Моя любимая куколка

Алена Юрашина, 2023

Случайно встретив однажды, я долгое время бережно хранила его образ в своем сердце. Даже не надеялась на встречу, не верила, что мне выпадет счастливый билет, не ждала, что улыбнется фортуна, однако вышло иначе. Волею судьбы теперь мы с ним вынуждены терпеть друг друга, потому что видимся каждый день, делим крышу над головой, живем бок о бок. Но была ли это улыбка фортуны, а может, ее злобный оскал? И что делать, если мне достался антигерой, далекий от идеала, с которым непросто найти общий язык? Я знаю, мы что-то чувствуем друг к другу, и это пугает нас обоих. Так сколько шагов на самом деле от ненависти до любви? Кажется, мы с Максом застряли где-то на середине…

Глава 2

Свой первый рассвет в доме Ярцевых я встретила на балконе, съежившись от утренней свежести, поджав под себя босые ноги. Глядящая на лес сторона распахнулась приветливо, позволив понаблюдать, как неторопливо начинает свой путь по небосводу кроваво-красный, чуть деформированный облаками диск. Я встала поздновато, накануне с непривычки долго не могла заснуть, поэтому туман уже успел рассеяться без следа, а солнечный свет — затопил полгоризонта.

Прямо передо мной расстилался поблескивающий от росы ковер лужайки, на большей половине которой, медленно передвигаясь, сургучной печатью лежала плотная тень от дома. Вдалеке, у самой кромки леса, серия небольших строений. Ближе ко мне — беседка, потом — гостевой домик с летней кухонкой, дальше — сарай, а рядом с ним высокая поленница. Хорошо, что мои окна не выходят на зону барбекю и бассейн. Здесь всегда будет тихо, спокойно, безлюдно. Так, как мне и надо.

Одеваясь, тщательно прислушивалась к гробовой тишине в коридоре. Несколько раз подходила к двери, однако, стоило воскресить в памяти вчерашнее происшествие, занервничав, отходила. Не хотелось бы мне столкнуться с ним нос к носу с утра пораньше, настроение ведь будет испорчено на целый день. Интересно, во сколько просыпается Макс? Небось, дрыхнет до обеда, а я тут терзаюсь. Надо как-то незаметно узнать распорядок его дня, чтобы точек соприкосновений у нас было как можно меньше, ну а пока… Так или иначе, выйти из комнаты сегодня все же придется. Приоткрыла дверь… и сразу увидела перед собой тетю. Она пришла, чтобы разбудить меня.

Спускаясь следом, опасливо скользила глазами по холлу, коридору, дверям в столовую, не торопясь туда войти. Заметив мой неуверенный взгляд, тетя поспешила пояснить:

— Виктор уже уехал. Поднялся ни свет ни заря, сегодня у них какая-то важная проверка на объекте, которая требует его присутствия. А Максим уехал вместе с ним. Хотя он итак обычно очень рано встает… ох, уж эти его долгие утренние пробежки по лесу… по-моему, он здесь уже каждую тропку не хуже зверя выучил.

В этом я даже не сомневалась. В цокольном этаже имеется шикарный тренажерный зал, но этому парню, конечно, надо выпендриться. От сердца сразу отлегло, не на шутку разыгрался аппетит, и я заметно повеселела. Вгрызаясь в свежий круассан, прихлебывая кофе, думала: как, оказывается, мало надо человеку для полного счастья. В моем случае, отсутствие другого — конкретного и противного человека. Только и всего.

Весь день мы потратили на магазины. Тетя расщедрилась, но и у меня имелся приличный запас карманных денег, которые она не разрешила мне потратить. Для доставки многочисленных покупок пришлось даже нанять специальную машину, но мы ни о чем не жалели — провели время просто прекрасно. По-моему, где-то в глубине души тетя до сих пор мечтала о дочке.

Моя комната, наконец, потихоньку начинала приобретать жилой вид, трансформировалась под меня. Я обживала ее не спеша, но неутомимо, день за днем добавляя к сюжету какие-то новые, индивидуальные мелочи, делающие комнату моей. И только моей. Пусть детали где-то не сочетались, выглядели тяжеловесно, или, напротив, слишком легкомысленно, заставляя тетю незаметно, чтобы меня не обидеть, морщить лоб, но мне здесь было комфортно. Как дома. А это — самое главное.

