Первые уроки для педагогов и медиков

Ален Москви, 2023

Профессиональная жизнь только начинается для педагогов и медиков. Судьба забрасывает их в деревню, где они сталкиваются с первыми трудностями. Главным героям – филологу и молодому человеку, который скрывает свою профессию из-за серьезного кризиса (синдрома выгорания), предстоит столкнуться с огромными профессиональными проблемами, которые могут стоить им жизни…

Часть 2

Глава 1

А в голове продолжали твориться совершенно непонятные вещи. Алексей Юрьевич начал уподобляться любопытному подростку или заскучавшей домохозяйке. Как-то раз, приняв двойную порцию чая на ночь, учитель принялся с азартом шарить по своим книжным полкам в поисках преступной литературы. Остановился на Стендале. Хорошо, что именно на нем. Роман «Красное и черное» его сразу отрезвил. «Господи, ну и пошлость!», — отбросил он книгу на непозволительно интересном месте (если вы, конечно, являетесь поклонником именно такого воспевания любви).

Шел третий час ночи. В сенях громко тикали часы с отломанной кукушкой. Будучи совершенно безобидным для мышей и прочих разносчиков инфекции, он сразу свернул ей шею, после того, как ее вопли разбудили его в воскресенье.

Чай добросовестно выполнял все свои функции, и уснуть в таких условиях было совершенно невозможно. Пришлось дочитывать Стендаля. Роман вызывал бурю протеста. «Ну и люди! Господи, да к любви это не имеет никакого отношения! Политика, интриги, игры… Тьфу!». Это претило всему его существу. «Да пусть меня сто раз обзовут простаком и вытрут ноги, но я никогда не уподоблюсь этой мерзости!», — поклялся он на книге, вызвавшей столько негодования, которую потом брезгливо отбросил, и, пошарив по полкам, поклялся в том же самом на Библии.

В окне забрезжил рассвет. Под утро учитель, наконец, дочитал книгу. Алеша смутно подозревал, что героям стоит сочувствовать, но даже намека на это не было. Когда-то, в институте, они вспоминали «Красное и черное» как роман достойный внимания подростка. Что основан он был на реальных событиях. Но сейчас, будучи всецело наедине с этой подлинной преступной историей, учитель никак не мог взять в толк, чем же он так этого ДОСТОИН.

За окном заорал петух. Соседские птички именно орали, а не профессионально кричали: «Ку-ка-ре-ку!», как подобает их статусу. Ох, с каким же удовольствием Алексей Юрьевич расправился бы с ними, как с вышеупомянутой кукушкой! Кажется, что его соседка через стенку была такого же мнения. Он услышал, как со звоном распахнулось окно, и раздался не менее звучный учительский глас:

— Да заткнитесь вы!

Может, это было совпадением, а может, общеизвестным сверхъестественным влиянием Марии Станиславовны на окружающих (даже на нечеловеческий мир), но на улице воцарилась тишина. Алеша с благодарностью вздохнул и тут же отключился.

Глава 2

А разбудил его настойчивый стук в окно. В этот момент ему снилось нападение дятла, который перепутал его голову с деревом. Он замахал руками, стараясь отогнать обнаглевшую птицу, но ничего не изменилось — клюв, несмотря ни на что, долбил ему левый висок. Наконец, Алеша проснулся и убедился, что дятла нет, но есть Екатерина Борисовна, которая барабанит в стекло, и головная боль. Вскоре учитель физкультуры и школьная медсестра, по совместительству, узрела в окне «обкуренного панка». В первые минуты вставания Алексей Юрьевич был не в состоянии причесаться и разлепить до конца глаза. «Что случилось?» — прочитала Катерина по губам филолога, смахивающего на панка, по ошибке подключившего себя к розетке, вместо гитары. Жестом она подсказала ему открыть окно. Одноглазый наркоман повиновался. Еще секунда, и к учителю окончательно вернулось полноценное зрение. Видя, что Екатерина Борисовна кусает губы, чтобы не помереть со смеху, он метнулся к зеркалу. Вскоре панк переквалифицировался в смирного учителя литературы.

— Внеплановая проверка, Алеш. Антон Валерьевич отправился на твой урок, а Коромыслов, решив, что это ты заходишь, запустил ему самолетиком в глаз.

— Бедный Коромыслов, — искренне посочувствовал Алексей, борясь одновременно с ужасом из-за неудачного прогула и смехом из-за самолетика.

— Я ему на физкультуре даже «пять» поставила по метанию в цель. Это же надо, бумажный самолетик, на который действует куча препятствий, да так точно попал…

Они уже сидели в учительской и смеялись. Алеша решил, что поздно идти на урок. Вскоре к ним присоединилась Мария Станиславовна. Невозмутимая как всегда, она объявила, что оставила учеников наедине с самостоятельной, заметив, что учебники им не помогут. Учитель физики сидела напротив нашей парочки и источала интригу.

