Призванная для Дракона

Алина Углицкая, 2019

Что делать, если спокойная, налаженная жизнь пошла под откос? Муж бросил. Ушел к другой женщине, что ждет от него ребенка, а у тебя никогда не будет детей… Только послать все к чертям и напиться до потери сознания. А потом очнуться в незнакомом лесу, помолодевшей на 10 лет, беременной и босой. С удавкой на шее. С безумным желанием жить. И обнаружить, что драконы это не сказки. Что они существуют. А ты для них – особая ценность. В оформлении обложки использовано фото с сайта periodimages. Дизайн: Сильвия Лайм

Глава 7

Тая прищурилась.

— Хочешь сказать, мы должны…

— Нет. Просто не расставаться всю ночь и не спать.

Девушка выдохнула, чувствуя облегчение.

Да, она согласилась на этот фиктивный брак, как на единственный выход. Но не готова прыгнуть в постель к мужчине, которого видит первый раз в жизни.

Она и без этого сможет его приручить. Недаром же говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.

Правда, стоило об этом подумать, как память тут же подкинула картинки из прошлого. Виктор, ее супруг, очень любил поесть. И она, как образцовая женушка, готовила для него, старалась. Даже в кулинарную школу записалась, получила диплом.

Ларка посмеивалась: «Давай уже, открывай ресторан. Будешь шеф-поваром».

Сытый Витя добродушно похлопывал жену по крутому бедру: «Женщины в бизнесе это нонсенс. Никаких ресторанов. Таечка рождена для плиты».

И глупая Тая радовалась, смотрела на мужа щенячьими глазами, не подозревая, какие интриги он плетет у нее за спиной.

Сытому Вите быстро наскучила его невысокая, пухлая женушка со склонностью к полноте. После нескольких лет гормонотерапии, ее талия оплыла, фигура отяжелела. Теперь она выглядела старше сверстниц и перестала его привлекать. Он исправно ел, хвалил приготовленные ею блюда, целовал в лоб и уходил в ночь. Якобы по работе.

Возвращался через день или два, с масляным огоньком на дне глаз. И все начиналось по новой.

Теперь, оглядываясь назад, Тая не понимала, как же она могла быть такой дурой? Как могла не заметить очевидных вещей?

Может, просто не хотела их замечать?

Для нее это случилось вчера. И сердце по-прежнему ныло. За последние пятнадцать лет у нее не было никого, кроме Вити…

Думать о предательстве того, кому ты доверяла, было очень и очень больно.

Между тем, Крейн уже начал воплощать свои слова в жизнь. Вытянулся на лавке, подмостив под голову свернутую куртку, сложил руки на груди и закрыл глаза.

Его ноги, обутые в сапоги, выглядывали с другой стороны.

Тая посмотрела на лампу. Масла в ней оставалось совсем чуть-чуть, фитилек обещал погаснуть в любой момент. Но от мысли, что придется остаться в темноте, девушку пробрала неприятная дрожь.

Раньше она не замечала у себя страха перед темнотой. Это было что-то новенькое.

— Эй, — тихонько позвала она. — Ты что, уже спишь?

Крейн и бровью не повел.

Сев на топчан, Тая вздохнула и посмотрела в окно.

Во дворе быстро темнело. Она не могла определить время, не имея часов. Но внутренний компас показывал, что не больше шести. Спать вроде рано, а больше заняться не чем.

Решившись, она перебралась поближе к окну.

Села, удобненько примостив живот на колени, оперлась спиной о стену, и тоскливо уставилась на пустынный двор.

Мысли, как заведенные, возвращались к тому, что случилось. Стоило расслабиться, и перед глазами возникало виноватое лицо мужа или притворно сочувствующее — Ларисы. Тая не верила ни в его чувство вины, ни ее жалость. Она решила, что ей нужно забыть о них. Вычеркнуть из памяти, будто этого эпизода никогда не было в ее жизни.

Лучше подумать о настоящем, чем мучить себя прошлым, которое все равно нельзя изменить.

А в настоящем у нее было новое тело. Молодое, здоровое, судя по ощущениям, и беременное. Девушка чувствовала себя, что называется, кровь с молоком, а живот не доставлял дискомфорта.

Тая прикинула свой новый рост и вес, и решила, что они немногим отличаются от ее прежних параметров. Только теперь лишние килограммы заменял хороший такой животик, в котором билось крошечное сердечко.

Забывшись, она положила руки поверх живота. Погладила. Изнутри откликнулась еще не рожденная жизнь, и Тая почувствовала, как ее губы сами собой разъезжаются в глуповатую улыбку, а глаза становятся мокрыми от набежавших слез.

