Лабиринты сознания в поисках панацеи

Алиса Алексеевна Каримова

В романе раскрываются проблемы выбора между горькой правдой и комфортным заблуждением, между жизнью и смертью пациентов, больных раком, и борьбе за право на исцеляющее лекарство. Вместе с героями читатель сможет пережить катарсис, разочароваться в медицине и вновь поверить в ее силу.

Глава 3

Человек очень быстро адаптируется к новым обстоятельствам, особенно человек, живущий по правилам, в справедливости которых ему не приходится сомневаться. Время для такого человека идет легко и быстро, для этого и нужны распорядки, распределения и своды правил.

Аделине было комфортно находиться в привычных рамках, но от многих других супер-производителей общественных благ ее отличала неугасающая любознательность, во всем она хотела дойти до самой сути, найти скрытый смысл каждого символа. Всю дорогу в онкоцентр она размышляла о своих снах и о странных изменениях, которые происходили буквально на ее глазах с пациентом Гурским. Но времени на размышления, как всегда, не хватало. Прямо поверх всех уведомлений о текущих задачах на ее персональном распределителе задач появилось окно входящего вызова от поставщика.

— Аделина Викторовна, Клеоксимаб уже передан в службу наземной доставки, в течение получаса Вы сможете его принять. Спасибо за выбор нашего препарата, это, конечно, не панацея, но лучшее, что мы можем дать на сегодня, можно сказать, инфузия жизни как минимум на год для пациента.

«Опять это слово — панацея», — тревожно подумала Аделина, но на словах лишь вежливо поблагодарила поставщика за оперативность и поспешила к пациенту. В отделении ее вновь встретила Маргарита, ее суточное дежурство подходило к концу, и она проверяла автоматический отчет по своему посту. Увидев Аделину, медсестра поспешила закончить с отправкой отчета.

— Маргарита, доброе утро! Где Василий Михайлович? Клеоксимаб привезли.

— Хорошо, что привезли.

Маргарита выглядела беззаботной, но проигнорировала вопрос о пациенте, и сердце Аделины испуганно сжалось от нехороших предчувствий.

— Конечно, хорошо, а где пациент?

— Его состояние было нестабильным, операцию пришлось прервать, но было уже поздно. А лекарство… Хорошо, что привезли, у нас завтра плановая госпитализация ожидается, новому пациенту этот препарат тоже подойдет.

— Вы хотите сказать, что Гурский…

— А что Вас так удивляет? У него же организм уже совсем изношенным был, он буквально разваливался на глазах, Вы же сами его видели вчера — бледнее и тоньше листа бумаги.

— Да, но сперва он показался мне вполне здоровым на вид. Что ему ввели? Почему буквально за несколько часов он превратился в изможденного старика, а потом и вовсе…

— Умер? Называйте вещи своими именами. Если хотите работать здесь, то надо привыкнуть к смерти. Пациенты уходят, и чаще всего уходят быстро. Кто-то не успевает получить препарат, кто-то не успевает дожить до операции. Все пытаются найти виноватых в смерти пациентов, у меня половина отчетов идет по расследованиям. Столько работы, а еще Вы под кожу лезете: «Что случилось? Что ему ввели?». Откуда я знаю, может, ему вообще изотонический раствор ввели! Но вопросы тут не только Вы приходите задавать, вот еще один… борец за права пациентов.

В палату буквально влетела женщина лет тридцати, бледная и худощавая, в строгом черном костюме с большим количеством бумаг, торчащих из черного кожаного портфеля, и сразу же начала расстреливать Маргариту вопросами.

— Когда наступила смерть пациента Гурского? До, во время или после операции? Где протокол лечения, протокол вскрытия? Родственники настаивают на независимой экспертизе, но сперва мне нужно увидеть ваше заключение.

— Диана Рудольфовна, сколько раз я Вам говорила, что тут у меня не патологоанатомическое отделение! Я дежурная медсестра, пациента увезли на операцию в 19 часов, другой информации у меня нет. Моя смена закончилась, протоколы можете увидеть у лечащего врача пациента.

— Лечащий врач меня уже отправил решать вопрос с главным медицинским экспертом по страховым случаям Ерофеевым Артемом, но этот гадкий деловод говорит, что все данные сейчас находятся в обработке у их компании и не могут быть предоставлены мне, даже как медицинскому юристу, ранее, чем через неделю!