— Неужели что-нибудь по астрофизике? — округлил глаза Алексей.

Мария Станиславовна неопределенно подняла брови. Екатерина Борисовна усмехнулась и что-то смахнула с плеча Алеши. Он краем глаза зацепил и ее веселость, и сосредоточенную внимательность. Учителю отчего-то стало так хорошо на душе, что он пожелал, чтобы весь его пиджак сиюминутно покрылся пылью.

— Я подумаю об этом, — не то в шутку, не то всерьез, наконец, отозвалась «Марьстаниславовна».

Катерина заговорщически, плечом в плечо, легко толкнула Алешу. Он внутренне задохнулся и решил тут же предложить еще одну версию загадочной самостоятельной. Но творческий потенциал отчего-то изменил ему. Она еще раз (как будто бы поняв его желание) повторила маневр, чем почти разъединила учителя с реальностью. Затем, медсестра встала и дотянулась до журнала, который в куче с другими бумагами лежал на столе, но прежде чем сесть, заговорщически подмигнула Алексею и, заменив «ножной» жест (наступить на ногу, чтобы привлечь внимание) на «ручной» (сказать — накрыла его руку своей — было бы совершенно неверно и неуместно романтично), благополучно приземлилась на стул. Она то, наверное, посмеивалась над физичкой, но Алеше не удалось принять участие в этой игре по своим сугубо трагичным причинам.

Мария Станиславовна задумчиво покинула учительскую с бормотанием: «Астрофизика, говорите…».

— Я пойду, попробую исправить положение, — следом вскочил Алексей Юрьевич, боясь оставаться наедине с Катериной. В первый раз в жизни он чувствовал, что разум начал изменять ему и боялся что-нибудь натворить в таком состоянии. И не зря.

В коридоре он тут же наткнулся на Антона Валерьевича.

— Я лишил вас премии за прогул, — тут же сообщил тот.

— С вашими премиями, в 200 рублей, только в туалет ходить, — огрызнулся Алеша и, не глядя на завуча, ускорил шаг, молясь про себя, чтобы тот заткнулся, иначе в первый раз в жизни он был на грани того, чтобы ударить.

Глава 3

Алексей Юрьевич приложил ухо к двери своего класса. Гул стоял как в аэропорту. А потом, кажется, пронеслись три мессершмитта и сбросили бомбы на невинные города. Судя по звукам, от парт и доски уже ничего не осталось, приходилось только догадываться, чем еще они могли так громыхать. Набрав в легкие максимум воздуха, Алеша ворвался в класс. Какая-то бумажка плавно приземлилась ему на голову. Дети застыли, как на панораме Севастопольского сражения, но опознав своего литератора, с облегчением вздохнули.

Вскоре все постепенно улеглось. Урок принял классический вид — учитель сам по себе, ученики — сами по себе. Наконец, Алексей не выдержал и попытался наладить контакт.

— Кто-нибудь из вас пробовал писать стихи?

На него настороженно уставилось двадцать пар глаз.

— Кто-нибудь из вас знает хотя бы одно стихотворение?

— Боюсь то, что мы знаем, вам не понравиться, — проворчал Коромыслов с задней парты.

Класс сдержанно захихикал. Алексей Юрьевич насторожился — на уроке еще матерных частушек не хватало.

— А может быть, вы умеете, только пока об этом не знаете? Даю вам двадцать оставшихся минут для того, чтобы вы написали что-нибудь в рифму.

— Эх ты! — развеселился вдруг Коромыслов, — только если вы с нами!

— Идет, но я читаю последним.

Оставшееся время сопровождалось шмыганьем носов, скрипом стульев и попытками коллективного творчества.

Алексей Юрьевич уткнулся в свой листок. Как странно, он дожил до двадцати трех лет, но писать стихи, кажется, разучился. Учитель закрыл глаза, стараясь не отвлекаться на посторонние шорохи, и представил себе то, что больше всего хотел:

Не могу иметь я то, что хочется,

Счастья я не вижу своего…

Как слепой не видит дня и ночи,

Как глухой не слышит ничего.

Вроде руки есть — бери что надо,

Даже голова пока цела,

Только сердце ничему не радо,

Раз Мечта другому отдана.

— Весьма двусмысленная концовка, — спокойно прокомментировал знакомый голос Марии Станиславовны, а ее палец остановился на слове «Мечта», — разве она пишется с большой буквы?

Да, у Алеши было такое дурацкое свойство — умение отрешиться от внешнего мира.

— Никогда так больше не делайте, — хрипло проговорил он и покосился на пустые парты.

Учитель прошлась по аудитории:

— Кажется, ваше задание выполнил только один человек.

— Я, что ли? — кисло усмехнулся Алеша.

— Нет, Коромыслов. Могу зачитать:

Если ноги оторвать,

Можно на руках скакать.

