Антидепрессант

Алиса Викторовна Самойлова

Юля, окончив университет и начав жить самостоятельно, никак не может наладить свою жизнь. У неё проблемы с парнями, плохие отношения с коллегами, она постоянно расстроена и винит во всём себя. Но после визита к врачу она узнаёт, что причины её неудач куда серьёзней. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 2. Шаг назад

Но на работу я не вышла. Я не спала до девяти утра, находясь в ужасе и размышлениях что делать, и, наконец, догадалась созвониться с отделом кадров и сказаться больной. Отравилась, якобы. Теперь главное, убедить участкового терапевта. Я созвонилась с Наташей Кузнецовой, кадровиком, и тут же бросилась спать. Сначала сон, потом всё остальное. Работать я не пошла бы даже под угрозой жизни.

Час дня. Я просыпаюсь, и мой организм сразу же приходит в боевую готовность. В памяти проносятся воспоминания о прошлой ночи и моё сердце начинает бешено стучать. Я понимаю, что я натворила, и что будет, если узнает Максим. А может, не узнает? Но я уже готова к тому, что узнает. Поэтому и в панике, не понимая, что делать.

Лежу на своей кровати, такой тёплой и уютной, и понимаю, что надо что-то делать. Идти к врачу, договариваться о больничном отпуске. Программа максимум. Посмотреть в телефон, не звонил ли кто или писал. Программа минимум. Хотя на максимум я согласна охотней.

Мысль о том, чтобы заглянуть в телефон, вызывает у меня страх и трепет. У меня ещё сильнее учащается сердцебиение, сбивается дыхание, к горлу подкатывает комок. Пульс всё усиливается и сердце вот-вот уже выпрыгнет из груди. Почему я так боюсь? Просто посмотреть в телефон. Что там? Сорок непринятых с работы? Сто штук непрочитанных с вопросами, на которые у меня нет ответа?

И я не хочу отвечать. Ни на что, и ни за что.

И я снова начинаю плакать. Я в стыде, и загнана в угол. А кто виноват? Я сама.

Там написали, что я уволена? Логично, но такой позор.

Я должна посмотреть в телефон. Я не могу избегать его вечно. Мне нужен vk, youtube, инстаграм. Послушать музыку в Google Play.

Я в порядке! В порядке? Нет, чёрт, не в порядке. Я проваливаюсь сквозь пол и ниже. Сквозь землю, сквозь центр Земли. Я уже где-то в Космосе. А точнее, в Хаосе. В чёрной дыре.

Прекрати. Большинству людей намного хуже, чем тебе. Уволишься. Пойдёшь в другое место. Опять на продавца, им-то всегда можно стать.

А потом уедешь в Питер. Или Калининград. И больше не вернёшься в этот город. Никогда-никогда. А то, не дай Бог, вспомнят, что ты сделала. На века запомнили, ага.

— Всё, прекрати, — сказала я вслух. И дрожащими руками включила экран телефона.

Я с удивлением выдохнула. Никто не звонил и не писал. Странно, но радостно и весело. Я слегка приободрилась, но всё равно не перестала переживать. Что они там сейчас думают? Что говорят обо мне? Максим уже всем рассказал о моём казусе?

А может, он ничего не понял? Ведь я назвалась другим именем. Да и орала, что я продавщица. Авось, пронесёт.

Но надеяться на авось — это не моё, и я продолжила представлять самые все новые картины будущего, одна мрачнее другой.

Почему я такая пессимистка? Не знаю, просто всегда такая была. Мрачная, негативная и депрессивная. Всегда думаю только о плохом. Возможно, люди просто рождаются успешными или неудачниками. Это у них в характере. Кто-то рождён быть сильным и успешным, а кто-то я.

И я разрыдалась.

Участковый терапевт молча записывала что-то в медицинской карточке. Мои слёзы её совсем не волновали. А я и не против. Я уже привыкла к мысли, что никто не должен и не обязан меня утешать. И кто меня просил продолжать этот «банкет» в кабинете у врача?

Впрочем, особо я и не прекращала. Я рыдала дома, рыдала по дороге в больницу, тихо и беззвучно шмыгала носом в коридоре, во время полуторачасового ожидания своей очереди. Бывали дни, когда я могла рыдать именно так, по несколько часов. И сама не понимала, от чего.

Последние дни я плакала до и после работы. В автобусе, в душе или в туалете. Так, чтобы никто не видел, но и сил не было. Я часто ругала себя за это. Такая большая, а до сих пор плакса. Просто ранимый, чувствительный ребёнок. Давно окончив школу и институт, я так и не выросла.