— Не такой уж я и гадкий, если не относиться ко мне предвзято. — На пороге появился рыжеволосый мужчина в дорогом костюме. — Вообще-то именно я помогаю пациентам получать компенсации из страхового бюджета по тем случаям, которые не предусмотрены Перечнем справедливого ограничения.

Артем выглядел старше Дианы и Аделины, хотя, вполне вероятно, был их ровесником. Он невозмутимо поправил наградной галстук цветов общенационального флага, указывающий на его особые заслуги во время третьей социальной революции. «Наверняка, был городским делегатом на съезде по разработке Общенациональных поручений в сфере охраны здоровья», — подумала Аделина.

— В самом деле? — скептично переспросила Диана. — Мне казалось, что компенсации получают только те, кто заблаговременно сделал добровольный взнос в вашу страховую компанию. Получается, что они сами оплачивают свое лечение, которым, возможно, даже не успеют воспользоваться!

— На всякий случай напомню, что объем компенсации не зависит от размера пайка пациента, заключившего договор со страховой компанией, все взносы имеют фиксированный характер, а компенсации могут быть ограничены лишь Великой Справедливостью, но никак не мной. Я со своей стороны делаю все, чтобы наши пациенты и их семьи получали компенсацию в максимальном объеме. Но если случай не страховой, то тут уже ни один Распорядитель бюджета не сможет нам помочь.

Спорить с ним было трудно, ведь он в своих словах опирался только на факты, и в этом они с Дианой были очень похожи — она тоже хотела быть уверенной в том, что члены семьи умершего пациента, обратившиеся к ней за помощью, не будут ущемлены в правах.

— Артем Сергеевич! Я представляю законные интересы жены умершего пациента Гурского. Напоминаю, что она имеет право на пожизненную пенсию вдовы общенационального героя, если в ходе экспертизы будет установлено, что его смерть…

–… возникла вследствие врачебной ошибки или несвоевременного начала терапии. Я знаю закон не хуже Вас, Диана Рудольфовна. Может, обсудим наши дела в более спокойном месте?

— Самым спокойным местом для общения с Вами может быть только зал суда, — язвительно пробормотала Диана и последовала за лукаво улыбающимся Артемом.

Все это было очень любопытно, но на персональный распределитель Аделины поступило уже несколько текущих задач дня, так что она вернулась на свое рабочее место. К счастью, со своими задачами она справлялась легко, ведь они практически не отличались от задач, выполняемых ею ранее в общенациональной аптеке. Некоторые сложности были только с распределением поступающих препаратов по отделениям: в этом наблюдалась некоторая неразбериха, потому что заведующие постоянно перебрасывали препараты из отделения в отделение, пытаясь расходовать их максимально экономно.

Аделина решила, что ей не особо хочется обедать в компании Максимовой и двух молоденьких девушек, сборщиц заказов отделений, поэтому она спустилась в общий кафетерий на первом этаже. Выбор блюд, как и везде, был невелик, но порции были куда больше, чем в обычном городском кафе. Практически все столики были заняты. Выбирая себе свободное место, Аделина заметила Диану Рудольфовну и решительно направилась к ней, чтобы больше узнать о том, какие именно права пациентов она отстаивает и часто ли они здесь нарушаются.

— Здесь свободно? — спросила Аделина с дружелюбной улыбкой.

— Садись. Ты фармацевт в местной аптеке?

— Провизор. Меня зовут Аделина, я здесь совсем недавно, до этого работала в общенациональной аптеке и в университете на кафедре, но там мои научные идеи руководство не особо поддерживало. Надеюсь, здесь получится сделать больше для обеспечения равных прав пациентов на лекарства.

Диана пила настолько крепкий черный кофе, что он казался темнее, чем история с пациентом Гурским. Со стороны казалось, что душа ее такая же черная, и Диана всячески поддерживала у окружающих это ощущение, поэтому и Аделину она решила не щадить.

— Равные права? Ровнее, чем выравнивает Великая Справедливость? И ты всерьез думаешь, что тебя кто-то поддержит? Да они тут все сгнили насквозь от коррупции, кроме денег их ничего не интересует. Какой им профит от твоего проекта?

— Разве коррупция не была полностью уничтожена после третьей социальной революции? Повсюду внедрены системы слежения. Мне кажется, система контроля лекарств сделала почти невозможным какие-либо махинации.

