Лабиринты сознания в поисках панацеи

Алиса Алексеевна Каримова

В романе раскрываются проблемы выбора между горькой правдой и комфортным заблуждением, между жизнью и смертью пациентов, больных раком, и борьбе за право на исцеляющее лекарство. Вместе с героями читатель сможет пережить катарсис, разочароваться в медицине и вновь поверить в ее силу.

Глава 5

Пламя свечи вновь осветило испуганное лицо Аделины. Перед ней стояла немолодая женщина среднего роста. Ее платиновая седина гармонировала с острой формой короткой стрижки. На черной кожаной куртке у гостьи был пришит именной значок ветерана общественного труда, но освещение было слишком слабым, чтобы Аделина могла рассмотреть ее имя. Она смотрела на девушку строго, но при этом в ее взгляде ощущалось материнское сочувствие.

— Я знала, что найду тебя здесь. Евгений Валентинович сообщил мне о том, что передал тебе ключ.

«По крайней мере, передо мной не маньяк, это уже радует», — Аделина вздохнула с облегчением, но продолжала испуганно молчать.

— Я многое про тебя знаю, Аделина, а вот ты, похоже, не так хорошо осведомлена обо мне. Меня зовут Вершинина Лидия Аркадьевна, до недавнего времени я работала в отделе закупок нашего онкоцентра, а сейчас, как это принято говорить, уже нахожусь на заслуженном отдыхе.

Женщина тяжело вздохнула, поправив свой значок ветерана труда. Аделина, конечно, о ней слышала. Все признавали, что она была одной из самых мудрых сотрудниц отдела закупок онкоцентра. По правде говоря, сложно сказать, был ли ее отдых заслуженным или скорее вынужденным, история с ее увольнением была довольно непростой. Коллеги из общенациональной аптеки обсуждали эту историю при Аделине, но ей очень хотелось узнать подробности. Окончательно справившись со страхом после тревожного сна, она буквально засыпала женщину вопросами:

— А как давно это произошло? До этого времени Вы работали с Куденко? Что с ним сейчас?

Лидия Аркадьевна улыбнулась. Она не спешила отвечать.

— Ты задаешь много вопросов, но боишься задать главный. Ведь он уже несколько дней мучает тебя. А, может, даже несколько лет, просто раньше ты его осознавала не так остро и открыто. Но теперь ты больше не можешь скрывать его от себя.

Звенящая тишина напряженно повисла в комнате. К глазам Аделины подступили слезы. Ее действительно терзал один вопрос с самого первого дня ее работы здесь. С трудом разжав губы, она тихо произнесла:

— Для чего я здесь? Ради какой большой цели я тружусь?

Вершинина слегка кивнула, и Аделина продолжила рассуждения.

— Я чувствую, что у меня есть какая-то особая миссия, какое-то призвание, но я не могу его уловить. Я хочу сделать систему получения лекарств лучше. Более простой, понятной и справедливой. Но я боюсь многого. В особенности я боюсь подвергнуть сомнению Великую Справедливость, хотя я чувствую, что человек в силах изменять, вносить корректировки даже в работу самого ГАР… Это ведь не будет полным опровержением Великой Справедливости, это будет лишь попыткой сделать его лучше и стать лучше вместе с ним…

Лидия Аркадьевна смотрела на Аделину с мягкой покровительственной улыбкой.

— Я рада, что не ошиблась в тебе. Ты именно та, кто сможет продолжить наше дело. В свое время я обучала и Евгения, но он не всегда был достаточно сфокусирован на своей миссии. И потом… он начал вести себя неосторожно. Он даже пытался шантажировать руководство онкоцентра. Сиюминутные мелочные достижения отвлекали его внимание от главной цели. Я не осуждаю его, это свойственно людям — стремиться к более полному удовлетворению своих витальных потребностей. Но это и привело его в конечном итоге к больничной койке.

Аделина и раньше чувствовала, что история с Куденко не так проста, а сейчас у нее уже не осталось никаких сомнений относительно природы его «внезапной» болезни. Вершинина продолжала понемногу открывать перед ней их тайны.

— К счастью, реверс-инжиниринг внутренней программы распределения лекарств онкоцентра был им практически завершен, в ней не хватает лишь некоторых деталей. Эти бумаги, которые ты нашла здесь и хотела было в страхе уничтожить, на самом деле позволят нам выяснить настоящие причины того, почему некоторые пациенты в нашем онкоцентре не получают нужные им лекарства вовремя.

