Лерой. Обещаю забыть

Алиса Гордеева, 2022

Его любовь зрела в сердце годами.Её – и того дольше.Безжалостная, безответная, выворачивающая наизнанку – она сумела разрушить обоих, чтобы однажды соединить навсегда.Арина. Я слишком поздно появилась в жизни Лероя. Мелкая девчонка с ветром в голове и постоянными капризами. Он смотрит на меня с умилением, оправдывая шалости юным возрастом. А я просто люблю, как никто никогда не любил.Лерой. Моё сердце давно онемело от боли, а вера в людей превратилась в пыль. В этом городе сером каждая мелочь напоминает о Горской и её нелюбви. Единственный выход – продать свой охранный бизнес и уехать. Но я по глупости соглашаюсь помочь Петру Кшинскому и беру на себя защиту его дочери Арины. Если бы я только знал, чем обернётся для меня это последнее задание!

Глава 3. Месть

Арина

Ласковые лучи утреннего солнца игриво скользят по моему лицу, заставляя проснуться. Потянувшись, раскидываю руки в стороны и ещё немного позволяю себе поваляться и понежиться.

Ночь пролетела на одном дыхании: ни тебе снов, ни воспоминаний. Но, может, это и к лучшему. Потянувшись, всё же встаю и бегу в душ. С самого утра запланирована тренировка, а потому времени валять дурака не так и много.

Вот, правда, сто́ит заметить своё отражение в зеркале, как позитивный настрой молниеносно сбивается. Небольшая ссадина на лице сегодня обзавелась желтоватым синяком приличных размеров, да и вообще весь мой внешний вид вопит о ночных приключениях: лохматая, побитая, со следами зелёнки на руках и ногах.

Да и принятие душа становится не таким приятным занятием, как обычно. Вода, соприкасаясь с только-только начавшими заживать ссадинами, вызывает массу болезненных ощущений.

Кое-как приведя себя в порядок, быстро скидываю в спортивную сумку всё необходимое и несусь на кухню, чтобы успеть перекусить перед выходом. Воскресенье — единственный выходной у отца, а потому стараюсь не шуметь, чтобы тот мог как следует выспаться. Хотя…

Не успеваю спуститься на первый этаж, как из гостиной слышу папин голос — немного усталый, но как никогда строгий.

— Кирилл, я тебя предупреждал? Предупреждал! Ты меня послушал? Нет!

— Да я пальцем её не тронул! — оправдывается братец, а я замираю, ощущая, как колючая дрожь бежит по телу. Сейчас Кир либо выкрутится, и тогда мне несдобровать, либо отец останется на моей стороне, но тогда мне всё равно не поздоровится. Вцепившись в перила на лестничном проёме, вся превращаюсь в одно огромное ухо и продолжаю подслушивать.

— Кирилл, какой смысл отпираться? Я забрал вчера Арину из больницы. Допустим, только допустим, что она лжёт и что виновник — другой человек. Но ты разве не помнишь, о чём я тебя просил?

— Следить за ней, — виновато бормочет парень.

— Вот именно: присматривать! А ты вернулся под утро как будто так и надо! Арина натерпелась по твоей вине! Мать чуть с ума не сошла! Ты вообще отдаешь отчет в своих поступках?!

— Да, Пётр Константинович, — елейным голоском соглашается Кир. Уверена, этот позёр сейчас и глазки опустил, изображая дикое раскаяние.

— Значит, так, Кирилл: за то, что заставил мать волноваться, мотороллер твой продаю. — Отец безжалостно раздаёт наказания и не скупится взять с Кира побольше. Что ж, я этому безумно рада и, затаив дыхание, жду, когда старик назначит плату и за мою душу. Пётр Кшинский не заставляет долго ждать. — За дочь, как я уже неоднократно тебе говорил, порвать готов любого. Ты, мальчик, не исключение. Одиннадцатый класс тебе придётся заканчивать вдали от дома. Гуляй последние денёчки и пакуй вещи: Морозовский лицей закрытого типа в Подмосковье тебя ждёт.

— Но, Пётр Константинович… — пытается возразить парень; правда, он ещё не знает элементарного: если отец что-то решил, то спорить с ним бесполезно.

— Тема закрыта, Кирилл, — тут же подтверждает мои мысли папа. — Снежана в курсе и полностью поддерживает данное решение!

В душе всё ликует! Это победа! От радости готова запрыгать на месте, но не успеваю и глазом моргнуть, как в зоне видимости появляется разъярённый Кир и несётся в мою сторону. Нет, конечно, он бежит не ко мне, а скорее, в свою комнату или, может быть, к мамочке, но на его пути стою я, побитая и довольная.

— Сука! — цедит сквозь зубы подонок, остановившись в полуметре от меня. — Ты пожалеешь!