— А я и не говорю, что они занимаются сбытом поддельных лекарств. Все можно сделать куда изящнее. Вот умер у тебя пациент этот, Гурский. Он был заслуженным человеком, и под его нужды можно было легко и быстро закупить «укол жизни». Но мертвому ведь это лекарство не нужно, верно? А денежки уже под его закупку выделены, препарат пришел. Ты думаешь, его отправят обратно? Ничего подобного. У них уже есть на очереди «свой» пациент, который этот препарат и получит. А Гурскому напишут — запущенный случай, быстропрогрессирующее течение, индивидуальная непереносимость… Простите, мы сделали все возможное, уничтожьте труп.

— Но ведь должна быть еще независимая экспертиза, контроль случая делегатами Созвездия Героев…

— Это, если кто-то из родственников подает иск.

— Но его жена как раз и подала жалобу, как я поняла из вашего разговора с Артемом Сергеевичем.

— Подала, да забрала обратно. Ерофеев ее хорошо обработал.

— Как же ему это удалось? Ведь на кону была ее пенсия как вдовы героя.

— А она ее получит. За добровольное согласие на изъятие органов ее мужа в момент констатации смерти его мозга. Все оформлено так, будто он сам принял решение об их пожертвовании, как только узнал о своем диагнозе. Своего рода эвтаназия, она же разрешена у нас со времен второй социальной революции. Это и обеспечит сохранение за его женой высшей категории после его смерти. Пенсия, правда, будет меньше, чем она могла бы быть в случае доказанной врачебной ошибки, но зато гарантированной. Ведь если вину врачей доказать не удастся, то ее лишат всех льгот.

Аделина слушала и не могла понять, в чем подвох. Ни одно правило Политики регулирования жизней не было нарушено, но во всей этой махинации явно прослеживалось что-то ужасное, что-то невозможное, что-то такое…, что обесценивало Великую Справедливость и подрывало веру в случайность работы Алгоритма Распределения Лекарств. Что, если Гурский мог поправиться после инфузии Клеоксимаба? Что, если он вообще не был болен? Или же его случай был действительно запущенным, и врачи каким-то образом изначально знали, что препарат ему не поможет, поэтому пошли на более гуманные меры?

— Ищешь оправдания для наших распорядителей? Это еще что, этот случай достаточно прост и прозрачен, можно даже сказать, банален. Небольшие манипуляции с перераспределением препаратов от умирающих пациентов или забором у них жизнеспособных органов вполне легальны. Настоящие проблемы — куда страшнее. Все знают о черном рынке оружия, наркотиков и поддельных лекарств, это преследуется законом. А слышала ли ты о «сером» рынке?

— Ты о перепродаже препаратов, закупленных на общенациональные деньги?

— О, выходит, ты это знаешь, но делаешь вид, что тебя это не касается. Это же происходит через больничные аптеки, несмотря на все ваши «системы слежения». Не для этого ли ты пришла сюда работать?

Смешанные чувства стыда, злости и страха охватили встревоженную Аделину, и она с трудом продолжила этот неприятный разговор.

— Я вышла на декретное место только вчера, и за эти два дня уже столько всего странного увидела и услышала. Трудно понять, где правда, где ложь, где реальность, а где кошмарный сон. Я уже начинаю сомневаться в том, что смогу выполнять свои текущие задачи, хоть они и кажутся мне довольно простыми. А уж про свои научные идеи, мне, пожалуй, стоит вообще забыть.

Диана допила свой кофе и встала, демонстрируя показное равнодушие и отсутствие даже тени эмпатии. Ее интересовали только реальные дела, а не пустые рассуждения.

— Послушай моего совета. Если у тебя есть какие-то реальные идеи, как сделать лучше эту систему — попробуй. Но если твой страх сильнее любопытства, то лучше беги отсюда, пока не вляпалась по глупости и наивности в серьёзные неприятности. Отвлекись от своих текущих задач хоть ненадолго, и ты сразу увидишь настоящие проблемы. А пока даже говорить с тобой не о чем. Захочешь продолжить борьбу за право пациентов на лекарство — звони, вот моя визитка.

Глядя вслед строгой фигуре Дианы, Аделина пыталась осмыслить услышанное. Взвесив свои реальные возможности, она посчитала неизбежным свое увольнение. Возможно, документы для трудоустройства еще не успели окончательно оформить, и она перепрограммирует персональный распределитель задач обратно на работу в общенациональной аптеке. «Хотя нет, только не обратно в аптеку, она же может закрыться в ближайшее время», — эту идею пришлось отбросить сразу. Оставался лишь один вариант — продолжить свои наивные «палеонтологические» исследования на кафедре в университете.

