Принцип неизбежности

Алина Аркади (2023)

Моя поездка задумывалась как невинное приключение перед началом семейной жизни с тем, кого одобрил отец. Но женщины в семье Островских, сами того не желая, неизбежно становятся магнитом для неприятностей. Поэтому, помогая незнакомцу, я даже представить не могла, что окунусь в мир, от которого меня старался уберечь отец. И вот я мчусь по лесной дороге в компании раненого мужчины, не предполагая, что впереди меня ждут опасность, тайны не моего прошлого, сложный выбор и… любовь.

Глава 6

Навигатор указывает на съезд в лесной массив, и я не задумываясь подчиняюсь. Не знаю, кто по собственному желанию попрётся в такую глушь, но выбора у меня нет. Низкий автомобиль бьётся днищем о неровности, издавая неприятный звук. Плевать. Основная задача сейчас не сохранение машины. Незнакомец вновь приходит в себя, встряхивает головой, а затем упирается в меня, вероятно, силясь понять, где и с кем находится. Его руки приходят в движение, и я теперь я опасаюсь, что пистолет, лежащий рядом, может оказаться в его ладони и непроизвольно выстрелить. Поэтому выдёргиваю оружие, ставлю на предохранитель и кидаю за спину. Спустя полчаса выезжаю к большому дому, скрытому деревьями, и останавливаюсь перед воротами. Что интересно, надо мной висит камера, а сбоку установлен селектор. Жму кнопку. Несколько минут тишины погружают в раздумья: куда отправиться, если здесь не помогут?

— Слушаю, — пугаюсь неожиданного ответа.

— Ваш контакт дал Ярый. Моему пассажиру нужна помощь.

— Представьтесь, пожалуйста.

— Островская Анна Константиновна.

Реакция неоднозначная — полустон и маты. Но ворота отъезжают, пропуская меня на территорию, которая достаточно освещена, чтобы сразу заметить мужчину, всматривающегося в лобовое стекло. Высокий, за сорок, с большой родинкой на щеке.

— Добрый… — осматриваюсь. — Ночь. Прошу прощения за беспокойство. Мужчина, — указываю на машину, — огнестрельное ранение в живот. По моим прикидкам получено пару часов назад.

— У меня грёбаное дежавю! Пять лет назад с этими словами ко мне приехала Таисия и приволокла Ярого. Тоже нашла себе мужика с проблемами? — усмехается, шагая к пассажирской двери и, открыв, окидывает взглядом клиента.

— Он не мой мужик, — отвожу взгляд, пока Доктор с удивлением ждёт пояснений. — Случайно наткнулась на стройке.

— Стоп! Ты посреди ночи гуляла по стройке, наткнулась на раненого мужика и решила ему помочь? Ваша семья, конечно… своеобразная, но не настолько.

Согласна — объяснение идиотское, но не рассказывать же ему, как подруга кинулась к машине и потащила меня за собой. Вот только Динка сейчас нежится в тёплой кровати, а я мечусь по лесу в поисках помощи «другу».

— Стечение обстоятельств, — не знаю, как ещё пояснить Доктору сложившуюся неоднозначную ситуацию. — Там ещё труп в багажнике, — прячу взгляд, понимая, что мой спаситель сейчас пошлёт меня вместе с незнакомцем. — И оружие…

— Ты из принципа проигнорировала здравый смысл или у тебя к нему личная неприязнь? Потому что так вляпаться нужно талант иметь.

— Вы поможете или нет? — пресекаю нравоучения, которых в достатке получила от Гриши.

— А у меня есть варианты?

Доктор в одиночку вытаскивает незнакомца, почти взваливает на себя и идёт к боковой двери, кивком указывая, чтобы я её открыла. Минуем комнату, похожую на гостиную, и попадаем в просторное помещение, где меня сразу окутывает неприятным холодом, а когда включается освещение, я почти слышу, как моя рухнувшая на пол челюсть издаёт громкий звук.

Это не просто операционная — большой зал на шесть оборудованных мест, разделённых на секции и отгороженных защитными ширмами. Словно в этом месте «помощь» поставлена на поток. В моём представлении крутилась картинка из какого-нибудь старого фильма, где полупьяный доктор на живую извлекает пули, вводя пострадавшего в наркоз алкоголем.

И пока я растерянно осматриваюсь, Доктор укладывает незнакомца на стол, разрезает рубашку и осматривает ранение. А затем направляет лампу на его лицо и вздрагивает. Замечаю, как дёргается кадык, а шаг, сделанный назад неосознанно, подтверждает, что мужчина знаком с раненым.

