Перст судьбы. Лирин

Алина Углицкая, 2019

Игры богов очень жестоки, они не знают пощады. И та, что еще вчера была первой красавицей империи, сегодня стала рабыней. А ее место заняла самозванка – девушка из бедных кварталов, рожденная, чтобы служить другим. Из грязного трактира – под мраморные своды дворца, из тела невольницы – в тело изнеженной аристократки. Теперь она обладательница титула, несметного богатства, мужского гарема и сотни невольников. И если хочет остаться здесь навсегда, то должна пожертвовать лишь одним. Тем, кто ее ненавидит. Но как быть, если именно он стал ей дороже всего? Матриархат, рабство, мужской гарем.

Глава 6

— Эсмиль! Эсмиль! — Аини бросилась к сестре, поймала ее отсутствующий взгляд и закричала уже на стражей: — Что стоите, как истуканы?! Несите ее в спальню. Разве не видите, что наследнице плохо!

Когда безвольное тело подхватил тот самый аскар, которого только что нагло ощупывали, девочка сузила глаза и зло прошипела:

— Молись Бенгет, чтобы после всего этого моя сестра взяла тебя в гарем, а не отправила чистить конюшни! Но перед этим я попрошу нашу мать хорошенько выдрессировать тебя!

Не поднимая глаз, мужчина шагнул в покои своей хозяйки, прижимая к гладкой груди хрупкое женское тело. Он так и не понял, что именно испугало юную наследницу, ведь он не сделал ни одного движения, если не считать того, что его мужская плоть ожила под шаловливыми пальчиками госпожи. Так ведь он и не наложник, чтобы терпеть. Он воин. И женщины, с которыми он проводит ночи, не любят долгих прелюдий.

— Так, положи ее на кровать, да, вот сюда, — командовала Аини, — а теперь быстро за лекарем. Лирт!

Аскар исчез за дверями, зато из своего угла вылез постельный мальчик. Девочка окинула его голодным взглядом. Хорош. До чего ж хорош. Как куколка.

А потрогать нельзя!

— Иди сюда, малыш, — мурлыкнула она, протягивая к нему руку. — Не бойся, я тебя не съем, только чуть-чуть поглажу.

Мальчик опасливо замер, стараясь смотреть куда угодно, только не на нее.

— Простите, госпожа, — сбивчиво пролепетал он, — но ясновельможная Эсмиль запретила кому бы то ни было дотрагиваться до меня.

— Даже мне? — Брови Аини выгнулись домиком.

Мальчик кивнул.

— Это потому что я тебя утром толкнула? — Еще кивок. — Лгун! Я тебя погладить хотела, а ты вздрогнул и упал. Потому что неуклюжий. Сам виноват. Ничего, когда твоя госпожа придет в себя, я расскажу ей, какой ты гадкий обманщик. Посмотрим, как ты будешь кричать, когда она отхлестает плетью твою миленькую попку!

Под конец своей тирады Аини едва не плевалась ядом. Как он посмел! Наябедничать на нее! Руки так и чесались схватить наглого мальчишку за белокурые локоны и натыкать носом в пол. Нет, так можно повредить его смазливую мордашку. Пусть лучше вылижет ей ноги своим дрянным языком. Чтобы знал, что в этом доме хороший раб — это молчаливый раб.

— Лижи! — она грубо сунула ему под нос свою расшитую золотом туфлю. — Живо!

Лирт задеревенел. Ясновельможная Эсмиль запретила ему повиноваться кому бы то ни было, кроме ее самой. Это один закон для всех в ее доме. Но госпожа сейчас в беспамятстве, а ее сестра здесь и требует повиновения. Как быть? Отказаться? Тогда она найдет, как подставить его — и наказание будет неминуемо! Согласиться — и госпожа Эсмиль навсегда вычеркнет его из своей жизни и своего дома. Альтернативы не существовало.

— Ты долго будешь думать. — Аини презрительно сощурила глаза.

— Простите, госпожа, но моя хозяйка запрещает мне повиноваться любому, кроме ее самой, — тихо ответил мальчик, не поднимая глаз.

