Счастье за дверью

Алина Камалеева, 2017

Катя долгие годы сожалеет о своей ошибке, совершённой в юности. Ей кажется, что не будь она тогда такой глупой и упрямой, то и жизнь бы её сложилась совершенно иначе. Она была бы счастлива. Ах, если бы у неё была возможность исправить свою ошибку! Совершенно фантастическим образом, ей предоставляется шанс круто всё изменить. Катерина с головой ныряет в возможные варианты её жизни. Иногда ей нужно просто выжить, чтобы иметь возможность не потерять себя и вернуться обратно. События, в которых ей приходится участвовать, дают ей понять, что и кто на самом деле являются для неё главными в жизни и составляют её личное счастье.

Глава 7

Переодевшись после душа в мамино платье, которое я нашла в шкафу родительской спальни, я осталась весьма собой довольна. Я помню, как мама долго выбирала, что из одежды взять при переезде, а что оставить в Москве. Тогда она забрала с собой в Ленинград не всю свою одежду, поэтому, будет в чем мне здесь ходить. Хорошо, что мама у меня худощавая, как я, и ее одежда вполне мне подходит. Одной проблемой меньше. Проблема вторая — я ужасно голодна. Я же крошки в рот не брала с тех пор, как вчера во время обеда, на своей работе, не пошла в кафе, а просто выпила кофе, принесенное мне Машенькой. Хорошо хоть к кофе еще и печенье прилагалось. Впрочем, мой желудок о том кофе с печеньем давно забыл и упорно требовал пищи.

На кухне, в холодильнике нашлось немного еды, и я с благодарностью подумала о тёте Ане, что она не дала мне умереть голодной смертью. Присутствие в холодильнике продуктов говорило о том, что она здесь недавно побывала. В морозилке даже курица лежала, синеватого такого цвета, с длинными мосластыми лапами. Курица ничем не походила на бройлеров из моего настоящего времени. Но я помню, что такие неказистые отечественные куры были гораздо вкуснее тех, что я покупала в последнее время в наших, переполненных продуктами, магазинах. Держа за мороженые лапы перед собой курицу, я еще некоторое время с умилением разглядывала чудо советского птицеводства, затем бережно вернула ее в морозилку, решив, что мне сейчас не до курицы, да и варить ее нужно долго. Нескольких кусочков сыра и полбутылки молока вполне хватило, чтобы я почувствовала себя сытой. Жалко, что хлебница была пустая. Молоко было не кислое, куплено недавно, довольно вкусное. Я полюбовалась на стеклянную молочную бутылку и сполоснула ее. В те времена, кажется, бутылки сдавали. Не помню, так как самой мне сдавать бутылки не приходилось. Наверное, их сдавала мама. Так, а если тётя оставила работающий холодильник, то значит, она рассчитывала скоро вернуться. Тут я неожиданно вспомнила, что тем же летом восемьдесят девятого, тетя Аня училась на каких–то курсах повышения квалификации в Москве и задерживалась здесь не на один день. Это уже сложнее. Судя по тому, что в эту ночь она не ночевала в квартире, то курсы или закончились, или она ненадолго поехала к себе домой и может вернуться в любую минуту. Нужно быть осторожней. Да и заметит она непременно, что некоторые продукты из холодильника исчезли. Хорошо бы восполнить съеденное и выпитое мною.

Прибрав за собой на кухне, я пошла в гостиную порыться в стенном шкафу — нужно же было найти хоть немного денег, без них человек еще не научился обходиться. Коммунизм, как известно, тоже так и не наступил. В моей «детской», можно было не искать — там ничего интересного не было. Я еще вчера заглянула туда, но ничего впечатляющего для себя не увидела. Все, что представляло для меня интерес в те годы, и казалось, что без этих вещей мне никак не обойтись, я перетаскала постепенно тогда в Ленинград. Мы же с мамой частенько приезжали в Москву. По крайней мере, в мои каникулы и некоторые праздники. Я тщательно проверила шкафы, почему-то ощущая себя воришкой, но утешая себя тем, что нахожусь в своей квартире и ищу семейные деньги, а не чужие. Мои поиски увенчались успехом, только не в гостиной комнате. Деньги я нашла на холодильнике в кухне. Каким–то непостижимым образом вспомнила, что, приехав как-то на майские праздники вместе со мной, мама говорила тёте Ане, что деньги на оплату квартиры и непредвиденные расходы, она оставит как обычно — под деревянной хлебницей.

