я не очень хорошо себя чувствую.

— Вот поэтому я и говорю, что это преступление. Вы хотите родить здорового малыша?

Алиса потупила глаза. И повторила, как заведенная.

— Я знаю, я все знаю. Я виновата. Можете мне что–то дать от токсикоза?

— Я могу, конечно, дать. Я вас положу. В больницу на обследование и снятие симптомов.

— Зачем???

— Потому, что за один визит мы ничего не посмотрим, и токсикоз таблеточкой волшебной не лечится. Иначе все бы беременные спокойно пили ее по утрам и бегали счастливыми!

Врач стала быстро–быстро записывать что–то на ее новой карте. Затем взяла трубку и позвонила.

— Машенька? Привет дорогая. Мне тут девочку нужно одну сегодня положить. Да, да, на сохранение. У нее поздний токсикоз. Да, третий триместр. Ты моя хорошая! Ну тогда я сейчас ее отправлю!

Строгая врач посмотрела на Алису и сказала:

— Если тебе дорога твоя жизнь, я уж не говорю про ребенка, сейчас же идешь в больничный корпус, в приемный покой. Говоришь, что ты «экстренная» и бесплатно ложишься сегодня же. Тебе выдадут халат, все остальное есть в палате. Позвонишь, попросишь, чтобы тебе привезли остальные вещи.

Добавила, протягивая листок в руке: «Твой прием оплачен, все остальное сделаешь в отделении. Вот направление».

— Спасибо… прошептала Алиса.

— И не бойся, пока все хорошо. Надо сохранить!

— Я знаю. Я только боюсь в больницу идти…

— Я уже договорилась, иди, тебя ждут.

Алиса закрыла дверь кабинета и на ватных ногах пошла к выходу.

На улице поднялся ветерок, а влажный воздух был таким насыщенным ароматами осенней листвы, что у Алисы закружилась голова. Она глубоко дышала и чувствовала, как не может надышаться. Как будто ее сейчас закроют в клетке, где нет такого свежего воздуха, а пахнет спиртом и больными людьми…

Страх перед больницей был у Алисы с детства.

Когда умирал ее любимый дед, Алисе было всего шесть. И она запомнила этот ужасный запах, и желтое худое лицо.

Совсем не то, смеющееся, с густой бородой и щекотливыми усами. Прищуренные, с постоянными смешинками глаза у деда просто впали в глазницы. Он стонал и сжимал руками простыню. Кругом были трубочки.

Алиса слышала чьи-то голоса: «Уведите ребенка. Зачем ему это видеть! Вот будет полегче, тогда и придете с ребенком».

Но было уже поздно. Они больше никогда туда не пришли.

Деду «полегче» не стало.

А Алиса боялась смотреть даже на окна той больницы, когда они с родителями проходили мимо. Очень долго боялась. Ей снилось, что дед печально стоит и смотрит на нее из окна. Поэтому, каждый раз, она старалась не видеть эти тоскливые окна местной городской больницы.

Алисе было жалко деда до сих пор. На старых фотографиях вместе с Алисой дед был веселым. И Алиса тоже. Они были очень довольны друг другом. Жизнь ее в семье так изменилась с уходом деда. Уже никто, так внимательно, по-доброму не рассматривал ее. И не хвалил за всякую ерунду.

Взяв в руки телефон, она написала одно предложение «меня положили на сохранение». Потом добавила адрес. И пошла в клетку, где уже не было такого свежего воздуха, но так было нужно.