Вернувшись на свое рабочее место, Аделина уже было написала отказ от вхождения в должность провизора больничной аптеки, но тяжелые раздумья о том, хватит ли объема работы на кафедре на норму выработки часов супер-производителя высшей категории, заставили ее отложить принятие решения. И все же она чувствовала себя невероятно несчастной, ужасно жалкой перед лицом коварной системы. «А вдруг все это лишь домыслы людей с негативным мышлением? И на самом деле, эти примеры — просто неудачные случаи, вполне объяснимые логически…», — эта мысль показалась Аделине спасительной соломинкой, за которую можно было ухватиться для сохранения за собой высшей категории общественной полезности.

Она убрала свой отказной лист подальше и продолжила работу. Дел было много, нужно было еще принять большую партию вновь поступивших противоопухолевых препаратов. Хотя Диана и советовала на время перестать думать о текущих задачах, Аделине очень не хотелось получить очередное замечание от Максимовой. К тому же в конце дня Инна Валерьевна как-то странно начала посматривать в сторону Аделины.

— Простите, у Вас ко мне есть какой-то вопрос?

— У меня-то? У меня никаких вопросов к тебе нет, все понятно. Но я не удивлюсь, если они возникнут у кого-то другого.

В этот момент на планшете Аделины высветилась срочная задача: «Явиться в кабинет Златогорского В. Г.». На мгновение ей даже подумалось, что ему кто-то рассказал о ее научных идеях. Но скептичная ухмылка Максимовой заставила Аделину в этом усомниться.

Кабинет Златогорского напоминал кабинет главного врача, только был чуть поменьше и поскромнее обставлен. На его столе тоже было много бумаг и несколько электронных табло, как у Градова. Сам Владимир Геннадьевич сидел за столом и разговаривал с кем-то по телефону, когда Аделина робко постучала в его дверь. Ответа не последовало, но она осторожно заглянула внутрь. Златогорский улыбнулся ей, как старой знакомой, и жестом пригласил ее сесть. Пока он продолжал обсуждать плановые госпитализации и поставки препаратов, у Аделины было время осмотреться. На стенах висело множество красивых дипломов и благодарностей от общественных организаций и профессиональных сообществ, свидетельствовавших о его стремлении к постоянному совершенствованию. На столе выстроилась целая коллекция изящных оловянных фигурок солдат и медицинских работников в военной форме. «Интересно, он выглядит явно моложе, чем должен выглядеть ветеран войны. Наверное, он просто патриот Созвездия Героев», — подумала Аделина.

Владимир Геннадьевич производил очень приятное впечатление на всех своих посетителей. Он был высоким, хорошо сложенным мужчиной сорока пяти лет, но главным его украшением были невероятно глубокие глаза почти изумрудного цвета, которые хорошо гармонировали с каштановыми кудрями. «Ни за что бы не подумала, что передо мной врач-онколог, если бы увидела его на улице, слишком он хорош собой. Будто бы его никогда не касались страдания тяжелых, умирающих пациентов», — Аделина немного поежилась от этой мысли, полагая, что он должен быть очень циничным и самовлюбленным человеком.

На столе, прямо перед ним лежал ее отказной лист, и она окончательно пала духом. Ей стало понятным странное поведение Максимовой. Вероятно, та попросту нашла это злополучное заявление на столе Аделины, когда она принимала товар на складе, и поспешила передать его Златогорскому. «Чем я ей так не понравилась? Я не успела даже начать полноценно работать, как от меня уже пытаются избавиться. Что я делаю не так?» — напряженно думала Аделина.

Владимир Геннадьевич тем временем мог видеть все эмоции Аделины на ее лице, и его забавляла некоторая растерянность молодой сотрудницы. Когда он заметил, что она вот-вот заплачет, то наконец закончил разговор и с легкой улыбкой обратился к ней:

— Простите, что заставил Вас ждать, срочный звонок.

— Я понимаю.

— Наверное, вы также понимаете и то, зачем я Вас пригласил к себе.

Аделина хотела было начать оправдываться за свое заявление, но Владимир Геннадьевич ее остановил.

