Простые слова

Алиса Гордеева, 2022

Где-то там, наверху, звёзды все перепутали! Такие, как мы, никогда не должны были встретиться, а тем более оказаться под одной крышей. Но отцовское решение – закон. Отныне в комнате напротив живёт он, неотёсанный грубиян с непонятными рисунками на теле и трепетным светом во взгляде. Успею ли я разгадать его тайну прежде, чем правда разрушит всё?

Глава 4. Дурная компания

Марьяна

— Пап, меня на перекрёстке высади! — смотрю, как капли дождя безудержно стекают по лобовому, и невольно ёжусь.

— Марьяна, ты в своём уме? Простыть захотела? — ворчит отец и недовольно качает головой.

Желания спорить с ним нет совершенно. Нужно быть абсолютной дурой, чтобы по доброй воле отказаться от комфортных условий и по грязным лужам добираться до школы. Да только выбора у меня нет.

— Пап, это всего лишь дождь! Тем более меня Злата ждёт! — говорю как есть. Встречаться со Смирновой перед уроками — незыблемая традиция! Хотя, что греха таить, всё утро я пыталась до неё дозвониться и отменить встречу. После такой прогулки мы обе придём в школу как мокрые курицы!

— Дурацкая затея! — продолжает упираться старик и, возможно, я бы отступилась, но гнусная ухмылка на лице Ветрова не даёт повернуть назад.

Парень сидит рядом с идеально прямой спиной и увлечённо с кем-то переписывается. Надо же! Оказывается, Сава умеет улыбаться! Придурок!

— Чего смешного? — цежу сквозь зубы, поворачиваясь к парню.

— Все твои затеи дурацкие, — не отрывая взгляда от экрана мобильного, тихо, так чтобы слышала только я, бубнит Ветров.

— Иди в баню, дефективный! — плюю в его сторону и снова начинаю канючить. — Пап, ну пап! У меня зонт есть, да и Златка ждёт!

Отец бросает строгий взгляд через зеркало заднего вида, но всё же тормозит у светофора.

Не глядя на Ветрова, прощаюсь с отцом и вылетаю на улицу, тут же задыхаясь от свирепого порыва ветра и хаотичных капель дождя, мгновенно облепляющих лицо и оседающих на волосах. Раскрываю зонт и прямо по лужам шлёпаю к пешеходному переходу. На той стороне дороги — наше место встречи со Златой, но сегодня подруга меня не ждёт. Зато я долго и упорно переступаю с ноги на ногу, борясь с холодом, и до последней минуты верю, что она придёт. Вот только всё зря!

Когда времени остаётся в обрез, а надежда дозвониться до Смирновой растворяется в серых каплях дождя, понуро бреду в сторону лицея одна. Крепче держу зонт, который совершенно не спасает от вездесущей сырости и постоянно норовит вылететь из рук, и в сотый раз проклинаю тот день, когда порог нашего дома переступил Ветров! Все мои беды и несчастья, так или иначе, связаны с ним! Вот и Златка, видимо, поверив в мою ложь про неземную любовь к парню, приревновала и обиделась! Ну ничего! Ветров ответит мне и за испорченные лужами кеды, и за мучительный озноб, что сковывает продрогшее тело, и за моё очередное опоздание!

Звонок прозвенел минут десять назад, а потому в здании лицея тихо, и лишь в раздевалке такие же, как я, несчастные и замёрзшие учащиеся наспех меняют обувь и сдают зонты и ветровки, а потом разбегаются по кабинетам. Но в отличие от них, я не спешу. Ещё минут пять привожу себя в порядок, поправляя спутанные от ветра волосы. Вымокшие от дождя, они забавно начинают виться у самых кончиков и пушиться по всей длине. В такие моменты я похожа на маленького цыплёнка и, уверена, девчонки непременно мне об этом напомнят. И лишь, когда собственное отражение начинает казаться более-менее привычным, я направляюсь на урок.

Первым по расписанию стоит английский. В моей подгруппе этот предмет ведёт молоденькая и весьма робкая Анна Игоревна. Вчерашняя выпускница универа, мягкая и кроткая, она слишком лояльна к ученикам, а потому все наши без страха и угрызений совести постоянно опаздывают на её уроки. Как и следовало ожидать, она отчитывает меня для видимости, но тут же позволяет занять свободное место и продолжает опрос.

— Симонов, за чтение только три, — вздыхает учительница, стоит парнишке перестать мучить отрывок из «Тома Сойера» своим монотонно-медленным прочтением. — Ощущение, что текст ты видишь впервые!