Это были чистые слезы. Они текли по ее щекам, унося с собой призраков прошлого. И Тая не спешила их вытирать.

Впервые в жизни она поняла, что значит плакать от счастья.

Не важно, что ждет впереди. Тая не спешила заглядывать в будущее. Важно сберечь то, что имеешь сейчас.

Не важно, что будет завтра. Сейчас у нее есть крыша над головой, мужчина, готовый о ней позаботиться, и ребенок, которому нужна мать. Она все выдержит, ко всему привыкнет, со всем разберется. Не может быть, чтобы взрослая женщина двадцать первого века не смогла реализовать себя в этом средневековье.

При этой мысли, Тая невольно покосилась на ружье, оставленное Крейном в углу.

М-да… Не такое уж тут и средневековье.

***

Похоже, она задремала, потому что вздрогнула, вываливаясь в реальность, когда кто-то дотронулся до нее. Сердце сжалось испуганной птичкой и внутри все обмерло.

Мужчина. Сильный, опасный. Он надвигался на нее из темноты с неотвратимостью рока. Он нес с собой боль и страдания…

Она распахнула глаза.

Морок рассеялся. В свете масляной лампы над ней застыл Крейн.

— Господи! — выдохнула она. — Разве можно так пугать?!

Тот внимательно посмотрел на нее:

— Я тебя напугал?

— Да! Я чуть богу душу не отдала.

Тая ждала, что он извинится. Но, похоже, Крейн даже не подозревал, что на свете есть такие слова, как «извини» и «прости».

Вместо этого он отступил, убирая руки за спину.

— Пора.

Тая неловко поднялась, накидывая на плечи стеганую телогрейку. К ее сожалению, у Крейна не нашлось женской одежды, даже сорочка, которую он ей пожертвовал, оказалась мужской ночной рубахой. Ему она была до колен, ее закрывала почти по пятки — удобная вещь.

— И что же мы будем делать всю ночь до рассвета? — осведомилась девушка, окидывая сонным взглядом полутемную комнату.

— Что угодно, только вдвоем.

— Это такой обычай, да? — она зевнула, прикрывая ладошкой рот. — А просто немного поспать мы не можем?

Его взгляд потемнел.

— Нет. Богов нельзя обмануть.

— Ну ладно, — Тая сдалась.

Позевывая, потащилась к столу, по пути расплетая растрепавшуюся косу. Всегда восхищалась девушками, что сумели отрастить длинные волосы. Не зря же говорят, что коса — девичья краса. Только в суматошном темпе двадцать первого века длинные косы стали редкостью, требующей уйму внимания.

Здесь же ей торопиться некуда. Вся ночь до утра, чтобы сидеть и неспешно расчесывать волосы. Заодно можно попробовать сплести из волос что-нибудь необычное и вспомнить мастер-классы, которые она время от времени смотрела по телеку.

Тая любила делать что-то руками. Готовить, вязать, плести косы. Ее сердце навсегда было отдано вологодскому кружеву, но она не чуралась и всего остального. Она относилась к числу тех женщин, у которых в руках все горело. Каждый день открывала для себя новые схемы и техники, бралась за самые экзотические рецепты, а ее домашнее вино выходило куда лучше магазинного.

Она была не слишком подкована в науках и вряд ли смогла бы сейчас решить уравнение с двумя неизвестными или доказать теорему Пифагора. Но мужчине, который сидел рядом с ней, это было не нужно.

Сам того не замечая, Крейн пожирал Таю глазами.

Как давно он сидел вот так, рядом с женщиной, которая не боится его, не вздрагивает, не шарахается с ужасом в глазах?

Очень давно. Он уже забыл это чувство.

Откинувшись так, чтобы его лицо оставалось в тени, он ловил каждый ее жест, каждый вдох. Следил, как размеренно поднимается грудь, вторя дыханию. Вот его льняная сорочка обтягивает ее, подчеркивая пышные формы при каждом вдохе. Шевелятся пухлые губы, что-то беззвучно шепча. Тонкие пальцы ловко перебирают пряди волос, сплетая из них что-то смутно знакомое…

Тая хмурилась, чувствуя на себе его взгляд. Но молчала. Это был взгляд голодного зверя, в чьи лапы попала добыча. Рассудком она понимала, что должна бояться его, не доверять. Но внутренний голос подсказывал: Крейн никогда не притронется к ней, если она сама того не захочет.

Тая не знала, откуда в ней эта уверенность, и не хотела задумываться над этим.

— Что ты делаешь?

Крейн первым нарушил тишину.

