Ты обещала не убегать

Алиса Гордеева, 2021

«Мы!– невозможны. «Мы» – слишком шаткое понятие. Мы изначально рождены врагами. Он сам отказался от меня. Я в очередной раз убежала от него. Но сможем ли мы жить вдали друг от друга? Хватит ли нам сил бороться за свою любовь, если в этом мире все против нас? Содержит нецензурную брань.

6. Не моя. Тимур

— Дед, ну ты как? — Я обнял старика и похлопал его по спине. Вот же неугомонный! Выскочил из дома в такой мороз, чтобы встретить меня, как маленького! И ладно бы оделся, а то стоял в одной рубахе, да джинсах. Как же до него достучаться, чтобы берег себя?

— Я скучал! — произнёс я, искренне радуясь встрече. Кроме него у меня больше никого не осталось, да и тот сдал. Семеныч, его водитель, сказал, что опять был приступ. — Почему не позвонил?

— Потихоньку, мой мальчик, потихоньку. Да ты не волнуйся, механизм сердечный у меня, может, и старый, но еще вполне рабочий. Поживу еще. — Дед старался выглядеть бодрым, но меня ему было не обмануть. Здоровье дало сбой. — Пошли в дом, Тимур. Разговор есть.

— Пошли. — Взяв деда под руку, я направился в его огромный, но мрачный дом. Сколько ни предлагал ему сменить этот дворец графа Дракулы на более современное и уютное жилище, все бесполезно. Он ему, видите ли, напоминает о бабушке, о маме, о маленькой Кире. Нет, конечно, и у меня с этим местом связаны свои воспоминания, но разве это повод жить в развалюхе. Тем более, сколько бы ты ни держался за свои воспоминания, все равно ничего не вернуть. Это я теперь знаю точно.

— Есть хочешь, мальчик мой? Наташенька приготовила знатную солянку, отведаешь?

Наташенька, домработница деда и его ровесница, и вправду готовила очень хорошо. Но есть в последнее время мне совершенно не хотелось.

— Нет, дед. Давай к делу.

— Ну, давай! — Миновав длинный коридор, мы зашли в его кабинет, не менее мрачный, чем и сам дом. Я всегда удивлялся, как такой энергичный и веселый человек, как Юрий Николаевич Ермолаев, мог окружать себя настолько мрачной и унылой обстановкой. Правда, сейчас я вряд ли имел право его осуждать. Я и сам прятался за разрушенными стенами и горой битой посуды.

Последние пару месяцев моя квартира мало чем отличалась от дома деда. Хотя нет, соврал: у Ермолаева дом хоть и старый, но целый. Моя же современная квартира была изуродована подчистую.

Несколько дней я крушил все, что только могло напоминать о Ксюше: о ее обещании, о ее предательстве. Чтобы вытравить ее незримое присутствие в своем доме, я практически полностью его уничтожил. Но она въелась под кожу и отравляла собой каждую секунду моего существования. Она поверила ему! Она не захотела слушать меня! Тогда, в аэропорту, я умер заживо. Только ей было абсолютно на это наплевать. Она не обернулась. Она не дала нам шанс. Она убежала.

Разговор с Горским до сих пор хватал за сердце раскаленными щипцами.

— Руки свои убери! Да пусти ты меня, урод! — Вырываясь из цепких лап Горских охранников, я пытался прорваться к моей — тогда еще моей! — девочке. Но их было слишком много на одного меня.

Я смотрел, как она уходила, и ничего не мог изменить. Ничего. Она не слышала меня. Или просто не хотела.

— Что конкретно в моей просьбе исчезнуть из жизни дочери тебе непонятно? — зло процедил сквозь зубы Горский. Он подошел ко мне сам, пока его церберы продолжали скручивать мои конечности и отбивать все мои внутренности.

Но я его не слышал. Я смотрел на исчезающий силуэт Ксюши, до последнего веря, что «мы» — не пустой звук, что она помнит о своем обещании, что она все же даст мне шанс ей все объяснить. Вот только я не учел одного: этого шанса меня изначально лишил Горский.