— У вас что-то случилось? — наконец, выдаёт терапевт. Может он подумала, что я жду от неё этого? Хочу её утешения?

— Нет, извините, — всхлипываю я, — Извините, я не хотела вас беспокоить. Я просто сама такая… плакса.

— Часто плачете?

— Да…

Я снова шмыгнула носом. Ужасная ситуация. С детства учили не быть нюней, но природа берёт своё.

— В регистратуре запишитесь на приём эндокринолога и невролога.

— Что-то серьёзное?

— Не могу сказать, пока не пройдёте обследования. В пятницу приходите.

Фух, я наконец-то выдохнула. Хоть какая-то хорошая новость — неделя больничного. Если ещё и беспокоить никто не будет, то просто шик. А сейчас, тьфу-тьфу, пока молчок. Но ещё не вечер.

Я быстренько записалась на приёмы к специалистам, а также взяла направления на анализы. Вечером, когда рабочий день закончится, я смогу по-настоящему расслабиться и забыть о проблемах. Ведь после шести часов точно никто не позвонит! Я могу смотреть видео, играть в приставку или чатиться в соцсетях с чистой совестью. Как будто бы и нет никакого «Климастройсоюза».

Но провести время спокойно мне не удалось. Ни поход в душ, ни просмотры любимых блогеров не давали мне успокоиться. Я фоном так и чувствовала постоянное беспокойство, и как будто бы искала причину — о чём беспокоиться. Телефон молчал, никаких звонков и сообщений не поступало, но я всё равно проверяла его каждые десять минут, словно боясь пропустить самое страшное.

Это мазохистское стремление услышать плохую новость.

И на третий день я таки дождалась.

Когда Максим Анатольевич позвонил мне, я сидела в коридоре больницы, ожидая своей очереди на приём к врачу. Сидя напротив кабинета с табличкой «Судзиловская Елена Николаевна, врач-невропатолог», я напряжённо думала, что мне сказать, и на что, собственно, пожаловаться. На самом деле я очень боялась жаловаться на своё психическое состояние, потому что мне было стыдно демонстрировать себя «слабачкой».

Перед глазами пролетела вся последняя неделя. Ругань, алкоголь, его брат, и мои попытки убежать от реальности. Сердце снова забилось с бешеной скоростью. Но не взять трубку я не могла.

— Привет, Юля, как здоровье? — услышала я в трубке.

— Хорошо, — абсолютно безэмоционально ответила я, подумав, что нельзя ли уже ближе к делу.

— Ладно, — ухмыльнулся тот, — Тогда я сделаю немножко похуже. В общем, жалоб на тебя много было, ошибаешься часто, путаешься, так что я тебе доступ ко всем нашим страницам закрыл. Будешь отправлять всё мне, и постить вместо тебя буду я.

— Зачем? — спрашиваю я, — Скажите, что не так, я бы исправила.

— Что исправила? — спрашивает он. Я замялась, — Скажи мне, что ты там исправлять собралась? — продолжает он уже с повышением голоса.

Я молчу. Странное чувство — и хочется возмутиться и одновременное ощущение, будто он прав. И второе постепенно поглощает меня. Ощущение, что я заслужила всего этого. Всего самого наихудшего.

— Посты, — говорю я, понимая, как это глупо звучит.

— Так это ведь уже не в первый раз! То одно, то другое, Юля, уже и директора жалуются. Будешь спорить?

— Нет.

Когда я вообще спорила с кем-то по поводу своей компетентности и работоспособности? Я же сама прекрасно знаю, что у меня этого нет.

И неизменные слёзы уже бегут по лицу. Я делаю шаг назад в своей карьере.

К врачу я зашла с заготовленным текстом про «трудности с концентрацией и небольшую тревожность». Приём, казалось, длился вечность. Бесконечные расспросы, проверки, тесты. Только для того чтобы услышать…

— С нервами у вас всё хорошо, — успокаивающе говорит мне Елена Николаевна, — Я щитовидкой, как вижу по записям эндокринолога, тоже. Я бы вам посоветовала к психологу. К психиатру не отправляю, психолог сам решит, надо или нет.

— К п… психиатру? — говорю я.

— Тревожность у вас совсем не «небольшая», а очень даже приличная, — словно не услышав меня, продолжала она, — У вас наверняка есть свои причины, которые надо проработать с психологом, и возможно, с психиатром. И проблемы с памятью тут явно — психологические.

— Я просто сама по себе такая — ранимая, нервозная, — слабым голосом возразила я, — От природы! Это же не значит что нужно к психиатру!