— Думаете, что я решил принять Ваше заявление? Вывод напрашивается сам собой, но зачем бы я тогда стал Вас приглашать? Я бы порекомендовал вашему непосредственному руководителю отнести его в отдел кадрового делопроизводства, а не оставил бы его у себя. Так зачем я Вас пригласил?

Аделина чувствовала себя глупой и беспомощной. Вопрос поставил ее в тупик.

— Видимо, ввиду своего юного возраста Вы знаете женскую психологию хуже, чем я. Если начальница пытается подставить молодого сотрудника в первые же дни его работы, значит, она видит в нем большой потенциал. Я внимательно изучил вашу трудовую и научную биографию и решил, что нам с Вами есть что обсудить.

— Это… это было бы очень здорово, я рада возможности обсудить с Вами некоторые идеи. Я пыталась поговорить об этом со Львом Романовичем, но он не обратил никакого внимания на мои предложения.

— Это не входит в сферу его интересов, но зато Ваша тема близка к моим научным исследованиям. Я подумал, что Вы не откажетесь сохранить за собой должность провизора больничной аптеки, но фактически перейти под мое непосредственное руководство с новым для Вас функционалом эксперта-аналитика фармацевтической службы нашего онкоцентра. До недавних пор этим занимался другой сотрудник, но его должность была сокращена, а задачи повисли в воздухе. Так что я рассчитываю теперь на Вас. Не подведете?

Аделине и в голову прийти не могло, что ей предложат такую интересную работу, но она опасалась какого-то подвоха. Все выглядело слишком хорошо: и предложение Златогорского, и он сам. Но почему предыдущий сотрудник был не просто уволен, а даже сокращен? Это не внушало девушке оптимизма. Однако она отдавала себе отчет в том, что больше таких предложений она ни от кого здесь не получит, поэтому она сдержанно ответила согласием:

— Владимир Геннадьевич, спасибо, я приму Ваше предложение. Надеюсь, что, выполняя эти задачи, я смогу быть полезной для нашей лучшей в мире страны.

В глазах Златогорского загорелись лукавые огоньки.

— В первую очередь, это будет полезно для Вас самой. Таких данных, как здесь, Вы больше нигде не найдете. Здесь Вы и докторскую диссертацию легко напишете. Мы максимально открыты для Вас и Ваших научных идей. Да что я за всех говорю… Лично я готов Вам содействовать, предоставлять необходимую методическую помощь.

«Одно предложение лучше другого, — иронично подумала Аделина. — Осталось только, чтобы он мне предложил отдельный кабинет с видом на парк и вечный талон на обеды в ресторане для руководителей». Златогорский заметил легкую усмешку Аделины и добавил:

— Да, чуть не забыл! Вы, наверное, опасаетесь возможных проблем с Максимовой.

Об этом Аделина не подумала. Она живо представила себе лицо Инны Валерьевны, когда она услышит о новом функционале Аделины. Пока Владимир Геннадьевич что-то напряженно изучал на одном из своих планшетов, она успела прокрутить в голове несколько ехидных диалогов с Максимовой. Златогорский взглянул на нее и решительно заявил:

— Знаете что, Аделина… Аделина Викторовна. Чтобы у Ваших коллег из аптеки не возникало лишних вопросов по поводу Вашей деятельности, лучше было бы Вам переехать в отдельный кабинет. У нас есть несколько пустых кабинетов в старом крыле этого здания, спросите у охраны, пусть Вам выдадут ключ. Скажете им, что я распорядился. Больше Вас ничего не беспокоит?

Аделину многое беспокоило. В ее голове сразу закружился целый рой неприятных вопросов: Что произошло с Гурским? Кому достанется Клеоксимаб? Почему Максимова такая злая? Почему Златогорский такой добрый?.. Но она предпочла не раскрывать все свои переживания перед новым руководителем и поэтому лишь отрицательно покачала головой. Пусть лучше думает, что ее ничего не беспокоит.

— Я готова приступить к работе. Какие у меня будут текущие задачи на оставшееся время дня?

— Про текущие задачи дня можете забыть. Теперь у Вас будут экспертно-аналитические проекты с критическими сроками выполнения. Сроки мы будем с Вами согласовывать. Все остальное пойдет под рубрикой «исполнение отдельных поручений руководителя». На сегодня поручение одно: обустройтесь в своем кабинете. К концу недели направите мне свое видение решения проблем с доступностью лекарственных препаратов для наших пациентов в письменном виде. Вы ведь этой темой хотели заниматься здесь?