— Подождите… Здесь есть какая-то внутренняя программа, регулирующая получение лекарств пациентами? Я полагала, что все решения принимаются без участия человека или каких-то сторонних программ. Разве одного ГАР недостаточно?

Лидия Аркадьевна тяжело вздохнула.

— К сожалению, все гораздо сложнее, но обычным производителям общественных благ, конечно, не говорят, что в работу ГАР могут вноситься коррективы по усмотрению распорядителей на местах. Это может поколебать веру людей в его непредвзятую справедливость. В действительности единая система ГАР — не более, чем рамки для создания алгоритмов распределения благ на местах согласно базовым принципам Великой Справедливости. И порой те, кто должны бы были отслеживать их соблюдение, на деле наоборот ищут обходные пути, чтобы получить больше прибыли или больше власти над людьми.

Система оказалась еще сложнее, чем изначально полагала Аделина. «Прибыль, власть… Как будто у некоторых членов общества не было никаких потрясений, и результаты трех социальных революций для них остались лишь на бумаге. Если все действительно построено не на Великой Справедливости, а на выгоде отдельных лиц, то никакие корректировки Алгоритма Распределения Лекарств не помогут улучшить процесс получения препаратов пациентами, — озадаченно подумала Аделина. — Но если правда раскроется, то это в лучшем случае приведет к четвертой социальной революции, а в худшем — и вовсе подорвет веру людей в возможность справедливого возмещения их трудозатрат при выполнении общественно полезных задач в ближайшем столетии».

— Аделина, не пытайся сейчас рассуждать о том, что нас ждет в будущем. Будущее — это не статичный объект. Оно создается вариабельным множеством наших выборов. Возможность изменить будущее есть всегда, даже если тебе сейчас кажется, что один человек не может идти против целой системы. Те жертвы, которые уже были принесены на алтарь Великой Справедливости, не были напрасно поглощены очистительным огнем войны и трех социальных революций. Они помогли тебе оказаться сейчас в этом кабинете, где ты встретилась лицом к лицу со своими самыми сильными страхами.

— Страхом правды и…?

— Страхом перед самой собой, перед своими возможностями, перед риском полного краха привычной тебе системы. Но в основе всего лежит страх быть отвергнутой обществом и умереть в одиночестве. Именно этот корневой страх смерти ты и должна в себе побороть. Не только страх собственной смерти, но и страх смерти твоих близких, смерти всего привычного в этом мире. Только ощутив в себе подлинную свободу, ты сможешь помочь и другим обрести ее. Тогда ты найдешь верное решение.

Это было уже слишком. Слишком патетично, слишком философски, как-то не по-настоящему. Аделина чувствовала себя героем нелепого блокбастера, в котором должны умереть все ее близкие, а она сама, также умерев, должна затем воскреснуть и спасти этот мир, следуя канонам мета-религии.

— Мне просто немного не по себе от всего происходящего вокруг меня последние три дня. И то, что Вы говорите сейчас о какой-то особой миссии, о возможностях, которые я не должна упускать… Я не понимаю этого! Какой должна стать моя жизнь? Почему вообще именно я оказалась в фокусе Вашего внимания?

Казалось, что Лидия Аркадьевна читает ее мысли, как открытую книгу, потому что мягкая улыбка вновь коснулась ее строгих губ, едва Аделина начала говорить.

— Оглянись вокруг. Мир заснул много лет назад, молчаливо приняв приговор, вынесенный общенациональным поручением. Всех держат в страхе смерти, и это служит лучшей мотивацией к труду. Причем Распорядителям даже не надо брать на себя ответственность за судьбы людей или испытывать чувство вины перед теми, кто относится к низшим категориям общественной полезности. Они делают все, чтобы такие люди сразу ни на что не надеялись и, преклоняясь перед Великой Справедливостью, легко жертвовали своими жизнями ради накопления общенационального блага. В то же время, те супер-производители благ, кто еще хоть что-то может, сделают все, чтобы остаться на плаву и тянуть за собой своих иждивенцев.

«Идеальная социальная кинетическая система, к тому же с саморегуляцией и самоуничтожением путем легальной эвтаназии», — мрачно подумала Аделина. Вершинина продолжала свою трагическую и одновременно вдохновляющую речь.

— Ты отличаешься от остальных, ты другая. Тебе небезразличны причины тех явлений, которые ты наблюдаешь. Ты задаешь вопросы там, где другие лишь отводят глаза. Ты упорно работаешь, чтобы предложить лучшее решение из возможных. Ты достойна того, чтобы хотя бы попытаться что-то изменить. И я верю, что ты сможешь во всем разобраться. Аккуратно, шаг за шагом, с достаточной осторожностью, но ты придешь к тому, что позволит восстановить равные права всех пациентов на исцеляющие их болезни лекарства.