— Так и есть! — доносится с задних парт и отзывается смешками по рядам. И пока Анна Игоревна решает, кто следующий продолжить читать классику в оригинале, я осматриваюсь по сторонам. На уроки английского и французского наш класс делится на подгруппы и Ветров, как назло, оказывается в моей. С каменным выражением лица парень снова сидит на галёрке и сверлит взглядом пустоту. И почему его присутствие так сильно меня напрягает?

— Марьяна, давай ты, продолжай! — командует англичанка и мне приходится вернуться к уроку. В отличие от Симонова я читаю бегло и без единой ошибки, за что и получаю заслуженную пятёрку и похвалу от учителя.

— Вот, Симонов, равняйся на Свиридову! — бросает она в заключение и опять скользит кончиком авторучки по журналу в поисках новой жертвы. — Савелий, попробуешь?

— Это что за поблажки новичкам? — возмущается с места Симонов. — Раз он новенький, то можно отказаться?

— Дима! — осекает Анна Игоревна. — Вам было дано целое лето на прочтение, а ему — нет, имей совесть! Ветров, мы слушаем!

В классе как по команде повисает гробовая тишина, а я смело оборачиваюсь и смотрю на оборванца. Интересно, в той дыре, откуда он вылез, английский преподавали так же хорошо, как и физику? Сава опускает взгляд к тексту, но читать не спешит. Скулы на его лице заостряются от напряжения, пальцы с силой сжимают края книги. По всему видно, что Ветров волнуется, но только когда с его губ слетают первые слова, я начинаю понимать почему.

— Стоп, стоп, стоп! — машет руками Анна Игоревна, а класс утопает в истеричном смехе. — Сава, что за «саид»? Правильно, «сэд»! «Хи сэд» — он сказал! И что это за «анд» такой? Это же обыкновенный союз «и»! Скажи честно, ты издеваешься?

Но Ветров традиционно молчит. Насупившись, смотрит себе под нос и даже не пытается оправдаться. Зато на моём лице расцветает ехидная улыбка! Есть справедливость на свете! И сейчас Ветрова мне ничуть не жаль!

— Савелий, я с тобой разговариваю! — англичанка встаёт с места и подходит к парню, видимо, чтобы убедиться в наличии у того нужного отрывка для чтения. — Нет, я всё понимаю: разница в программах имеет место! Я даже могу предположить, что уровень твоих знаний несколько отличается от привычного в стенах нашего лицея! Но, Савелий, это же прописные истины!

— Может, он учил немецкий? — подкалывает парня Митя.

— Или и в своей школе постоянно прогуливал уроки? — подпеваю Симонову под одобрительные возгласы других учеников.

— А может, ему просто нужна помощь? — подаёт голосок с первой парты Злата. — Анна Игоревна, я готова позаниматься с Савелием!

— Вот и ответ! — гогочет Симонов. — Ветров, да ты мастер пикапа! Круто! Смотрите-ка! Вчера только Смирнову гулял, сегодня она сама за него горой! Учитесь пацаны!

— Тишина в классе! — возмущается учительница, но в гуле голосов — её безнадёжно теряется.

— Прикидываешься дурачком, только чтоб Златку нашу до конца охмурить? — не останавливается парень. — А эта-то и рада!

— Симонов, ты дурак! — вспыхивает Злата и стыдливо заливается краской.

— А что щёчки-то запылали? А? — продолжает Митя. — Что тебе Ветер пообещал, когда вчера от Виты с ним сбежала? Любовь до гроба? Это ты, Смирнова, дура! Тебя пальцем поманили, ты и рада бежать! Интересно, мамочка твоя знает, как ты с плохими мальчиками по ночам шатаешься, а потом под благовидным предлогом ещё и на шею к ним вешаешься?

— Симонов! Вон из класса! — верещит Анна Игоревна, позабыв про Ветрова. Впрочем, я тоже про него забываю, с презрением глядя на девчонку, которая ещё вчера была моей лучшей подругой!

Вижу, как в глазах девушки блестят слёзы, как больно задевают её обвинения Мити, и в любой другой ситуации вступилась бы за неё! Мы всегда были горой друг за друга! Но сейчас продолжаю молчать! Во мне что-то треснуло, надломилось… Мне до зубного скрежета обидно, что за целый вечер и утро Смирнова не нашла минуты, чтобы ответить на мои звонки и СМС, наплевала на нашу традицию встречаться перед уроками, и даже не подумала меня предупредить! И всё это из-за какого-то оборванца!