Там еще оставалась приличная сумма — аж сорок пять рублей! Они были аккуратно завернуты в целлофановый пакетик. Видимо, мама недавно приезжала и пополнила заначку. Я помню, что тогда это были очень приличные деньги. Поразмыслив немного, две синие пятерки и зелёненькую трёшку, я сунула к себе в сумочку, остальные положила на место, если останется — всё верну. Глупо, конечно, надеяться, что тётя Аня не заметит, что денег стало гораздо меньше, но и без денег я здесь ходить не могу. Мало ли что.

Я посмотрела в окно и увидела, что во дворе полно народу, день уже разгорелся вовсю. Особенно людно было на детской площадке. Все как в современном мире, только на площадке нет яркого игрового комплекса, состоящего из горок, качелей, карусели и так далее, установленного в моем времени, здесь все попроще — в основном деревянное и незатейливое. И автомобилей, припаркованных во дворе, гораздо меньше. Это в наше время, стоит немного вечером задержаться, и машину ставить уже негде. Приходится нарезать круги, чтобы найти местечко для парковки, порой местечко отыскивается далековато от родного подъезда, а потом приходится переживать: как там машине моей стоится?

На подоконнике кухни я обнаружила подсыхающую герань в нарядном глиняном горшочке, наверное, тётя Аня забыла про цветы, а соседи не заходили, раз она жила в это время здесь. Я полила герань, проверила и напоила цветы на подоконниках в гостиной и «моей», детской комнате, затем стала думать, что мне делать дальше? Само собой, что первым делом нужно постараться вернуться в свое время, не могу же я тут оставаться! А как мне это сделать? Я совсем не представляю, что нужно для этого предпринять. А вдруг я обречена остаться в своем прошлом? Тогда мне нужно будет всю жизнь скрываться, как преступнику, потому что нас здесь две Синичкиных Кати: я сорока двух (ну, почти) лет из будущего, и шестнадцатилетняя девочка. Кстати, не нужно забывать, что совсем скоро, в начале июля, я тогдашняя, должна вернуться из Ленинграда вместе с мамой, чтобы сдавать экзамены в архитектурный институт. Не могу же я объявиться к ним, чтобы легализоваться. Уму непостижимо, как можно воспринять явление человека из будущего, да еще уверяющего, как будто он ваш родственник, а то и ты сам. А для Кати–подростка, то есть, меня тогдашней, это может вообще сказаться неизвестно чем. Так что это просто невозможно.

Выбор института решился из–за моего увлечения красотами архитектурных сооружений Ленинграда. Мне хотелось заниматься в будущем вопросами реставрации старины. Папа, а он сыграл одну из решающих ролей в моем выборе, одобрил мое решение. Он сам в свое время выбирал между профессиями архитектора и военного. Желание стать офицером и служить в армии, перевесило. Папа решил поступать в военное училище и связать дальнейшую жизнь с армией. А любовь к архитектуре у него осталась и, видимо, передалась мне. Брат мой Антон всегда хотел стать врачом, поэтому учился в медицинском, альтернативы для него не было. Врачом, в свое время, был мой дед с маминой стороны, это он заинтересовал внука медициной. Папа даже обижался, что его единственный сын не захотел пойти по его стопам — не стал военным. Надеялся, что Антон будет учиться хотя бы на военного врача, но сын поступил в гражданский медицинский институт. А я вот уперлась, что буду учиться только на архитектора и все! Мама не особенно одобряла мой выбор, считая, что в архитектурный поступают в–основном мужчины и пыталась отговорить меня, подавать документы на «мужскую», по ее словам, специальность. Уговаривала меня тоже поступать в медицинский, как Антон, или в педагогический, как она сама когда-то сделала, но я этого совсем не хотела. Я тогда была довольно упряма и упорна в своем выборе и ничьих аргументов категорически не признавала. В конце концов, мама смирилась и сказала, что на время моего поступления в институт, она тоже со мной вернется в Москву. Уговорить меня поступать учиться в Ленинграде им не удалось потому, как Боря намекнул мне, что его могут перевести с Дальнего Востока ближе к Москве, в Кубинку. Это и решило мой упрямый выбор. Конечно, о главном моем аргументе учиться именно в Москве, а не Ленинграде, я родителям не говорила. К тому времени молодому лейтенанту пришла пора возвращаться в свой гарнизон, а мне — ехать с мамой домой, в Москву. Мама собиралась в конце лета вместе с папой вернуться обратно в Ленинград, а ко мне должна была приехать бабушка, чтобы дитятко, то есть я, живя без родителей, не понаделало глупостей.