— Ты!.. — заорал я на него, когда окончательно потерял Ксюшу из виду. — Это ты! Ты все подстроил, сука! Это как же надо ненавидеть меня, чтобы так издеваться над собственной дочерью!

— Тимур, ты о чем? — как ни в чем не бывало спросил Горский. — Ты просто заигрался, мальчик! И дочь мою чуть не увлек в свои грязные игры. Слава Богу, свой выбор она уже сделала!

— Ты это о чем? Какой еще выбор? — не до конца понимая намеки Горского, спросил его. Тот же в ответ лишь криво улыбнулся. — Не делай из меня идиота! Она не могла выбрать его!

Конечно, я видел, как Ксюша держала своего Потапова за руку, как уходила с ним, но Горский, по всей видимости, не знал, что именно Реми помог мне ее найти, как ничего не знал и о нашем с ним разговоре. Вот только я в очередной раз оказался на шаг позади, а эта сволочь, Горский, все просчитал наперед.

— А я разве сказал, что Ксения выбрала Михаила? Нет, конечно, нет. Она просто не выбрала тебя, — с презрением выплюнул этот черт. — А вот, кстати, познакомься. Валерий. Это он выкупил Ксюшу на аукционе, где ты, заметь, бросил ее на растерзание сотне извращенцев и ублюдков. Бедная девочка! Она так тебя ждала, но, увы, ты, говорят, выбрал другую. Врагу не пожелаешь пережить подобное, правда? Кстати, Валера летит вместе с Ксюшей.

Следом за Горским ко мне подошел какой-то мужик лет тридцати. Я окинул его мрачным взглядом, пытаясь зацепиться за что-то, что не позволило бы Ксюше даже в мыслях посмотреть на него как на мужчину, но ничего не нашел. Высокий, видно, что сильный, симпатичный, но не смазливый. Его осанка выдавала в нем человека уверенного в себе и независимого. Глаза с намеком на восточные корни не казались пустыми или озлобленными, нет. Он, мать вашу, словно сошел с обложки журнала! До тошноты идеальный! И оттого выбить все его зубы стало моим навязчивым желанием.

— Только попробуй прикоснуться к ней, — прорычал я. — Убью!

Мужик ничего не ответил, лишь слегка дернул губами и, поправив сумку на плече, отправился следом за моей девочкой.

— Учти, Тимур: Валера — человек серьезный, — наклонившись ко мне ближе, прошипел Горский. — И сейчас только от тебя зависит, как он будет вести себя с нашей девочкой. Чем больше ты будешь делать глупостей, тем жестче он будет с ней. Понимаешь?

Господи, был ли предел жестокости этого человека, его безумию?!

— Она же твоя дочь, мразь! — выплюнул ему в ответ.

— Именно потому, что Ксения моя дочь, — с отнюдь не наигранным отвращением начал Горский, — она никогда не будет рядом с таким, как ты! Ты, твой сумасшедший отец и дед, с головой погрязший в своей ненависти, больше никогда не посмеете даже близко к ней подойти! Иначе я вас всех раздавлю!

***

— Тимур… — Голос деда вернул меня в день сегодняшний. — Ты чего замер, а? Садись, говорю.

Машинально кивнув, я сел напротив деда. Наши взгляды встретились. У обоих глаза черные, как смоль. Нас разделяли массивный дубовый стол и гнетущее ожидание предстоящего разговора.

— Федора уже не вытащить, зарыл он сам себя. — Дед сразу же перешел к делу. — Его махинации я бы еще прикрыл, но он слишком сильно наследил в покушении на ту девчонку, дочку Горского.

Дед вздохнул и достал свой портсигар, намереваясь закурить. А значило это только одно: разговор обещал быть не просто тяжелым. Когда дед начинал курить, решались судьбы. И сейчас на кону стояла моя.