— Даже Старшей Матери?

— Да, госпожа.

Аини с ненавистью взглянула на сестру, бледной куклой лежавшую поверх покрывала. Опять Эсмиль переиграла ее! Но сегодня это было в последний раз!

* * *

Сознание медленно возвращалось. Наплывало, будто волнами, неся с собой смутные образы и туманные обрывки фраз. Они крутились перед внутренним взором, будто картинки в калейдоскопе, но не несли в себе ни смысла, ни упорядоченности. Вот из тумана вынырнул смутно знакомый образ окровавленного мужчины, закованного в кандалы, а вот девушка в платье из грубого сукна разводит в глиняном кувшине едкую смесь и смеется. Вот мелькнула красочная мозаика, мраморные колонны и залитый солнечным светом просторный зал, а потом его сменило холодное серое помещение с ободранными стенами и закопченным потолком. Будто сон и явь переплелись, взаимно проникая друг в друга, а сама Лирин превратилась в стороннего наблюдателя, не испытывающего ни малейших эмоций при всплывании в памяти собственных воспоминаний.

Лирин постепенно приходила в себя. В голове продолжали кружиться обрывки сновидений, и девушка отрешенно размышляла, какой же чудесный сон ей приснился. Дворец, рабы, город, залитый солнечным светом… Как жаль, что уже наступило утро, а вместе с ним и суровая реальность. Сейчас придется встать, спуститься в кухню, шлепая босыми ногами по холодному полу, растопить печь… Потом целый день она будет чистить овощи, носить воду и угождать каждому, кто носит штаны…

Еще не осознавая, где она, Лирин распахнула глаза, и ее расфокусированный взгляд уперся в расписной потолок. Скользнул по нему с абсолютным равнодушием, но тут же сделался более осмысленным, а отрешенность сменилась удивлением.

Прямо у нее над головой на алых с золотом подушках возлежала полуобнаженная молодая женщина с надменным выражением на утонченном лице, а вокруг нее расположились фигуры мужчин, всю одежду которых составляли лишь длинные волосы, рассыпавшиеся вдоль безупречных спин. Девушка пару раз моргнула, пытаясь осмыслить увиденное, потом неловко приподнялась на локте, обводя обескураженным взглядом вокруг себя, и тихо выдохнула.

Она лежала в самом центре большой, нет, просто огромной кровати странной шестиугольной формы, со всех сторон огороженной небольшими бортиками из черного дерева. Тончайшее шелковое покрывало, расписанное яркими орхидеями, приятно холодило кожу, а комната, в которой она находилась, поражала воображение своим великолепием. Все это было таким чужим, незнакомым, но в то же время настолько притягательным и загадочным, что Лирин захотелось немедленно вскочить и начать исследовать доступное взгляду пространство. Но она сдержала несвойственный ей порыв, продолжая молча оглядываться вокруг.

Сказка еще не закончилась. Чудесный сон все еще продолжался.

Рядом с кроватью что-то тихо зашуршало, и Лирин застыла, напряженно вслушиваясь в странные звуки.

Мыши? Откуда мыши в этой роскошной комнате?

Девушка вытянула шею, с опаской выглядывая за бортик кровати, но вместо черных глаз грызуна ее глаза встретились с небесно-голубым взглядом белокурого мальчика лет тринадцати от роду. Тот сидел на коленях возле кровати, смиренно сложив руки на груди, но увидев, что на него смотрят, тут же согнулся, касаясь лбом поверхности пола.

— Ясновельможная госпожа! — подросток всхлипнул от едва сдерживаемой радости. — Вы очнулись!

— Где это я? — голос прозвучал слабо и неуверенно. Не слишком похоже на голос госпожи, перед которой падают ниц.

— Вы у себя в покоях, — ответил ребенок, — в своем дворце.

— У меня есть дворец? — тонкие стрелки бровей изумленно поползли вверх.

— Да, ваш собственный личный дворец. Разве вы об этом не помните?