Неделя, а потом и другая пролетели незаметно. Утро воскресенья — последнего свободного дня перед началом учебы, выдалось промозглым и ненастным. Судя по всему, начиналась привычная для осени череда затяжных дождей. И это совсем не радовало.

За окном с самого утра лило, как из дырявого ведра, и даже воздух был прогорклым, будто скисшая простокваша. Хмурые косматые тучи висели низко, сочились противной влагой, прощаясь с летом. Начинающая желтеть листва уныло обвисла на деревьях, крупные капли, алмазным ожерельем подвешенные к балконным перилам, время от времени неслышно, не выдержав собственного веса, срывались вниз, чтобы на их месте немедленно вытянулись в струнку новые.

Настроение испортилось, я всегда слишком зависела от капризов погоды за окном. И не я одна. В лесу, наверное, сейчас совсем сыро и непролазно, протоптанные — зверем или грибниками — тропы утонули в грязи, не ровен час, оступишься, свернешь на скользком склоне шею. Наверное, поэтому Макс сегодня забил на пробежку. Я решила так, потому что около часа назад слышала, как из его комнаты доносятся звуки музыки. Толком разобрать, что за композиция, не удалось, но я пришла к однозначному выводу: мелодия совершенно дебильная. А может, мне хотелось, чтобы она такой была.

После вчерашней видеосвязи с родителями, чьи лица по-родному улыбались из далекой солнечной Флориды, я чувствовала себя паршиво. Полночи ворочалась, взбивая подушку, вертя ее и так, и эдак, потом полночи рыдала в нее, жалея то себя, то беспросветную серость моих будней. Но кому какое дело до моих страданий? По этому поводу я тоже немного поплакала.

Это завтра начнется новая жизнь, занятия в университете, знакомство со сверстниками, приятные встречи, ну, а сейчас… Дядя на работе, тетя проведет весь день с подругами, так что здесь даже пообщаться не с кем. Спасти меня от жестокой меланхолии, в которую погружаться не хотелось, мог только горячий ароматный зеленый чай… с мелиссой… или мятой, а может, с тем и другим сразу. Большая кружка. А в нагрузку я включу какой-нибудь сопливый романтический фильм. В гостиной. Приняв окончательное решение, я отправилась на кухню за этим чудодейственным напитком.

Наверное, я с чрезмерным усердием распахнула дверь, потому что до конца она так и не открылась: вдруг уткнулась во что-то, отказываясь мне подчиняться. Во что-то тяжелое, твердое, гораздо более упертое, чем трепещущее дверное полотно в моих руках. Цепенея от догадки, я подняла глаза. Там, значительно выше моей головы, увидела мужскую руку, что мертво держала створ, а следом из-за двери появился и весь Макс.

— Смотри, куда прешь, — процедил сквозь зубы, — здесь вообще-то люди ходят.

Залитое дождем лицо, торчащие из-под капюшона взмокшие растрепанные волосы, дыхание глубокое, неровное, которое он пытается сдержать. Похоже, Макс лишь за мгновение до столкновения перешел с бега на шаг, а может, моя дверь стала его финишем. Дождевик не застегнут, сквозь прореху я могла видеть потемневший, насквозь промокший ворот простой серой футболки, и дело, конечно, было не в дожде. Пахло от Макса соответственно: остро — мужским потом, а еще, едва уловимо, мягко — соленым бризом с побережья.

— Ну, извини…

Вышло, действительно, неловко. Я думала, он сразу уйдет, чего ему здесь торчать, этот эпизод окончен, но дверь по-прежнему не поддавалась: Макс никуда не спешил. Прислонившись к косяку, открыто, не таясь, разглядывал мое лицо — покрасневшие, опухшие после ночных метаний глаза, мешки под ними, угнетая своим вниманием. Сама прекрасно понимала, что выгляжу скверно, только слепой не заметит, что я плакала.

Секунда — и темные брови дрогнули, потом сошлись на переносице, в глазах что-то мелькнуло. Мысли тревожно заметались, сменяя одна другую. Не хватало еще, чтобы Макс спросил о причине моих слез… а ну, чего доброго, решит подбодрить… или утешить…

— Ты сама это сделала? — он кивнул сквозь меня в сторону занавески из мелких разноцветных бусинок, что теперь отделяла спальное место от рабочей зоны с письменным столом.

