Овод

Алина Аркади, 2023

Думала ли я, что после внезапной смерти отца мне придётся столкнуться с трудностями, связанными с его деятельностью? Нет. Могла ли предположить, что самый близкий человек окажется предателем, используя меня? Нет. Водоворот событий и людей, преследующих собственные цели, засасывает, исключая шансы выбраться и создавая всё новые непредсказуемые повороты, к которым я не готова. И лишь случайное знакомство дарит надежду на желанное спасение. Но за свою помощь мужчина требует вознаграждение, и кто знает, достаточно ли ему того, что я могу предложить.

Глава 7

Овод

Выстрел в мужика, и Майя валится на землю. Патрулька пуста, а значит, работает в одного, или второй на подхвате где-то в другом месте. Несколько выстрелов по колёсам, а затем подхватываю застывшую девчонку и волоку в машину.

— Ты его убил… Ты убил! — всхлипывает, а затем вырывается, намереваясь подбежать к мужику. — Ему надо помочь! Вызови скорую, или давай остановим машину, — рвётся к трассе, где машины проносятся на бешеной скорости, не желая обращать внимания на две тачки, стоящие на паркинге. — Эй, помогите!

Размахивает руками и орёт что есть силы, но её крик теряется в шуме потока. Никому нет дела. Приходится схватить за ворот и волоком тащить к машине. Вырывается, упирается ногами, бьётся в истерике. Шок. Неужели не видела, как стреляют в людей?

— Пусти, ему помочь надо…

— Дура! Если бы не я, сейчас бы он вёз туда, куда приказано. Быстро в машину! — рявкаю, и она затихает, но спустя несколько секунд пускается в рёв.

Затолкав Цветочек на переднее сиденье, меняю номера, потому что как только его найдут, мою тачку объявят в розыск. Или не объявят. Не знаю, сколько прикормленных, кроме него, работают по заказу. В таких случаях просто передают информацию следующим — тихо, без шума.

Девчонка не успокаивается, верещит в голос, захлёбываясь слезами. И нахуя повёлся? Денег мало? Всех не заработаешь. Нервы дороже. И сейчас я физически ощущаю, как отмирают мои нервные клетки — медленно, по одной под взмахом пушистых рыжих ресниц.

— Успокойся.

— Ты его убил… — воет. — Ты убил… Он помочь хотел, переживал за меня…

— Да ладно, — охреневаю от её наивности, — ты правда так думаешь?

— Д-да… Давай вернёмся, поможем, не оставляй его…

Сворачиваю с трассы, заметив деревья и земляной съезд, глушу мотор, погрузив нас в темноту.

— Успокойся. — Мне бы самому не помешало, потому что я на грани. Не привык слюни подтирать. — Я его только ранил.

— Неправда! — бьёт кулаками в мою грудь. — Ты врёшь! Врёшь! Надо туда… — хватается за ручку, но я успеваю дёрнуть Цветочек на себя, достать ствол и щёлкнуть затвором.

— Повторяю в последний раз — успокойся. — Сразу понимает, что сейчас на неё направлено оружие, не шевелится, затихла. — Я только ранил. Не люблю мокруху, по возможности избегаю. Не знаю, кому пообещала тебя мачеха, но мент пришёл за тобой. Прикормленный.

— Что значит прикормленный? — шепчет в темноте.

— Значит, работает на кого-то. Передаёт информацию, если нужно, доставит в назначенное место. Ему заказали девку, то есть тебя, поэтому один. Не думал, что возникнут проблемы.

— А как ты понял, что он работает на кого-то?

— Патрульный с Береттой? Стандартное табельное — пистолет Макарова. Это второй ствол.

— А зачем ему второй?

— За каждый патрон из табельного отчитаться нужно, а второй нужен, чтобы валить маленьких глупых девочек. Таких, как ты.

Даже не понял, когда Майя прижалась ко мне, захватив ткань рубашки и всхлипывая в мою шею. Почти неслышно, но дрожащее тело доказывает, что истерика не закончилась. Убираю оружие, даю ей ещё немного времени, пока дыхание не становится ровным.

