Счастье за дверью

Алина Камалеева, 2017

Катя долгие годы сожалеет о своей ошибке, совершённой в юности. Ей кажется, что не будь она тогда такой глупой и упрямой, то и жизнь бы её сложилась совершенно иначе. Она была бы счастлива. Ах, если бы у неё была возможность исправить свою ошибку! Совершенно фантастическим образом, ей предоставляется шанс круто всё изменить. Катерина с головой ныряет в возможные варианты её жизни. Иногда ей нужно просто выжить, чтобы иметь возможность не потерять себя и вернуться обратно. События, в которых ей приходится участвовать, дают ей понять, что и кто на самом деле являются для неё главными в жизни и составляют её личное счастье.

Глава 9

Чудесный летний день уже плавно приближался к вечеру. Постояв на крыльце гастронома несколько минут, я медленно спустилась и пошла через дорогу в парк. Парк несколько отличался от того, в котором я буквально вчера, опрометчиво решила посидеть на лавочке, и познакомилась со старушкой, но, в целом, все было примерно так же: по дорожкам носились дети, прогуливались отдыхающие, сидели по лавкам пенсионеры. На месте, где я сидела вчера, лавочки не было, я прошлась немного вперед и села на свободное место рядом с маленькой девочкой, евшей эскимо, и ее мамой. Девочка осторожно откусывала холодное лакомство, лукаво поглядывая на меня синими глазками, и при этом весело болтала ногами в красных сандаликах. Мама её читала книжку. Когда она положила томик на лавочку, чтобы носовым платком вытереть дочке, измазанное мороженым личико, я успела прочитать на обложке: А.П. Чехов «Рассказы и повести». Надо же! Я тоже время от времени перечитываю Чехова. Очень люблю его произведения, они всегда кажутся мне еще не читанными, хотя я и узнаю знакомые мне лица и сюжеты. Пожалуй, Чехов — один из самых мною любимых классиков.

Через некоторое время мама с дочкой поднялись и ушли, а я стала выглядывать, где продают мороженое. Поднялась с лавочки и прошла вперед, увидела небольшой киоск, где торговали мороженым и лимонадом. Без лимонада я как-нибудь обойдусь, хотя и хочется вспомнить его вкус, а вот от мороженого не могу отказаться. Я подумала и купила себе такое же эскимо, какое ела маленькая девочка. Присев на лавочку неподалеку от киоска, я с нетерпеливым вожделением сняла обертку с мороженого и с удовольствием съела его, жалко, что оно быстро закончилось. Надо же! Какое оно раньше было вкусное! На самом деле — сливочный вкус, как любят вещать в рекламах моего времени. По сравнению с этим вкусом, сливками в моей реальности, от мороженого даже и не пахнет. Наверное, и вправду тогда обходились без искусственных добавок. Вдруг, мне показалось, что мимо меня прошла вчерашняя знакомая, Ксения Сергеевна. На ней была такая же белая ажурная шляпка. Я торопливо, по–детски, вытерла руки о подол платья, быстро вскочила и кинулась вслед за ней.

— Простите, Вы не…

Женщина обернулась, и я увидела, что это никакая не Ксения Сергеевна, а просто похожая на нее бабуля.

— Простите, я обозналась.

Старушка добродушно кивнула и побрела дальше, а я, в большом разочаровании, опять плюхнулась на лавку. А ведь действительно, бабка–то вчерашняя была непростая! Что-то слишком много она обо мне знала. Вот откуда? Откуда она узнала мельчайшие подробности из моей жизни? Кто мог ей рассказать обо мне? Да никто! Просто, она точно ведьма. Уж про Арсения она никак не могла знать. Про него я еще даже маме толком не успела рассказать, сколько бы она меня о нем не расспрашивала. Я не торопилась знакомить маму со своим мужчиной, хотя уже допускала, что выйду за него замуж. Впрочем, мы с ним очень давно знакомы, учились когда-то в одном институте, только на разных факультетах. Он строитель, у него своя фирма по строительству и ремонту коттеджей, бань и так далее. Два года назад случайно встретились на дне рождения общего знакомого в ресторане, узнали друг друга, повспоминали студенческие времена и, с тех пор, Арсений начал за мной серьезно ухаживать. Прошло некоторое время и я, с подачи подруги Сонечки, понемногу стала привыкать к мысли, что вполне могу выйти за него замуж. Надо же уж когда-то определяться. Хотя я и привыкла жить одна, с дочерью.