— Сама, — выдавила я, почему-то ужасно обидевшись, что он увидел меня такой… заплаканной, жалкой, но больше — что он не спросил.

Не обращая внимания на мои огорчения, на то, что с дождевика по-прежнему стекала вода, Макс откинул с лица капюшон и шагнул в комнату, куда его не приглашали. Шел медленно, словно чего-то опасался. Вскинул руку, ненадолго замерев в такой нелепой позе. Решившись, осторожно провел пальцами по стекляшкам, перебирая нежные нити, точно чувствительные струны музыкального инструмента. Так, спиной ко мне, неподвижно, он простоял довольно долго, под ноги ему натекла целая лужица. Наконец, соизволил обернуться через плечо:

— Кажется, в детстве у вас дома была такая же?

Мокрые, почти черные волосы облепляли его лоб, стискивали скулы, а я вдруг заметила — влажные, они чуть вьются на концах. Настороженно кивнула.

— Да. Старая занавеска осталась у родителей, — зачем-то добавила, — те бусы я тоже сама плела.

Я гордилась этим своим умением, наверное, где-то в глубине души мне хотелось, чтобы он меня похвалил, но Макс просто отвернулся, не сказав больше ни слова. Снова коснулся пестрой занавеси, выбрал одну низку, сжал в ладони, расслабленно пропуская бусины между пальцев. А когда спустился до конца, тут же вернулся к началу…

Я стояла у дверей, не смея подойти ближе. Он вторгся сюда слишком бесцеремонно, он не имел на это права. Макса было слишком много, он заполнил собой все пространство, а его запах забил мои ноздри, проник глубоко в легкие, рассчитывая надолго там поселиться. Это пугало меня. Кажется, я хотела, чтобы он ушел. Чтобы немедленно убрался из моей комнаты. И нервничала, не зная, как поддержать с ним беседу, не понимая, что у него в голове.

А он вдруг тихо произнес.

— Я помню этот звук… легкий шелест… помню даже эти ощущения в пальцах… Странно, почему я совсем не помню тебя? — повернулся, бросая слова, как в лицо обвинение, — где тебя прятали?

— Никто меня не прятал, ну, вот еще… — вскинулась, излишне грубо, но это скорее от смущения, нежели возмущаясь, — это ты сам… Ты сам надолго уехал из страны… а я осталась. Забыл?

Мои слова вновь погрузили его в задумчивость, застали врасплох, но, даже задумавшись, он продолжал сверлить меня тягостным, с легкой поволокой туманных воспоминаний взглядом. И вряд ли при этом видел меня. Перед его глазами словно целая жизнь проходила, но мне почему-то подумалось, что в ней нечасто случались по-настоящему радостные моменты.

Стряхнув остатки дождевых капель на мой новый ковер, Макс направился к выходу. Взялся за ручку. Я отступила, а он посмотрел с какой-то непонятной злостью.

— Детям никогда не предоставляют права выбора. Думаешь, это справедливо?

Я с ходу не придумала, что ответить, замялась. Но и он почему-то медлил с уходом. Ждал? Снова повернулся. Окинул меня тяжелым, теперь осмысленным, целя в упор, взглядом.

— Так, значит, двоюродная сестра… — выговорил с трудом, будто ругательство.

— Не совсем так… ну, если технически, то да… но… — попытка неумело объяснить, но он меня резко перебил, подходя ближе, чеканя шаг и каждое слово:

— Не продолжай. Я в курсе, что мы не в родстве. Но это ничего не меняет. Договоримся на берегу: мне не нужна сестра, так что о родственных связях между нами советую никогда мне не напоминать, тебе же выйдет боком. Я тебе не старший брат. Никогда им не стану. Я тебе — никто. И мне на тебя — плевать. Запомни это. А лучше — прямо сейчас заруби на своем маленьком носу.

Макс развернулся и ушел. Дверь за ним закрылась, оставив меня в одиночестве, под шум неторопливого дождя за окном ошеломленно раздумывать над услышанным, разглядывая грязное мокрое пятно на ворсистом ковре. На душе было тоскливо и тесно, туда без разрешения вползало какое-то гадкое чувство, и я со всей ясностью поняла: после такой отповеди ни чай, ни фильм теперь уже не помогут.