Аделина не думала, что такая скромная личность, как она, давно находится под чьим-то наблюдением и покровительством. Голова шла от всего этого кругом, но в целом она понимала, что пока для нее все складывается хорошо. Даже лучше, чем она могла надеяться, устраиваясь на работу в онкоцентр. Ведь на самом деле, она всю свою сознательную трудовую жизнь и хотела заниматься чем-то по-настоящему важным, а не просто работой, формально признанной «общественно полезной» деятельностью.

Она глубоко вздохнула и закрыла глаза. В ее голове мелькали картинки прошлой счастливой жизни, которой она не знала или не помнила, но отчетливо могла представить по рассказам старшей сестры. Она бежала по цветущему лугу в солнечных лучах летнего вечера, спотыкаясь и смеясь, навстречу своим счастливым и свободным от труда родителям. Но она никак не могла добежать до них, по изображению шла крупная рябь, и картинка стремительно менялась. Под тяжелыми облаками стального цвета люди в униформе шли стройными рядами, колонны бронетехники медленно ползли мимо оплетенных колючей проволокой бетонных заборов и безжизненных полей. Ослепительная вспышка взрыва заставила ее вздрогнуть и вернуться в действительность.

Все актуальные проблемы Аделины были не так уж велики, она была готова действовать.

— С чего я должна начать?

— Прежде всего, ты должна ознакомиться с той информацией, которую нам удалось собрать. В ней тоже есть свои закономерности и свои загадки.

Лидия Аркадьевна положила перед ней первую папку и села рядом. Некоторые бумаги пожелтели от времени и содержали записи, сделанные от руки, другие выглядели свежеотпечатанными, на них колонками размещались какие-то бесконечные ряды цифр, похожие на двоичный код. Вероятно, это и был результат трудов Куденко по реверс-инжинирингу внутренней программы распределения препаратов в онкоцентре. Но как его использовать? В этой области компетенции Аделины были явно недостаточными. Поэтому она обратила свое внимание на те материалы, которые были представлены в понятной ей семантической форме.

Она увидела истории болезни нескольких пациентов, которые содержали данные о проведенных диагностических исследованиях, а также схемы лечения назначенными им препаратами. Ни один из этих пациентов, согласно заметкам, сделанным карандашом, не получил нужного препарата по причине констатации смерти мозга вскоре после перевода в отделение реанимации. И у всех был проведен забор жизнеспособных органов. Это показалось Аделине странным, ведь у быстропрогрессирующих пациентов запрещено брать органы для последующей трансплантации, они могут провоцировать развитие аналогичной формы рака у реципиента. Единственным объяснением могло быть реальное отсутствие у них заболевания, но тогда бы пришлось предположить фиктивность медицинских заключений. Вершинина показала девушке еще одну папку, которая была гораздо толще, чем первая.

— Здесь более краткая информация о тех пациентах, которые также не получили нужных им препаратов и умерли. Эти данные мы с Евгением собирали в течение трех лет. И на этой основе мы смогли понять, что «сбои» в работе Алгоритма Распределения Лекарств носят не случайный, а заранее заданный, или даже системный характер.

Аделина увидела среди вороха бумаг совсем свежую историю болезни Гурского и нахмурилась. Если другие пациенты ей были неизвестны, то его она еще успела застать в живых, поэтому сомневаться в данных не приходилось.

— В первой папке тоже недавно могло быть пополнение, но Евгений успел снять с себя метку смерти.

— Метку смерти? — Аделина испуганно захлопала глазами, подумав об амулете в виде перевернутого креста, который оказался ключом. — Речь идет об этом?

Вершинина осмотрела протянутый ей амулет и молча кивнула. Она развернула перед девушкой скомканный пожелтевший лист с изображением шести похожих символов и подписями на латинском языке.

Со стороны это напоминало средневековые мистические знаки, которыми алхимики обозначали планеты и химические элементы. Они тоже всю свою жизнь пытались найти панацею или философский камень, чтобы стать бессмертными и невероятно богатыми. А может, они, как и Аделина, просто хотели изменить этот мир к лучшему?