Слёзы бесконечно катились по моему лицу, и если бы сегодня с утра я подставила под себя ведро, оно бы уже переполнилось этими самыми слезами.

— В этом нет ничего страшного, — начала успокаивать меня мне врач. — Психиатры очень тактичные люди, и они не говорят вам диагноз. Но сначала — к психологу.

Она взяла листок бумаги, и, написав на нём что-то, отдала мне. Там был номер телефона, подписанный «Рудых Ада Вячеславовна, психотерапевт».

— Это специалист из психоневрологического диспансера, принимает прямо там. Не бойтесь, пожалуйста, если что-то не так. Психическое здоровье тоже нужно проверять.

Этим же вечером, мы с Софьей Романовной, моей матерью обсуждали за чаем этот вопрос.

— Значит так, в ПНД ты не иди, они там сразу на тебя карточку заведут, на учёт поставят, на работе узнают — сразу выгонят. — категорично заявила мне мать.

— Но я же к психотерапевту только… — безучастно ответила я.

— Из-за чего тебе идти к психотерапевту? — спрашивает меня мама, — Какие у тебя такие проблемы, которые вынуждают к нему идти?

— Иногда я думаю, что хочу умереть.

— Из-за чего умереть? Из-за того, что живёшь в сытости и получаешь деньги, сидя за компом, пока другие за копейки дворниками пашут? Да люди рук и ног лишаются, а потом в спортивных соревнованиях участвуют, а ты цела и невредима, здоровая кобыла. Чего тебе так не хватает на этом свете? Из-за чего ты, бестолочь, хочешь умереть?

— Из-за жизни…

Мама покрутила пальцем у виска.

— Рано тебе ещё умирать. И к врачу тоже ещё рано. Сама знаешь наших психологов, отправят сразу к психиатру, и всё, считай на учёте. Или вообще в дурку положат. Слушай, я в инстаграме подписана на одну умную женщину, Линда Райтман, она психолог и специалист по отношениям. Давай-ка я тебя к ней запишу. Заодно и подскажет, как замуж выйти.

Я лишь махнула рукой. У неё в голове одно — лишь бы замуж меня выдать, а то, что я потенциальный псих — дело десятое.

Всё, что мне хотелось, это скорее забежать в свою уютную постельку и… плакать. Опять.

Глава 3. Девушка-тоска

Fool me once, fool me twice,

Are you death or paradise?

Now you’ll never see me cry,

There’s just no time to die.

© Billie Eilish.

Неделя больничного пролетела незаметно. Говорить о том, как я не хотела возвращаться, думаю, было бы лишним. Знакомое ощущение утром разбавилось небольшой надеждой на лучшее. Мама смогла выйти на связь Линдой Райтман, известным инстаграм-блогером и экспертом по отношениям.

Одна стала заниматься подобной деятельностью одной из первых в нашем городе, и нашла себе много поклонниц и почитательниц. Моя мама — продвинутая женщина. Она сразу поняла, что мне нужно. Хочется ей верить, ведь она знает меня лучше, чем незнакомые мне люди, пусть даже и врачи. Верно?

А пока на работе, ловко размешиваю сахар в свежесваренном зерновом кофе «Карт нуар». Кидаю два кубика сахара. Взбиваю в специальном ковшике молоко «Пармалат» в нежную пену и добавляю корицы.

Светло-коричневый напиток в идеальной, белоснежной кружке. Я не отрываю глаз от этой эстетичной картины, пока несу его в кабинет своего любимого босса. Такие моменты я ловлю и наслаждаюсь ими. Без этих редких секунд наслаждения в рабочее время, я бы уже вышла в окно.

Я дохожу до нашего с ним кабинета, и никаким наслаждением уже не пахнет. Ставлю чашку и максимально быстро стремлюсь добраться до своего стола, словно после этого он не сможет до меня достать. Но я не успела.

— Меркулова, подойди.

Знакомое ощущение провинившейся школьницы возвращается. В воздухе летает синтетический аромат кофе. Минуту назад он казался мне прекрасным, а сейчас меня от него тошнит.

— Давай, как говорится, разберём по частям тобою написанное, — говорит он мне странно знакомые слова, — складывается мнение, что ты… вообще не читаешь, что пишешь.

Он, конечно, прав. Мне уже и самой не нравится то, что я делаю. Хочется написать, и забыть. Потому что в ответ одни придирки, а я их плохо переношу. Я сделала себе чек-лист в Notion: проверить ошибки, картинку, технические характеристики и контакты. Если всё это соответствует действительности, я просто отдаю это на проверку, не глядя.