Аделина кивнула. «Хорошо, что у меня уже набросан проект оптимизации, правда, его надо немного адаптировать для больничной аптеки. Наверняка, придется даже направить несколько запросов в общенациональную научную библиотеку», — у Аделины уже начали вырисовываться в голове некоторые идеи.

— Вижу, что глаза у Вас уже заблестели, — улыбнулся Златогорский. — Не буду задерживать. Помните, что панацеи не существует, но это не значит, что мы должны опускать руки. Успехов в работе!

Владимир Геннадьевич крепко пожал ей руку, и Аделина поспешила на пост охраны за ключом от своего первого личного кабинета, чтобы перенести туда свои вещи. Правда, располагался он не в самом лучшем месте административного корпуса, подниматься до него нужно было по запасной лестнице, аккуратно перешагивая через мешки со строительным мусором. Но это был отдельный кабинет, в котором никто не будет мешать Аделине вникать в аналитические данные, никто не будет рыться в бумагах на ее столе…

В этом кабинете даже было небольшое окно! Хоть оттуда и открывался вид не на парк, а на кладбище, над которым мерцала голограмма Созвездия Героев, но Аделина все равно была очень рада. «Наконец-то меня ждет живая, практическая работа! — удовлетворенно подумала она. — И теперь я смогу приносить реальную пользу пациентам. Не могу поверить, что мне больше не нужно будет целыми днями заниматься бессмысленными околонаучными рассуждениями обо всём и ни о чём со старыми кафедральными работниками».

Было непривычно не видеть на своем планировщике множество мелких задач, да и вся ситуация в целом была необычной. День был сумасшедшим, и к вечеру, когда Аделина добралась домой, она чувствовала себя ужасно усталой, но все же весьма довольной благоприятным поворотом событий. «Все к лучшему», — прошептала она, засыпая.

***

Аделина шла сквозь сказочный, тропический лес, пробивая себе дорогу среди свисающих с высоких деревьев ядовитых лиан с огромными яркими цветами. Было нестерпимо душно, и она стремилась добраться до небольшой быстрой реки, берущей свое начало на холодных горных вершинах. Приглушенный шум воды слышался все отчетливее, но вдруг очередная лиана, которую Аделина попыталась аккуратно отодвинуть от своего лица, начала извиваться. Девушка в ужасе отпрыгнула назад. Перед ней была огромная змея, которая смотрела прямо на нее своими изумрудными глазами.

Змея обвивала дерево, сверкая на солнце золотой чешуей. Мгновение спустя она скользнула вниз, и из-за дерева вышел красивый золотоволосый мужчина с такими же зелеными глазами, как у змеи. Вокруг дерева лежало множество черепов.

Незнакомец с легкой улыбкой поднял несколько из них и начал подбрасывать, жонглируя черепами так же легко и беззаботно, как если бы это были разноцветные мячики или тропические фрукты. Увидев замешательство девушки, он рассмеялся и бросил ей один из черепов. Аделина остолбенела и не смогла поймать подброшенный череп. Он разбился прямо у нее под ногами с оглушительным грохотом, как если бы ей бросили под ноги гранату. Аделина упала и, когда спустя мгновенье с трудом приподнялась, то увидела, как из осколков разбившегося черепа выползает змея с человеческим лицом. Аделина сразу узнала это лицо. Оно принадлежало тому самому пациенту, который не успел получить «укол жизни». «Это Гурский», — еле слышно прошептала она. А тот, словно бы в ответ, прошипел у самого уха Аделины странную загадку:

В четырех глухих стенах

на восьми святых углах

скрыты знаки и места,

что исчезнут без следа.

Первый ключ откроет дверь,

за которой будет смерть.

Ключ второй откроет правду,

третий — враг найдет коварный.

Отыщи четвертый ключ,

Словно солнце среди туч.

С последними словами странное существо утратило человеческий облик и вновь превратилось в змею с изумрудными глазами, которая, извиваясь кольцами и сверкая своей золотой чешуей, уползла обратно на дерево, разбив по пути своим мощным хвостом несколько черепов.

Когда Аделина проснулась, в ее голове все еще звучала эта странная загадка-послание из сна, и она быстро записала ее карандашом на первой попавшей под руку карточке. «Подумаю об этом утром, а сейчас надо спать…», — твердо решила она, ведь Аделина всегда была очень дисциплинированным человеком.