Челюсти стиснуты, крылья носа раздуваются, словно пробежал стометровку, а в глазах — ад. Злость, ненависть, ярость — чего только не выплёскивается наружу!

— Конечно, пожалею, — сдерживая волнение, отвечаю ему в свойственной мне манере. — Мне тебя уже очень жалко! Прямо разрыдаюсь сейчас от одной только мысли, что ты уезжаешь!

Натягиваю на лицо улыбку и хочу обойти ублюдка, но тот, выставляя передо мной жилистую руку, зло выплёвывает:

— Ты себе даже не представляешь, сколько горьких слёз у тебя впереди! Поверь, будет больно!

— Иди к чёрту, Кир! А точнее, в свою закрытую школу для дебилов! — И, оттолкнув его руку, несусь вниз, ощущая, как спину просверливает взгляд парня.

Аппетит отбит, а потому, пробежав мимо отца в гостиной, спешу поскорее уехать на тренировку.

Танцы, как всегда, спасают! Заводные ритмы джайва поднимают настроение, а нежные — вальса помогают успокоиться. Толик как истинный джентльмен не задает вопросов и не пытается подколоть, хотя прекрасно видит мои синяки и ссадины. Только Марина Сергеевна бурчит, недовольная моей рассеянностью и медлительностью, и заставляет вновь и вновь делать одно и то же.

— Так, ребятушки, — устав со мной бороться, заявляет она. — Даю час перерыва, потом — квикстеп. Арина, постарайся прийти в себя, иначе в Венгрию отправлю Зосимову с Ивановым, поняла?

Киваю, а что мне ещё остаётся? Быстро переодеваюсь и бегу перекусить, в надежде застать Полю и поделиться с ней последними новостями и переживаниями. Мне не терпится рассказать ей об аварии, Амирове и наказании для Кира. Хотя понимаю, что последнее может нас и поссорить.

В любом случае, просидев за столиком у окошка почти час, Полину я так и не вижу. Телефон её тоже не отвечает. Не удивлюсь, если она, как и Кир, только под утро вернулась от Леденцовой и сейчас отсыпается.

С другой стороны, может, это и к лучшему. У Поли через два дня день рождения. Будет лучше, если об отъезде Кира она узнает после.

Остаток тренировки проходит примерно так же: Марина Сергеевна срывается, пытается до меня достучаться, Толик терпеливо возвращается к одним и тем же движениям, где я недорабатываю. Понимая, что толку от меня немного и лучше танцевать я сегодня уже не смогу, мы дружно принимаем решение разойтись по домам.

Возвращаться немного боязно, тем более воскресенье — это день, когда всей семьёй мы обязаны собираться за ужином, а значит, встречи с Кириллом и Снежаной не избежать. Но на удивление вечер проходит гладко. Мачеха, как и всегда, изображает из себя заботливую хозяйку, отец промывает уши о делах в компании, а Кир притворяется, что внимательно слушает. Никто не поднимает тему вчерашнего происшествия или наказания для парня, не язвит относительно моих синяков и не уличает в обмане. Я даже немного начинаю сомневаться, правильно ли расслышала утром слова отца.

— Пап, во вторник у Поли днюха, можно будет к ней? — несмело спрашиваю, ковыряя ложкой малиновый щербет, потому что знаю, как не любит папа меня куда-либо отпускать.

— Иди, конечно, — слишком быстро соглашается тот; хотя нет — всё в порядке: — Но к девяти чтобы была дома.

— Спасибо, папуль! — Бросив десерт, подбегаю к родителю, чтобы чмокнуть его в щёку. — Ты лучший!

Отец, не веря, качает головой, а я, радостная, убегаю к себе и хватаю мобильник, чтобы осчастливить новостью подругу.

— Арин, ты чего так кричишь? — На сей раз Полинка отвечает почти тут же, но по голосу слышу, что она не в духе.

— Я не кричу, Поль, а делюсь радостью! — сбавляю обороты, но всё равно пищу от восторга: — Полинка, папа разрешил к тебе во вторник приехать, представляешь? Всё же ты была права: его внимание теперь всецело принадлежит Стервелле, а у меня карт-бланш!

— О, это, конечно, здорово, — как-то совершенно холодно отвечает девчонка. Ещё вчера от подобной новости Полинка скакала бы до потолка, а сейчас…

— Поль, у тебя всё нормально? — В душе зарождается нехорошее предчувствие.

— Всё отлично, — заявляет Поля и даже хихикает в трубку, но меня не обманешь: что-то происходит. И это что-то не заставляет себя ждать. — Только, Рин, понимаешь какое дело: я уже обещала Кириллу провести этот вечер с ним!

— Кому обещала? Кириллу? — Телефон чуть не падает у меня из рук.