— Вы его знаете?

— Нет, — резкий мгновенный ответ.

Он лжёт, но спустя минуту собирается, натягивает перчатки, маску и раскладывает инструменты.

— Тебе лучше подняться наверх. Или ты, как Тася, встанешь рядом со мной?

— Отвращения не испытываю, но участвовать не хочу.

— Поднимайся. Главный вход, кухня слева. Там моя жена Алиса. И не шуми, дети спят, — одаривает недовольным взглядом, и я не сразу понимаю, что Доктор ждёт моего ухода, чтобы приступить к делу.

Выскакиваю на улицу, сделав несколько жадных вдохов и прикрыв глаза. Несмотря на нежелание пройти по пути мамы и сестры, судьба, словно в насмешку, подкидывает на ровном месте проблемы в лице незнакомца со шрамом. Такое чувство, что это наш рок, настигающий в самый неожиданный момент и испытывающий на прочность. Но я могу последовать совету Гриши и закончить всё прямо сейчас, если переложу заботу о незнакомце на Доктора. И пока я не решила, как поступить, иду в указанном мне направлении, попадая в дом.

— Доброй ночи, — замираю в дверях, заметив на кухне женщину, стоящую ко мне спиной. — Меня ваш муж направил сюда.

— Аня, если не ошибаюсь? — повернувшись, награждает меня тёплой улыбкой и приглашает устроиться на высоком барном стуле. — Я Алиса. Уверена, мой муж не представился. Его зовут Герман.

Нагло рассматриваю привлекательную женщину лет сорока с огненно-рыжей гривой, распадающейся по плечам. Тонкие черты лица приковывают взгляд, и я не замечаю, как улыбаюсь ей.

— Он недоволен моим приездом.

— Он часто недоволен, но отказать тебе не решится.

— Потому что считает своим долгом помочь раненому?

— Потому что ты дочь Константина Сергеевича. К Островским у нас особое отношение.

— Вы тоже знаете моего отца?

— Когда-то твой папа помог Герману, а потом мне. Знаешь, — крутит в руках кружку с горячим напитком, — если бы не Парето, нас бы не было друг у друга. И меня бы не было, — Во взгляде Алисы проносится нечто тоскливое и понятное лишь ей, но уже через секунду она становится серьёзной и, приблизившись, произносит: — Здесь ты услышишь много нелестного о своём отце. Но знай, он всегда помогал тем, кто нуждался: молча, не требуя ничего взамен. И мы тому подтверждение. Благодаря ему мы работаем спокойно.

— Вы тоже врач?

— Да. Как и муж. К нам привозят тех, кому нужна помощь в обход официальных учреждений.

— Знаете, я думала, что уже давно нет подпольных врачей, криминала и разборок.

— Этот мир будет существовать до тех пор, пока человеческие пороки нуждаются в удовлетворении.

— У вас семья, дети. Вам не страшно?

— У нас нейтралитет. Мы не занимаем ничью сторону, не задаём лишних вопросов, не лезем не в своё дело: приняли, помогли, попрощались. Простой алгоритм, выполнение которого является залогом нашей безопасности. И если ты хочешь спросить, как я попала в этот мир, лишь скажу, что таким образом обрела смысл жизни.

Мне кажется, Алиса многое пережила, а глубокие шрамы на её запястьях подтверждают догадку. Не знаю, какой путь она прошла, остановившись в этом месте, но сейчас женщина спокойна. У каждого своё понятие «счастья», и не мне судить, насколько верным оно является.

— А Герман?

— В его случае — наследство. Отец мужа пару десятков лет принимал всех, кто нуждался в медицинской помощи. О нём знали, к нему ехали, его вызывали. После его смерти поток нуждающихся ринулся к сыну, который по стопам отца идти не пожелал. Тогда нам пришлось расстаться… — отводит взгляд, проваливаясь в воспоминания. — Островский помог, и Герман остался в стороне. Ровно до того момента, пока я не появилась в его жизни снова. Чтобы заняться тем, от чего так долго и упорно бежал.

— А Ярова вы знаете?

— Гришу? Конечно! Лет пятнадцать назад он был тем ещё раздолбаем. Но бесконечно милым и обаятельным. Одно время Гера меня даже ревновал к нему, — подмигивает и тихонько хихикает, посматривая на дверь, чтобы нас не услышал Доктор. — Он слишком долго скитался в одиночестве, пока не пришла твоя сестра и не утащила в свою нору, чтобы подарить ему семью. Я слышала, у них две дочки?