Бабушка и приехала в сентябре, до этого закончив дела с огородом в деревне. Мама вернулась с отцом в Ленинград, как только стали известны результаты сдачи вступительных экзаменов и были вывешены списки поступивших в институт. У папы как раз подошел к концу отпуск. Тогда я, каким–то чудом, умудрилась с первого раза поступить-таки в архитектурный институт. Началась моя студенческая жизнь. Боря, как и обещал, перевелся в Кубинку, только это случилось не быстро, как нам хотелось бы, а лишь весной. До этого мы только переписывались и разговаривали иногда по междугороднему телефону. Я ждала его к Новому году, но Боря приехать не смог.

Мне было интересно полистать фотоальбомы, лежащие в шкафу, они вернули меня в мое детство и юность. Между прочим, многие из этих снимков находится сейчас со мной в моем современном мире, по крайней мере то, что мама не увезла с собой в деревню. Я включила телевизор, пощелкала переключателем. Везде показывали примерно одно и то же: прошедший не так давно первый съезд народных депутатов, коротко говорили о волнениях на угольных шахтах. Мелькнуло лицо Ельцина. Вспомнили об аварии на подводной лодке «К–131». Ничего позитивного. Все как в моей современности — не успеешь проснуться, включить телевизор, чтобы быть в курсе новостей, как на твою голову опрокидывается вагон устрашающей информации: там убили, здесь захватили, тут отняли, угрожали, избили, арестовали. А еще аварии, катастрофы, свержения и так далее. Лучше и не включать телевизор с утра вовсе. Зато в телевидении прошлого есть большой плюс — не мелькает постоянно, надоевшая всем, реклама. Я посмотрела еще немного и выключила телевизор. Мне захотелось немного повспоминать о своем прошлом, и я вновь вернулась к фотографиям.

Звонок в дверь прервал мои занятия. Пришла баба Клава, принесла мне большой румяный кусок пирога с капустой, пить со мной чай отказалась, заявив, что только что из-за стола. В этот раз она была в очках, и я старалась не смотреть на нее в упор, чтобы она не распознала своей ошибки. Все–таки я не тётя Аня. Выспросив меня о моем самочувствии после вчерашнего, она опять принялась жаловаться на непутевого внука:

— Вчера этот непослушный мальчишка вернулся во втором часу! Ты можешь себе представить! Я глаз не сомкнула, пока он не заявился домой. Вот мало ли, в компанию какую нехорошую попадет. Долго ли мальцу ошибиться! А машин сколько на улице? Они же вечно мчатся, не дай бог собьют! А я — переживай, где он, да как. И где он шляется, спрашивается?

— А что он говорит? — для формы спросила я. Уж я-то великолепно знала, где шлялся в то время ее внук. Помнится, мне, он уже тогда не отходил от Насти, не помню ее прежней фамилии. Я с ней не училась, она была одноклассницей Димки, и к тому времени из обычной, ничем не примечательной девчонки, превратилась в настоящую красавицу. Как такую не заметить? Я, между прочим, ей даже завидовала. Особенно ее стройной фигуре, сама-то тощевата была всегда.

— Да он-то говорит, что к экзаменам в институт с Генкой готовятся. Засиделись допоздна. Правда ли? Кто же ночью готовится?

Я пожала плечами. Сказала, чтобы она не беспокоилась, ведь Димка хороший парень и с головой у него все в порядке. Скоро вернутся его родители из отпуска, и все встанет на место. Баба Клава недоверчиво покачала головой.

— Вот некстати им путевки от профсоюза выдали. Не вовремя.

— Им тоже отдыхать нужно, — вступилась я за Димкиных родителей.

— Нужно. Вот, если бы Катюша ваша в Ленинград не уехала, так и он бы никуда не бегал. И мне бы спокойнее было. Нужно поступать учиться, а у него одни гулянки на уме. Не поступит — в армию заберут, хорошо хоть из Афганистана наших еще зимой вывели, а то так страшно за мальчишек было. Все равно не спокойно, вон, везде волнения, не спокойно совсем на улицах.

— Так Катя надумала в Москве поступать учиться, а не в Ленинграде. Мне Лида звонила и говорила, — сказала я осторожно.