Лидия Аркадьевна продолжила свои пояснения:

— Те пациенты, чьи истории лежат в первой папке, в прошлом были сотрудниками разных обеспечивающих подразделений онкоцентра, которым стало что-то известно о корректировках Алгоритма Распределения Лекарств. Каждый из них незадолго до своей смерти получил необычный оберег-амулет. Они носили эти амулеты, не понимая их смысла, как обычное украшение. Но именно эти пациенты погибали быстрее остальных при нормальных результатах предварительных профилактических исследований. То есть мы можем предположить, что они были полностью здоровыми на момент госпитализации. Это подтверждает и тот факт, что у всех них были изъяты органы. Но после каких-то особых инъекций они превращались в изможденных, полусумасшедших стариков, так что ни у кого из их родственников не оставалось сомнений в факте наличия у них быстропрогрессирующего заболевания. Поэтому, даже когда они пытались кому-то что-то рассказать, их попросту не слушали, списывая все на психогенное влияние основного заболевания. А потом к ним и вовсе переставали кого-либо пускать. Поэтому то, как они на самом деле умерли, осталось тайной. Здесь есть серия изображений… Их портреты до госпитализации и после, а также фотографии странных отметок на теле, обнаруженных при посмертном осмотре.

Все это выглядело довольно жутко, отчасти даже похоже на ритуальные убийства. «Неужели древний культ Великого Хаоса продолжает существовать и в наше время? И среди кого… среди врачей лучшего в регионе медицинского центра! Невероятно», — подумала Аделина, всматриваясь в багровые отметки на телах пациентов, будто бы от каленого металла. Возможно, эти следы были нанесены самими амулетами. Но зачем?

— Зачем кому-то было нужно оставлять эти отметки на телах пациентов? Это часть какого-то ритуального культа?

— Сложно сказать, было ли это частью культа. Скорее, эти отметки им ставили еще при жизни. Ведь они могли избавиться от железного амулета, но не могли избавиться от этого клейма. Так что при любой последующей госпитализации их легко можно было идентифицировать по этим отметкам. Лично мне во всей этой истории видится больше криминала, чем оккультизма. Я полагаю, что все эти смерти были связаны с попыткой скрыть какую-то важную информацию. Но не исключаю и того, что наши распорядители относятся к какой-то опасной секте.

Действительно, мало кому захотелось бы искать правду при столкновении с такими откровенно пугающими историями, ведь страх молниеносно уничтожает любопытство. Но этот отвлекающий маневр не действовал на Аделину. Столкнувшись с чем-то пугающим, ей, как ученому, во что бы то ни стало хотелось найти рациональное объяснение. Так и в этот раз она постаралась трансформировать рефлекторно возникший страх в интерес к проблеме.

— А многие ли сотрудники знают о том, что, соприкоснувшись с некоторой… эмм… нежелательной информацией, они рискуют быть заклейменными в прямом и переносном смысле?

— Подробности этой истории знают немногие, но всем производителям общественных благ известно, что они должны выполнять свои текущие задачи и не интересоваться исполнением задач другими сотрудниками, в особенности — сотрудниками более высокого уровня трудовой иерархии, и уж тем более — распорядителями. Каждый, преступивший закон информационной обособленности, может быть признан нарушителем социального порядка, а меры наказания таких нарушителей ты знаешь.

Ни один исполнитель общенациональных поручений не хотел нарушать установленный социальный порядок во избежание поистине суровых наказаний — временного или постоянного лишения статуса высшей категории общественной полезности, принудительных работ или отправки в передовой батальон на фронт. Любой из этих вариантов наказаний мог в скором времени привести нарушителя и даже его близких родственников к смерти.

Люди были приучены к соблюдению общественного порядка и считали эту систему наказаний справедливой, равно как и систему весьма скромного поощрения их самоотверженного труда. Поощрение и не должно было быть большим, ведь они гордились уже тем, что живут в самой лучшей стране, которая, единственная во всем мире, смогла помочь своим гражданам выжить в ядерной катастрофе полвека назад и теперь позволяет им отдавать свой долг отечеству посредством общественно полезного труда. Никто не чувствовал себя лишним или бесполезным. И никого не интересовало, как идут дела у других граждан. Хотя не исключено, что в действительности они все же испытывали некоторое любопытство, но оно было подавлено страхом. А зачастую страх лишь заставляет быстрее бежать к тому, что его вызывает, и люди массово бежали к своей смерти, оставив надежду на получение исцеляющих их болезни лекарств. Многие даже не пытались отстаивать свои права, потому что им казалось проще сдаться.

Но Аделина была не такой, она была прирожденным борцом за свои права и общественные ценности. И она была готова бороться даже с собственной танатофобией, если это может помочь пациентам.

— Я понимаю риск, на который иду, включаясь в это расследование, но я готова рискнуть. Как я могу преодолеть в себе страх смерти?