Нас всех спасает звонок! Громкий, неожиданный… Анна Игоревна возвращается на место, а Митя покорно кидает на учительский стол дневник. Раскрасневшаяся Злата суетливо пихает в рюкзак пенал, не смея поднять глаз. Ветров же широченными шагами, проносится мимо своей заступницы и вылетает из кабинета. Молча. Ему всё равно! Наплевать! Что и требовалось доказать!

Хватаю рюкзак и направляюсь к выходу, на долю секунды замерев возле Златы.

— Надеюсь, оно того стоило, — интонация пропитана ядом.

— Ты о чём? — Смирнова прикидывается невинной овечкой, но взгляда на меня не поднимает.

— О нашей разрушенной дружбе, Злата! — поправляю все ещё влажные от дождя волосы. — О чём же ещё!

Комок в горле мешает вымолвить хоть слово. И почему моя жизнь так стремительно катится под откос? Мы не ссорились со Смирновой с восьмого класса: всегда вместе, не разлей вода… А сейчас она, румяная от стыда и с поникшим взглядом, даже не находит слов в своё оправдание. Ей, как и Ветрову, наплевать!

Поджимаю губы и, развернувшись на пятках, выхожу из класса, где-то в глубине души лелея надежду, что вот-вот за спиной раздастся родной голосок Златы, что она всё-таки придумает отговорку, отмотает время вспять и всё исправит! Но подобно Саве, она молчит!

Не оглядываюсь. Просто иду. Мимо снуёт малышня, чьи-то громкие голоса то и дело врываются в сознание. Ещё вчера перемена была моим любимым временем в школе, а сейчас на душе пусто и одиноко. Вместо того чтобы отправиться к кабинету истории на третий этаж, спускаюсь на первый. Там, между крылом начальной школы и спортзалом, есть тихий уголок — небольшой коридор с крохотным окном во двор и одиноким диванчиком. Это укромное местечко для отдыха и милования влюблённых парочек, среди старшеклассников прозванное «каютой», как правило, не избаловано вниманием и даёт возможность побыть наедине с собой. Вот и сейчас здесь нет ни души. Присаживаюсь на самый край обитого кожей сиденья и, закрыв ладонями лицо, даю волю слезам. На сердце неприятно саднит, а путаница в голове достигает своего апогея. Мне обидно за нашу со Смирновой дружбу, а ещё не по себе, что девчонка наверняка знает, кто такой Ветров, и в курсе, что он делал вчера в моей комнате. И пусть Злата не из болтливых, всё равно боязно, что наше «родство» с Савой отныне может стать достоянием всей школы… А значит, скорого позора не избежать!

За ручейками слёз не замечаю, как летит время, и лишь отголоски школьного звонка возвращают в реальность. Нехотя встаю с насиженного места и плетусь на урок. Я снова опаздываю и, уверена, выгляжу отвратительно: к беспорядку на голове смело можно добавить распухший нос и покрасневшие глаза. И всё же, уговариваю себя не сбега́ть! Это Ветрову родители спускают с рук прогулы, меня же может ждать суровое наказание! Плавали-знаем!

— Разрешите? — мнусь у порога в кабинет истории, не смея поднять глаз на преподавателя. Олег Валентинович, наш учитель и по совместительству завуч по воспитательной работе, мужчина весьма суровый и строгий, и чем-то напоминает мне отца. С такими, как он, лучше не спорить и упаси бог начать доказывать свою правоту! Олег Валентинович привычно хмурится, смотрит на часы, потом на меня, потом снова на часы и недовольно качает седой головой.

— Свиридова, в чём проблема? Почему опаздываем? — он поучительным тоном начинает свои нравоучения, пока я делаю вид, что сгораю от стыда. Глаза в пол, в руках — лямка тяжёлого рюкзака, а сама судорожно соображаю, куда же мне сесть. Задняя парта рядом Ветровым — табу, а больше в классе свободных мест нет. Хотя…

— Такое больше не повторится, простите, — виновато бурчу, избегая каких-либо объяснений.

Олег Валентинович кивает, а я, до хруста сжав зубы, переступаю через свою гордость и сажусь за парту с Булатовым. Мерзкое хихиканье и унизительное перешёптывание волнами расходятся по рядам. Мои одноклассники порой бывают слишком жестокими! Они будто не понимают, что выбора у меня нет! Спина горит от внимательных взглядов, а уши — от обидных слов. Достаю пенал и тетрадку и на мгновение прикрываю глаза. Стараюсь не думать, не чувствовать и даже забываю дышать, ожидая реакции парня, что сидит по левую руку от меня. И она не заставляет себя ждать. Гнусный смешок сменяется липким взглядом и отвратным шёпотом:

— Умница, девочка! Правильный выбор!