— Двойняшки. Лиза и Катя. Плюс две блондинки к трём имеющимся, — развожу руками, вспоминая панику Гриши, уверенного, что все Островские женского пола на клеточном уровне предрасположены к неприятностям. Замечаю взгляд Алисы, рассматривающей мои тёмные волосы. — Я тоже в числе блондинок, а это, — показываю на свою голову, — кратковременная смена образа. Папа говорит, если у меня, Кости и Сони будут девочки, он сойдёт с ума.

— Женское царство, — хохочет Алиса. — А если серьёзно… Уверена, Константин Сергеевич рад, что, несмотря ни на что, у него большая семья. Некоторые считают, что счастливы в своём одиночестве, но это не так — каждой уставшей душе нужна ладонь, которая иногда будет гладить по голове. Когда-то я тоже заблуждалась, но, к моей великой радости, твой отец решил иначе.

— Вы очень тепло о нём отзываетесь, — констатирую, что всякий раз, упоминая папу, на лице Алисы прорисовывается улыбка.

— Он много для меня сделал. Для нас. Поэтому сейчас Герман латает твоего мужчину.

— Он не мой, — открещиваюсь от незнакомца, давая понять женщине, что наша встреча случайна и меня здесь быть не должно. — Подруга заметила автомобиль на обочине, решила посмотреть и вот… — развожу руками, вызвав недоумение Алисы.

— И оставила тебя одну?

— Скорее, я настояла на одиночестве. Она слишком впечатлительная, — ухмыляюсь, на секунду представив, что было бы с Динкой, если бы она заглянула в багажник. — Я более спокойно воспринимаю подобного рода вещи, зная историю жизни отца и Таси. Словно каждый, кто рождается в нашей семье, уже с первых дней понимает, что существует вероятность встретиться с тем миром, о котором вы говорили. Своего рода генетическая память.

— Сейчас я будто слышу Островского. И вижу, кстати, тоже. Ты очень на него похожа.

— Больше всех, как он утверждает.

— Именно по этой причине, Аня, ты в состоянии решить любую проблему. Просто думай, как отец. И поступай так же.

И пока Алиса неотрывно смотрит в мои глаза, вероятно, видя образ папы, бросаю взгляд на часы, понимая, что прошло достаточно времени и пора посмотреть на моего незнакомца.

— Я схожу к вашему мужу.

Алиса соглашается, и я направляюсь в операционный зал. Решительно врываюсь в соседнее строение, но тут же застываю, потому что до меня доносятся приглушённые голоса. Видимо, я не закрыла плотно дверь, имея сейчас возможность услышать, о чём говорят мужчины.

–… у тебя дети, — хрипит мой незнакомец, едва выдавливая слова.

— У меня нейтралитет.

— Да похуй им на твой нейтралитет. За мной придут. А сюда или в другое место — неважно. Спасибо, что заштопал. В долгу не останусь. Я должен свалить до рассвета. А ты меня не видел.

— Вести машину не сможешь.

— Девчонка сможет.

Он так уверенно говорит, что я, едва не поперхнувшись, прыскаю возмущением. Уже и так сделала для него много, привезя сюда, но продолжать не намерена.

— Девчонка согласия не давала, — толкнув дверь, вываливаю возмущение на мужчин.

Незнакомец по-прежнему лежит на столе, но рану скрывает белая повязка, а на лице появился румянец, что свидетельствует о хорошей работе доктора.

— Давала, когда не позволила мне сдохнуть и притащила сюда, — уверенно заключает, не принимая в расчёт моё несогласие.

— Я могу прямо сейчас выйти за ворота и раствориться. Выбирайся сам. Я в водители не нанималась.

Кажется, он поражён моей наглостью и отказом, к которым, видимо, не привык. Я же чувствую себя очень уверенно, понимая, что Герман и Алиса — те самые люди, которым я могу доверять. Пока я на их территории, значит, в безопасности, но, выйдя за ворота, рискую оказаться в неопределённом положении.

— Ты привезла меня сюда, автоматически подставив его, — указывает на Германа, который с интересом наблюдает за нашей перепалкой. — Те, кто пытались меня убить, повторят попытку, но, придя сюда, уберут и его семью. И я бы с радостью избавился от балласта, — кивает в мою сторону, — но только ты можешь сесть за руль.

— А что, друзей у тебя нет? Ни одного человека, который придёт на помощь?