— Вот же дурак! — глухо возмутился дед. — Если хотел ее убрать, надо было делать все тихо, а он поспешил.

От слов деда во мне все перевернулось — настолько хладнокровно и жестоко прозвучали его слова. Таким я Ермолаева еще не видел.

— Ну, да туда ему и дорога! Давно, знаешь ли, Федя мне нервы мотал. — Дед все же закурил. — Скажи мне лучше, ты подумал о моем предложении?

Вот оно! Началось! Белесое облако дыма повисло между нами, смазав и без того неясную картину. Еще месяц назад я дал понять, что не буду участвовать в его афере, как и брать на себя дела отца. Но дед не унимался. И этот мой визит к нему лишь доказывал, что тот нашел и на меня рычаги давления. Осталось узнать, какие.

— Вижу, все еще упираешься. Есть ради чего? — Он прокашлялся и выпустил новое облако дыма.

— Дед, ты бы бросал. Мало сердце шалит? — Тема для меня была закрыта. Точка.

— Глупо, Тимур, глупо! — Он слишком хорошо знал меня, чтобы надеяться на мое согласие. — Стало быть, нашел ее?

— Да, — сухо отрезал я.

После того как прошла первая волна моей «ломки», как я разнес всю квартиру в хлам и выпил не одну бутылку виски, я поклялся, что найду ее. Я уже искал ее три года, не зная ни имени, ни возраста, ничего. Только черты угловатой девчонки на старом фото. Три чертовых года я потратил, чтобы найти ее и отомстить. И я нашел. Так неужели, имея на руках все карты, я не отыщу ее вновь? Бред, легко! Найду и верну ее себе. Даже если вновь потребуются годы. Даже если вновь Горский попытается мне помешать.

Вот только выйти на ее след оказалось не так просто: Горский, сука, знатно подчистил все следы! Конечно то, что она улетела в Париж, я знал еще со слов Потапова, но этого было мало. Горский запросто мог отправить ее дальше, и еще неизвестно под каким именем.

Оставались только два человека, способных мне помочь: Миронов и Реми. Но первый все еще находился в больнице и никого к себе не пускал, а Потапов элементарно скидывал все мои звонки, а после и вовсе сменил номер телефона.

Именно тогда я второй раз в жизни пришел за помощью к деду — второй раз, и все по тому же вопросу. Я просил найти Ксюшу. Для него найти человека, достать его хоть из-под земли — плевое дело. Но только не ее. Как и три года назад, он отказал мне. Он даже не попытался мне помочь. Все, что касалось дочери Горского, моментально выводило его из себя, но при этом, как ни странно, он держал себя в руках. Он не оскорблял ее, как отец, не угрожал, и даже уже тогда, три года назад, не винил в смерти Киры. Он будто уже знал то, что все еще пытался разгадать я.

Даня вышел на след Ксюши только недели через две. Он ее нашел. Она жила в самом центре Парижа, в огромных апартаментах, которые были оформлены на Амирова Валерия Таировича. Тот самый Валера. Мне в очередной раз тогда снесло голову. Горский не обманул.

Уже на следующий день в Париже работал нанятый мной частный детектив. Я хотел знать все. Я не верил тому, что узнал.

А через неделю на моем столе лежали фотографии Ксюши. Бледная, худая, почти прозрачная, она практически не выходила из дома и, судя по всему, ничего не ела.

Остатки мебели в квартире полетели прочь. Все из-за меня! Моя девочка изводила себя из-за меня! Если бы она только знала правду…

Билет на вечерний рейс. Полная уверенность, что теперь все получится. И безграничное разочарование, когда в аэропорту меня просто не допустили к посадке. Федор чертов отец, со своими махинациями и разборками, или Горский, решивший подстраховаться. Не знаю. Вот только покидать границы страны мне было запрещено.

Провал! Очередной! Полнейший! А потом удар под дых. Новая порция фотографий. И на них уже совсем другая Ксюша. Уже не моя девочка.