Мальчик умоляюще сложил руки на груди, но так и не осмелился поднять взгляд. С его госпожой творилось что-то странное. И что-то очень серьезное. Неужели она и в самом деле повредилась умом, как со вчерашнего дня шепчут слуги?

Если это действительно так, то всем, живущим в этом дворце, не сносить головы!

Лирин в ответ на его вопрос только молча помотала головой, тщетно пытаясь упорядочить скачущие мысли. Нет, это не может быть правдой. Сон должен был давным-давно развеяться, дворец превратиться в старый трактир, шелковая постель в тюфяк с сеном, а прекрасная комната в каморку на чердаке.

— Почему ты решил, что это мой дворец? — осторожно спросила девушка и невольно задержала дыхание, ожидая ответа.

— Потому что вы Эсмиль ди Маренкеш. Наследница одного из высших Домов Амарры, — голос подростка задрожал от волнения. Кажется, слухи о недомогании госпожи имеют под собой основание…

Лирин нахмурилась.

Это имя было ей знакомо. Она уже слышала его. Кто-то уже называл ее этим именем.

Лирин задумалась, пытаясь понять, каким образом она связана с этим именем и как оказалась в этой удивительной комнате, похожей на гигантскую шкатулку с драгоценностями. Память услужливо подсунула нужные воспоминания: грязный трактир, притязания нхира Марха и заезжий лэр, заплативший пятьдесят ледоров за ее девственность. Девушка вспомнила аукционный дом и обряд таврования, а так же поездку по улицам незнакомого города. И смутно — свернувшееся в клубок истекающее кровью мужское тело у своих ног.

«Теперь ты ясновельможная госпожа Эсмиль ди Маренкеш, наследница Высшего Дома Амарры, — вспомнила она бархатный и глубокий женский голос, вкрадчиво шептавший в самое ухо. — Теперь ты владеешь сотнями рабов, мужчины всего лишь пыль у тебя ногами, а твоего золота просто не счесть. И если хочешь остаться здесь навсегда…»

— Бенгет! — выдохнула девушка, и ее сердце сжалось в неосознанной тревоге. Встревоженный взгляд упал на мальчугана: — А ты кто?

— Лирт, ваш преданный раб, ясновельможная госпожа, — мальчик снова уперся лбом в пол. По его щеке на ковер скатилась слеза.

Лирин коснулась лба ослабевшей рукой. Кожа была сухой и прохладной — никаких признаков жара.

— Странно, — пробормотала девушка в полголоса, не замечая, что мальчик чутко ловит каждое ее слово, — я не помню, как попала сюда. Вроде бы мне снился сон… или это был не сон? Что со мной происходит?

Лирт понял слова госпожи на свой лад.

— Вчера днем вы отправились на невольничий аукцион в Дом Нальсарин, ясновельможная госпожа, — ответил он, привыкший отвечать даже на те вопросы, которые его хозяйка задавала самой себе. — Один из рабов посмел совершить нападение на вашу милость.

— Нападение? — Лирин потерла виски. Ничего подобного она не помнила.

— Да, ясновельможная госпожа. Нам сообщили, что вы потеряли сознание, а когда очнулись, то долго не могли вспомнить, где вы и что с вами. Из-за этого во дворце началось брожение. Ходят слухи, что вы повредились умом и больше не можете быть главной наследницей Дома…

С каждым словом Лирт все больше и больше втягивал голову в шею, а под конец его худенькая сгорбленная фигурка уже дрожала, как осиновый лист на ветру.

Еще бы, он практически подписал себе смертный приговор, подвергнув сомнению умственные способности своей госпожи. Но не предупредить ее он не мог. Это было сродни предательству.

— А что случилось с тем, кто на меня напал?

— Вы его купили, ясновельможная госпожа.

— Эйхард…

А вот его она не забыла.

И его темный взгляд, полный ненависти.

— Я не помню, как он на меня напал, — девушка с легким вздохом покачала головой. — Где он сейчас?

— Там, куда вы приказали его отнести. В лазарете для наложников. Точнее, вы приказали отнести его в гарем… — мальчик на секунду запнулся, но тут же, подавшись всем корпусом вперед, лихорадочно зашептал: — Госпожа, пожалуйста, позвольте мне сказать…

— Говори… — Лирин недоуменно нахмурилась.