***

В университет я собиралась, как на праздник. Было еще темно, а я уже принимала душ, потом довольно долго провозилась, подбирая подходящий к случаю наряд, после — задумчиво посидела перед зеркалом с открытой косметичкой в руках, в итоге все же ограничилась нежирным слоем туши на ресницах и гигиенической помадой, пробежалась пудрой по лбу, щекам и скулам. Придирчиво оглядела себя. Да, так пойдет. Я великолепно выспалась, васильковые глаза сияют, цвет лица сегодня у меня тоже на удивление свежий, даже здоровый спелый румянец внезапно появился. А может, это оттого, что я ужасно нервничаю.

Повернулась напоследок к зеркалу еще раз, чтобы собрать волосы в высокий тугой хвост, безжалостно перевязала резинкой. Светло-русые, точно на солнце выгоревшие, струящиеся по плечам, они стали бы прекрасным украшением, но за дополнительными очками я не гонюсь.

С сомнением оправила плиссированную серую юбку. Не слишком ли коротковата? Спросить совета было не у кого. Вроде бы, длина не критична. Надеюсь. Почему я так нервничаю? Оправила еще раз. Решительно натянув пыльно-розовый джемпер, выпростала воротничок рубашки, подумала… заправила обратно. Готово, можно выходить.

Подходя к дверям столовой, с неудовольствием услышала голос Макса. А я так надеялась, что ко времени, когда спущусь, он уже уедет.

— Доброе утро!

И сразу, с порога наткнулась на его неприветливый взгляд. Он бегло оглядел мою фигуру поверх края чашки, как ледяной водой окатил, и как ни в чем не бывало опустил глаза. Неучтиво и грубо. Самооценка пробила дно, но расстроиться я не успела: тетя с дядей окружили меня вниманием, на все лады расточая похвалы. Даже Татьяна, приходящий повар, оторвалась от плиты, чтобы полюбоваться мной.

Всего несколько добрых слов, а я преобразилась, заулыбалась, расцвела. Выходит, все-таки не ошиблась с выбором наряда. Мне было важно услышать слова одобрения накануне выхода, к тому же, это ведь еще чисто по-женски приятно. Победно глядя на невозмутимо попивающего кофе Макса, уселась напротив. Я, конечно, не напрашивалась на его комплименты, но кое-кому все же не мешало поучиться хотя бы элементарным правилам вежливости.

— Максимка, — вспомнив о чем-то, повернулась к нему тетя, — вчера ты говорил, что с утра планируешь заскочить в университет.

Я за малым не хрюкнула, невероятным усилием воли сдержав смешок. Максимка. Конечно, мать вправе по-всякому его называть, но, как по мне, с этим уменьшительно-ласкательным суффиксом имя звучало несколько… забавно. Почувствовала взгляд, от которого закололо лицо и заледенели конечности, но глаз не подняла, напротив, уткнулась носом в тарелку, тщательно пережевывая пищу. Это тебе за куколку.

— Может, и говорил, — равнодушно подтвердил он.

— Возьмешь сегодня Нику с собой? — наверное, он изобразил недовольство, потому что тетя поспешила добавить, — ну, хотя бы дорогу ей покажешь… а потом мы что-нибудь обязательно придумаем.

Мы все понимали, это не выход, но Макс долго не раздумывал. Что-то решив про себя, кивнул. Отставил чашку. Поблагодарил повариху за вкусные блинчики. Ведь может быть человеком, если захочет. Приятным человеком. Это бы далось ему без особых стараний. Но вместо этого…

— Возьму. Если она перестанет считать ворон и поскорее закончит завтрак.

Разумеется, я итак не собиралась здесь полдня рассиживаться, а после его шпильки в третьем лице и вовсе аппетит пропал. Торопливо проглотив последний кусок, поднялась следом за ним, показывая, что готова. Быстрее бы избавиться от его общества и оказаться в стенах университета.

Знакомый внедорожник — на этот раз чистый, натертый до воскового блеска, оказался не серым, как мне думалось прежде, а темно-синим — и он уже ждал нас на подъездной дорожке. Высокий, с неудобными порогами, я с трудом в него забралась, и только опускаясь на сидение, заметила, что Макс на меня пялится. Точнее — на мою юбку. В смятении принялась расправлять крупные складки на коленях, нервничая, потому что он, не скрываясь, продолжал наблюдать, как я это делаю. Не слишком ли нагло он смотрит? Или за этим скрывается насмешка? Да что не так с моей юбкой? По его лицу ничего нельзя было разобрать, потому что лицо это ничего не выражало. Исчезнувшая было неуверенность снова вернулась, и я разозлилась и на себя, и на него.

