Послушница тайной школы

Алиса Борей, 2020

Уличная девчонка, не брезгующая никаким заработком, и гордая аристократка. Ураганный тандем! Они очень разные, с разными представлениями о морали, любви и дружбе, но так получилось, что у них одна цель и достичь ее они могут только, опираясь друг на друга. Им обеим даже в голову не приходила мысль об учебе, и тайная школа – это не мечта жизни, это скорее предложение, от которого невозможно отказаться.

Глава 14

До постоялого двора добрались без приключений, баронесса впереди, я за ней, как и положено. Меч перекочевал обратно ко мне на пояс, и шествующая передо мной Луиза практически ничем не отличалась от прочих знатных горожанок разве что своей безупречно прямой спиной и гордо вскинутой головой. Тем более я была поражена, когда войдя в комнату, она тут же скинула туфли и с вымученной улыбкой уселась на кровать.

— Вот оно счастье! — Она вытянула ноги, затянутые в белые чулки. — Натерли проклятые, сил никаких нет.

— Как же вы ходили-то тогда? — Восторгаюсь ее терпением, ведь ни поморщилась даже ни разу.

— Не спрашивай. — Луиза, задрав юбки, стащила с себя чулки и принялась рассматривать здоровенные волдыри на пятках.

Присаживаюсь рядом на корточки и неуверенно спрашиваю.

— Может я к аптекарю сбегаю, видела по пути лавку, тут совсем недалеко возле рынка.

Луиза осторожно тыкает пальцем волдырь и морщится не сколько от боли, сколько от понимания несвоевременности этих болячек. Ведь скоро нам предстоит пройти пешком не один десяток миль, а тут такое. Она закусывает губу, обдумывая и взвешивая все за и против и, наконец, соглашается.

— Ладно сбегай, — еще раз осматривает свои волдыри и вздыхает, — да, с такими ногами далеко не ушагаешь. Затем, сняв с пояса кошель, вытряхивает на стол несколько серебряных монет, и высокий лоб прорезают задумчивые морщинки.

— Не густо.

Голубые глаза строго зыркают на меня из-под длинных ресниц.

— Если аптекарь заломит цену, ничего не бери. Это все, что у нас осталось, и неизвестно, сколько еще на них жить придется.

— Хорошо! — Вскакиваю на ноги, и тут же испуганно замираю от грохота. Эта дурацкая железяка на моем поясе, описав широкую дугу, зацепила и опрокинула тяжелый табурет. Загрохотало в нашей каморке так, словно целый дом рухнул. Поджав губы, извиняюще пожимаю плечами, мол я не специально и смотрю во все глаза на свою подругу-хозяйку. Вижу, как она силится изо всех сил сохранить серьезность, но все же, не выдержав, прыскает и заливается хохотом как ребенок. Глядя на ее смеющееся лицо, я тоже не могу удержаться, и мы «ржем» уже вдвоем, покатываясь друг на друга.

Луиза сквозь смех качает головой.

— Клинок оставь, а то еще зашибешь ненароком кого-нибудь.

Полностью согласна, мне от меча на поясе никакой пользы, одни неудобства, — поэтому с радостью расстегиваю пояс с ножнами, — без этой железяки мне как-то сподручнее будет. Кладу меч рядом с Луизой и выскакиваю из комнаты. Пробегаю уже знакомой дорогой через черной ход и, вылетев на улицу, бегу в сторону рынка. Лавку аптекаря я запомнила хорошо, плутать не пришлось, так что, не успев даже запыхаться от бега, я с разгону врываюсь в полумрак маленького помещения. Нос сразу же морщится от невыносимой вони и, зажав его ладонью, кричу куда-то в темноту.

— Эй, есть кто?

Глаза постепенно привыкают к сумраку после яркого солнца улицы, но разглядеть сухонького старичка за стойкой я смогла, только услышав скрипучее.

— Чего надо?

Под прицелом снисходительно-саркастичного взгляда из-под кустистых бровей начинаю суматошно объяснять ситуацию.

— Да, не тараторь ты так, понял я уже все. — Старик поднялся и поковылял куда-то в закрома лавки.

Через минуту он вернулся со склянкой, наполненной какой-то зеленой кашицей.

— Вот, пусть хозяйка намажет и к утру уже сможет скакать, как и прежде.

Подозрительно кошусь на ту вонючую гадость, что он мне подсовывает.