Баба Клава обрадовалась, назвала Катю–выпускницу, хорошей девочкой и поведала мне, то есть тёте Ане в моем лице, по секрету, что Димка был раньше сильно влюблен в меня, только скрывал свои чувства, и после моего отъезда очень долго не находил себе места — переживал. Даже рвался после девятого класса в Ленинград уехать, в мореходку поступать. Чемодан втихомолку собрал, мать и обнаружила, паспорт спрятала. Еле тогда Димку отговорили.

Ничего себе! Вот это новости! Я об этом ничего не знала. И когда я об этом должна была узнать? Сколько лет прошло, а Димка даже ни разу не обмолвился в своей давней любви ко мне, даже не намекал. Хотя я на него тогда, кроме моей недолгой к нему влюбленности в младших классах, когда мы приезжали из гарнизонов в отпуск, внимания вовсе не обращала. Сосед и сосед. Кстати, тогда, в восемьдесят девятом, он в институт не поступил и работал какое–то время в автомастерской. Не зря баба Клава переживала. Учиться он поступил через два года, вернувшись из армии. Ну, пока соседке незачем об этом знать. Сейчас-то Димка уже давно стал Дмитрием Сергеевичем. Виделись с ним недавно, совершенно случайно оказались вместе на книжной выставке. Он там был с женой, той самой Настей, так что все в порядке с ним. Вообще-то мы на одной площадке так и живем, но у них есть еще и большой загородный дом, летом Димкина семья, в–основном, живет там и встречаемся мы очень редко.

— Что-то ты какая-то другая, — вывела меня из раздумий баба Клава. — С Мишей что? Или с сыном? Забота у тебя какая-то на лице, оно изменилось, осунулось, ты похудела и волосы постригла? Осветлила? Я только сейчас заметила.

Я опомнилась, сказала, что с Мишей все в порядке (Миша — это тёти Анин муж, с которым она лет через пять разведется, потому что он начнет безобразно пить, потеряв работу), с сыном тоже все хорошо. Прическу действительно изменила, постриглась.

— Тебе идет. Помолодела, платье тоже красивое. На Лиде его видела.

— Да, она его мне отдала, совсем новое, неудачно купила — слегка мало оказалось. А мне как раз.

Баба Клава похвалила мое платье и, спохватившись, что пора Димку обедом кормить, иначе убежит, поев всухомятку, ушла. В дверях спросила надолго ли я в этот раз? Я честно ответила, что не знаю. Есть в Москве еще дела.

Я закрыла за соседкой дверь и заторопилась, собираясь выйти из дома. Нужно поторопиться, так и целый день впустую пройдет, а я не найду выхода из сложившейся ситуации. Порылась в своей сумочке, с тоской перелистала свой, не нужный здесь, паспорт, обнаружила в кармашке сумки таблетки от головной боли, выпила одну на всякий случай, порошок от простуды разводить поленилась — вроде болезнь отступила, наверное, у меня просто голова болела вчера. Подумала немного и достала из сумочки взятые мною деньги. Одну пятерку и трешку я со вздохом вернула обратно под хлебницу, решив, что и пяти рублей пока хватит. Уже на пороге квартиры вспомнила, что вчера расплачивалась с таксистом такими же деньгами. Пошарив в кармане юбки, которая вчера была на мне, я вынула оставшиеся деньги. Ого! У меня есть еще двенадцать рублей! Хоть какая-то польза от странной старушки из парка. Хорошо.

— Ну, давай, Катерина, пойдем! — сказала я самой себе вслух, запирая дверь на ключ.

Лифт к этому времени починили, и он, скрепя и тихо постанывая, спустил меня вниз. «А старушка-то в парке знала, что мне понадобятся деньги советских времен, — вдруг пришло мне в голову, когда я выходила из подъезда. — И никакая она не наводчица, а ведьма! Это она меня в прошлое отправила!» Только ведьма могла узнать все мои сокровенные мысли и отправить меня в такое «путешествие». Поневоле начнешь верить в нечистую силу! Только вот зачем она это сделала? Зачем ей это понадобилось? Точно — ведьма! От этой внезапной догадки, я резко остановилась на крыльце и немного постояла, приходя в себя и раздумывая. Со мной поздоровалась молодая женщина, заходившая в подъезд, держа за руку маленького чумазого мальчика. Я машинально ответила на приветствие, и быстро пошла со двора, стараясь не глядеть по сторонам и не привлекать к себе внимания. Еще встречу кого-нибудь! Самое главное — не встретить тётю Аню. Должна же она приехать, раз оставила включенным холодильник и продукты в нем. Если она меня увидит, то что произойдет? Лучше не надо пока об этом думать.