Не отправляю на публикацию, как раньше. Теперь мне это недоступно. Теперь мне вообще ничего недоступно. Шагу без него не ступить. Ни вдохнуть, ни… ладно.

— Вот посмотри, ты пишешь на страницу, ориентированную для электриков. Объясняешь им, что такое УЗО. А ты не думала, что люди, которые читают этот страницу, прекрасно понимают это и без тебя?

— Хорошо, — отвечаю я с максимально заинтересованным видом. Я согласна, вы во всём правы. Как всегда, против его логики не попрёшь.

— Работай над структурой, экспериментируй. Улучшай качество контента. И картинку подбирай в тему, — очередной раз я слышу одно и то же. Абстрактное, непонятное требование.

— Картинка должна отражать суть текста.

И она должна быть в гугле. Или на бесплатных источниках. Не защищена правами. Хорошего качества.

И ещё она должна понравиться ему.

— Изучай аудиторию.

Изучай аудиторию. Без доступа к статистике. Без понимания, что в топе, что нет. Методом тыка. Сделай всё идеально. Так, чтобы мне понравилось.

Я должна всё это сказать, но я молчу как рыба. И не понимаю зачем.

— Мы всё обсудили, иди, работай, — он с хлюпающим звуком отпивает кофе.

Я внезапно вспоминаю о случае в клубе. Знает ли он об этом? Знает ли, что это была я? Или пронесло. А может, оставил эту историю «на десерт».

Но Максим уже забыл обо мне. Он болтает с другими девочками, Алисой и Алиной. Алиса — маркетолог, Алина — дизайнер. Стильные, замужние дамы. Две подружки. У них с начальником — крайне дружественные отношения, они травят анекдоты, могут обсуждать разные личные, даже откровенные темы.

Вот и сейчас Максим говорит грудастой Алине, что она «сильная женщина, а я таких люблю». Девчонки смеются, подшучивают над ним в ответ. Обсуждают других сотрудников, кто из них «норм» а кого надо уволить, какая фирма на коне, а какую вообще пора закрыть. Я чувствую себя лишней в этой компании, но хочется показать свою заинтересованность. Я поворачиваюсь ко всем, изображая активное слушание, жду момента, когда можно будет ввернуть что-то от себя.

А Алиса, перебирая в руках сверкающие глянцем листовки, которые скоро отдаст на раздачу промоутерам, полушёпотом говорит мне, что вовсе не обязательно слушать это всё, можно включить музыку в наушниках и спокойно работать.

Мне становится неловко. Я понимаю, что она права. Это не «мой разговор». Здесь никто ко мне не обращается, я здесь чужая. Сиди, помалкивай, делай свою работу. Всё как всегда. На меня опять накатывают слёзы. Ну, вот ещё. Давай, порыдай. А потом утопись в унитазе. Из-за того, что тебе сказали работать на работе.

Всё, мозг, заткнись.

Вытаскиваю из кейса чёрные беспроводные Galaxy Buds Plus. Немного покрутила их в руках — красивые, и держать приятно. Привычным движением вогнала их в ушные отверстия.

Настало время для специального плейлиста, который я назвала «мои любимые». Не всё из них моё любимое, просто это именно то, что сойдёт, если вдруг кто-то случайно заглянет в мой смартфон. Иностранная, хитовая, медленная, или просто лёгкая музыка, не вызывающая никаких подозрений. Увидев название играющей песни, или что-то услышав, никто и не подумает, что у меня какие-то проблемы с головой. В моих наушниках заиграла Билли Айлиш.

«Обмани меня единожды, обмани меня дважды,

Ты — моя смерть или мой рай?

Теперь ты больше не увидишь меня в слезах

Сейчас просто не время умирать».

Слова Билли меня вдохновляют. Действительно, ещё не время умирать. И сдаваться тоже не время. Ведь я иду к специалисту, а значит, я работаю над собой. Сегодня я совершу свой первый шаг к новой жизни. Мааааленький такой шажок. Моё настроение улучшилось.

Этот день напомнил мне свои самые первые дни стажировки, когда всё было почти так же спокойно и непринуждённо.

Кабинет инстаграм-психолога Линды Райтман отделан золотом, лепниной, кругом всякие статуэтки с разных уголков мира. И фото её самой в бикини, стикини и парео на морях и островах. На картинках — девушка лет двадцати пяти, с безупречной фигурой, грудью размера так третьего, пухлыми губами, длинными, шикарными волосами.