Опыт выхода замуж у меня имелся, правда давний. Замужем я была ровно год сразу после окончания института. Муж тоже был бывший студент, звали его Константином. Любовь у нас быстро прошла, а может, ее и вовсе не было, я просто как-то обнаружила, что, Костя встречается с другой женщиной со своей работы. Я увидела их случайно на улице и мне все сразу стало ясно. Это стало толчком к действиям, я словно проснулась и, благополучно развелась с мужем без всяких скандалов. Даже, можно сказать, с каким–то облегчением на сердце, что нашлась наконец причина, по которой я могу расстаться с Костей. Хорошо, что ребенка тогда не успели родить. Я не особо расстроилась из-за измены мужа, потому что выскочила за него замуж только после того, как узнала, что летчик Боря женился в своем гарнизоне на чьей-то дочке. Назло Боре, можно сказать, вышла замуж. Какая уж тут любовь? За год семейной жизни я так и не смогла ни привязаться к Константину, ни почувствовать к нему хоть каких–то сильных чувств. Просто просуществовали рядом год и все. Хорошо, хоть вовремя поняла, что мужчина, спящий со мной в одной кровати и зовущийся по документам моим мужем — совсем не мой.

После развода случались у меня связи, но ни одна из них не закончилась загсом. Не скажу, что предложений руки и сердца не было. Киру родила от женатого человека, он даже не узнал, что дочка его и до сих пор не знает. Я не захотела ломать, в общем–то вполне благополучную семью этого мужчины, тем более, что они давно живут за границей. Теперь вот Арсений. Соня ругает меня, говорит, что так я останусь одна, надо выходить в конце концов замуж, пока бабкой не стала, и совсем одна не осталась, когда у Киры своя семья появится. Соня, конечно, права. Я вполне сознаю, что Арсений не самый плохой вариант. Даже наоборот, из всех моих бывших, он — самый стоящий. Он мне очень нравится, мне с ним хорошо и спокойно. Нравится представлять его моим друзьям и знакомым в качестве своего близкого друга. Арсений несколько раз делал попытки повести меня в загс, но я до сих пор все откладывала свое согласие. Все жду чего–то… Чего жду? В конце концов, можно жить и без штампа в паспорте, но Арсений настаивает на женитьбе, в этих вопросах он старомоден. Наконец, перед последним отъездом Арсения в командировку, я сказала ему свое «да». Мне сорок два года на днях! Мама и отчим (после внезапной смерти отца пять лет назад, мама вышла замуж за бывшего папиного сослуживца Ивана Кузьмича, с которым его связывала многолетняя дружба, и они уехали жить в бабушкин дом в деревню, оставив меня с Кирой в квартире одних, надеясь, что так я быстрее устрою свою судьбу), замучили вопросами и советами о замужестве, даже, требовали внука. Это в моем-то возрасте! Скорее от Киры им нужно ждать правнуков, хотя, надеюсь, до этого еще есть несколько лет. Ей же только шестнадцать будет скоро. А вообще… Арсений уже намекал, что не отказался бы от нашего ребеночка, на что я только смеялась и отмахивалась. В наше время и после сорока рожают, это правда. Очень хочется иногда взять на руки собственного малыша, ведь Кирочка уже так давно перестала быть маленькой. Вероятно, Арсений и смог бы стать хорошим отцом. От первого брака у него есть десятилетний сын, которого он часто навещает и поддерживает. Правда, Кира его, как маминого жениха, не очень–то жалует. Я, конечно, догадываюсь, что она меня просто ревнует к нему. Да и Соня утверждает то же самое. Дочке я еще не сказала, что дала Арсению надежду стать его женой. Почему–то боюсь ее реакции.

Впрочем, чего это я? О чём я вообще думаю? Какой Арсений? Где он? Ау! Он–то в той, настоящей жизни, а я здесь, где мне не следует находиться вовсе. Конечно, Арсений здесь тоже существует, но он еще совсем молод и никаких планов в отношении меня строить и не думает, да он и вовсе еще со мной не знаком, а только собирается ехать сдавать экзамены в московский институт из славного Нижнего Новгорода.

Скоро я, та, другая, бывшая школьница, вернусь в Москву, куда тогда деваться мне, настоящей, взрослой женщине? Придется срочно подыскивать выход из положения. Не могу же я оставаться маминой сестрой, она же тоже где-то рядом, и в любой момент может объявиться и увидеть меня. Сегодня вторник, очень хочется надеяться, что раньше выходных тётя не приедет — она же работает в будние дни. Я тоже, между прочим, должна быть на своей работе! А ещё мне необходимо будет получить паспорт, а как это сделать, и на чьё имя? Анна Петровна обещала посодействовать, но, тогда придется называть имя или тёти Ани, или мамы. Только они соответствуют моему возрасту и имеют прописку. Мама прописана в Москве, а тётя Аня в Балашихе. Наверняка паспорт просто так не выдадут, нужны же сведения, а в паспортных отделах милиции они есть.