От одного запаха его туалетной воды моментально начинает тошнить! От ехидно-довольного взгляда хочется провалиться под землю! А за грязные шуточки, что беспрестанно летят в мой адрес со всех сторон, — каждому без разбора расцарапать лицо! И всё же, это лучше, чем компания Ветрова!

— Не обольщайся, Тоха! — доносится сзади противный голос Симонова. Он как паршивая гиена трётся рядом с Булатовым и издаёт скрипучий смех в угоду более сильному хищнику. — Просто Ветер не оценил прелестей Марьяны, Смирнову выбрал. Вот и вернулась Свиридова к тебе побитой псиной!

— Пасть закрой! — громогласно рычит Тоха, наплевав на урок. — А то сам закрою! Не понравится!

— Булатов! — повышает голос Олег Валентинович. — Ты, часом, не забыл, где находишься!

— Простите! — басит Антон, сжимая под партой кулаки.

Ловлю на себе взгляд Смирновой. Беглый, робкий. Она на миг оборачивается в мою сторону с первой парты. Поджав губки, стреляет глазками и всё понимает! Вот она разница! Вот оно гнилое нутро Ветрова! Даже Тоха, каким бы придурком он ни был, не побоялся за меня заступиться!

Как мало, оказывается, нужно, чтобы тут же распрямить плечи и перестать ощущать себя раздавленной грязным тапком букашкой. Горделиво вытягиваю шею и, закусив кончик авторучки, пытаюсь вникнуть в слова учителя. Правда, особенности развития агрокомплекса экономики нашей страны на рубеже двадцатого века, так и не находят своего места в моей голове.

— Марьяш, пойдёшь в столовую? — не успевает Олег Валентинович произнести свою коронную фразу, что звонок — для учителя, как Лиза моментально оказывается рядом. Кокетливо поправляет волосы, смахивает с короткой юбки невидимую пылинку и тонкими пальчиками изящно постукивает по парте, поторапливая меня с ответом.

— Пошли, Марьян, — Антон по-свойски закидывает мне тяжеленную руку на плечо. — Отметим долгожданное перемирие томатным соком. Я угощаю.

— Нет никакого перемирия, — брезгливо скидываю ладонь Булатова, — и быть не может! Никогда!

Пелена временного помешательства спадает с глаз! Я лучше всех в этом классе знаю, что за личиной крутого парня скрывается самый настоящий подонок! И свою вину передо мной Булатов еще долго не сможет искупить!

— Как хочешь! Я десять раз предлагать не буду! — пожимает плечами тот и под очередное улюлюканье Симонова, внаглую протискивается к выходу между мной и Лизой.

— Э, Булатов, попроще иди! — огрызается Вита, как и мы, ставшая жертвой Антона, а точнее, его бесцеремонного локтя, коим он оттолкнул и её со своего пути.

— Да не обращай внимания, — тянет Лиза. — Булатов и джентльмен — понятия несовместимые!

— Это я знаю. Идём? — Вита присаживается на край соседней парты.

— Ага, сейчас Марьяна отвиснет, — хихикает Лиза и щёлкает перед моим лицом пальцами. — Свиридова, очнись!

— А что вообще происходит? Марьян? — Вита недоумённо ведёт плечами и начинает качать ногами в воздухе. Парта под её немалым весом трещит, но девчонка сосредоточенно смотрит только на меня. А я… Всё моё внимание приковано к первой парте, где ещё недавно Злата аккуратно складывала в пенал авторучки, а сейчас мило воркует с Ветровым. Снова этот дурацкий румянец на её щеках и несмелая улыбка. Сава стоит ко мне боком и частично закрывает своей спиной обзор, но то, что он улыбается Смирновой, вижу! То, что говорит с ней не обрывками грубых фраз, а весьма себе мило, тоже! Чувствую, как к горлу подступает комок из обиды и отравляющей зависти. Но вишенкой на торте становятся их переплетённые руки!

— Антон! — вырывается слишком резко из моей груди. Булатов замирает у самого выхода из кабинета и оборачивается. Смотрит на меня с довольным прищуром, предчувствуя победу. — Я передумала! Что ты там говорил про сок?