— Есть что сказать?

Подвижные пальцы уверенно сомкнулись на рычаге коробки передач совсем рядом с моей ногой, и я увела колени в сторону. Чисто на инстинкте.

— Ничего, что ты бы захотела услышать.

Я не успела ни парировать, ни пристегнуться — этот придурок нажал на педаль так резко, выворачивая на дорогу, что пришлось схватиться, а потом и повиснуть на выступающей ручке, чтобы сохранить равновесие. А вот сумка с колен не удержалась, слетела. Нащупать вилку ремня безопасности я не успела тоже — не проехали и нескольких домов, Макс затормозил так же неожиданно, как тронулся, только на этот раз я почти уткнулась головой в лобовое стекло. Выпрямилась, повернулась к нему, раздраженно убирая хлестнувший по щеке хвост за спину.

— Поосторожнее, блин. И как только тебе права выдали с такой оригинальной манерой вождения? — он не реагировал, и с места не двигался, заставив меня напрячься, — ты что-то забыл?

— Ага, забыл, — протянул Макс, а потом уничтожил меня, — выметайся.

— Что?

— Что слышала. Остановка общественного транспорта в паре кварталов отсюда, — небрежный кивок куда-то вправо, — ну вот, дорогу я тебе показал… так что чеши.

Я сразу поняла, что Макс не шутит, с тревогой глянула на часы. Похолодела. Мой первый учебный день.

— Не понимаю. Твоя мать ведь сказала… и ты согласился…

— Не хватало еще, чтобы пошли слухи, будто в мою машину садятся малолетки. От вас же потом не отобьешься.

— Чего?.. Да как… И что… — мысли сбились в кучу, я только растерянно моргнула, констатируя факт, — но ведь я не успею к началу занятий…

Он флегматично почесал переносицу, наваливая в динамике басы.

— Конечно, не успеешь, если будешь продолжать тупить. Не старайся, меня щенячьим взглядом не проймешь. Так что давай… пошевеливайся, и у моего терпения есть конец.

— Ну и козел же ты… Максимка, — злобно прошипела я на прощание, поднимая сумку, а едва ступила обеими ногами на землю, отвела душу, с раздражением хлопнула дверцей изо всех своих девчачьих сил. Мотор заревел, тяжелая машина с буксом рванула с места, напоследок обдав меня крапинами грязи из-под колес. Я беспомощно выругалась, наблюдая, как внедорожник исчезает за поворотом, потом наклонилась, пытаясь очистить тонкий капрон колготок. Надеюсь, мне хоть немного удалось его разозлить. Пусть не у меня одной окажется испорчен день.

О да, мне удалось. Семя упало на благодатную почву. С тех самых пор мы не упускали удобного случая сделать друг другу гадость, разумеется, втайне от его родителей. Я оправдывала себя тем, что не я это начала. Он — не знаю, чем он там себя оправдывал, но мелкие стычки со мной приносили этому говнюку видимое удовольствие.

***

Дорога в университет, первые робкие неуверенные взгляды на сокурсников, слова приветствий и неведомо откуда появившееся чувство единения, близости с людьми, по сути незнакомыми, но сидящими со мной в аудитории плечом к плечу… мой марафон длиной в полдня остался позади. Пара вводных лекций, и на сегодня всех освободили.

Вместе с кучкой девчонок и парней с нашего потока мы столпились у центрального входа, раздумывая, что делать дальше. Кто-то предлагал отправиться в ближайший сквер, чтобы продолжить знакомство за баночкой пива, кто-то настаивал на посиделках в кафе, кто-то звал на квартиру. Мальчишки отчаянно перетягивали одеяло на себя, задираясь, уперто выясняя, кто здесь будущий лидер.