— Кажется, ему помогал весь класс, — удовлетворенно прокомментировал литератор.

— Значит, вы делаете успехи.

«И чего она ко мне привязалась? Ей детей, что ли, не хватает?», — с тоской подумал Алеша и внезапно внутренне сжался, заметив на себе ее пристальный взгляд. Возникло ощущение, что она умеет читать мысли. Мария Станиславовна немного нервно вздохнула и жестко проговорила:

— Если вы будете продолжать в том же духе, то у завуча будут все основания от вас избавиться.

— А вам не все равно?

— Как ни странно, нет. Мне надоело его самоуправство. Вы не плохой учитель, только характера вам не хватает.

У Алексея Юрьевича непроизвольно открылся рот. Это он-то неплохой учитель?! Чем же ей так досадил Антон Валерьевич, если она согласна использовать такого неудачника, как он, в качестве оборонительного или осадного оружия? Не совсем деликатное и слишком прямое: «Чем я могу вам помочь?», учитель заменил на:

— Мария Станиславовна, вы ведь очень сильная личность! Так неужели, такая тля с книжкой, как я, может вам чем-нибудь помочь?!

Девушка поморщилась от неприятно низкой самооценки и постаралась построить в голове более или менее тактичное предложение:

— К сожалению, «такая сильная личность, как я», не может преподавать детям русский и литературу.

— К тому же сюда ни один нормальный учитель не приедет, — весело закончил за нее Алеша, — а вы то сами, что здесь делаете?

При всем своем робком характере, наш герой имел особенность почувствовать нужный момент. Его мозг и сердце хранили неожиданные тайны совершенно неподходящих, на первый взгляд, для него людей. Он просто умел слушать, держать язык за зубами и вызывать доверие.

Мария Станиславовна села и несколько обеспокоенно посмотрела на него.

— Алексей Юрьевич, Антон Валерьевич совершенно уверен, что все люди по своей природе низкие. Он мало того, что постоянно источает эту идею, так еще многие ученики с радостью это подхватывают. Оксана Викторовна, конечно, женщина умная и разделяет не все его взгляды, но она, тем не менее — его жена и это о многом говорит. Он с завидным постоянством фиксирует внимание окружающих именно на человеческих недостатках, как будто это основное. Вы меня понимаете?…

Алеша ошарашено кивнул. Он и думать забыл, что она проигнорировала его личный вопрос. Учитель продолжила:

— Я не могу на уроках физики заставить их мечтать. Не могу указать на то, что их цинизм и эмоциональная закрытость, развитые не по годам, в дальнейшем смогут с легкостью испортить жизнь окружающим. Я не могу, а вы можете.

— Вы… Вы уверенны?

На лице Марии Станиславовны появилось выражение сдержанного раздражения, она встала, и, покидая класс, бросила:

— Еще раз спросите, что-нибудь похожее, услышите в ответ: «Нет».

Глава 4

Все начало проясняться уже через несколько минут после окончания этого злосчастного урока. На крыльце Алешу неожиданно нагнал Антон Валерьевич и попросил его на пару слов.

— Как насчет пива?

Литератор несколько секунд, не мигая, смотрел на него:

— Боюсь, что у меня нет лишних 200 рублей на развлечения.

— Тогда пройдемся.

«Только бы не въехать ему по морде! Тем более что он выше меня в два раза», — мечтал Алексей Юрьевич.

— Я смотрю, вы с Марией Станиславовной подружились…

«Придется подпрыгивать. Хотя, если въехать по горлу, то тоже ничего», — продолжались грезы.

— Она хорошо умеет держать дисциплину. Видимо, наворовавшийся папочка научил ее этому…

«Можно ударить по колену…»

— Большой был человек! Держал весь город в страхе…

«Если использовать эффект неожиданности, то можно столкнуть в воду, вон, как раз и речка. Жалко, что мелковата…»

— Имел два завода. Говорят, что когда его посадили, нашли не все деньги…

«С другой стороны, придется писать заявление, а это пока в мои планы не входит»

— Она пытается завербовать вас? Это чревато. Помните крестного отца?

— Откуда вам все это известно? — как можно веселее поинтересовался Алеша.

— Она когда-то дружила с моей женой.

Литератор резко остановился, будто наткнулся на невидимую стену. Он даже почувствовал как недавняя сильная «любовь» к математичке выходит из его ушей в виде дымка.

— А что, сплетни — это неотъемлемый атрибут учительского коллектива?

Антон Валерьевич взглянул на него как на таракана и молча возвратился в школу.

«Может, все-таки найти деньги на пиво? А лучше на водку. Хотя, самогон будет подешевле», — начал прикидывать в уме Алеша. Он вспомнил страшную историю про свою однокурсницу — отличницу, которая на радостях, что сдала очередную сессию на высшую стипендию, решила впервые в жизни напиться. Все закончилось тем, что она ослепла и оглохла. У него тоже появился такой соблазн.