Расстояние до столовой кажется нескончаемым! Ладонь Булатова, слегка влажная и шероховатая, бесцеремонно сжимает мою. Я едва поспеваю за его размашистыми шагами и стараюсь не поднимать головы. Ещё несколько месяцев назад я отдала бы дьяволу душу, чтобы окружающие видели нас с Антоном вместе. Сейчас же всё изменилось! Завистливые взгляды десятиклассниц скорее раздражают, а одобрительное улюлюканье парней в спину — бьёт в самое сердце! Каждый шаг в компании Булатова, как плевок в душу, но вырваться и убежать не позволяет гордость. В конечном счёте это мой выбор! Да и мы просто перекусим в столовой. Это не свидание, и ничего не меняет.

— Томатный, верно? — Антон подводит меня к дальнему столику возле окна, где обычно зависает со своей компанией. Но пока мы здесь одни. Молча киваю и занимаю местечко в самом углу.

— Видишь? Я помню, Марьяна! — Наклоняется к моему уху Булатов и противно так шепчет. В носу покалывает от мятного дыхания парня и его намёков: — Я ничего не забыл!

— Я тоже, — цежу сквозь зубы, вжимаясь в стул. Моя смелость рядом с этим чудовищем вмиг испаряется, а дерзкий язычок лениво размякает во рту. Мне ничего не сто́ит встать и уйти, да только я сама наломала дров, возобновив с парнем общение, и сбега́ть с позором — глупо.

— Ты всё ещё дуешься? — тянет Антон, ладонью касаясь моих волос. Я вздрагиваю, а на лице парня расцветает ехидная улыбка. — Мне казалось, лето пошло тебе на пользу.

— Дуюсь? На тебя, что ли? — Пересиливая себя, смотрю в глаза Булатову. Этому засранцу довелось уродиться слишком красивым! Русые волосы отдают золотом и задорными, слегка волнистыми прядями обрамляют правильные черты лица. Аккуратный прямой нос вкупе с заострёнными скулами и янтарным взглядом придаёт образу Тоши мужественности, а дерзкие, слегка припухлые губы так и манят к себе девичьи взоры. И это я молчу о его мощной, сногсшибательной фигуре, отточенной изнуряющими тренировками в зале. Жаль, что за шикарным фантиком дорогущей конфеты спрятан протухший финик.

— Вот и я думаю, с чего бы? — Парень лениво наматывает белокурую прядь моих волос на указательный палец. — Мы же идеально друг другу подходим, Марьяна!

— Ты белены объелся? — Дёргаюсь и пытаюсь встать. Поиграли и хватит! Но куда там!

— Нет, — цедит Булатов и наклоняется ближе, не позволяя мне сбежать, а потом и вовсе касается губами кожи возле виска. Всё внутри сковывает от отвращения и глупого бессилия.

— Я просто скучал, — выдыхает парень, продолжая насмехаться.

— Не над кем было издеваться в моё отсутствие? — Дрожь в голосе выдаёт моё лихорадочное волнение. И где все его друзья, где Лиза с Витой, когда они так нужны? Почему никого нет? Находиться с Булатовым наедине невыносимо!

— Ты просто слишком остро отреагировала на мои слова, Марьяна, — насмешливо нашёптывает Тоша, питаясь моим страхом. — Глупо обижаться на шутку!

— Глупо шутить, когда Бог обделил тебя чувством юмора, — огрызаюсь в ответ, не теряя надежды сбежать, да только Булатов продолжает нависать надо мной грозовой тучей. — Мне было не смешно.

В памяти проносятся отрывки воспоминаний… Однажды я уже поверила этому монстру и жестоко за это поплатилась. Какая же я идиотка, что снова наступила на те же грабли!

— Работай над собой! — басит придурок, резко потянув на себя накрученную на палец прядь волос. От боли и неожиданности вскрикиваю, но мой жалобный писк тонет в грохоте тарелок и переливах чужих голосов. — Ко мне какие претензии? Или ждёшь, что начну извиняться? Не начну, Марьяна! Но так и быть дам тебе ещё один шанс! Подумай как следует.

— Да пошёл ты! Руки от меня свои убери! — Моя очередная попытка сбежать терпит поражение.

— Потише, детка! — мерзко хмыкает Булатов. — Я могу тебя защитить и сделать королевой, а могу настроить против тебя всех!

— Что за бред?! Отойди от меня!

— Бред — это решение твоих родителей взять Ветрова на воспитание и притащить ублюдка в наш лицей! Как думаешь, если все вокруг узна́ют, что парень не крутой мажор, а обычный подзаборный беспризорник без прошлого и будущего, с которым ты, Марьяна, отныне делишь крышу над головой, то чью сторону они займут?