Первым делом я решила съездить во вчерашний гастроном, супермаркетом сей магазин не назовешь, а вдруг получится найти нужную мне дверь, через которую я проникла в прошлое? Тогда я наверняка смогу через нее вернуться обратно в мое, казавшееся теперь мне таким милым, понятным и желанным, время. По крайней мере, там я могу быть сама собой, а не тётей Аней. Тут на память пришло слово «портал», вроде так называется в фантастических произведениях проход, через которое можно проникать в параллельные миры. Так-то в параллельные, а я в прошлом! Это же не одно и то же! Там я хоть соответствовала бы своему настоящему возрасту. А теперь как мне быть? Постоянно притворяться тётей Аней? Без денег, без советского паспорта. Вдруг, кому-то вздумается документы у меня проверить! Вот, как вчера, в милиции. Хорошо, что догадалась соврать, будто дома его оставила, а они мне поверили. И что, если кто спросит? Я предъявлю из сумочки свой российский паспорт с двуглавым орлом? Другого же нет! Советские паспорта были совсем другие. Вдруг я навсегда останусь здесь? Где мне жить, когда мои все вернутся, притом со мной, шестнадцатилетней? И на что мне жить? На работу мне не устроиться без паспорта и других документов. Документов об образовании наконец! Можно, конечно, амнезию разыграть, будто не помню кем я являюсь, так кто же мне поверит? Раздумывая обо всем этом, придумывая для себя различные варианты существования здесь в случае неудачи с возвращением в свой мир, я совсем скисла и расстроилась.

Дойдя до проезжей части, я задумалась, припоминая, как мне можно добраться до вчерашнего гастронома. Можно было, конечно, найти такси и доехать без проблем до нужного места, этот способ был бы самым простым, но деньги нужно экономить, еще неизвестно, сколько времени мне придется здесь задержаться, хотя мне упорно не хотелось думать, что могу остаться здесь навсегда. Должен же быть выход, и я найду его непременно! Нужно просто успокоиться и настроить себя на позитив.

Хорошо, я же знаю, где находится самая близкая мне станция метро «Авиамоторная»! Да она же совсем недалеко! Вот, что значит, перестать пользоваться метро каждый день. С тех пор, как сама села за руль, я, в–основном, езжу на машине. Машины теперь у меня нет, поеду, значит, на метро. Таким образом, я решила проблему дороги и уже бодрым шагом зашагала к станции «Авиамоторной», то и дело останавливаясь поглазеть на что-нибудь. Согласитесь, все же очень интересно было вспомнить свое прошлое и какая была жизнь в те годы. У киоска «Союзпечать» я долго рассматривала журналы и газеты, то и дело пропуская покупателей. Продавщица, в конце концов не выдержала, и недовольно спросила:

— Девушка, Вы брать что-нибудь собираетесь?

— На обратном пути, — ответила я, — непременно возьму.

Зайдя в метро, я приобрела на всякий случай сразу два жетончика — вдруг, придется возвращаться обратно? Спустившись на эскалаторе, я дождалась нужного поезда и зашла в вагон. Народу было немного. Я с удовольствием рассматривала исподтишка попутчиков. Мало что изменилось с тех пор. Просто люди одеты по-другому, многие также сидят, уставившись в книжки и газеты. Только читают не с экранов телефонов и других гаджетов, а листают настоящие, печатные книги. У некоторых читателей, книжки бережно обернуты в газетные листы. Про создание мобильных телефонов и прочего, мои попутчики еще и не догадываются. Мне даже стало весело от того, что я представила себе, как же я много знаю по сравнению с ними! Если бы я сейчас вынула из сумки свой мобильный телефон и начала тыркать в него пальцами, то, наверняка, ввергла бы многих в ступор, только вот досада, остался он у меня в машине. Да и толку, возиться с ним, не было бы никакого. Сотовой связи-то и интернета пока еще нет. Ага, а вон какие-то неформалы, одетые весьма несуразно. И стрижки у них диковинные, словно они специально хотят выделиться из толпы. Ну, одежда та ещё — что смогли достать, то и носят. В глазах парней какой-то дерзкий непонятный вызов, словно они не согласны ни с кем и ни с чем, и готовы в любую минуту начать задираться, даже драку начать. Я быстро отвела от них глаза — лучше не нарываться на неприятности и не привлекать к себе внимания. К счастью, скоро парни с шумом вывалились из вагона на нужной им станции.