Я вариантов не выдвигала. Небо, наконец, развиднелось, беспрепятственно пропуская солнечные лучи сквозь белесое марево, висящее в душном после дождя воздухе. Испытывая легкую усталость, не вслушиваясь в споры, с облегчением стянула джемпер, оставшись в тонкой кружевной рубашке. Заметив сразу несколько заинтересованных взглядов мужской половины нашего курса, подняла руку… да и распустила волосы — от тугой резинки вот-вот грозила начаться мигрень. Пожалуй, лучше мне сейчас отправиться домой. Слишком долго они спорят.

Маринка — черноглазая худышка, которая стала моей соседкой по парте, была со мной солидарна. Под разочарованные возгласы ребят мы неторопливо спустились по ступенькам, и здесь нас догнала еще пара девчонок. Подружки, они со школы были не разлей вода, поэтому и сюда поступили вместе. Юля и Оля. И даже внешне смотрелись как сестры: длинные медовые волосы, веснушки, серо-голубые глаза, угловатость в движениях. Посовещавшись, мы решили прогуляться вчетвером.

Не тут-то было. На последней ступеньке наш квартет попал в окружение компании постарше. Эти ребята оказались настойчивее, чем наши, своего интереса не скрывали, бескомпромиссно, не давая возможности опомниться или отказать, зазывая нас на какую-то вечеринку. Девчонкам было лестно, они застенчиво кокетничали со старшекурсниками, больше для виду, переминаясь с ноги на ногу. Я же чувствовала себя неспокойно под неотрывным взглядом одного из парней, высокого улыбчивого шатена. Слишком холодные были у него глаза. Слишком мощно ребята напирали.

Наконец, когда переговоры прошли стадию торга, он шагнул ко мне, подвинув при этом своего приятеля, что все это время безуспешно заигрывал со мной, и с ходу взял быка за рога.

— Не расслышал, как тебя зовут?

— Вероника.

— У тебя очень красивое имя. А меня зовут Женя, — представился он, — так как ты относишься к тому, чтобы сегодня приятно провести время, Вероника?

— Смотря, что ты под этим подразумеваешь, — осторожно ответила я. Парень не был мне неприятен, и все же с ним мне почему-то никуда идти не хотелось.

Женя коротко хохотнул, хотя я не шутила: наверное, хотел, чтобы я расслабилась, но нужного эффекта не добился — я нахмурила брови. Показалось, что он высмеивает мою неопытность.

Он уже открыл рот, чтобы броситься в новую психологическую атаку, потому что мои подружки, кажется, были уже на все согласны, и теперь договаривались, кто, в какой очередности, за кем заедет.

Как вдруг мы услышали:

— Вот ты где! А я повсюду тебя ищу. Ты что, забыла, где встречаемся?

Как рыба, я открыла и закрыла рот, бестолково похлопала ресницами, потому что обращались ко мне. Совершенно точно ко мне. Обращался парень, которого я не знала.

— Где? — тупо спросила я, продолжая непонимающе таращиться на незнакомца. Жилистый, невысокого роста, с шапкой темных вихрастых волос, он подошел ближе.

— Ну, на парковке же, — по-свойски забросил руку мне на плечо. От неожиданности я чуть присела. Женя, до этого переводивший взгляд с меня на вихрастого и обратно, недовольно сказал:

— Руслан? Не знал, что вы знакомы…

— Ну, теперь знаешь, — невежливо оборвал его парень, — и, кстати, нам уже пора. Без обид, Джон.

Не дав возможности как следует попрощаться, он развернулся вместе со мной, действительно, направляясь в сторону университетской парковки. Я приготовилась услышать объяснения, но спаситель шагал молча. Когда известная компания скрылась из виду, я попыталась освободиться от его хватки, сгиб локтя больно придавливал мне волосы.

— Эй, руки убери, — он не послушался, и я начала сопротивляться активнее, — ты кто такой вообще? Чего пристал?

— Да не толкайся ты, мы почти пришли. Хотя лично я бы на месте Макса с тобой так не нянчился. Но, как говорится, дело хозяйское…

— Что?.. Да что тут… а причем вообще…

Этот товарищ, наконец, снял руку с моего плеча, и почти сразу я уперлась глазами в знакомый внедорожник. Макс перегнулся через кресло, распахивая для меня пассажирскую дверь. Ребята обменялись скупыми мужскими жестами, насколько я поняла, на их языке так выражалась благодарность, и вихрастый быстро исчез из поля моего зрения.