— А если нет?

Не то чтобы я ему не доверяю, но школа уличной жизни научила — справедливое сомнение лучший способ сбросить цену.

Светлые стариковские зрачки сурово уставились мне в лицо.

— Если не доверяешь, то зачем пришла? Иди в храм, помолись Великой богине, может она поможет.

Тонкие бескровные губы скривились в усмешке, изображая полнейшее равнодушие.

Вижу, торговаться этот аптекарь не любит, поэтому прямо спрашиваю.

— Сколько?

В ответ на названную цену тут же срезаю ее вдвое и смотрю на реакцию. Бесстрастное лицо старика не радует, он лишь пожимает плечами и тянет свою лапу к склянке с явным намерением забрать ее обратно, но и я не вчера родилась. Стою жду. Посудина уже почти скрылась под стойкой, но тут же вынырнула обратно, и беззубый рот старика, пошамкав, снизил сумму на треть. После этого мне удалось выторговать еще пару медяков и выгодный курс размена моей серебряной монеты. Мысленно поздравив себя с победой и схватив склянку, выскакиваю на улицу.

Уф! С наслаждением вдыхаю чистый воздух и, решив, что торопиться теперь некуда, спокойным шагом направляюсь в сторону нашего временного пристанища. Иду себе, довольно насвистываю и уже перед самым постоялым двором вдруг слышу — кто-то насвистывает мою нехитрую мелодию вторым голосом. Поднимаю глаза, и, «мать честная», рука сама рванулась к тому месту, где у меня когда-то висел баронский меч. Прямо передо мной вальяжно рассевшись на крыльце трактира, устроился тот самый рыжий вожак шайки уличных босяков. Заметив мой жест, он расплылся в довольной ухмылке.

— Не бойся! Я не за этим пришел.

Возмущенно фыркаю.

— Больно надо, кто тебя боится!

Рыжий поднимается со ступенек и подходит вплотную. Я вся напряглась, — черт его знает, что от него можно ожидать, но стараюсь этого не показывать.

— Чего надо?

Отчаянный предводитель малолетнего ворья вдруг замялся.

— Это… Ну… В общем, меня Сол зовут, — он пригладил ладонью торчащие вихры, — или Рыжий Сол, или просто Рыжий.

Я готова расхохотаться ему в лицо, — это он клеится ко мне, так что ли? Не скажу, что он мне совсем противен, так-то он парень довольно симпатичный, не урод, стройный и лицо открытое, не злое. Может в других условиях, я бы рассмотрела его, как претендента, но после того, что случилось, нет уж, увольте. Я еще слишком зла. Поэтому режу ему эту правду прямо в глаза.

— Да, мне все-равно как тебя зовут. Я тебя не знаю и знать не хочу. Понял!

Мой гневный выпад, надо сказать, нисколько парня не обескуражил, видимо привык уже, что он везде чужой и встречают его всегда неласково. Его рот растягивается в улыбке, превращая жесткого главаря банды в просто веселого, озорного паренька.

— Ты это, не сердись. Ничего бы мы тебе не сделали, так подурачиться от скуки захотелось. Ведь весело же было?

Я его веселья совершенно не разделяю и саркастически кривлю губы.

— Особенно, тот со шрамом — весельчак хоть куда.

— Да, забудь. Давай лучше мириться, я парень веселый, со мной не пропадешь и скучно не будет.

Он протягивает руку, но я вся на взводе и резко отскакиваю в сторону.

— Давай лучше ты пойдешь своей дорогой, а я своей.

Рыжий немного обескуражен моей реакцией и не знает куда деть вытянутую руку. А что он ожидал, думает, можно вот так напасть на человека, а потом прийти и все забудется. Да он даже не извинился, весело ему было, видите ли.

— Знаешь что, — во мне вдруг проснулась злая, мстительная кошка, — шел бы ты отсюда, пока я стражу не позвала.

Моя злость, по-моему, этого наглеца только забавляет, и он, явно не воспринимая угрозу в серьез, по-прежнему лыбится во всю свою рыжую морду. Ах так, — я уже открываю рот, чтобы показать ему, что совсем не шучу, как вдруг, заскрипев, распахивается дверь постоялого двора, и на крыльцо с криком выскакивает мощная фигура с забинтованной головой.

— А ну ка, голодранец, убери от нее руки!