Я решила немного прогуляться по Москве, интересно же, что сейчас здесь творится? Многое уже забылось, осталось в далеком прошлом, ставшим для меня вновь настоящим. Опять спустилась в метро и проехалась до Арбатской. Девочкой я очень любила там бывать. Мне нравилось подолгу наблюдать как работают на пешеходном Арбате уличные художники. А уличные музыканты! Как приятно постоять и послушать, как они играют и поют вживую, без всяких фонограмм. Здесь и танцоры, и актеры и фокусники! На улице народу много, ходят, глазеют, как и я. Художники сидят себе на раскладных стульчиках, рисуют на своих мольбертах портреты для всех желающих. Кто красками, кто карандашами. Хотя, художники пишут, а не рисуют. Готовых картин тоже много — выбирай, покупай любую. Оказывается, и тогда здесь было много туристов. То и дело слышится чужая речь. Иностранцы могут купить здесь любой, понравившийся им сувенир — от старой открытки до натуральных мехов, или настоящей антикварной вещи.

Я то и дело останавливалась полюбоваться на работу художников и выступления артистов. Пожалуй, художников на Арбате не меньше, чем гуляющих по нему. Я и сама неплохо рисую, потому и архитектурный был мною выбран не случайно, умение рисовать и живое воображение, мне очень пригодилось в учебе, а потом и в работе — стала работать дизайнером. Ах, как здорово, что мне представилась возможность все заново увидеть! Впрочем, кто же мне поверит, если я расскажу обо всем этом, при возвращении обратно? Если это возвращение состоится конечно.

Современный Арбат двухтысячных уже не такой, он сильно изменился. Стал более ухоженным что ли. Цветным, нарядным. Да только я давно уже там не гуляла. Все некогда. Здесь попроще, рядом со старинными домами приткнулись разные киоски, то «Пепси–Кола», то «Шашлыки», прямо на улице продается разная всячина — одежда, книги, журналы, сувениры. Все это богатство разложено прямо на столиках, а то и на клеенке на земле, словно на блошином рынке. Торгуют и с рук, если приглядеться. Даже старины много. Некоторым вещам самое место в антикварных лавках. Я с интересом, как специалист, разглядывала витрины — оформлены в те годы они были, конечно, незамысловато. Что имелось в наличии, тем и оформляли. Да и не учили этому вовсе. То тут, то там кучкуется народ и слушает стихийных ораторов, призывающих к новому. Слышны недовольные ноты и критика существующего порядка в стране. Ага, тогда уже это допускалось вполне, перестройка же который год! Будь она неладна! Это я сейчас понимаю, что не все хорошо пошло в этой перестройке, а пока, в восемьдесят девятом году, многие весьма воодушевлены, ждут грандиозных перемен, радуются как дети, что могут поорать в свое удовольствие разные лозунги и ничего им за это не будет. Люди надеются, что наконец–то заживут как хотят. Хотя мало кто хорошо представляет, как именно им хочется жить, оттого и придут скоро страшноватые девяностые. И не все так плохо было в нашей советской стране, но об этом догадаются только через несколько сумасшедших лет.

Нагулявшись по Арбату, я поняла, что сильно устала, да и есть уже хотелось. В одном из близлежащих переулочков мне попалось небольшое кафе, где я вполне недорого, и хорошо поела, купив два больших пирожка, один с картошкой, а другой с рыбой и стакан кофе. Этак, на пирогах, я совсем раздобрею и точно перестану влезать в мамину одежду! Я же еще утром пирог с капустой умяла, что баба Клава занесла. Ну, да ладно. Кофе оказалось так себе, а вот пирожки были очень вкусные. Я еще хотела было взять пирожное, но вовремя остановила свой гастрономический порыв и решила сэкономить.

Да, в эти времена уже стали появляться кооперативные кафе. Я помню, как будучи студенткой, частенько забегала с подружками перекусить в такие вот незамысловатые точки общепита. В кафе работал телевизор, и опять показывали не очень радостные события, происходящие в стране. Узнала молодого еще Горбачева, говорил весьма убедительно. Все о перестройке. Я подумала, что если бы не поддержали депутаты горбачевские идеи о перестройке, то и страна развивалась бы по–другому? Интересно, а как? Может, до сих пор мы жили бы в Советском Союзе, не закрывались бы друг от друга границами бывшие союзные республики. Может, просто по-новому стали бы строить свои отношения с миром. Вон, китайцы же не отошли от социалистических и коммунистических идей, и ничего, живут неплохо, развиваются бурно, все умеют, всему научились не хуже других, а то и лучше.