— Вчера, когда новенького доставили на мужскую половину, госпожа Аини сказала, что это именно он напал на вас. Что он непривязанный. А таких нельзя держать в гареме или с другими рабами. Это нарушение всех законов Амарры. Мол, ему одна дорога — либо в таны, либо на алтарь Всеблагой. Она сказала, что вы не в себе, не понимаете, что творите, и не можете выполнять обязанности наследницы. И все ваши покорные рабы этим очень обеспокоены.

Лирин несколько минут сидела, молча разглядывая узор на шелковом покрывале. В голове назойливо пульсировала какая-то мысль, которую она никак не могла ухватить за хвост. Но одно девушка знала точно: мир перевернулся, и она — вчерашняя рабыня — точно актриса в захудалом театре, должна теперь отыгрывать госпожу. Именно должна, потому что в мозгу кровавыми буквами пылало предупреждение, оставленное богиней Амарры.

Сглотнув, Лирин вскинула на подростка растерянный взгляд. Одна, в огромной дворце, окруженная незнакомыми людьми, под подозрительным взглядом сестры, которая, судя по всему, уже строит какие-то козни… Нет, одной ей не справиться. Нужен союзник. Или союзники. Те, кому она сможет довериться.

И она решила рискнуть.

— Лирт, — начала она, тщательно подбирая слова. Мальчик напрягся, но продолжил сидеть, низко опустив голову, — сейчас я тебе скажу что-то, от чего будет зависеть моя жизнь…

Мальчик вздрогнул.

— Думаю, с твоей госпожой случилась беда.

— Что моя госпожа хочет сказать? — Лирт настороженно вскинул голову, но тут же, опомнившись, опустил взгляд.

— Не знаю, как объяснить… — Лирин взволнованно сжала в руках край покрывала. — Но я — это не она. У меня другое имя, и я не обладаю никаким титулом… я не знаю, что делать со всем этим, — и она широким жестом обвела комнату.

— Нет, госпожа, не говорите так! Вы пугаете своего никчемного раба.

Мальчик действительно испугался. Он помнил несколько случаев, когда после особо сильных ударов по голове некоторые рабы теряли память. Эти несчастные очень долго не приходили в сознание, а потом многие месяцы мучились сильными болями, тошнотой и постоянным головокружением. Таких никто не хотел держать, ведь больного невольника легко заменить на здорового, а потому их ждал один удел — смерть. Либо быстрая и безболезненная, либо долгая и мучительная — все зависело от хозяйки и ее предпочтений.

Но если память потеряла сама госпожа? Да это еще хуже! Стоит ее родственницам узнать о том, что наследница ничего не помнит, как ее тут же признают недееспособной и назначат новую кандидатуру на этот титул. А кто у нас следующая в очереди? Правильно, госпожа Аини. Это была не та особа, которую Лирт хотел бы видеть в роли своей хозяйки. Слишком уж вольготно ему жилось под защитой Эсмиль, занятой лишь своими наложниками, и слишком хорошо он знал, на что способна ее младшая сестра. Нет, этого никак нельзя допустить!

Но что может сделать против имперской системы один маленький раб, который сам практически ребенок?

— Госпожа, — начал он дрожащим голосом, но постепенно его тон окреп, а во взгляде появилась решимость, — пожалуйста, никому не говорите об этом. Иначе вас лишат титула, а на ваше место назначат другую наследницу. В этом дворце множество рабов, жизнь которых зависит от вас. Если вас сместят, мы все будем либо распроданы, либо умерщвлены — как решит новая хозяйка.

— И что же ты предлагаешь? Я не могу быть ничьей госпожой. Я просто не знаю, как это делается! Меня раскусят, стоит мне выйти из этой комнаты. Взгляни на меня! — Лирин с мольбой сложила ладони, и в ее глазах блеснула непрошеная слеза. — Я даже не способна открыто смотреть на мужчину. Меня с рождения учили подчиняться. Я рабыня, такая же, как и ты…