— Ну да, Рин, не сердись, пожалуйста, — жалобно просит подруга. — Разве я могла ему отказать?

— Когда?

— Что «когда»?

— Когда ты успела ему пообещать? И как вообще такое могло произойти?! Это же Кир! — Моему возмущению нет предела. Мало того что вчера Поля совершенно позабыла обо мне у Леденцовой, так и сейчас между мной и этим придурком выбирает не меня.

— Ариш, понимаешь, оказывается, я давно уже ему нравилась, он просто не решался мне рассказать. А вчера смог… Рин, я так счастлива! Ну, прости меня, пожалуйста!

— И ты поверила в этот бред?!

— Почему бред? Что ты думаешь, я такая страшная, что не могу парню понравиться?

— Нет, Поль, нет! Но это же Кирилл! Ему люди в принципе не нравятся! Тем более, сейчас…

— Ты об отъезде? Я всё знаю и, честно, сильно в тебе разочарована! Зачем ты наплела отцу всякую ерунду?! Как Кир мог избить тебя, если он весь вечер провёл со мной?! Как?! Рин, поговори с отцом, пожалуйста! Скажи, что погорячилась. Рин, прошу, ради меня!

— Погорячилась?! — вспыхиваю, как спичка. — Ты меня видела?! Я вся в синяках! Да, Кир не толкал меня под машину, но парень, который это сделал, действовал по просьбе твоего драгоценного! Так что думай головой, с кем связываешься!

— Начинаю жалеть, что связалась с тобой! Мелкая эгоистка, вот ты кто!

— Поля, очнись! Он же негодяй! Кир только сегодня утром угрожал мне. Поверь, он с тобой такой ласковый и нежный только для того, чтобы насолить мне. Подумай же ты головой! Кир не из тех, кто робко стесняется подойти к девушке. Боже, Поля, очнись!

— Как же прав был Кир, и как слепа была я! — шипит подруга в трубку. — Ты самая обыкновенная озлобленная и завистливая дрянь! Ты даже порадоваться за меня не можешь! Не звони мне больше! С этого момента мы больше не подруги. Уяснила?

— Полин, не глупи. Послушай…

Но договорить не успеваю: короткие гудки опаляют слух. Чувствую, как непрошеные слёзы струятся по щекам, а в груди щемит от несправедливости и обиды. Ещё ни разу мы не ссорились с Полиной. Ни разу не говорили друг другу таких слов. Ни разу наша дружба не висела на волоске из-за какого-то парня! Ни разу! Чёртов Кирилл сумел разрушить единственное, в чём я была уверена — мои отношения с Полиной. Ненавижу!

Вновь и вновь я набираю номер Полины, не оставляя надежды достучаться до неё. Так нельзя! Это неправильно! Но сколько бы я ни набирала заветный номер, в ответ только гудки. Поля явно добавила меня в чёрный список. И всё из-за кучерявого озлобленного подростка, который не сегодня-завтра заставит подругу страдать.

Моя злость не знает границ. Я схожу с ума от желания вцепиться в белокурые локоны ублюдка и вырвать их к чертям, чтобы, глядя на его лысую башку, Поля, наконец, очнулась. Бегу сломя голову в комнату Кира, но его и след простыл. Ещё бы, последняя неделя лета и свободы — Кир отрывается по полной!

Шаркающей походкой иду по коридору, до боли выкручивая себе кисти рук. Мне дико не по себе! Хочу успокоиться, но саму всю трясёт.

В слезах, впервые позабыв о Шурике, я засыпаю беспокойным сном, понимая, что месть Кира удалась. Поля — единственный мой близкий человек. Без неё я не смогу.

Понедельник проходит как в тумане. Мои звонки остаются без ответа. Мои мольбы в соцсетях и мессенджерах даже не читаются. Отец весь в делах, Снежана — в бутиках и салонах красоты. Кир гуляет, совершенно не появляясь дома, и от мысли, что гуляет он с моей Полей, я медленно схожу с ума.

Вторник. Её день рождения. С курьером отправляю подарок и записку с коротким «Прости». Ради нашей многолетней дружбы я готова на многое, в том числе и принять ее отношения с Киром. Снова обрываю телефон — снова безуспешно. Полина с легкостью отворачивается от меня, выбирая призрачную любовь моего сводного брата.

Весь день проходит в слезах. Тренировки пропущены. Мне не с кем поговорить. Меня некому утешить. Мне просто плохо. Одиноко. Грустно.

Около одиннадцати ложусь в кровать, не выпуская из рук телефона. Я жду — глупо, наивно, безнадёжно. Закрываю глаза, пытаясь заснуть. И в этот момент мобильный в моих руках оживает. Поля! Я так долго этого ждала, что без задней мысли подношу трубку к уху и кричу навзрыд:

— Поля, Полинка, прости меня глупую! Я тебя так люблю!