— Нет. — Его взгляд наполняется тоской, которую он мастерски прячет, изобразив безразличие. — Придётся тебе.

— Я вколол обезболивающее. Его хватит на час с небольшим. Ему нужны сон и отдых. Жизненно важные органы не задеты, но он потерял много крови. На счастье, у меня была нужная. Здесь, — Герман протягивает силиконовый пакет, — сменные повязки, инфузионная система, раствор и уколы. Хватит на три дня. Ровно столько ему нужно, чтобы прийти в норму.

— Я с ним три дня нянчиться не собираюсь. У меня, вообще-то, свои планы были.

— Разочарую, дефектная, теперь твой план — я.

Дефектная? Мне не послышалось? Интересно, и когда он успел оценить меня и сделать выводы? За три минуты, пока я стою в дверях?

— Как только ты уснёшь, — медленно приближаюсь, наступая на мужчин, — я брошу машину на обочине и свалю. И посмотрим, куда ты доползёшь с этим, — надавливаю на повязку, отчего мужчина издаёт глухой стон.

— Полегче…

— Тогда будь повежливее с той, что спасла твою задницу, — рявкаю, в ответ получая улыбку Германа, который, как и Алиса, вероятно, сейчас видит во мне отца. Не знаю, откуда во мне столько наглости по отношению к опасному знакомому, но остановиться не могу. — Я жду, — складываю руки на груди, ожидая чего-то похожего на просьбу.

— Я тебя прошу, — цедит сквозь зубы незнакомец, и мне кажется, что он впервые в жизни опустился до просьбы.

— Вот так-то лучше! Только проблема — я не умею ставить капельницы.

— Я оставил катетер. Всё, что нужно сделать: собрать систему, настроить регулятор и вставить сюда, — поворачивает Герман руку мужчины, чтобы я увидела заклеенный механизм. — Всё остальное расписал: дозы и периодичность. Вам даже в аптеку не нужно заезжать.

— Я и не собиралась, — фыркаю, читая в тёмной бездне явное желание меня придушить.

Сам виноват. Вместо благодарности навязал мне себя, да ещё и обозвал. В такие моменты я встаю на дыбы, ощетиниваясь и огрызаясь. Именно это, по мнению отца, закапывает здравый смысл в глубокую яму, не позволяя мыслить рационально. Его выдержке можно только позавидовать, и, возможно, спустя двадцать лет и сотню выборов, я буду контролировать свои эмоции, а не они меня.

Незнакомец с трудом садится и, поддерживаемый Германом, делает короткие шаги, пробираясь к выходу. Он выше меня на голову и больше в три раза, поэтому по моим прикидкам в одиночку справиться с перемещением этого тела не получится.

Выйдя на улицу, замечаю, что жёлтый диск выползает над горизонтом, и времени, чтобы обезопасить Германа и Алису, всё меньше. Я верю мужчине: не стоит недооценивать тех, кто стремился забрать его жизнь. Судя по содержимому багажника, мой спутник способен за себя постоять, но если он отключится, я останусь один на один с тем багажом, который прихватила по вине Дины.

— Спасибо, — благодарю Германа, который, усадив мужчину на сиденье и захлопнув дверцу, позволил перекинуться парой слов. — И вам, и Алисе.

— У меня не было выбора.

— Я знаю, что была принята лишь по причине того, что вы знакомы с отцом.

— А сколько лет самой младшей дочке Парето? — Неожиданный вопрос немного озадачивает.

— Четыре.

— Доживу… — Герман закрывает глаза и раздосадованно мычит. — И если через пятнадцать лет она появится на пороге моего дома с раненым мужиком в довесок, я поверю в карму, проведение и чёртову неизбежность спасти всех зятьёв Островского.

— Вот только, в отличие от Таси, я привезла к вам совершенно незнакомого человека. И с лёгкостью с ним расстанусь.

Герман ухмыляется, словно желая оспорить мои слова и донести нечто важное, но сдерживается, посматривая на машину. Разворачиваюсь, чтобы занять водительское место, но задерживаюсь, чтобы спросить:

— Как его зовут? Вы же его знаете. Я поняла, когда вы посмотрели на его лицо несколько часов назад.

— Спроси его сама, — пресекает мою попытку узнать хоть что-то о человеке, с которым я окажусь один на один через минуту. — Я могу поплатиться за свою болтливость.

— И на этом спасибо.

— Аня, — окликает Герман, когда я делаю первый шаг, — его называют Глок.