И мне от этого не по себе. Что такая красотка может сказать мне, серой мыши с тремя волосинами, тонкими губами и невозможностью выйти в люди без пушапа?

Я сижу в глубоком кожаном кресле молочного цвета, уже немного повидавшем виды. Но в целом обстановку можно описать лишь двумя словами «дорого, богато».

Сколько мама решила заплатить за приём, она скромно промолчала, сказав, что это будет подарком на мой день рождения. Возможно, это именно то, что я заслужила.

Наконец, она соизволила войти, и…. ну, вообще-то я подумала сначала, что это не она. Да, пышные формы у неё на месте, да и губы тоже… но в реальной жизни это не так резко контрастировало с талией, которая в жизни была шире раза в два.

А губы… совершенно очевидно, что они сделаны, и их явно не пытались сделать особо естественной формы. В комфортной обстановке волосы она сильно не укладывала, поэтому мне показалось, что она нарастила свои пряди. Да, она по-прежнему была симпатичной, но то, что на фотках и жизнь — это небо и земля.

— Я на консультацию… — улыбнулась я. Я всё равно надеялась на конструктивный диалог.

— Она оглядела меня с головы до ног и улыбнулась одними губами. Взгляд остался холодным и даже каким-то презрительным.

— Какие у тебя проблемы, рассказывай, — без всяких вопросов перешла она на «ты».

— Не могу наладить карьеру, нигде не уважают. — я заметила, как что её взгляд как был отсутствующим, так и остался. — Я невнимательна, и всё время чувствую себя неуверенно…

— Замужем? — перебила она меня.

— Нет, — ответила я.

— А почему?

А почему ты спросила? Так я хотела сказать. Разве это имеет какое-то отношение к делу? Но я промолчала.

— Не знаю, — всё, что смогла я сказать.

— Типичная женщина-тоска.

Я опешила.

— Что вы имеете в виду?

Она посмотрела на меня взглядом учителя, который уже устал объяснять одно и то же правило.

— Юля, твоя проблема типична для таких же, как и ты, великовозрастных детей. Ты — взрослая, но мозгами ещё дитя, депрессивный подросток, который по-прежнему считает, что ему все должны. Ты жаждешь внимания, денег, славы, чего-то там ещё, но не хочешь ничего для этого делать. Брать ответственность — для тебя как страшный сон. Ты маленькая девочка в теле взрослой бабы. У тебя детство в… понятно где. От этого нужно избавляться.

— Но, как?

— Чтобы избавиться от детства, нужно завести своих детей. Или, как минимум, перестать быть эгоисткой, постоянно думая о себе. Перестань мечтать, начни делать. Или найди себе мужа и роди детей и успокойся.

— То есть, моя проблема в том, что у меня нет детей и мужа?

— Пожалуй. — Линда, наконец, подняла на меня взгляд из-за своего айфона. — Почитай на досуге мою книгу, о том, что такое девушка-радость. Только став девушкой-радость, ты станешь той, кем хочешь быть.

— А кем я хочу быть?

— Девушкой-радость. Ей все хотят быть.

— А кто такая девушка-радость?

— Та, которая счастливо замужем и довольна своими детьми.

Я не стала спрашивать, как можно быть довольным тем, о чём даже не знаешь. Но напоследок решила уточнить один вопрос.

— Всё-таки, пока я не замужем и всё такое, как мне наладить отношения с начальником, и перестать его бояться?

Линда вздохнула и закатила глаза, как будто я — её надоевшая поклонница.

— Да замути с ним, вот и всё.

— И… всё?

В ответ я даже ничего не услышала. Она смотрела на меня с таким видом, как будто ждала, что мы сменим тему. На мои попытки расспросить поподробнее, какие ещё могут быть варианты, она постоянно ссылалась на то, чтобы я прочла её книгу «Женщина-радость: как стать успешной в личной жизни».

Я вышла из её кабинета через двадцать минут. С чувством, будто меня в чём-то обманули, но я не могла понять, в чём именно. Инстаграм-психолог смотрела на меня свысока, не вслушивалась с мои слова.

В одном она была права — я человек с ещё не затянувшимися подростковыми комплексами. Которые вылились в вполне себе недетские неврозы. Но разве я одна такая на свете? И разве такие, как я могут быть отличными родителями?

В договоре, который мне предоставила её секретарь, исполнителем заказа значился ИП Макарова Лизавета Петровна. Линда Райтман была всего лишь Лизой Макаровой. Её фотки — всего лишь фотошоп. А её знания — всего лишь обман. Да и весь инстаграм — один сплошной обман.