Я вытерла губы и руки, достав из стаканчика, стоящего на столе, нарезанные треугольником, в целях экономии, салфетки, и вышла на улицу. День упорно клонился к вечеру. Скоро темнеть начнет. Как быстро летит время! Не успеешь проснуться — уже обед, а там и вечер. Боже! Я вдруг подумала о том, что обо мне могли подумать мои коллеги по работе. Они же ничего не знают. Я не вышла на работу и никого не предупредила, что не приду. Откуда же я могла знать, что такое со мной приключится. Потерять меня могли только они. Кирка у бабушки, не знает, что мать исчезла, и домой не вернулась с работы, разве что звонить мне станет, а я не отвечу, может забеспокоиться обо мне. Вот то, что я не явилась на работу, несмотря на то, что у нас важный и очень капризный заказчик, конечно вызовет в офисе недоумение и разные толки. Обычно я сама стараюсь вести все сложные заказы, мой заместитель Олег делает это только в экстренных случаях и в мое отсутствие. Например, если я заболела, или уехала куда. Ну, что же, Олег Иванович — хороший специалист, он все проведет в лучшем виде, да он и видел, что я неважно себя чувствовала накануне, сам же и советовал отлежаться дома дня три. Да и команда у нас подобралась отличная — справятся. А про меня, наверное, так и подумают, что я заболела. Дня три без беспокойства у них есть. Тем более, что уже был случай в прошлом году, когда я, не успев оставить никаких распоряжений на работе, улетела с Арсением в Канаду на целую неделю.

Как–то вечером, он приехал ко мне уже с билетами на самолет, и не дал мне возможности даже подумать, лететь с ним или нет. А мне так захотелось тогда сменить ненадолго обстановку, увидеть страну, в которой я никогда не бывала, что я поддалась. Все получилось спонтанно. А на работе — ничего, справились в лучшем виде. Правда я им то и дело звонила. А теперь что делать? Телефона мобильного нет, да и пробовал ли кто-нибудь звонить из прошлого в будущее? Уверена, что нет.

Я медленно, в раздумьях, дошла до станции метро «Смоленская» и поехала домой. Жетончик пригодился, как я и предполагала. Поднявшись на своей станции наверх, решила по пути зайти в ближайший гастроном и пополнить запасы в холодильнике. Я подумала, что не стоит удивлять, внезапно заявившуюся в мое отсутствие тётю Аню, разнообразием продуктов, поэтому купила только сыр и молоко, взамен выпитому и съеденному мною. Еще я взяла вожделенную банку с болгарскими голубцами и полбатона, чтобы съесть это сегодня же. Ой, только бы она не приехала, пока я нахожусь в квартире, в который раз подумалось мне. Впрочем, я все–таки надеюсь, что до выходных тётя все же не приедет.

В моем настоящем времени тётя Аня уже давно на пенсии, живет одна в своем доме в Балашихе. Сын ее живет и работает на севере. Там у него семья. Зовут мать к себе, но она не хочет уезжать так далеко. Вадим добывает нефть. Закончил когда-то институт нефти и газа. Дети к тёте Ане приезжают редко, но деньгами поддерживают очень хорошо. Предлагали ей купить вместо старого дома в Балашихе квартиру в Москве, но тетка не захотела — она привыкла жить в частном доме. Дети помогли отстроить новый дом вместо старого — обветшавшего. А пока, в восемьдесят девятом году, она еще вполне молодая женщина, работает бухгалтером. Вот с мужем, Михаилом, не сложилось. Мужик любит выпить и нигде на работе долго не задерживается. Я уже говорила, что еще немного, и тетя Аня с ним разведется, где-то в году девяносто третьем. Совсем человек лицо потеряет, еще и руку на жену поднимать начнет! Где он сейчас — я не знаю, тётя говорила, что давно о нем ничего не слышала, как будто уехал куда-то вскоре после развода, да и сгинул — ни разу и весточки не подал и сыном не поинтересовался.

Возле гастронома два грузчика выносили к поставленному у стены столу с весами, ящики с бананами. Толпа давно выстроилась в очередь и нетерпеливо гудела. Продавщица высоким голосом подгоняла грузчиков. Я заметила, что бананы в ящиках совсем зеленые. Вспомнила, как дозревала в темноте шкафа такая вот зелень до съедобного состояния. Ох и вкусные же были те бананы! Сейчас-то они есть в любом магазине, только и покупаются они редко, полно всего другого. А тогда, ухватить связку–другую тропической радости, считалось удачей, впрочем, как и мандарины купить, килограмма два–три, сколько дадут. Мандарины продавали в–основном зимой. У меня они почему-то с детства ассоциируются с Новым годом. Особенно мандариновый запах. Становиться за бананами в очередь я не стала, совсем не до них теперь.

Конец ознакомительного фрагмента.