— Твой отец работал с серьёзными людьми, и большинство из них очень далеки от понятия «честная жизнь». Ты правда никогда не видела, как убирают людей?

— Никогда. Отец научил стрелять из ружья, даже брал на охоту пару раз. Но мне не понравилось убивать животных. Да и сам он, по сути, охотником не был. Больше любил поговорить, сидя за столом и потягивая ром. Но на охоту уезжал часто.

— Не на охоту. Поговорить в непринуждённой обстановке, дела решить. Излюбленный вариант Потоцкого.

— Мне кажется, ты знал его лучше, чем я, — произносит, а я чувствую, как горячие губы касаются кожи на шее, запуская необъяснимую реакцию.

— Не лучше. С другой стороны. Думаю, он просто хотел уберечь тебя от того мира, в котором жил сам.

— Зачем? Мне было бы проще сейчас, знай я хоть сотую часть того, что знал он. Когда папа умер, я почувствовала себя потерянной, ненужной и лишней. Не осталось ни одного человека, которому я нужна.

— Ты хорьку своему нужна.

— Его зовут Тимур.

Бесит, что Цветочек постоянно упоминает о каком-то мужике. В данный момент я спасаю её задницу от козлов, желающих прибрать девчонку к рукам.

— Похуй мне, как его зовут. Кстати, больше звонить ему не будешь.

Отодвинув девчонку, шарю в бардачке и, достав части телефона, выбрасываю в окно.

— Ты… Зачем, блин? — вскрикивает и лезет через меня, высунув голову наружу и пытаясь разглядеть в темноте убогий мобильник.

— Ты позвонила — нас отследили. Нас отследили — раненый мент. Чувствуешь связь?

— Ты сам мне дал позвонить.

— Хотел проверить. Догадка подтвердилась. Либо тебя ведёт мачеха, либо этот самый Тимур.

— Нет, — мотает головой, — не может он. С этого номера я звонила только ему. Влада не знала. В нём старая сим-карта была. Даже какие-то сообщения сохранились. Я удивилась, почему не заблокирован. Обычно через год номер перепродают.

— А деньги там были?

— Да. Немного. Рублей сто, может, чуть больше.

— Значит, им кто-то пользовался.

— Он в моей комнате лежал, в маминой шкатулке. Выключенный и разряженный. Да и кому он нужен? Старый, потёртый. Можно я заберу?

— Нахрена? — не понимаю, зачем ей нужно это старьё.

— Может, это единственное воспоминание о папе. Телефон, подаренный им.

— Ладно. Валяй.

Цветок тут же вскакивает из машины и собирает части телефона, шаря ладонями по земле. Не знаю, зачем разрешил, но она переключилась, забыв о том, что произошло двадцать минут назад. Мостится на переднее сиденье, когда останавливаю.

— На заднее, — указываю, чтобы пересела. — Терпеть не могу, когда кто-то сидит рядом, отвлекая от дороги.

— Ну и ладно, — надув губы, плюхается назад. — Я думала, мне положена компенсация за пережитый стресс. По твоей вине, кстати.

— По твоей, — уточняю, выезжая из укрытия. — Не выбери ты мой багажник, сейчас бы я не тратил время на бессмысленные сожаления. И кстати, моя рубашка была бы сухой, — ощупываю ткань, наткнувшись на влажное пятно. — И нервы целее.

— Зато со мной не скучно, — заявляет, считая, что я получаю удовольствие от непрекращающейся болтовни. — Я могу тебя веселить: рассказывать истории, анекдоты, смешные случаи…

Замолкает, и я слышу неприятное шипение. Мельком обернувшись, закипаю в момент, потому что девочка-катастрофа сжимает в руке бутылку, из которой фонтаном бьёт сладкая жидкость. Испуганная и мокрая уставилась на меня. Выдыхаю, сжимая руль и едва сдерживаясь, чтобы не придушить её прямо сейчас.

