Где же Лизонька?

Алиса Антонова, 2019

Поздний зимний вечер. Темно. Густой снегопад. Совсем уже немолодая дама, усталая после напряженного рабочего дня и долгой дороги домой, гуляет с собакой на окраине старинного парка. Вдруг в стороне от тропинки, за кустом она замечает засыпаемое снегом безжизненное тело молодой женщины. В тот же миг из темноты парка слышатся приближающиеся мужские голоса. Оцепенев от страха, она прячется и видит, как неизвестные уносят тело. Густой снег быстро засыпает все следы. Полиция отказывается возбуждать дело за недостатком улик. Надо бы найти какие-нибудь доказательства произошедшего, чтобы убедить полицию открыть дело, но ей не нужны приключения! Она пожилая, усталая дама! Что же ей делать? Забыть увиденное? Но засыпаемое снегом тело все время стоит перед глазами…

«Совет в Филях»

— Алиссон! Как я рад тебя видеть, — Сережа облапил меня, не успела я войти. — Как доехала?

— С трудом! Кошмар — грязь, пробки; минут десять только поворачивала к вам на Космонавтов.

— Так чай зима! А этот поворот и правда тормозной, — Сережа забирает у меня куртку. — Я научу потом, как быстрее проехать.

— Антонова, — слышу голос Верочки из кухни. — Хватит обниматься, давай на кухню, а то мне скоро деда кормить. — У Веры сохранилась институтская привычка обращаться по фамилии.

— Ура! Еще и есть дадут, — радуюсь я.

— Ну, что случилось? — спрашивает Сережа, когда мы уселись за столом.

Рассказываю про свое вчерашнее приключение. И про ужасную, не отпускающую меня тревогу. Слушают, распахнув глаза.

— Ну и что мне теперь делать? — я закончила рассказ, описав свои сомнения по поводу обращения в полицию.

— Н-да, Антонова, угораздило же тебя, — наконец произнесла Вера. — Ты уверена, что тебя никто не видел?

— Нет, — конечно, может, кто-то на электричку шел и заметил мои перемещения: был момент, когда я ничего не помнила от ужаса. Может, с ними еще кто-то был, кто на стреме стоял, — я не знаю. Когда я за насыпью сидела в кустах, — вероятнее всего, меня не было видно; но мои перемещения бегом от куста и потом обратно, или просто как я гуляла с собакой до этого, мог видеть кто-то, кого не видела я. Сначала — потому что внимания не обращала, потом — потому что ужас напал.

— В полицию, конечно, надо идти… — задумчиво начала Вера…

— А ты уверена, что женщина была мертвой? — прервал ее дотошный Сергей.

— Пульс же я не проверяла! Но очень похоже. Не только потому, что снег на практически голой ноге не таял, а из-за того, как ее несли, — как мешок! И эти болтающиеся руки…

Напряжение последних суток вдруг отпустило, и я разрыдалась неожиданно для себя.

Сердобольный Сережа расстроился, вскочил, куда-то вышел, принес коньяку.

— Я за ру-у-у… за рулем… — всхлипывала я.

— Да ладно, Вера, какая тут полиция! — громко возмущался он. — Ты посмотри на нее! Она и так еле дышит, еще эти ее ремонты и работа, а полиция — это тебе еще одно приключение с осложнениями! Алиссон, брось ты все, забудь: тебя никто не видел, и ты никого не видела! Плохо, конечно, но ведь сломаешься! Сломаешься раньше времени — вон будешь как наш дед в лучшем случае… Если вообще выживешь, когда бандюганы тебя вычислят. Выпей коньяку! — почти крикнул он.

— Ну что ты несешь, — тихо проговорила Вера. Она встала, подошла ко мне, взяла мою голову и притянула к себе. Упершись в мягкую толстую Веру, где-то между ее животом и грудью, ощущая ее мягкую руку на моей голове, я почувствовала себя как дома, как в настоящем доме, где любят, ждут, защитят… Мне стало тихо, уютно, и я не хотела вылезать…

— Алискин, солнышко мое, ты просто испугалась; но все пройдет — это нервы; все хорошо, ты с нами. Злые дядьки напугали бедную девочку. Давай коньячку выпьем; останешься у нас, переночуешь; завтра выходной — поедем к тебе вместе, — ворковала Верочка.

— У меня Мартин негуляный, — пробурчала я в Верин живот.

— Ох, Антонова, развела живность! Поросят всяких, — резко меняет тон Вера. Я прыснула сквозь слезы и отодвинулась от Вериного живота.

— Нет, правда, я поеду; я что-то расклеилась; сейчас уже легче. Спасибо вам, дорогие.

— Куда ты в таком состоянии! — возопил Сережа.

— Ничего, я часто в таком состоянии; а сейчас мне и вправду легче. Я пойду: Вере деда кормить… Вы подумайте еще; я позвоню завтра, поговорим.

Верочка опять ко мне подошла, погладила:

— А в полицию идти надо…

— Вера! — возмущенно воскликнул Сергей.

— И побыстрее, не затягивай, — не обращая внимания на возглас Сергея, продолжала Верочка, — вдруг там какие-нибудь следы остались. Ты же все равно не сможешь жить с этим. А в полицию спокойно сходишь, все расскажешь, — продолжала тихо говорить Вера, поглаживая меня по голове. — Завтра выспишься, выходной, зима, в саду работать не надо. Ничего не делай и пойди потихоньку в полицию. Никаких документов не подписывай. Просто расскажи все следователю и скажи, что очень тревожишься и не хочешь никаких заявлений писать. Отдай им эту головную боль — и все, и забудь. Мы утром приедем и вместе пойдем. Сейчас прости, из-за деда не могу с тобой. Но утром мы с Сережей приедем.

— Да что ты, Верочка, не надо! У тебя завтра дел по горло, к врачу надо с дедом. А в полицию я пойду: ты права, не смогу с этим оставаться… да, так и сделаю.

После всплеска эмоций я почувствовала жуткую усталость, до полного бессилия. Ох, гулять нынче Мартину по участку…

Ребята проводили меня до машины.

— Доедешь — позвони! — наставлял Сережа.

И снова дорога… Потоки реагентовой жижи… Мимо проносятся джигиты на небюджетных автомобилях, обдавая машину тучами темных брызг. Елозят дворники в попытке расчистить постоянно окатываемое грязью стекло… Подъезжаю к дому, заезжаю в гараж, вхожу в дом…

Добраться бы до постели. Надо выспаться, мне завтра идти в полицию.