Свидетельница

Алина Знаменская, 2009

У Светланы большая дружная семья, много подруг и целый класс «трудных» учеников вместе с их родителями… Совсем некогда скучать! Каждый хочет получить от Светы частичку ее внимания и щедрой души. И она делится этим со всеми. Но однажды с ней случается беда: мужа обвиняют в убийстве. И такой привычный, отлаженный и упорядоченный мир вокруг начинает рушиться. Она вдруг понимает, что становится свидетелем не только в деле об убийстве, но и в судьбах дорогих ей людей. Светлане уже сложно оставаться прежней, ее мучает вопрос: «Почему мы так живем?» Мир поворачивается другой стороной, и очень хочется в нем что-то изменить… Книга содержит нецензурную брань

Глава 4

На встречу с Лешиной мамой Лена отправилась без меня. На этой встрече присутствовали лишь трое — Лена, мама Леши и Дядя. Дядя — начальник ГИБДД. Мама второго мальчика на встречу не явилась.

— Им все равно, что будет с их ребенком, — ответила хозяйка на вопрос Лены.

Мама Леши оказалась дамой ухоженной и значительной. И квартира у нее была ничего — с евроремонтом и мягкой мебелью. Но вид мама приняла скорбный, соответствующий ситуации. Кругом — за стеклом горки с посудой, на журнальном столике, на стене — висели и стояли Лешины детские портреты. Милое детское личико. Добрый, улыбчивый мальчик.

Лена заколебалась. Ей стало жаль и эту ухоженную, но, в сущности, несчастную женщину, воспитавшую бездушного сына. И этого мальчика с фотографий, не подозревающего, что его ждет.

Дядя утопал в своем кресле и исподлобья наблюдал за гостьей. Лена не успела опуститься на предложенный стул, как Дядя огорошил ее:

— Ваша сумма.

Лена опешила от его наглости, и в ней тотчас проснулось противостояние.

— Какая еще сумма? Мы с вами разве на базаре?

Она прошла через комнату и села подальше от Дяди, у окна.

Мама подошла к ней и села поблизости. Они сидели рядом — две мамы. А Дядя оказался далеко и, утопая в своем кресле, был внизу. Ломал композицию и выглядел смешным. По крайней мере Лене так казалось.

— Вы поймите нас правильно, — заговорила Лешина мама, не теряя своего скорбного вида. — Предлагая деньги в обмен на ваше заявление, мы хотим вам помочь… Поймите, вы болеете душой за своего сына, а я — за своего. Да, я убита его поступком, я раздавлена. Но что я могу? Сын без отца растет…

Тут Дядя подскочил, как мячик:

— А кто виноват, что он без отца растет? Я говорил тебе в свое время, что этим кончится! Только ты меня не слушала. Отомстить ему хотела!

Зимин побагровел, глаза налились кровью — вся сдерживаемая злость просилась наружу.

— Теперь слюни и сопли льешь! Договаривайся вот теперь! — Он потряс ладонью в сторону Лены. — Вот, унижайся!

Сказал и выкатился в другую комнату.

— Отец Леши сейчас сидит, — сказала женщина и закурила. — Но я тут ни при чем, сам добился. Пьяный он идиот. Сыну двенадцать лет было, когда это случилось. Мальчик тогда был такой нежный, податливый… Как воск — что вылепишь, то и будет. А лепить-то некому. Я взвалила на себя фирму мужа, пропадала на работе. Это теперь они забегали, всполошились, братья мужа. А где они были все эти годы? Только деньги Лешке совали, вроде как помощь. А что для мальчика дармовые деньги? Вред один…

Если бы Зимина повела себя иначе, если бы в ее тоне засквозили наглость и превосходство, Лена бы развернулась и ушла. Но женщина вызывала сочувствие. Ее рука с сигаретой нервно дрожала.

— Вы подумайте, что с ним в колонии-то будет! Сломают его там! Елена Павловна, милая, пожалейте вы нас!

И мать Леши заплакала в голос, как на похоронах.

Лена с минуту сидела без движения. А потом заговорила:

— Я вам тоже могу слезную историю поведать про своего ребенка. Как мы все детство по больницам… Он умирает в реанимации, а я в больничном туалете закрылась, на колени бухнулась и просила Бога не забирать моего сыночка. И Кирюша выжил. Но уже не мог развиваться, как другие дети, отставал в развитии. Стал инвалидом. Но знаете, он никогда не ударит ребенка на улице. Он и котенка не ударит, не то что… Хотя он тоже рос без отца.

— Простите нас, — после паузы попросила Зимина. — Ради Бога, простите.

Лена почувствовала усталость и пустоту. Ничего не клокотало внутри.

Дядя осторожно вкатился в комнату.

— Хорошо. Я заберу заявление. Но честно говоря, сомневаюсь, что вашему сыну это пойдет на пользу.