— Плюс пятьдесят. — Ловлю непонимающий взгляд. — Я предупреждал: за каждый косяк пятьдесят тысяч зелёных. Дополнительно к обещанной половине. — Кивок и она выдыхает. — Вытрись, — бросаю полотенце за спину.

Что ж, денежная компенсация за каждый промах девчонки действует успокаивающе. Думаю, пока доедем в Тольятти, накапает полмиллиона.

— Остановимся на ночь в городе, — вылавливаю взглядом указатель, понимая, что почти приехали.

— Зачем?

— Во-первых, я целый день провёл за рулём. Мне нужно несколько часов сна. Во-вторых, есть дело, которое появилось раньше тебя.

Изначально планировал оставить Цветочек на квартире и метнуться в нужное место. Но судя по способности притягивать неприятности, она или квартиру спалит, или себе навредит. Придётся тащить с собой, но не в таком виде. По времени успеваю в торговый центр, на парковке которого оказываемся через пятнадцать минут.

— Ближе подвинься, — разворачиваюсь, чтобы осмотреть девчонку. — Ещё ближе, — с опаской ползёт по сиденью, но требование выполняет.

Накрываю женскую грудь ладонями, слегка сжимая и отмечая приятную упругость, а заодно размер.

— Не лапай меня, — бьёт по рукам выворачиваясь.

— Захочу — трахну. Вряд ли ты сможешь мне помешать. А пока я только снимаю мерки. — Поднимаю футболку, прикидывая объём талии, а затем и бёдер. Больше не сопротивляется, позволяя осмотреть себя. — Любишь танцевать, Цветочек?

— Да! Я пять лет танцами занималась. Даже на стрип-пластику ходила.

— Стрип… что? На шесте, что ли?

— Это красивый, завораживающий танец, показывающий притягательность линий тела. Он наполнен чувственностью, страстью… И там никто не снимает одежду, кстати, — крутит пальчиком, словно я тупой и не понимаю отличий. — Это не стриптиз, где трясут сиськами.

— Ничего не имею против сисек… — задумчиво смотрю на грудь Цветочка. — На них, кстати, и пойдём смотреть.

— Я не хочу смотреть на голых женщин.

— На них буду смотреть я, а ты можешь отправиться в багажник и подождать меня там. Выбирай.

— Сиськи так сиськи, — разочарованно вздыхает, опустив голову. — Не хочу в багажник.

— Умничка, — щёлкаю девчонку по носу. — Меня не будет десять минут, — открываю дверь, чтобы покинуть машину. — Будь добра, за это короткое время не спали машину.

Оставив Цветочек, опасаюсь за имущество, а заодно хочу проверить, насколько любопытной является катастрофа, свалившаяся мне на голову. К тому же не стоит ей светиться на камеры. Захожу в магазин женской одежды, быстро просматриваю товар, останавливаюсь у платьев, но в последний момент решаю, что джинсы и топ будут куда более практичными. Цепляю босоножки и комплект нижнего белья, который так удачно попался на глаза. Оплачиваю и спешу к выходу, издалека замечая двух патрульных, наворачивающих круги у машины.

Один из них присаживается, всматриваясь в номер и сверяя с планшетником, зажатым в руке. Видимо, на мою машину кинули ориентировку, и сейчас меня напрягает относительно людное место и невозможность применить оружие. Их двое, а девчонка в машине. И её, кстати, не видно.

— Чем могу помочь? — окликаю патрульных. Смотрю сквозь лобовое, не вижу Майю.

— Ориентировка прошла на чёрный Мерседес.

— Машина не эксклюзивная, цвет распространённый.

— Следы на машине странные. И номер питерский… — мент ещё раз сверяет номер. — В нашем городе по делу?

— По личным причинам, — открываю заднюю дверь, чтобы закинуть пакет и не вижу Цветочек. Пусто. Неожиданно под кожей прокатывается страх за девочку-катастрофу. — На свадьбу к другу приехал, — говорю, осторожно осматриваясь и пытаясь понять, куда делась Майя.