К этому времени они уже просидели друг напротив друга около часа.

— Пытаюсь заплести косу. Но без расчески это сделать почти невозможно.

К ее удивлению, он вдруг поднялся. Вышел из комнаты. Тая замерла, вслушиваясь в его шаги, которые становились все дальше.

Где-то наверху скрипнула дверь. Значит, ей не показалось, что у дома два этажа…

Спустя десять минут Крейн вернулся. Как ни в чем не бывало, протянул ей гребень потрясающей красоты.

— Подойдет?

Он держал в руках настоящее произведение искусства: хрупкий ажурный гребешок, вырезанный неизвестным мастером из черепахового гребня. С инкрустацией из розового жемчуга и длинными тонкими зубцами.

Но сил, взять эту красоту, у нее уже не нашлось. Она только и смогла что кивнуть, в немом изумлении рассматривая гребешок.

Пожав плечами, Крейн положил гребень на стол и хотел уже сесть на свое обычное место в тени стены, как Тая остановила его.

— Подожди, — забывшись, она накрыла его руку своей. — Можешь меня… расчесать?

В его глазах вспыхнуло изумление, смешанное с надеждой, которую тут же сменила привычная холодность.

Внезапно смутившись, Тая убрала руку.

— Волосы длинные, — она сама не знала, зачем начала оправдывается, — а спина что-то побаливать стала. Неудобно.

Крейн не ответил. Он вообще, как поняла Тая, не любил говорить лишних слов. Вот и в этот раз он просто молча встал у нее за спиной. И только потом она услышала его хриплый, чуть сдавленный голос:

— Я должен дотронуться до тебя.

— Э-э-э… могу я узнать, зачем? — от изумления она развернулась к нему.

— Я могу убрать боль, — пояснил он, — но мне нужно дотронуться до места… которое болит.

— Пожалуйста…

Тая даже указала на поясницу, где ее беспокоили неприятные тянущие боли с тех пор, как в полудреме привиделся темный мужчина.

— Я должен прикоснуться к голой коже…

На секунду она пожалела о том, что пожаловалась ему. Теперь придется задирать рубашку, демонстрировать голый зад. А вдруг он так ее соблазняет?

Да нет… он же и в самом деле почти вытащил ее с того света, сохранил ребенка…

Тая кусала губы, не решаясь ни выполнить его просьбу, ни отказаться от помощи.

А с другой стороны, чего ей стесняться? Зады-то у всех одинаковые. Что-то новое Крейн вряд ли увидит. Тем более, такая толстая тетка с огромным животом, лезущим ей на нос, вряд ли может рассматриваться как сексуальный объект.

И вообще, он сейчас не мужчина. Он врач. А у врачей пола нет.

Решившись, она задрала рубаху и быстро уселась на лавку, чтобы Крейн чего лишнего не заметил.

Когда руки коснулись ее обнаженной спины, Тая вздрогнула, инстинктивно изгибаясь под ними. И едва не застонала.

Прикосновения Крейна были скупыми, осторожными и точными. Он не лапал, как опасалась Тая. Но в то же время от его ладоней по ее телу разлилось приятное тепло, и с этим теплом не хотелось расставаться.

И ребенок. Каким-то шестым чувством она поняла, что ему это тоже нравится. Что ее малыш тянется к этим рукам…

— Все.

Она настолько погрузилась в свои ощущения, что не сразу очнулась.

— Правда, — удивленно прислушалась к себе. — Не болит. Как ты это сделал?

— Это драконья магия.

Тая с трудом сдержала изумленный выдох.

Ну да, а чего удивляться? Драконы есть, почему не может быть магии?

— А я могу так научиться?

Он бросил на нее удивленный взгляд.

— Нет. Ты же не дарг.

— Значит, только дарги так могут?

— Не только. У эльфов тоже есть магия, но другая. И живут они на другом континенте. В Ламаррии их не жалуют.

— А люди? У людей есть магия?

— Где ты жила, что не знаешь элементарных вещей?

— Э-э-э… — Тая на секунду зависла, придумывая правдоподобный ответ. Раскрываться она пока не хотела. — В очень глухой деревне.

— Но читать ты умеешь, — хмыкнул Крейн, и Тая поняла, что он ей не поверил.

— С чего ты решил?

— Моя книга. Она лежала не так, когда я пришел.

Тая одарила его смешливой улыбкой:

— Я там картинки искала.

Несколько минут он просто смотрел на нее, впитывая эту улыбку и озорной блеск в глазах, потом, чувствуя непривычную неловкость, сказал:

— Ты еще хочешь, чтобы я тебя расчесал?