На этот раз я не спешила. Подошла вплотную, упершись руками в бока, прищурилась. Что сказать, самолюбию было приятно, но поддеть его хотелось страшно.

— У тебя раздвоение личности? Утром выкидываешь меня из машины, а сейчас устраиваешь многоходовочку, чтобы я в нее села? Только не говори, что соскучился.

— Не скажу, — он спокойно указал на сидение, — садись уже.

Кряхтя, я забралась внутрь.

— А чего сам не подошел? Слишком много чести?

Макс снял солнцезащитные очки, поворачиваясь ко мне, и мне снова не понравилось выражение, с которым он на меня уставился.

— Слушай меня ушами. И запоминай то, что я говорю. Чтобы с ними, — он вскинул руку, указывая куда-то вдаль, но я сразу поняла, что он имеет в виду, — я тебя больше не видел. Ни в универе, ни где-либо еще. Ясно?

— А это еще почему? — вздыбилась я, собираясь дать достойный отпор.

— Потому что это не лучшая компания для глупых первокурсниц.

Его менторский тон начал действовать мне на нервы. И чего он тут раскомандовался.

— Значит, так… давай, я сама разберусь, с кем мне дружить, а с кем — даже не здороваться. Расслабься, я тебя услышала — ты ничего мне не должен… Меня не надо опекать, я в состоянии позаботиться о себе… уж как-нибудь проживу без твоих ценных советов.

Потянулась к ручке, собираясь открыть дверь, но с удивлением услышала характерный щелчок общей блокировки.

— Ты это серьезно? Открой. Меня там ждут… друзья.

— Да неужели? — услышала раздраженный голос, — что, в девках засиделась? Не терпится уйти в отрыв? А покороче юбки не нашлось?

— Сдалась тебе моя юбка, — рассердилась, — и чего ты к ней прицепился?

— А то, что ты в ней выглядишь, как… смазливая школьница, которую хочется разложить на заднем сидении…

— Кому хочется? Тебе? — вырвалось прежде, чем подумала, что ляпнула, но Макс и ухом не повел.

— Не обо мне речь. Ты чем вообще слушаешь? Я не стану ждать, когда тебя разведут, это и на меня тень бросит, как только кто-нибудь узнает, что ты живешь в моем доме… а кто-нибудь обязательно узнает. Хочешь, чтобы твоя… ммм… скажем, девичья честь стала предметом спора в первый же день? А это именно та религия, которую они проповедуют.

— Меня они не разведут, — уверенно сказала я, предварительно покраснев от его прямолинейности.

— Тебя, — с нажимом произнес он, — разведут здесь, как последнюю лохушку, даже не сомневайся. Сама же потом будешь локти кусать.

— Так это забота с твоей стороны? И как я сразу не поняла!

— А до тебя вообще, я смотрю, все туго доходит. Скажу совсем просто: мне параллельно, кто залезет тебе в трусы, я о своей репутации забочусь.

— В таком случае мне такая забота не нужна, — возмутилась я, — немедленно выпусти меня отсюда, и вали на все четыре…

Какое-то время он пристально смотрел на меня, явно о чем-то раздумывая, о чем-то нехорошем, покусывая дужку очков, потом они резко взлетели на переносицу, а в замке зажигания провернулся ключ.

— А ты, походу, не только характером не удалась, куколка, еще и мозгами обвесили… Комбо, так сказать.

Я послала ему испепеляющий взгляд, но, наученная горьким опытом, поспешила схватиться за ремень безопасности. Как предсказуемо. Да разве можно от него ждать чего-то другого, кроме оскорблений и похабщины? Не понимаю, почему девчонки смиренно в очереди готовы отстоять, лишь бы Ярцев обратил на них свое драгоценное внимание. Мне такой радости теперь и даром не предлагайте.

Тетя выглядела очень довольной, когда увидела, что домой мы вернулись вместе. И хоть ее чувств больше никто не разделял, тот вечер прошел тихо, по-семейному. Говорила в основном я. О своих впечатлениях после первого дня учебы. О хороших впечатлениях. О Максе в рассказе я не упомянула ни разу, чем, безусловно, заслужила его молчаливое одобрение.

А позже, друг за дружкой поднявшись наверх, мы с ним просто разошлись каждый в свою комнату. И это устроило нас обоих.

И это долго устраивало нас. До дня рождения Макса…