— Что? — Внезапный непереносимый страх окутывает каждую клеточку моего тела. Ртом хватаю воздух, пытаясь восстановить дыхание, но ничего не выходит! — Откуда ты знаешь? Кто тебе сказал? Кто ещё в курсе?

К горлу подступает тошнота, а перед глазами всё идёт пятнами. Зажмуриваюсь, ладонью прикрывая рот, и тихо стону. Ну, конечно, с таким связями, как у отца Антона, достать любую информацию — не проблема!

— Дважды предлагать не стану. Или ты снова со мной, или сегодня же поделюсь новостями с Димкой. А у этого шакала язык без костей, тебе ли не знать?

— Ненавижу тебя! — бросаю в сердцах.

— Ответ неверный, Марьяна! — хохочет Булатов и наконец отходит от меня. — Я за соком. У тебя есть пара минут. Не ошибись!

Ладонями закрываю лицо и даже не пытаюсь сдержать слёз. Второй день об меня вытирают ноги все кому не лень! Это мучительно больно! И несправедливо! В чём я виновата?

Меня переполняют эмоции, а желание спрятаться, убежать ото всех становится невыносимым. Стоит только представить себя рядом с Булатовым, как начинает тошнить. Я не вынесу его компанию! Не смогу притворяться! Его прикосновения мне противны, его голос до чёртиков раздражает. Я потеряю себя, если снова увязну в этом болоте! Но и отказаться не могу. Мне ли не знать, как умеет Булатов выворачивать наизнанку правду, как больно бьют по живому сплетни, как тяжело быть изгоем в классе…

Меня скручивает от ужаса и тупой безысходности. Что бы я сейчас ни выбрала — я уже проиграла.

— Марьяна, — сквозь всхлипывания слышу голос Златы. — У тебя всё нормально?

Смирнова переступает с ноги на ногу и, не переставая теребить лямку рюкзака, кусает губы. Смотрю на неё распухшими от слёз глазами и поражаюсь человеческой наглости! Она первая кинула в меня камень, а сейчас что? Издевается?

— Ты сегодня сама не своя! Что-то случилось? — Злата наивно хлопает глазками и явно сомневается в желании сесть рядом. Мы обе знаем, что этот столик только для избранных, и Смирнова может здорово схлопотать.

— Тебе мало? Решила добить?

— Марьян, ты чего? Ну, правда! После английского наговорила мне ерунды какой-то и убежала. Сейчас с Булатовым связалась, — Она всё же садится рядом и, бросив рюкзак на пол, берёт мои ладони в свои. — Что с тобой?

— А с тобой что? — огрызаюсь, скидывая ладони Смирновой. Её жалость — последнее, что мне сейчас нужно. — Я к тебе подошла? Да! Я дала тебе шанс всё объяснить? Да! Какого лешего ты хочешь от меня сейчас? Или тоже прибежала шантажировать?

— Марьяна, я не понимаю! — В замешательстве мотает головой Злата, а я с отвращением морщу нос: и как так получилось, что вокруг меня сплошняком предатели и лицемеры?

— Дуру включай перед Ветровым своим! У тебя отлично получается! Передо мной не надо! — шмыгаю носом, замечая Булатова, с подносом отходящего от кассы. Тут же вскакиваю на ноги и, небрежно отодвинув стул, закидываю рюкзак на плечо. — Если хоть кому-нибудь расскажешь обо мне и Ветрове, Тоха не посмотрит, что ты директорская дочка, — шею свернёт! Поняла?

— Нет, — растерянно пищит Злата. — Я вообще тебя сегодня не понимаю! Так дело в Саве?

Только слушать блеянье бывшей подруги мне совершенно не хочется! Я по горло сыта её предательством и притворной заботой! Перекидываю волосы на одно плечо, на губы из последних сил натягиваю очаровательную улыбку и с гордо поднятым носом иду навстречу Булатову.

— Я согласна! — говорю ласково, хотя одному Богу известно, как тяжело мне это дается. Кончиками пальцев касаюсь руки парня, а после поднимаюсь на носочки и у всех на виду целую его в щеку. Еще немного и меня вырвет, но знаю, что Смирнова внимательно за мной наблюдает, а значит, у нее не должно остаться сомнений в серьёзности моих слов. Антон напрягается, сильнее сжимая край подноса, но с торжествующим оскалом победителя на лощёной роже кивает. Сделка заключена! Обратного пути нет!