— Ты должна шагнуть за грань привычной тебе реальности и погрузиться в свое подсознание. Так ты сможешь узнать свою тень и излечить главный страх — страх перед собой настоящей. Разрушение и смерть скрыты в самой тебе. Ты должна научиться бороться с хаосом бессознательного. Тренировки начнутся во снах и наяву, помощь придет тогда, когда это будет необходимо.

«Похоже, что первая тренировка у меня уже прошла, — решила Аделина, вспомнив свой кошмар с преследователем. Или это не было сном? — В любом случае, хорошо, что эта женщина пришла и будто бы осветила мой путь, развеяв малодушные сомнения. В одиночку с такими вещами сложно справиться».

— А кто будет мне помогать?

— Кроме меня, ты найдешь и других союзников, нужно лишь внимательнее смотреть вокруг. С некоторыми из них ты уже знакома. Другие могут препятствовать расследованию, будто бы оплетая твою дорогу интригами и напуская на правду мистический туман. Но ты справишься, просто верь и иди вперед. Больше я тебе пока ничего не могу сказать, у нас мало времени. Мне нужно закончить обряд очищения этой комнаты, чтобы тот, кто искал твоей смерти, не вернулся. Забери основные бумаги и оставь здесь амулет, чтобы не подвергать себя опасности. Остальное сделает огонь.

С этими словами женщина поднесла догорающую свечу к оставшимся в шкафу бумагам, и они быстро вспыхнули высоким столбом пламени. Комнату заволокло едким дымом, скрывшим фигуру Вершининой, и Аделина, закрыв лицо, поспешила выйти из кабинета и спуститься по запасной лестнице.

Она оказалась прямо на заднем дворе главного здания. «Интересно, кто же мой союзник», — подумала она, выискивая безопасное место для того, чтобы где-то спрятать бумаги. Везти их домой ей не хотелось. — Может, это Златогорский? Ведь он предлагал мне свою помощь и вообще кажется по-настоящему заинтересованным в том, чтобы сделать жизнь пациентов лучше. Я должна сообщить ему о том, что готова к сотрудничеству».

Аделина нашла небольшую пустую нишу в основании здания, отодвинула прикрывающий ее пластиковый щиток, аккуратно сложила туда полученные бумаги и снова плотно закрыла углубление, хорошенько замаскировав сухими ветками. В этом месте никто давно не ходил, и она была уверена, что ее тайник не будет обнаружен.

***

Вернувшись домой, Аделина первым делом села за работу над адаптацией своей программы по повышению доступности лекарств к условиям работы онкоцентра, чтобы представить ее на рассмотрение Златогорского немного раньше назначенного им срока. Было уже довольно поздно, и от усталости Аделине показалось, что изображение на сенсорном экране немного рябит. Неожиданно экран вспыхнул ослепительно белым светом и потух. «Никогда такого не было, что за странный сбой?» — озадаченно подумала девушка, и тут она поняла, что в комнате кто-то есть. Она резко обернулась и увидела в кресле незнакомого человека в маске странного глазастого зверя.

Не успела она его как следует рассмотреть, как рядом появился еще один, он буквально вышагнул из стены. На нем тоже была маска неизвестного зверя, на этот раз с маленькими, близко посаженными глазами и большим носом.

Аделина обернулась вокруг, повсюду появлялись и исчезали фигуры людей в звериных масках. «Что за безумный зоопарк?», — пробормотала она в растерянности. Она попыталась поймать хотя бы одного, но их фигуры сразу же растворялись, как только она их касалась. И все же, одного ей удалось схватить и быстро сдернуть маску. Под ней оказалось ее собственное лицо.

Тогда все фигуры начали снимать свои маски, и под каждой из них Аделина видела себя. Она побежала через плотный коридор сменяющих друг друга фигур в масках и в конце столкнулась с последней из них. Этот образ не растворился в воздухе, когда она его коснулась. В отличие от остальных он оставался стабильным и смотрел сквозь забавную ушастую маску лисы на Аделину. Она медленно сняла с него маску, которая оказалась очень тяжелой. За ней было смутно знакомое лицо приятного на вид молодого человека с глазами цвета морской волны. Он смотрел прямо на нее и, улыбаясь, едва прикоснулся пальцем к сомкнутым губам, призывая Аделину к молчанию.

В тот же момент она проснулась. «Опять заснула прямо за компьютером!», — раздосадовано подумала она и отправилась в спальню. Она и не догадывалась, что ей вслед продолжал смотреть тот самый молодой человек с ультрамариновыми глазами.