Но вместо ответа слышу лишь всхлипывания подруги: ей тоже плохо. Очень!

— Я такая дура, — сквозь слёзы шепчет она. — Прости.

Вскакиваю с кровати и мечусь по комнате. Хочу так много сказать ей, но не успеваю. Кирилл бесцеремонно открывает с ноги дверь в мою комнату и нагло так смотрит, словно имеет надо мной власть.

— Забыл что-то? — огрызаюсь в сторону парня.

— Ага, — мерзко улыбаясь, тот щурится и заходит. Кира ни капли не смущает, что я не хочу его видеть. Он по-свойски заваливается на диван и закидывает ноги на журнальный столик, с которого тут же на пол летят стихи Блока и Шурик. Но Кириллу всё равно! С ехидным оскалом победителя он пронзает меня злобным взглядом и жестом показывает, чтобы я завершила разговор.

— Полюшка, я перезвоню! — шепчу в трубку, но слышу, что рыдания подруги становятся всё громче и надрывнее. — Я люблю тебя, милая! Не плачь.

Скидываю вызов, проклиная в душе парня, сидящего напротив.

— Какого лешего ты творишь, Кир?! Пошёл вон из моей комнаты!

Но мои выпады на него не действуют. Он словно оглох. Продолжает сидеть и пристально разглядывать меня.

— Любишь её, говоришь? — Он крутит в руках свой мобильный, а на лице расползается безумная улыбка.

— Погоди, она там, что, из-за тебя плачет?

— Плакать поздно! — хохочет придурок. — Дура твоя подруга и дешёвка! Прикинь, я с пацанами поспорил, что затащу в койку какую-нибудь скромницу‐спортсменку. Они мне срок дали до сентября, а твоя каланча на третий день ножки раздвинула.

Так много слов, и все кажутся нестерпимо мерзкими! От них тошнит. Ловлю себя на том, что качаю головой, как китайский болванчик, отказываясь верить в реальность происходящего.

— Подонок, — шепчу, глядя в пустые бездушные глаза сводного брата. — Так ты решил отомстить мне?

— Нет, сестрёнка, — совершенно не осознавая мерзости своего поступка, продолжает веселиться Кирилл. — Спор есть спор, сама понимаешь. А вот это моя месть.

Он протягивает мне свой мобильный, где на паузе стоит какое-то видео. Понимаю, что ничего хорошего я там не увижу, а потому обхватываю себя руками и отхожу на несколько шагов назад. Я ничего не хочу смотреть.

— Ну же, Ариша, неужели тебе не интересно взглянуть, как твоя ненаглядная каланча отдаёт мне свою невинность на родительском диване? Шикарный подарок я ей устроил к совершеннолетию!

— Зачем?! Зачем мне на это смотреть?! Она ошиблась, такое бывает! — Как же противно мне сейчас даже просто дышать одним воздухом с этим недочеловеком! Меня разрывает от желания расцарапать до крови его довольную физиономию, но я будто приросла к полу.

— Смотри, я сказал! — резко перестав ржать, рычит Кир и жмёт на кнопку воспроизведения записи. Сию секунду пространство комнаты заполняется неприличными звуками — мерзкими, тошнотворными, взрывающимися то ли от боли, то ли от удовольствия голосами, среди которых Полькин. Её полное нежности «люблю» тонет в скрипах, шорохах и стонах. Закрываю ладонями уши и зажмуриваюсь: это не для меня! Но потом срываюсь. Бегу к нему, машу руками, пытаюсь выбить из его рук телефон, хочу, чтобы всё это прекратилось!

— Ненавижу! — ору со всей дури. — Ненавижу!

— Да мне плевать! — скручивая меня, словно пушинку, кричит в ухо. — Первого сентября это видео получит каждый ученик нашего лицея! Об одном жалею, что не увижу восторженных лиц одноклассников, когда те смотреть видос будут. А ты радоваться должна, дура! Тебе как сестре первой показал.

— Нет! Нет! Не делай этого! Прошу тебя! Ты же и так её уничтожил! Она же тебя по-настоящему любила. Что же ты за сволочь такая!

— Ну, всё! Хватит! Болото своё прибереги для отца. Хочешь, чтобы запись удалил — отработай! — И снова этот мерзкий смех. — Что смотришь? Твой батя мой мотак продал, а я, между прочим, на него несколько лет копил. Да и за год заточения мне полагается моральная компенсация. Так что всё честно: с тебя — бабки, с меня, так и быть, запись. Идёт?

— Я найду деньги!

— Э, нет! Ты их отработаешь вместе со своей каланчой. Усекла?

— Да…