— Он осознал, — поспешила уверить мама. — Он раскаивается! Они ведь там, в больнице, подружились с вашим мальчиком…

Мама Леши очень старалась. Она попыталась тронуть сердце гостьи тем фактом, что так сильно раздражал. «Они ведь там подружились…»

Лена поднялась. Тут вклинился Дядя:

— Адвокат предлагает передачу суммы произвести в его присутствии. Чтобы все официально.

— Да идите вы со своими деньгами! — не выдержала Лена.

Дядя закрыл рот.

— Не отказывайтесь, — попросила Зимина. — Вы на эти средства сможете купить путевку в санаторий. Полечите ребенка… Поймите, мы искренне сожалеем и хотим помочь…

Когда Лена в деталях передавала мне эту встречу, слова Лешиной мамы о воске больше всего поразили меня. Я решила привести их на своей встрече с мамашами, к которой уже начала готовиться. Я должна их всех увидеть. Каждую. И в среду на педсовете поделилась планами, и их одобрили. Анжела даже вызвалась помочь в организации.

После педсовета я, как обычно, сломя голову неслась в сторону Поля Чудес. Торопилась к Черновым за Иришкой. Лепил мокрый снег, под ногами хлюпала снежная каша, в голову лезли мысли о горячем супе и о горячей ванне. А предстояло еще тащиться с Иришкой из Поля Чудес в Простоквашку по этой слякоти.

Пока я месила слякоть, сапоги, конечно же, промокли. Войдя в прихожую, громко крикнула:

— Вот и я!

На мое приветствие никто не ответил. Конечно же, моя подруга и моя дочь решили затянуть меня в прятки. Они это любят. Но так не хотелось разуваться, шлепать в мокрых носках по черновским коврам, оставляя кругом мокрые следы, кричать «куку» и заглядывать во все углы. Мне было не до игр, я в школе наигралась.

— Ириша! — прокричала я. — Мама пришла.

Ни звука в ответ. Не дождутся. Все равно не буду разуваться и снимать дубленку.

Я прошла в холл, недовольно прокричала в сторону второго этажа:

— Ксюш, мне некогда!

Вверху что-то грохнуло, и вслед за этим раздался истошный Ксюхин визг.

— Ира! — заорала я и рванула к лестнице. — Ира!

Я уже была на середине, когда передо мной возник Вадик — в расстегнутой рубахе, с закатанными по локоть рукавами. У него был вид мясника. Я невольно отпрянула и зацепилась за перила.

— А вот и Светочка… — нехорошим голосом проговорил он и протянул ко мне руки. — Подружка наша золотая…

Глаза у Вадика были как стеклянные. Я никогда прежде не видела у людей такого странного взгляда.

— Где моя дочь? — как можно внятнее спросила я.

— Нету. — Вадик скривился и показал пустые руки. И вдобавок покрутил ими так противно.

Я не помню, как проскочила мимо него. Вероятно, просто оттолкнула. У меня было такое состояние, что я могла бы отодвинуть гору. Или превратиться в пчелу, чтобы оказаться на втором этаже. И я там оказалась.

Влетела в одну спальню — никого, в другую… Моя подруга сидела на огромной кровати, забившись в самый угол. Она смотрела на меня одним глазом, другой заплыл и почти полностью закрылся. На ногах и руках обозначились красные ровные полосы, будто ее били плеткой. Ксюшка тряслась и молча смотрела на меня.

— Где Ира? — Голоса моего хватило только на шепот.

— Я не успела в сад, — ответила Ксюшка, клацая зубами. — Он не пустил меня.

— Ты не забрала ее из сада? — переспросила я, пытаясь собрать мысли в кучу.

— Полюбовалась? — раздалось у меня за спиной. — Твоя работа.

— Что? — Я повернулась к Чернову. Глаза его, в красных прожилках, смотрели на меня сузившимися зрачками.

— Кто моей жене наврал про любовницу? Не ты? Развести нас хочешь? — Он попытался схватить меня за руку.

— Убери руки, ненормальный! — Я отпрыгнула. — Садист!

Я оказалась в коридоре, он вывалился вслед за мной. Поймал за руку и больно дернул на себя.

— Иди сюда!

Изловчившись, я треснула его сумкой по черепу. Это только еще больше его разозлило.

— Ах ты!

Чернов выдернул у меня из рук сумку и бросил на пол. Этого мгновения мне хватило, чтобы вырваться и оказаться на лестнице. «Телефон в кармане», — вспомнила я.

Тут Чернов прыгнул за мной, лестница заходила ходуном. Он напоминал мне разъяренного медведя. Видела подобное в кино. Я нырнула под перила, повисла и спрыгнула вниз. Поднимаясь, запуталась в собственном шарфе и поняла, что сплоховала — Чернов уже был внизу и перегородил мне путь к выходу.

— Я тебя просил молчать? Сучка!