— Столько проехать на машине, — недоверчиво посматривает патрульный, — можно самолётом.

— Насколько я знаю, в вашем городе аэропорта нет.

— Точно, да…

Второй отходит к патрульной машине, оставляя напарника беседовать со мной. Судя по всему, ему плевать на ориентировки и ответственного коллегу.

— Документы можно?

Ныряю в бардачок, понимая, что рыжая зараза провела инспекцию и нарушила порядок. Достаю нужное и отдаю мужику, скрупулёзно проверяющему каждую букву. Спустя пять минут и несколько недобрых взглядов в мою сторону, возвращает документы и прощается. Наблюдаю, как передаёт что-то по рации, а затем машина отъезжает от торгового центра.

— Уехали? — из-за соседней тачки поднимается рыжая макушка. — Я так испугалась! Увидела их издалека и тихонько вылезла. Затаилась за соседней машиной, слышала, как они обсуждали чёрный Мерседес и нападение на патрульного. Им по рации передали, что он ранен и без сознания. Разыскивают светловолосого мужчину и рыжую девушку.

— А если бы к соседней тачке пошли?

— Я бы за следующую спряталась, там много, — машет рукой в сторону, указывая на длинный ряд машин. — Или бы под неё залезла.

— Я подумал, что ты забралась в багажник. — Усмехаюсь, прикинув, что в непредвиденных ситуациях Майю можно отправлять именно туда: исключение вреда себе и окружающим.

— Как? — исчезает на заднем сиденье. — Они бы заметили. Ой, а что это? — слышу писк. — Это мне, да? О, джинсы, кофточка красивая, и бельё… И босоножки?!

Не успеваю устроиться на месте водителя, как тонкие руки обхватывают сзади и на мою щёку сыплются частые касания.

— Спасибо, спасибо, спасибо! У тебя отличный вкус! А это просто так или мы идём куда-то? Или чтобы переодеться?

— Я же сказал, идём смотреть на сиськи. Или передумала?

— Не передумала… — её руки исчезают, лишая приятного тепла. — Что за место?

— Ночной клуб. Ты танцуешь, я решаю вопросы.

— А выпить можно? — воодушевляется.

— Можно — воду. Ты трезвая-то источник проблем, а уж под градусом сможешь столько наворотить, что я не разгребу.

Пакет шуршит, и Цветочек стягивает футболку, откидывая в сторону.

— Стоп. Заедем на квартиру, примем душ и перекусим. Так что натягивай обратно, — жду, когда футболка вернётся на место. — Когда окажемся на месте, берёшь вещи и идёшь за мной: без вопросов и восклицаний. Ясно?

— Да.

— Если видишь камеру, опусти голову. Поняла?

— Да.

— Если ещё раз залезешь в бардачок и тронешь мои вещи, остаток пути проведёшь в багажнике. Понятно?

— Да… — вздыхает, потупив взгляд. — А как ты узнал?

— Рылась, как свинья в апельсинах. У меня своя система, поэтому вторжение заметно сразу.

— А ты…

— Не Валерий Романенко, не Антон Свинов и даже не Иннокентий Савченко. Все эти имена далеки от моего настоящего.

— Может, всё-таки представишься? — придвигается и кладёт подбородок на моё плечо. — Только имя.

— Мы не настолько близки, чтобы я сливал тебе личные данные.

Включаю зажигание и покидаю парковку, чтобы отправиться по знакомому адресу. Одна из десятков неприметных квартир по всей стране, чтобы провести ночь и пересидеть в случае необходимости.

— Не настолько? Ты видел меня голой, лапал мою грудь и сделал соучастницей преступления.

— А ещё терпел твой бесконечный пиздёж и истерику. Последнее, кстати, перекрывает три твоих пункта. Так что смирись с тем, что в твоих воспоминаниях я навсегда останусь исключительно Оводом.