Он качался из стороны в сторону, как неваляшка. Мне стало страшно.

— Я ничего не говорила, — зачем-то начала я оправдываться. — Твоя Рыжая сама Ксюшке позвонила.

— Не свисти, — посоветовал он, надвигаясь на меня.

Я метнулась в столовую. Уронив по пути стул, бросилась к кладовке. Толкнула дверь. Зачем я это делала? Не знаю. Во мне проснулся инстинкт самосохранения и заглушил здравый смысл. Оказавшись среди коробок и кастрюль, захлопнула дверь и двумя руками задвинула засов.

Я оказалась в западне. Кладовка не имела окон и запасного выхода. У меня оставалась одна надежда — телефон. Но, вытащив его на свет, поняла, что зря надеялась. В черновской кладовке напрочь отсутствовала сеть.

Между тем Чернов стоял под дверью.

— Ты провинилась, Светочка, — вещал он. — И должна быть наказана. Таких девочек, как ты и Ксюша, надо воспитывать. Плохо тебя муж воспитал.

— А тебе лечиться надо, — ответила я. — В стационаре и смирительной рубашке! Псих.

Он подергал дверь.

— Светик, открой по-хорошему.

— Не дождешься.

— Ты поиграться со мной решила?

Чернов дернул сильнее, и я поняла, что засов, держащийся на трех шурупах, — лишь видимость надежности. Чернов дергал дверь методично, словно раскачивал больной зуб.

Я проклинала Ксюшкино второе замужество. С самого начала можно было понять, что ничего хорошего из этого не получится. Одна тетя Таня была довольна — дочь выходит за богатого.

Познакомились они в ресторане, куда Ксюха закатилась с однокурсниками. Она тогда была в депрессии, от которой пыталась избавиться всеми мыслимыми и немыслимыми способами.

Студенты-хореографы отрывались по полной, они умеют веселиться. Ксюшка хорошо выпила и отправилась танцевать стриптиз у шеста. Вот тогда ее и заметил Вадик, который отмечал в ресторане встречу с друзьями — ветеранами второй чеченской войны.

К концу вечера компании танцоров и воинов-«чеченцев» слились в одну, как, впрочем, и линии жизни Вадика и Ксюхи.

…Вадик ударил в дверь с такой силой, что стало очевидно — она вот-вот слетит с петель.

«Хоть бы кто-нибудь пришел! — умоляла я белый потолок с матовым плафоном. — Хоть бы кто-нибудь!»

Мой немой вопль был услышан. Там, наверху, распорядились, чтобы пришел Горин. Я узнала его по голосу. Он говорит очень громко.

— Чего шумим? — проорал он из холла.

— Да вот… — отозвался Вадик, — попросил Светку вина принести из кладовки, а у нее дверь заклинило.

Вывернулся! Я со стуком отодвинула засов и распахнула дверь.

— Ну вот, открылась, — прокомментировал Горин. — Здорово, Светик! А где вино?

Не спросил, почему я в пальто, а сразу про вино!

— Ты больной, Вадик, — повернулась я к Чернову. — Больной на всю голову.

— А ты чего в пальто? — опомнился Горин.

Не взглянув на него, я прошагала к выходу. Но уже в дверях подумала про Ксюху. Все же не по-товарищески получается — уйти, оставив подругу в лапах этого изверга.

Я взлетела наверх. Моя подруга сидела в той же позе, в том же углу. Она перестала стучать зубами, но выглядела совершенно апатичной.

— Собирайся! — приказала я.

— Куда?

— Переночуешь у нас, а завтра уедешь к маме.

— Я боюсь, — прошептала Ксюха.

— Ты должна бояться оставаться здесь! Тебе надо ноги уносить, пока жива!

— Он нас не выпустит, — возразила Ксюха.

— Там Горин внизу, они водку пьют. При нем Вадик не вякнет.

Я раскрыла шкаф и вытащила сумку.

— Бесполезно это, — остановила меня подруга. — Он сказал, что, если я уйду, он маму убьет в первую очередь. А ему ведь ничего не стоит, убьет, я верю.

— А во вторую кого?

— Во вторую меня.

— И что ты собираешься делать?

— Я сама виновата, что про эту дуру стала спрашивать…

— Ах, ты еще и виновата! — Я чуть не задохнулась от возмущения.

— Свет, ты иди. Поздно уже. Игорь там, наверное, с ума сходит.

В подтверждение в кармане запиликал телефон.

— Ты где?! — прокричал мой муж. — Ты на часы смотрела? Битый час звоню, а ты недоступна!

— Я у Ксюши. Ты Иру забрал?

— Ах ты у Ксюши?!

Я представила себе его чувства. Я бы тоже разозлилась.

— Я тебе сейчас все… — Но я не успела ничего объяснить. Игорь отключился.

Конец ознакомительного фрагмента.